ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
НОВАЯ ЖИЗНЬ
Глава 33
Оказавшись перед домом Пьера Робийяра, Скарлетт замерла в восхищении. Она уже забыла, насколько величественен и красив дом деда, выстроенный в изящном французском колониальном стиле. Оштукатуренные розовые стены обильно украшала белая лепнина. К высокому порталу с двух сторон плавно вели широкие ступени, окаймленные кружевом чугунных перил. Снаружи дом ее дедушки выглядел не менее изысканно и надменно, чем дворец Джулии Эшли. И внутреннее его убранство было совершенно. Повсюду царил розовый цвет. Занавеси, штоф на стенах, обивка белой с позолотой мебели, даже плафоны ламп и подвески на люстрах – всех оттенков розового. Этот дом превосходил своим изяществом все, что она видела в Чарльстоне.
Скарлетт подумала, что не зря приехала сюда. Если Ретт найдет ее в этом доме – это послужит ему уроком. Пусть не смеет больше кичиться своим чарльстонским происхождением. У Скарлетт тоже богатая семья, с традициями и вкусом. И разве может женщина, чья мать выросла в таком доме, не быть леди?
Тетушки, удивленные ее внезапным появлением, как обычно, раскудахтались:
- Мы были уверены, что ты передумала ехать, - покачала головой Евлалия.
- Мы не садились в поезд до последней минуты, ожидая тебя, - кивнула Полин.
- Разве можно сваливаться на голову без предупреждения?
- Дедушка будет недоволен…
Тетки осуждающе глядели, с какой решительностью Скарлетт снимает нарядную меховую накидку, шляпку и перчатки, и бросает их на мраморный столик в прихожей. Конечно, их шокировало то, что племянница опять оделась с недопустимой роскошью, но ей было безразлично. Слишком долго Скарлетт жила не так, как хотела. Вначале целый год одиночества в Атланте, затем несколько месяцев в Чарльстоне, когда приходилось ежеминутно контролировать каждое свое слово, каждое движение, каждый взгляд… А эти блеклые тряпки – как они ей надоели! Однако сейчас Скарлетт как никогда чувствовала силу и уверенность в себе. Ей больше ничего не страшно. Ретт, самый лучший, самый сильный, самый бесподобный мужчина на свете – любит ее, и скоро он за ней приедет. И к тому моменту, когда это произойдет, - а это произойдет обязательно, Скарлетт была уверена в этом, - она должна быть во всеоружии.
- Панси, пусть кто-нибудь из слуг поможет тебе отнести вещи в лучшую свободную спальню на втором этаже, - приказала она своей служанке.
- Скарлетт, ты не должна сама…
- Ты должна подождать…
Тетушки впали в панику.
- Если дедушка так уж занят, что не может встретить меня, - отчеканила Скарлетт, - то я и сама в состоянии расположиться. Это родной дом моей матери, она выросла здесь, и вы, тетушки, если б не тряслись перед дедом, как глупые крольчихи, могли и сами помочь мне устроиться.
Ее решительность слегка поубавилась, когда сверху раздался громкий скрипучий окрик: «Джером!» В этот миг ей захотелось куда-нибудь скрыться. Вспомнив величественную фигуру деда и его пронизывающий взгляд, у нее чуть было не подкосились колени.
Но к тому моменту, когда рослый удивительно прямой черный слуга ввел Скарлетт и тетушек в просторную комнату с высокими потолками, она уже успела взять себя в руки и с интересом осмотрелась. Если б не громадная кровать с балдахином, поддерживаемым золочеными витыми столбами, можно было посчитать комнату гостиной. Здесь теснились диваны, кресла, столы и столики. В углу, на фоне развернутого французского флага, висел офицерский мундир с золотыми эполетами. Наверное, в этой военной форме дед служил в армии Наполеона, догадалась Скарлетт.
Вид Пьера Робийяра поразил ее. Она помнила деда высоким крепким старым джентльменом, но посреди огромной кровати в подушках, выпрямившись, сидел усохший старик. «Прямо как Мамушка перед смертью – кожа да кости», - мелькнуло в голове у Скарлетт.
Подходя к кровати, она натянула губы в приветливой улыбке и громко проговорила:
- Здравствуйте, дедушка. Я Скарлетт, дочь Эллин. Я приехала поздравить вас с днем рождения.
- Не кричи, у меня отличный слух и я еще не выжил из ума, - строго взглянули на нее из-под кустистых седых бровей прозрачные глаза старика. – А тебе следовало бы помнить, что в этом доме первым говорю я.
Скарлетт обиженно прикусила губу. Как бы ни был стар дед, с гостями следует вести себя приветливо. Она не ребенок, чтобы так с ней разговаривать.
Дед отвернулся и задал какой-то вопрос по-французски своим дочерям, которые, опустив глазки, смиренно стояли за спиной Скарлетт.
Евлалия и Полин наперебой стали отвечать на том же языке. Скарлетт обозлилась. «Черт побери, они что, рехнулись? Это же верх неприличия - разговаривать на иностранном языке в присутствии человека, который его не понимает! Но может, они думают, что я говорю по-французски? И почему мама не научила меня языку своих предков? Конечно, я никогда не была прилежной ученицей, но те три десятка французских слов, которые вбили в меня в пансионе, я прекрасно помню. Бог мой, как они трещат! Но звучит красиво, как будто во рту у них перекатываются сладкие леденцы».
Устав слушать непонятное щебетание, Скарлетт без разрешения уселась в изящное кресло возле резного столика. На стене перед ней висел большой, в человеческий рост, портрет ее бабушки. Он разительно отличался от небольшого полотна в Таре. Здесь Соланж Робийяр была моложе, но все-таки не выглядела наивной девушкой. Ее изогнутые дугой брови и прямой нос с сильно вырезанными ноздрями придавали лицу оттенок утонченной надменности, в уголках губ таилась презрительная усмешка, а уверенные в собственной власти чуть раскосые, карие глаза пристально смотрели на зрителя. Длинные темные локоны спускались на белые плечи, грудь была глубоко декольтирована, и в мерцающем свете ламп казалось, что она взволнованно вздымается. Это был прекрасный портрет, и Скарлетт поняла, что имела в виду мисс Элеонора, говоря, будто она похожа на свою бабку. В Соланж Робийяр чувствовалась та же земная страсть, те же порочные желания, какие испытывала Скарлетт. Наверняка эта ледышка не вела себя как леди в постели, а может, она и не стремилась быть настоящей леди, как ее дочь, Эллин? Как-то Ретт заметил, что дети никогда не понимают своих родителей и не стремятся быть похожими на них. А внуки, с завистью вздыхая, глядят на портреты и говорят: «Наша бабка, видно, была ох какая шустрая!» Вот бы Ретт посмотрел на этот портрет и сравнил бабушку Соланж со Скарлетт…
Внезапно ее будто накрыло горячей волной. Она вспомнила жадные руки Ретта на своем едва согревшемся обнаженном теле и ту безумную, животную похоть, которая охватила их в рыбацкой хижине… О! Скорей бы Ретт приехал за ней! А вдруг он приедет уже завтра? Если он не сбежал далеко, а, допустим, отсиживается в Уилмингтоне, и мисс Элеонора пошлет ему телеграмму, то он вполне может успеть и к завтрашнему дневному поезду…
Ее мечтания прервала Полин. Тетушка прошептала ей на ухо:
- Скарлетт, твой дедушка хочет отдохнуть, пожелай ему спокойной ночи.
Скарлетт подошла к огромной кровати, в середине которой затерялся иссохший от древности старик. Он едва ответил на ее слова, взгляд его был устремлен на портрет, который только что рассматривала с таким интересом Скарлетт.
Ужин, поданный в розовой столовой, показался Скарлетт более чем скупым.
- Зато в пятницу праздничный стол ко дню рождения отца поразит тебя своим великолепием, - поторопилась обрадовать ее тетушка Лали.
- Сегодня только понедельник. Я что, должна голодать еще три дня, чтобы освободить в желудке место? – возмутилась Скарлетт.
Из-за стола она вышла сердитой. Если так будет продолжаться, она высохнет так же, как ее старый дед. После того, как все в доме угомонились, Скарлетт пробралась на кухню и съела огромную кукурузную лепешку, запивая ее молоком.
Наутро, увидев у себя на тарелке птичью порцию чего-то невразумительного, вроде протертой кашицы, она вызвала Джерома и приказала подать себе и теткам яичницу с беконом и пирожков. Она сказала, что отговорок не принимает, так как видела все эти продукты на кухне. Новая тарелка стояла перед ней через пять минут.
Скарлетт не собиралась робеть перед лакеями деда. Пусть тетки боятся открыть рот, если им так нравится. А ей нечего трусить, она здесь ненадолго. Скоро приедет Ретт и увезет ее.
Дворецкого возмутило поведение внучки мистера Робийяра, и он пошел поделиться впечатлением с остальными слугами. Об этой особе сто лет никто слыхом не слыхивал, а она явилась, взбаламутила все вокруг, нарушает привычный ход жизни в доме. Старые леди, дочери хозяина, раз в год навещающие своего отца, никогда не позволяют себе такого. Слуги сошлись во мнении: внучка хозяина слишком молода и непозволительно энергична для настоящей леди, остается надеяться, что она уберется обратно в Чарльстон или в Атланту до того, как успеет разрушить их годами сложившийся уклад.
После завтрака тетушки предложили Скарлетт нанести визиты знакомым в Саванне. Она согласилась, но с условием, что после обеда останется дома и не пойдет с ними на какое-то музыкальное сборище.
Поезд из Чарльстона прибывает в шесть, и она хотела подготовиться к приезду Ретта.
Но Ретт не приехал, и Скарлетт зря мерзла на скамейке в саду перед домом, ожидая, что у ворот остановится наемный экипаж, и Ретт своей быстрой неслышной походкой подойдет к ней и прижмет к своей груди, шепча: «Любовь моя, жизнь моя…»
На следующий день она отправила телеграмму Генри Гамильтону, сообщая свой адрес в Саванне. Потом дописала вопрос: перевел ли Ретт деньги?
В письме он упомянул, что переведет деньги. Вдруг он действительно сделал это, тогда… Нет, это ничего не значит. Он сказал, что она как опиум для него, он не может без нее жить и не сможет никогда, особенно после того, что случилось в рыбацкой хижине на острове.
При воспоминании об этом внутри сладко заныло. «О, Ретт! Скорей бы ты приехал! Я так хочу опять испытать наслаждение в твоих объятьях».
Скарлетт заплатила за телеграмму и расспросила телеграфиста, как добраться до монастыря Сестер Милосердия. Она надеялась потратить время до приезда Ретта с пользой: встретиться с настоятельницей и заставить ее поговорить с епископом, если уж она сама не может решить вопрос с землей.
По виду женский монастырь Саванны не походил на чарльстонский, но это не помогло Скарлетт. Дело никак не хотело сдвигаться с мертвой точки. Сестра-привратница сообщила, что настоятельница из Чарльстона не может сейчас принять миссис Батлер, но если миссис захочет подождать… Монахиня предложила Скарлетт пока осмотреть школу для девочек и строящийся собор.
Собор?.. Строительство стоит больших денег. Ретт советовал ей пожертвовать какую-нибудь сумму церкви… А что, если предложить епископу обмен? Допустим, она купит витражное стекло для собора, а они отдадут ей обратно треть Тары?
Скарлетт вертела в голове эту мысль, пока молодой священник, курирующий стройку, показывал ей будущий храм. Панси, разинув рот, смотрела на теряющиеся в вышине готические своды. Где-то там, наверху, копошились рабочие.
Косясь на Скарлетт, к священнику приблизился краснощекий рыжий детина. Скарлетт невольно улыбнулась: тщедушный служитель церкви выглядел рядом с ним сущим лилипутом.
- Святой отец, благословите на продолжение работы. Мы начинаем верхнее перекрытие.
Сильный ирландский акцент великана напомнил Скарлетт о двух братьях отца, живущих в Саванне, и она подумала, что обязана навестить их.
После осмотра строительства ей сообщили, что настоятельница не сможет принять ее сегодня. Скарлетт едва не чертыхнулась, ей стоило большого труда вежливо ответить привратнице:
- Передайте, что я непременно зайду завтра.
Глава 34
Она опоздала к началу обеда, и, когда вошла в столовую, тетушки уже ждали ее. Упоительный запах жареного цыпленка дразнил аппетит. Но тетушка Полин не дала Скарлетт даже присесть:
- Тебя хочет видеть дедушка, - сообщила она.
- А он не может подождать до конца обеда? Я очень голодна.
- Отец сказал: «Как только она придет», - испуганно дополнила Евлалия.
Скарлетт схватила со стола горячую булочку и, жуя на ходу, поднялась в спальню деда.
При ее появлении старик не прервал своей трапезы. Он ел в постели. На подносе стояла тарелка с протертыми овощами. Порция была крошечной.
«Господи боже, - пронеслось у Скарлетт в голове, - они его заморят. Так вот почему он такой тощий! Кухарка могла бы приготовить что-нибудь посытнее, даже если у него вовсе не осталось зубов. Почему дед не обращает на меня внимания? Сам позвал, оторвал от обеда… Похоже, он издевается надо мной».
Поковырявшись в тарелке и почти ничего не съев, старик, наконец, поднял глаза на Скарлетт.
- Я не терплю нарушения распорядка в моем доме. Ты опоздала к обеду.
Скарлетт извинилась, но он, казалось, не заметил этого.
- В моем доме всегда была железная дисциплина. Дисциплина – это то, что сделало великой французскую армию. Без дисциплины и строгого распорядка наступает хаос.
- Я уже извинилась, - напомнила Скарлетт. – Могу я идти? Я голодна.
- Ты слишком дерзкая, юная леди.
- Что дерзкого в том, что я голодна? – Скарлетт уперла руки в бока. - То, что у вас нет аппетита есть свою кашицу, вовсе не означает, что и другие не хотят есть.
Пьер Робийяр брезгливо оттолкнул поднос. Скарлетт развернулась и направилась к двери.
- Я тебя не отпускал! - рявкнул дед.
- Черт возьми, - крикнула она от двери. – Я не один из ваших солдат! И не одна из ваших дочерей, которых вы запугали до смерти. Что вы можете со мной сделать? Расстрелять? Посадить на гауптвахту? Если вы собираетесь голодать – это ваше дело, а я хочу есть, и если не поспешу, от обеда ничего не останется.
Скарлетт уже взялась за ручку двери, когда услышала за спиной странные звуки, похожие на лающий кашель. «Господи, неужто я довела его до приступа? Только бы он не окочурился при мне!»
Она с опаской оглянулась на постель. Пьер Робийяр смеялся. Костлявой рукой он сделал ей знак удалиться.
- Иди, - смеясь и покашливая, сказал он, - обедай.
Тетушки сидели уже за пустым столом, ожидая десерт.
«Ах, так?» - возмутилась Скарлетт, и в бешенстве схватилась за звонок. Испуганная кухарка появилась через минуту.
- Ступай на кухню, - приказала Скарлетт, - и принеси мне обед. Горячий и много. И меня не волнует, что останется от курицы слугам, но я хочу бедро и грудку. И побольше подливы. Не забудь горячие булочки с маслом.
Ее приказание было выполнено с молниеносной быстротой.
Пока расправлялась с курицей, она так свирепо посматривала на тетушек, что те побоялись задавать вопросы, которые вертелись у них на языке. Перед десертом Полин все-таки спросила:
- Что тебе сказал дедушка? Он ругался, что ты опоздала?
- Он пытался запугать меня, так же как вас, тетушки. А я поставила его в известность, что думаю по этому поводу. Это его рассмешило.
Евлалия с Полин переглянулись.
«Ну и гусыни, - усмехнулась Скарлетт. – Не давай они отцу вертеть собой, он был бы как шелковый. Конечно, старших нужно уважать, но не до такой степени, чтобы трястись от каждого слова старика, стоящего одной ногой в могиле».
Тетушки напомнили, что завтра с утра они идут на службу в собор.
«Бог мой, как это некстати! – вздохнула Скарлетт. - К тому же я забыла в Чарльстоне свои четки. Ничего, куплю их в магазине дядюшек О’Хара, я все равно собиралась туда идти. Но вдруг старики уже отошли от дел, и никакого магазина у них нет? Двенадцать лет назад оба брата были бездетными, и было им тогда под семьдесят – вряд ли они завели наследников в таком преклонном возрасте».
Скарлетт пыталась припомнить, как давно она не получала писем из Саванны. Пожалуй, прошло больше семи лет. Сама она в последний раз писала дядюшкам после смерти Джералда. Эндрю и Джеймс некоторое время еще слали ей письма, но Скарлетт было некогда отвечать, и переписка сама собой прекратилась.
Она предупредила тетушек, что идет проведать родственников со стороны отца и не стала обращать внимания на то, как старушки брюзгливо поджали губы – им никогда не привыкнуть, что их дорогая сестра Эллин вышла замуж за ирландского иммигранта.
Скарлетт нашла магазин О’Хара на Бротон-стрит, в торговом центре Саванны. Пять красиво украшенных, сверкающих намытым стеклом витрин выходили на оживленную улицу. Над ними сияла золотом вывеска: «Универсальные товары О’Хара». Она была приятно удивлена видом магазина. Похоже, за последние годы дядюшки преуспели. Поосмотревшись, Скарлетт поняла, что и находится он совсем не там, где раньше. Когда она вместе с отцом в 1862 году навещала дядюшек, лавка была расположена на нижнем конце улицы, в менее фешенебельном районе.
Войдя в торговый зал, Скарлетт окинула его цепким деловым взглядом: он был украшен гирляндами, а на задней стене красовался плакат с завитушками – «15 февраля – открытие нового магазина».
Все три продавца оказались заняты. Оставив Панси возле дверей, Скарлетт прошлась по залу. Вглубь помещения тянулись полки и прилавки, заполненные самыми разнообразными товарами – от муки до шляп. Дело здесь было поставлено на широкую ногу, все товары в строгом порядке, пожалуй, даже лучше, чем в магазине у Скарлетт. Осмотревшись, она обратилась к продавцу, который выглядел наиболее солидно.
- Извините, могу ли я видеть мистера О’Хара?
- Одну минуточку, мэм, – ответил высокий человек за прилавком. Он рассчитывался с покупательницей и как только закончил, с любезной улыбкой обернулся к Скарлетт.
- Я к вашим услугам.
Скарлетт растерялась. Наверное, она ошиблась и это магазин каких-то других О’Хара, а лавка дядюшек находится на прежнем месте.
- Я – мистер О’Хара, - повторил продавец. – Чем могу служить?
- Видимо, я ошиблась. Я искала магазин Эндрю и Джеймса О’Хара. – Скарлетт уже собралась уходить, когда мужчина остановил ее.
- Вы нисколько не ошиблись, я их племянник.
- Выходит, вы мой кузен? Я - Кэти-Скарлетт, дочь Джералда, из Атланты.
Для нее было большой радостью обрести нового кузена. Кроме двух сестер, у нее в родне были только старики: тетушки, дед, родственники Чарльза. Все они были старые и скучные. А сейчас перед ней стоял высокий, сильный мужчина средних лет, и приветливо улыбался:
- А я Джейми, Джейми O’Хара.
Выйдя из-за прилавка, он взял Скарлетт за обе руки и, разведя их, будто любуясь, проговорил:
- Какой подарок для хозяина к открытию нового магазина! Скарлетт, вы явились неожиданно, подобно падающей звезде, прекрасная, как восход солнца… Проходите сюда, я поставлю для вас стул.
Скарлетт была несколько удивлена цветистыми комплиментами, но вспомнила слова Джералда о том, что каждый второй ирландец в душе поэт.
Джейми усадил ее за прилавком возле себя, а сам, извинившись, продолжал заниматься своим делом. Но Скарлетт не обижалась, она с интересом наблюдала, как любезно кузен обслуживает покупателей. Отправив очередного, он оборачивался к Скарлетт:
- Дядя Джеймс будет очень рад видеть вас, Кэти-Скарлетт. Он уже совсем старик, но продолжает следить за делами, и ежедневно бывает в магазине до обеда… Вы знаете, что его жена умерла? Упокой господи ее душу. И жена дяди Эндрю тоже… Дядя Эндрю сильно горевал и отправился в мир иной через месяц после ее кончины. Теперь все они, мир их праху, смотрят на нас с небес… - Джейми закатил глаза и прошептал что-то про себя.
- Дядя Джеймс живет вместе с нами. Это недалеко отсюда… Скарлетт, сегодня день рождения моей дочери Патриции, и мы будем рады видеть вас. Там соберется вся семья… Скоро подойдет мой сын Дэниэл, он заменит меня и мы пойдем. Согласны?
Конечно, Скарлетт согласилась. Обрести родственников - что может быть лучше для жителя Юга? До сегодняшнего дня она считала, что кроме двух братьев, остальная родня отца живет в Ирландии.
Ожидая, пока Джейми освободится, она по-хозяйски осматривала магазин, разгуливая между прилавками и полками. Похоже, не только она в семье О’Хара понимает толк в торговле. Ее кудрявый голубоглазый кузен работал с удовольствием, и Скарлетт предвкушала, как расскажет ему о деле, которое подняла собственными руками. Ей казалось, этот О’Хара не будет шокирован тем, что женщина содержит лавку, занималась лесопилками и строительством, и сдает помещение под салун. Джейми выглядел как настоящий О’Хара, какими их описывал Джералд. Высокого роста мужчина с крепкими ногами и большими руками. На его круглом красном лице сияли голубые глаза, нос был коротким, а рот – широким. Грива вьющихся темных с проседью волос тоже была родовым признаком О’Хара.
Глава 35
Вскоре появился Дэниэл, румяный голубоглазый молодой человек лет двадцати с рыжей шевелюрой. Джейми познакомил его со Скарлетт, и уступил сыну место за прилавком. Затем, надев пиджак поверх простого серого жилета, в котором обслуживал покупателей, он вышел вместе с кузиной на улицу.
При дневном свете Скарлетт заметила, что Джейми не так молод, как ей показалось. И он не выглядел, как джентльмен. Костюм его был нехорош, слишком тесен в плечах и слишком свободен во всех остальных местах, это лишь подчеркивало полноту и рыхлость его фигуры. Конечно, смешно было ожидать, чтобы торговец из Саванны выглядел так же элегантно, как прирожденный чарльстонский джентльмен Ретт Батлер – она не знала никого, кто умел бы одеваться так, как Ретт, - но, тем не менее, ее кузен мог бы сделать что-нибудь, чтобы не выглядеть… так непрезентабельно. Например, ее отец выглядел джентльменом, даже когда пьяный возвращался с заседаний суда. Скарлетт не приходило в голову, что во многом это было заслугой ее матери и Порка, которые тщательно следили за гардеробом Джералда.
Идя по улице рядом с Джейми, Скарлетт чувствовала себя неловко. Казалось, кровь Робийяров вопила в ней: «Что ты делаешь? Зачем тебе родниться с этими мелкими торговцами? Ты внучка Пьера Робийяра, одного из самых уважаемых граждан Саванны. Ты жена Ретта Батлера, миллионера и родовитого чарльстонского джентльмена».
«Ничего, - уговаривала она себя, - это всего лишь визит вежливости. Я выпью чашку чая, увижусь с дядей Джеймсом и вернусь домой. И больше я их не увижу, потому что как только за мной приедет Ретт, я покину Саванну и не вернусь сюда никогда».
Когда она поняла, что им придется идти мимо дома деда, Скарлетт и вовсе запаниковала. А вдруг тетки увидят их? Должна ли она тогда представлять своего кузена? Вид Джейми только подтвердит мнение тетушек о том, что О’Хара – неподходящая родня для людей, в жилах которых течет кровь Робийяров.
- Отошлите свою служанку, - посоветовал Джейми, когда они почти дошли до розового особняка. – У нас нет слуг и помещения для них, нам будет просто некуда деть ее – не сидеть же бедняжке на пороге?
Нет слуг? Скарлетт не могла такого представить. Все имеют прислугу, все! Мать Пресвятая Богородица, где же они живут? В трущобах? Может, они снимают дешевые квартиры, где по полу бегают тараканы? Она пыталась припомнить, была ли какая-нибудь прислуга в доме дядюшки Эндрю, которого они навещали с отцом вскоре после рождения Уэйда… От беспокойства и напряжения лицо у Скарлетт окаменело. Ее так и подмывало шмыгнуть вместе с Панси за ограду дома и забыть про ирландскую родню раз и навсегда. Люди, не имеющие прислуги! Господи Боже! Да у нее даже в самые худшие времена было не меньше четырех слуг! Кто же у них убирает, стирает, готовит? И этот человек – сын родного брата ее отца? Но тут Скарлетт вспомнила, как Па рассказывал, что выиграл Порка, своего первого раба, в карты, и очень гордился этим. Но потом у него была сотня рабов на плантациях.
Скарлетт уже расхотелось идти в гости к Джейми. «Но я сделаю это, хотя в память об отце, - уговаривала она себя. – Даже если у них по полу бегают крысы и мне самой придется мыть за собой чашку, я должна».
- Панси, - набравшись твердости, приказала Скарлетт, - иди домой и скажи мисс Полин и мисс Евлалии, что я скоро буду. Вы ведь проводите меня обратно, Джейми? – обернулась она к кузену.
Она считала, что и так уже ведет себя достаточно мужественно, появившись на улице в сопровождении человека, не выглядящего должным образом. У нее хватит храбрости стерпеть крыс и тараканов, она смирится с тем, что в том доме, куда ее пригласили, совсем нет прислуги, но возвращаться в одиночестве она не осмелится. Леди не ходят по незнакомым улицам без сопровождения, они или идут в компании, или ездят в коляске со своим кучером, или их сопровождает служанка. Если она пойдет одна – ее могут принять бог знает за кого, может, даже за падшую женщину!
Они миновали дом дедушки со стороны заднего двора, и Скарлетт молила бога, чтобы их не заметил Джером. Тогда он наверняка расскажет хозяину, что его внучка разгуливает по улице в компании с «немытым ирландцем». Именно так высокомерный негр называл соотечественников ее отца, Скарлетт сама это слышала.
Пройдя еще несколько кварталов, они остановились перед кирпичным домом.
- Ну, вот мы и пришли, - объявил Джейми.
У Скарлетт отлегло от сердца, она ожидала увидеть лачугу, но перед ней было вполне добротное трехэтажное строение.
Почему-то кузен не повел ее через парадное крыльцо, а открыл маленькую боковую дверь, и они оказалась в кухне.
- Смотрите, кого я привел, - прямо с порога объявил Джейми. – Это кузина Скарлетт, дочь дядюшки Джералда. Она приехала из Атланты навестить дядю Джеймса.
- Добро пожаловать, - приветствовала Скарлетт дородная женщина лет сорока с ярко-рыжими волосами - Я жена Джейми, Морин.
Несколько рыжеволосых ребятишек разного возраста уставились на Скарлетт, а затем кинулись к Джейми, обнимать и тормошить его.
- Не обращайте внимания на этих дикарей, кузина Скарлетт, - Морин непринужденно взяла ее за руку и повела через кухню в комнату, шикнув по пути на детей: - Отстаньте от отца, варвары, дайте ему отдышаться и умыться. Лучше подходите по одному знакомиться с кузиной.
Она сняла с плеч Скарлетт меховую накидку и бесцеремонно подтолкнула гостью к креслу возле стола.
- Присаживайтесь, будем пить чай.
Скарлетт натянуто улыбнулась ей. Ну и манеры!
Затем она так же фальшиво улыбнулась девочке-подростку, которая сделала неуклюжий реверанс в сторону Скарлетт и потянулась потрогать ее меховую накидку.
- Эй, Хелен, попридержи-ка руки! – остановила ее Морин, и улыбнулась. – Ты что, думаешь, это кошка?
- Меня зовут Мери-Кейт, - присела перед Скарлетт очередная симпатичная рыжеволосая девочка.
Скарлетт выдавила из себя улыбку.
«Тетя красивая, как принцесса» - шепнула девочка матери.
Морин громко рассмеялась, и вручила Скарлетт большую чашку чая.
Еще одна девочка, постарше, представилась Скарлетт.
Тут подошел Джейми. Он уже снял шляпу, пиджак и расстегнул жилет. В руках у него извивался конопатый рыжеволосый мальчуган.
- Тише ты, Джеки, поздоровайся с тетей Скарлетт, - пытался утихомирить его отец. – А вот сейчас я переверну тебя вверх ногами!
Он и вправду перевернул его, и четырехлетний малыш завизжал от восторга так громко, что у Скарлетт заложило уши. Сколько же их, удивлялась она, глядя на трех верещащих девочек, чуть не дерущихся за право потрогать ее меховую накидку и на малыша. А есть еще Дэниэл и именинница Патриция!
На пороге комнаты появился высокий старик в сопровождении прелестной темноволосой девушки.
- Чего это Джеки так орет? – обеспокоено спросила она. – Его кто-то обидел? Он помешал отдыхать дедушке Джеймсу.
Морин приблизилась к старику и нарочито громко сказала:
- К вам гостья, дядя Джеймс, специально приехала вас повидать. Джейми оставил магазин на Дэниэла, чтобы привести ее к вам. Идите к столу, чай уже готов.
Скарлетт с улыбкой поднялась:
- Здравствуйте, дядюшка Джеймс. Я – Скарлетт. Вы меня помните?
Старик пристально посмотрел на нее с высоты своего роста и проговорил скрипучим, но бодрым голосом:
- Последний раз, когда я тебя видел, ты оплакивала мужа. Нашла ли ты другого?
Старик не ошибся, тогда Скарлетт была в трауре по Чарльзу Гамильтону.
- С тех пор, дядя Джеймс, я еще один раз овдовела, а сейчас замужем.
- А в этом доме столько незамужних женщин! Ты везучая, Скарлетт, вся в отца! Кто-нибудь подаст мне чаю, пока я буду говорить с девочкой Джералда? – он уселся на стул рядом со Скарлетт. – Расскажи мне о похоронной процессии. Ты похоронила своего отца как полагается? У моего брата Эндрю были самые пышные похороны, которые Саванна видела за много лет.
Скарлетт едва сдержала гневные слова, готовые сорваться с губ. Старик, видно, совсем выжил из ума! О какой похоронной церемонии может идти речь? Он что, не помнит, какое время тогда было? Остатки народу, уцелевшего в округе - немного, человек сорок - пришли проводить в последний путь Джералда О’Хара, из них только половина бывшие плантаторы, а остальные мелкие фермеры и белые бедняки. Лишь некоторые приехали на лошадях, и все были плохо одеты. Гроб несли соседи на двух дубовых досках. Даже священника не было на этих похоронах, и поминальную службу проводил Эшли. Ей вспомнилась короткая речь, которую сказал Уильям Бентин над могилой, скромная поминальная трапеза… А еще она помнила, что из гордости не рассказывала о бедственном состоянии в Таре, когда писала редкие письма в Саванну. Ей и в голову не приходило жить из милости на содержании родственников, она всегда боролась в одиночку, и, слава всевышнему, справлялась сама.
Глядя в выцветшие от старости глаза дяди Джеймса, Скарлетт не без доли злорадства начала сочинять:
- Гроб розового дерева вез катафалк со стеклянными стенками, запряженный четверкой вороных лошадей. Покрывало на гробу было из золотой парчи, и весь катафалк был усыпан цветами. Похоронная процессия из сотни экипажей растянулась на целую милю. Священник отслужил молебен, а потом еще два десятка человек произносили речи над телом папы. Мы построили над могилой мраморный склеп высотой в двадцать футов, с ангелом на коньке крыши, и теперь всех О’Хара мы будем хоронить там.
Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда она говорила. Пусть старик проглотит все это и оставит папу в покое!
Слушая ее, Джеймс кивал, и вздохнул умиротворенно:
- Господь да упокоит его душу. Я всегда говорил, что Джералд высоко взлетел, преуспел лучше всех нас. Правда ведь, Джейми, я всегда так говорил? Коротышка Джералд, самый последний в выводке и самый задиристый, а поднялся выше всех! Ты знаешь, девочка, как ему досталась плантация? Он выиграл ее в покер на мои деньги! – Старик хрипло рассмеялся. – А потом еще занимал у нас с Эндрю, чтобы прикупить рабов. Он был упорным, мой младший брат. Если что задумал – добьется обязательно. Настоящий О’Хара! А как он женился? Набрался смелости посвататься к самой завидной невесте в Саванне! Твоя мать, Скарлетт, была очаровательной юной леди, и никто из нас не верил, что старик Робийяр отдаст свою дочь за пришлого ирландца. А ведь пришлось отдать! Да, храбрый человек был твой отец…
Эти теплые слова примирили Скарлетт со стариком, и она спросила:
- А, правда, что папа сбежал из Ирландии, когда за его голову назначили награду? В графстве Клейтон все слышали эту историю сотни раз, но не больно верили.
- Да, разрази меня гром! Он убил английского земельного агента одним ударом кулака. Тот оскорбил его, в лицо насвистывая «Воды Бойна». За голову Джералда давали сто фунтов, это очень большие деньги. А парнишке всего двадцать один год был от роду.
Тут Джейми провозгласил:
- Пора в дом Патриции! Стефен сказал, что все готово.
Скарлетт не хотела никуда идти, она собиралась лишь выпить чашку чая и повидаться с дядей.
- Три соседних дома принадлежат О’Хара, - объяснила Морин. – Вы только начинаете знакомиться с родственниками, Скарлетт.
Она и глазом не успела моргнуть, как оказалась в соседнем доме, за длинным столом в гостиной с большими раздвижными дверями. В соседней комнате возле камина постелили скатерть, там будут лакомиться дети. Их было много, и они устроили беготню, играя в прятки за стульями. Скарлетт по рыжим волосам узнавала детей Морин, которые ей были уже представлены, Патрицию, виновницу торжества, ее брата Дэниэла и еще одного рыжеволосого юношу, Брайана. Но была еще куча темноволосых ребятишек, молодых людей и взрослых разного возраста. Даже подсчитать их не было никакой возможности: дети носились, взрослые время от времени вскакивали с места, чтобы утихомирить их, и совсем непонятно было, где чей ребенок.
- Не пытайтесь разобраться сразу, - присела рядом со Скарлетт Морин. – Со временем познакомитесь.
Скарлетт натянуто улыбнулась жене кузена. У нее не было ни малейшего желания знакомиться со всеми. Она хотела, как только это будет удобно, попросить Джейми проводить ее домой. Время, отведенное для светского визита, уже истекло, она выполнила свой долг, повидалась с дядей и может идти. Вот только Джейми не сидел на месте, и Скарлетт выжидала момент, когда он окажется рядом, чтобы обратиться к нему с этой просьбой. Здесь было слишком шумно от обилия детей и громогласных высокорослых мужчин, обнимавших и целовавших Патрицию, виновницу торжества. Эти мужчины и женщины, по мнению Скарлетт, вели себя чересчур непринужденно. Сейчас ей хотелось оказаться в тихой розовой гостиной своего дедушки, где от всего веет спокойствием и респектабельностью.
Джейми постучал вилкой по стакану, пытаясь установить тишину.
- Мы собрались вместе, чтобы отпраздновать день рождения Патриции, но у нас есть еще одна причина для веселья сегодня. Кэти-Скарлетт О’Хара, дочка дяди Джералда, прекрасная как утренняя заря, вновь вместе с семьей. В ее лице мы приветствуем всех О’Хара, которых еще не видели. Усадите виновниц торжества на почетное место и давайте музыку.
Скарлетт вместе с Патрицией усадили на красный плюшевый диван, и под звуки скрипки девочки-подростки стали уставлять стол аппетитными блюдами. Здесь были ветчина, ростбиф, индейка, соусы, овощи и фрукты. Наконец под бравурные звуки Морин внесла торт, украшенный сахарными розами. За женой в гостиную вошел Джейми, неся в каждой руке по три бутылки виски.
Когда присутствующие расположились за столом, на некоторое время наступило спокойствие, все занялись едой. Посматривая на родственников, Скарлетт пыталась сообразить, кто кому кем приходится. Молодой высокорослый черноволосый парень, Джералд, похоже, был мужем розовощекой девочки Полли. Огненно-рыжая юная именинница, должно быть, жена того молодого мужчины, которого Джейми называл Биллом. Больше она ничего не сумела понять.
За столом заговорили о делах, и Скарлетт не заметила, как сама включилась в разговор. Она рассказала Джейми и Дэниэлу о своем магазине, и увидела одобрение в их глазах. Вскоре собеседников у нее прибавилось. Она поведала им о своей первой лесопилке, о том, как расширила бизнес, и что целый поселок, строящийся в Атланте – ее рук дело. Со всех сторон послышались одобрительные восклицания. В этом доме не считали, что говорить о деньгах неприлично. Ее родственники были похожи на нее: они любили работать и получать за это деньги. Оборотистость Скарлетт не могла им не нравиться.
Вскоре она и думать забыла, что час назад мечтала поскорее покинуть дом кузена, так все были приветливы к ней, так восхищались ее деловой хваткой.
- А теперь, Дэниэл, берись за скрипку! – приказала Морин. – Мне не терпится размять ноги!
Под пронзительные веселые звуки женщины стали убирать со стола, а мужчины отодвигать мебель, освобождая середину комнаты. Скарлетт осталась сидеть недалеко от камина рядом со стариком Джеймсом.
Ей давно пора было возвращаться, и она хотела обратить на себя внимание кузена Джейми. Тот ходил с бутылкой и стаканами, наделяя всех виски. Сунув стакан в руки дяде, второй он протянул Скарлетт.
«За кого он меня принимает? – мысленно возмутилась она. - Леди не пьют виски, они не пьют ничего крепче чая, ну, иногда шампанское, пунш или херес. Ведь не может он знать, что я едва не превратилась в запойную пьяницу, изнывая от одиночества в Атланте?»
Она натянуто улыбнулась, давая понять, что принимает его предложение за шутку.
- Мне пора идти, Джейми. Я прекрасно провела время, но уже поздно…
- Бросьте, Скарлетт, вы не можете уйти! Вечеринка только началась, – он обернулся к сыну: – Дэниэл, сыграй настоящую песню, своим скрипом ты нагоняешь тоску на мою вновь обретенную кузину.
- Сыграй балладу, Дэниэл!
- Рил, давай рил!
- Веселую песенку! – неслось со всех сторон.
Джейми рассмеялся и вновь протянул Скарлетт стакан. В гневе она встала и уже готова была выбить виски у него из рук, как раздались звуки скрипки. Это была любимая папина песня - «В повозке с верхом откидным». Она взглянула на румяное улыбающееся лицо Джейми и будто увидела своего отца. Скарлетт тихо села и отрицательно покачала головой на очередное предложение выпить. На глаза навернулись слезы, ведь именно эту песню они распевали с Реттом в бурю под опрокинутой лодкой. Если бы Ретт был здесь… Если бы здесь был Па…
Музыка была веселая, заразительная, все пели, прихлопывая в ладоши. Незаметно и Скарлетт стала подпевать, отбивая ногой ритм. К звукам скрипки присоединилась гармоника. Это Билли достал инструмент. Брайан и еще один темноволосый молчаливый молодой человек по имени Стефен взяли в руки блестящие дудки, а у Морин оказались кастаньеты.
Когда музыка смолкла, Скарлетт огляделась. Дети бегали по освобожденной от мебели середине комнаты, а Джейми продолжал разносить виски. Ее поразило, что женщины с удовольствием берут стаканы. Они пьют, не боясь опозориться? Скарлетт тоже захотелось выпить, и она с трудом сдержалась. Как бы ни были здесь просты нравы, она – леди, и не станет на одну доску с этими женщинами. И без виски весело, когда звучат дорогие ее сердцу ирландские мелодии. Скарлетт уже расхотелось уходить.
- «Девушка за стойкой», - объявил Дэниэл, и взялся за смычок. Все обрадовано загалдели, и вскоре комната наполнилась звуками ирландского рила. Гармоника и свистульки подыгрывали скрипке, а острое стаккато кастаньет придавало музыке особую прелесть. Дети выскочили в круг и стали прыгать и приплясывать так заразительно, что вскоре к ним присоединилось несколько взрослых, и Скарлетт в том числе. Когда музыка смолкла, она в изнеможении упала на диван. Давно она так непринужденно не веселилась, пожалуй, с самого детства.
Билли отложил инструмент и громко объявил:
- А теперь нам споет Кейти.
Некрасивая темноволосая женщина с большими, как у лошади, зубами, передала свой стакан Джейми, и встала. Нисколько не ломаясь, она запела высоким чистым голосом. Свистулька Стефена аккомпанировала ей на октаву выше с душещипательной заунывностью. Печальная мелодия хватала за душу, и когда она смолкла, у Скарлетт глаза увлажнились от слез.
Затем все хором пропели шутливую песенку, заставляя Скарлетт смеяться и краснеть одновременно: она никогда не слышала ничего подобного.
- А сейчас я спою для моей милой Полли, - выступил вперед молодой Джералд.
Едва зазвучала песня, у Скарлетт захватило дух – впервые в жизни слышала она столь чудесный тенор. Голос у папиного тезки был поистине ангельским, чувства, которые он хотел передать, отражались на его юном лице и в чистых звуках высокого голоса. Он пел о бесконечной и верной любви, и ком становился в горле от желания познать такую же любовь… Скарлетт казалось, Джералд поет о ее страстной и вечной любви к Ретту.
Когда молодой человек умолк, Полли бросилась ему на шею, и благодарно уткнулась в плечо.
Морин подняла кастаньеты и решительно объявила:
- А теперь – рил! Нам давно пора поплясать.
Дэниэл засмеялся, вскинул скрипку к подбородку, и мелодия полилась.
Вперед выступил Мэтт О’Хара. Скарлетт прекрасно умела танцевать вирджинский рил, но это было совсем другое. Выпрямив плечи и безвольно опустив руки, Мэтт выделывал ногами затейливые коленца. Они мелькали, выворачивались, стучали, пол был как барабан для его каблуков. Каждое движение было отточенным и совершенным. При этом лицо танцора оставалось невозмутимым. Навстречу Метту, приподнимая юбку, вышла Кейти, и ноги ее задвигались в такт с Меттом. К ним присоединились Джейми со своей женой, затем прелестная Хелен с мальчиком лет восьми. Вскоре Скарлетт тоже оказалась в кругу. Она изо всех сил старалась подражать тому, что видела, ноги ее двигались быстро, как никогда, но она сознавала, что в искусстве танца ей далеко до родственников.
Вдруг заревел один из малышей, заснувший прямо на стуле в гостиной, и к нему присоединилось еще несколько недовольных детских голосов. Музыка смолкла и танцы прекратились. Морин принялась распоряжаться:
- Постелите им матрасы в соседней комнате, пусть спят там, а мы закроем двери поплотнее. Джейми, у женщины с кастаньетами пересохло в горле, плесни-ка в мой стакан!
Малышей стали переносить в соседнюю комнату, уговаривая их успокоиться и не плакать. Кто-то попросил прикрыть занавески. И только тут Скарлетт опомнилась - за окном уже сгустились сумерки.
- О, Морин, мне пора идти, я опаздываю на ужин. Дедушка будет в бешенстве.
- Да забудьте вы о старом пеньке, оставайтесь с нами, - пыталась уговорить ее рыжеволосая жена кузена. – Вечеринка-то только начинается.
- Я бы с удовольствием осталась, - искренне заверила ее Скарлетт. - Это лучшая вечеринка в моей жизни. Я обязательно приду еще, если вы меня пригласите.
- Вы только послушайте, что говорит эта женщина! – рассмеялась Морин, обращаясь ко всем. – Приглашение! Никаких приглашений, мы же одна семья! Приходите в любое время, дверь на кухню у меня открыта и в очаге горит огонь. В этом доме вам всегда будут рады. Джейми, старина, натягивай пальто, Скарлетт собралась уходить.
Уже когда они с Джейми завернули за угол, в доме вновь раздалась музыка. «Нося зеленое», песня, в которой Скарлетт знала все слова.
О, как ей не хотелось уходить! В этом доме не надо притворяться, можно говорить громко и смеяться, не боясь, что кто-то сочтет такое поведение неприличным. Конечно, ее родственники совсем простые люди, но такое общество нравилось Скарлетт гораздо больше, чем чопорные сборища в гостиных Чарльстона.
Глава 36
Домой Скарлетт вернулась в превосходном настроении, его не смогло испортить даже молчаливое неодобрение тетушек. Конечно, тем не понравилось, что Скарлетт ходила в гости к О’Хара, да еще отправила служанку домой. Но ей было наплевать, что они думают, и наплевать на дедушку, к которому она зашла, чтобы пожелать доброй ночи.
На этот раз ужин оказался обильным и вкусным, но пожалуй впервые в жизни Скарлетт большую половину его оставила на тарелке. Она была сыта после трапезы на дне рождения Патриции. Поднимаясь по лестнице в свою комнату, она напевала шутливую песенку, которой научилась в доме Джейми. Если бы тетушки услышали слова песни, то наверняка упали бы в обморок.
Назавтра была пепельная среда и тетки потащили Скарлетт в церковь. Отсидев службу, она смиренно подставила лоб священнику, и он пеплом начертал на нем крест.
Вернувшись в дом Пьера Робийяра, Скарлетт собиралась позавтракать, но тетки сообщили, что с сегодняшнего дня они будут питаться один раз в день, в обед.
Скарлетт считала, что поститься – это значит есть в пятницу рыбу вместо мяса. Все сорок дней поста, кроме воскресений, вкушать пищу один раз в день, и никакого мяса? Такая перспектива ее не устраивала!
- Ваша мать должна была лучше воспитать вас. Конечно, вы с сестрами были еще детьми, но я никогда не поверю, чтобы Эллин не постилась! – возмутилась Полин.
- Это все оттого, что вы жили в диких местах, изолированных от наставничества католической церкви, - поддержала ее Евлалия.
- К тому же влияние мистера О’Хара…
Скарлетт так взглянула на нее, что тетушка Полин осеклась.
- Что вы подразумеваете под влиянием мистера О’Хара, хотела бы я знать? – раздельно спросила Скарлетт. – Мой отец был добрым католиком!
Полин заюлила, оправдываясь:
- Всем известно, что ирландцы несколько вольно понимают законы церкви. Мы не обвиняем их в этом, они бедная неграмотная нация…
Скарлетт в бешенстве топнула ногой, она не могла этого слышать.
- Я не собираюсь слушать ваши напыщенные нотации! Мне надоело ваше французское высокомерие! Мой папа был хорошим человеком, его все уважали и единственное влияние, которое он мог оказывать – это доброта и сердечность, то, чего у вашей родни и в помине нет! Я вчера полдня провела с родственниками отца, и вот что я вам скажу: все они замечательные люди, и я скорее захочу, чтобы на меня влияли они, а не вы со своим лицемерным ханжеством!
Евлалия разрыдалась, спрятав лицо в носовом платке. Полин тоже принялась всхлипывать. Некоторое время Скарлетт молча смотрела на них, затем ее начали мучить угрызения совести. Хрупкие плечи тетушки Полин вздрагивали, и Скарлетт, не выдержав, обняла ее:
- Тетушка, простите меня, я сама не понимала, что говорю.
Через несколько минут мир был восстановлен, и Евлалия предложила Скарлетт пойти прогуляться.
- Моцион замечательно укрепляет силы и отвлекает от мыслей о еде.
После прогулки и постного обеда, когда старушки поднялись к себе наверх вздремнуть, Скарлетт в сопровождении Панси поспешила в монастырь. Но и сегодня ей не суждено было встретиться с настоятельницей. Ей объяснили, что чарльстонская гостья весь день проведет в молитвах в честь начала Великого поста.
- Завтра я приду снова, - ласково пообещала Скарлетт сестре-привратнице, при этом внутри у нее все кипело от ярости.
На обратном пути она не выдержала и зашла в пекарню. Она съела на месте две сдобных булочки и взяла с собой еще целый пакет, чтобы не умереть с голоду вечером. Зайдя с этим запасом в свою комнату, она сразу заметила лежащую на туалетном столике телеграмму и, выронив пакет на пол, кинулась читать ее. «Генри Гамильтон» - гласила подпись.
- Черт! – выругалась Скарлетт. Она надеялась, это Ретт просит ее вернуться домой, или сообщает, что едет за ней.
Прочитав бланк, она улыбнулась.
«ВАША ТЕЛЕГРАММА ПОЛУЧЕНА ТЧК ТАКЖЕ ЧЕК ОТ ВАШЕГО МУЖА ТЧК БАТЛЕР ПРОСИЛ ИЗВЕСТИТЬ ГДЕ ВЫ ТЧК ПИСЬМО СЛЕДУЕТ ТЧК»
Ретт ищет ее! Она знала, что так и будет! О, она правильно сделала, отправившись в Саванну. Если дядя Генри послал Ретту телеграмму с ее адресом, то, возможно, он уже прочитал ее, и выехал из Чарльстона на дневном поезде. Поезд прибывает незадолго до ужина, и она должна успеть привести себя в порядок.
Скарлетт позвала Панси, чтобы та помогла ей переодеться в лиловое платье и поправить прическу. Через пятнадцать минут она была готова встретить мужа. Платье это было достаточно скромным, но все же нарядным, оно должно понравиться Ретту, ведь здесь, в Саванне, он не будет обращать внимания на вкусы местного общества, здесь нет его матери и эти люди ему безразличны. Она смочила шею и виски одеколоном, нарумянилась и устроилась у окна, откуда отлично были видны ворота, а сама она с улицы не заметна.
В ожидании она мечтала, как встретится с Реттом.
Конечно, он любезно поприветствует тетушек, оценит изысканность обстановки дома и посетит деда в его спальне, чтобы засвидетельствовать почтение старику, а после скажет: «Поедем в отель, Скарлетт, ты же знаешь, ничто не может заставить меня переночевать под одной крышей с этими старыми курицами». И они поедут в отель, и номер будет таким же шикарным, как тот, в Новом Орлеане. И будет ночь в отеле – бурная, полная страсти, и она скажет ему, как скучала, как ждала, что он приедет за ней, и как боялась, что не приедет. А он скажет: «Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, что я не могу без тебя жить. Как ты могла думать, что мое письмо – это всерьез?»
А может, все будет иначе, и он приедет сердитым? С Реттом ничего нельзя знать наверняка, он такой непредсказуемый… Может, он будет раздражен тем, что ему пришлось ее искать? Войдет и, не здороваясь, схватит ее за руку и уведет из этого дома, не обращая внимания на кудахтанье тетушек. О, он прекрасно может наплевать на приличия, уж ей-то это известно! Он усадит ее в коляску и сразу начнет распекать строгим тоном: «Что это вы надумали, Скарлетт? Сбежали из постели, когда все считали, что вы хвораете? Какого черта я должен гоняться за вами, чтобы водворить домой? По вашей милости я вынужден выяснять через третьих лиц, где находится моя жена! Вас следовало бы выпороть за это…»
О, пусть он будет сердит, пусть будет взбешен, лишь бы потом сказал, что любит ее, что она его жизнь, его радость, его болезнь, его чума…
Она замечталась, глядя на ворота, и не заметила, как стемнело.
Он не приехал. Сегодня она уже не увидит его. Должно быть, телеграмма дядюшки Генри не застала Ретта на месте.
Ее привлекли размеренные шаги Джерома в коридоре. Дворецкий нес своему хозяину ужин.
Черт побери, уж лучше б она была протестанткой, тогда не пришлось бы поститься за компанию с тетками. Скарлетт выглянула из комнаты и остановила Джерома. Она оглядела поднос и приказала:
- Тащи это обратно на кухню. Добавь в пюре масла и положи на тарелку кусок ветчины. Еще нужны сливки и порция клубничного джема.
- Мистер Пьер не сможет прожевать ветчину, к тому же доктор запретил ему масло, сливки и сладкое.
- В жизни не поверю, чтобы доктор желал голодной смерти своему пациенту! Делай, что тебе говорят. Поворачивайся, живо!
Скарлетт сурово проводила Джерома глазами, пока он шел к лестнице.
«Старик не соблюдает пост, так пусть хотя бы его кормят сытно», - усмехнулась она.
Продолжение
http://www.proza.ru/2008/12/01/658