Глава 37
Наутро, подкрепившись в своей комнате черствой булочкой вместо завтрака, Скарлетт спустилась в гостиную. Ее тетки были заняты приготовлениями ко дню рождения деда. Они перебирали столовое белье, разыскивая среди гор льна любимые дедушкины скатерти и салфетки. Скарлетт отметила, что даже в ее доме на Персиковой улице не было такого количества скатертей, хотя порой она устраивала приемы для сотни человек.
Она не понимала, зачем старику столько вещей, в то время как его родные дочери трясутся над каждой тряпкой, и пятно на штопаной скатерти для них целая трагедия. Теткам следовало бы сказать: «Отец, ты уже не устраиваешь балов, тебе ни к чему столько столового белья, а мы бы с удовольствием им попользовались». Так нет! Они немеют от одного взгляда старого тирана, боятся рот раскрыть, пока он им не разрешит.
Понаблюдав некоторое время за суетой тетушек, Скарлетт громко сообщила:
- Я иду покупать подарок для дедушки. Если вам что-нибудь нужно, скажите – я куплю.
Она опасалась, что тетки вызовутся сопровождать ее, ведь она опять собиралась навестить монастырь. Не может ведь настоятельница молиться в уединении третий день?
Тетушки ничего не попросили, только выразили удивление, что Скарлетт до сих пор не позаботилась о подарке.
День выдался теплый, весна полностью вступила в свои права: солнце припекало, трава казалась зеленее и выше, чем накануне. Радостное весеннее настроение передалось Скарлетт, яркий солнечный свет и вид распускающихся первоцветов придал ей оптимизма. Ей хотелось верить, что сегодняшний визит в монастырь не будет пустым, как два предыдущих. Она шагала быстро, подгоняя семенящую за ней служанку.
- Быстрее, Панси, что ты плетешься, как черепаха? Можно подумать, что тебе столько лет, сколько моему деду.
Со стороны собора доносились звуки стройки. Стук молотков, визжание пилы, чьи-то деловитые окрики напоминали о том, что люди работают, делают дело, возводят новое здание и зарабатывают деньги. Эти звуки означали кипучую деятельность, настоящую жизнь. Скарлетт с удовольствием понаблюдала бы за работой ирландских строителей, но она пришла сюда не за этим.
Ее встретила давешняя сестра-привратница.
«Если она скажет, что настоятельница занята, я закричу так, что весь монастырь сбежится», - мысленно пообещала Скарлетт, выдавливая из себя улыбку.
Но нынче настоятельница без проволочек приняла ее, и спустя десять минут Скарлетт опять была за воротами монастыря, получив уверения, что ее предложение передадут епископу, и в ближайшие дни решение будет принято. Нет, точную дату настоятельница сказать не может, сама она на следующей неделе вернется в Чарльстон, но миссис Батлер известят о решении из канцелярии епископа. Оставив адрес деда, на который следует писать, Скарлетт поблагодарила настоятельницу и распрощалась.
Она готова была петь оттого, что дело наконец сдвинулось с мертвой точки. Глаза Скарлетт сияли такой радостью, что приказчик в кондитерской на Альберкон-стрит чуть не забыл взять с нее деньги. Она посчитала, что у деда слишком много вещей, которые ему скоро не понадобятся – не думает же он жить вечно? – и решила подарить ему роскошную коробку шоколадных конфет из Бостона. Сама она всегда предпочитала именно бостонский шоколад.
Отличное расположение духа не покидало ее и во время последних приготовлений к праздничному обеду по случаю дня рождения деда, несмотря на то, что тетушки изводили ее своими наставлениями.
- Не забывай, Скарлетт, что многие блюда нельзя будет даже пробовать – сейчас ведь Великий пост, - напомнила тетушка Лали.
- Только делай это так, чтобы папа не заметил. Ты ведь знаешь, он не одобряет католические традиции, - пояснила Полин.
- Можно есть суп и рыбу, но никакой подливки к гарниру, это тоже скоромная пища.
- И десерт, пирог с глазурью, есть можно.
- Не расстраивайся, Скарлетт. Как добрая католичка, ты должна всегда помнить, что чревоугодие – смертный грех.
Скарлетт никогда не понимала, почему любовь к хорошей пище греховна, но возражать тетушкам не стала. Она с нетерпением ожидала обеда. От ароматов, доносившихся из кухни, у нее подводило живот. Великий пост оказался для нее тяжким испытанием.
Напоследок тетушки предупредили, что как только дед отложит ложку, она тоже должна прекратить есть.
- Почему это? – поинтересовалась Скарлетт.
- Так заведено. Отец очень обидится, если правило не будет исполняться, - объясняя это, тетушка Лали опустила глаза.
Бедная старушка, она так любит поесть! Должно быть, ей самой это правило не по нраву. А Скарлетт, кроме того, было не по нраву, что за столом дед не признавал никакого другого языка, кроме французского.
Спустившийся в гостиную к праздничному обеду Пьер Робийяр уже не походил на мумию. Он был одет в старомодный сюртук и накрахмаленную плоеную сорочку, а его галстук украшала бриллиантовая булавка. Поздравление Скарлетт старик проигнорировал, будто и не слышал, на приветствия дочерей холодно кивнул, и уселся во главе стола на массивный стул.
Благодаря высокому росту и военной привычке держаться прямо, сидя в высоком кресле, старик выглядел весьма внушительно. Его седые волосы были тщательно причесаны, глаза зорко смотрели из-под кустистых бровей, крупный костлявый нос напоминал орлиный клюв.
Джером торжественно внес массивную серебряную супницу на подносе. Такого богато украшенного серебра Скарлетт в жизни не видела. Ножки супницы были выполнены в виде деревьев, чьи ветви и листья украшали стенки сосуда. Сплетаясь, они образовывали лес, населенный зверями и птицами – медведями, ланями, фазанами, зайцами. Крышка была выполнена в форме пня, увитого виноградной лозой с кистями винограда. Поставив супницу рядом с хозяином, дворецкий торжественно открыл ее затянутой в белую перчатку рукой. По комнате поплыл аромат супа из креветок.
Дед подождал, пока тарелки перед ним и тремя женщинами будут наполнены, и лишь тогда взял ложку - это было сигналом, что можно начинать трапезу.
Скарлетт тоже взяла ложку – вкус супа был выше всяких похвал. Увлеченная едой, она не сразу заметила, что тетки сидят подавленные, не решаясь есть, потому что их отец, попробовав, с неудовольствием пожал плечами и бросил ложку в тарелку. Всем своим видом показывая, что суп ей очень нравится, Скарлетт продолжала хлебать. Если ее тетки трусливые дурочки - они заслуживают быть голодными. Но уж ей-то старик не помешает обедать.
Пока она доедала суп, Джером стоял у нее за спиной. Скарлетт затылком чувствовала, насколько он не одобряет ее поведение.
Перемена блюд происходила медленно и размеренно. Скарлетт подумала, что успеет проголодаться, пока подадут рыбу.
Дед попробовал лишь один крохотный кусочек жареной камбалы. Звук ножа и вилки, брошенных на тарелку, прозвучал, как выстрел. Тетки сразу перестали есть, испуганно таращась на отца. Полин что-то спросила у него по-французски. Брюзгливо сморщившись, он коротко ответил. Скарлетт, бесясь на то, что ничего не поняла, стало дерзко смотреть на деда, отправляя в рот кусок за куском. Но старик не отводил глаз и своим взглядом из-под полуопущенных век портил ей аппетит.
Куропатки под соусом были следующим блюдом, но и его старик не попробовал, он едва обмакнул вилку в подливу.
Скарлетт знала, как долго тетушки обсуждали меню сегодняшнего обеда, выбирая любимые дедушкины блюда, сообразуясь с тем, что челюсти у старика не так сильны и зубов почти не осталось. Если бы она не видела вчера вечером, как Джером вынес из спальни пустую после сытного ужина тарелку, то могла бы списать все на старческое отсутствие аппетита и болезнь, но здесь было другое. Она заметила мстительный блеск в глазах деда, который наблюдал за жалким отчаянием своих дочерей. Ему явно приятнее видеть их страдание, чем наслаждаться вкусной едой. Похожий на мумию старик с невозмутимым видом изводит своих дочерей. Скарлетт презирала его за это, но не меньшее презрение вызывали тетушки, которые потакали его капризам и выносили эту пытку. Две пожилые женщины, всеми уважаемые представительницы чарльстонского общества, теряли в ее глазах остатки достоинства.
«А почему бы мне не сказать деду, что я думаю о его отвратительном поведении? Я могу, несмотря на запрет, заговорить за столом по-английски, он знает этот язык не хуже меня. Почему же я веду себя, как ребенок, которому нельзя рта открыть, пока не разрешат? Я взрослая женщина, и я вполне могу это сделать».
И вдруг Скарлетт поняла, почему. Вся атмосфера розовой столовой была пронизана неукоснительно соблюдаемыми правилами, внушенными Пьером и Соланж Робийяр своим дочерям – Полин, Евлалии и Эллин. Ее заставлял молчать неосязаемый дух матери, которая учила Скарлетт сидеть за столом прямо, положив на колени накрахмаленную салфетку и опустив на нее левую руку, всегда стараться вести себя наилучшим образом, ни в коем случае не изменять правилам хорошего тона, уважать старших. Скарлетт было плевать на дедушку, но, находясь в доме, где родилась и выросла Эллин, она сдерживалась из уважения к ее памяти.
Снова и снова менялись тарелки, Джером настолько медлительно делал это, что Скарлетт казалось, эта праздничная пытка никогда не кончится. Пьер Робийяр последовательно пробовал и отодвигал каждое следующее блюдо. К тому моменту, когда дворецкий внес торт, украшенный подобной морской пене меренгой, Полин и Евлалия едва не плакали, а Скарлетт хотелось сбежать из-за стола.
Неожиданно старик сказал по-английски, обращаясь к ней.
- Ты разрежешь торт.
Скарлетт с таким воинственным видом схватилась за нож и вонзила его в пышный бисквит, что тетки беззвучно охнули, а Пьер Робийяр, с усмешкой, похожей на судорогу, проговорил:
- Не проткни стол!
- И вы думаете, он съел хотя бы кусок торта? – кипя от негодования, рассказывала Скарлетт Морин. – Ничего подобного. Мерзкий старикашка поддел две крошки и отправил в рот с таким видом, будто оказывает нам величайшее одолжение. Затем он объявил, что слишком устал, чтобы рассматривать подарки, и удалился в свою комнату.
Жена кузена затряслась от смеха.
- Что тут смешного? – Скарлетт ожидала от нее понимания, а не насмешки.
- Да все! – продолжала посмеиваться Морин. – Представьте себе, что в то время, когда ваши бедные тетушки придумывали, как доставить старику удовольствие, он в своей ночной рубашке гадал, как бы испортить им настроение и досадить. Старый проказник! Ставлю доллар против пяти центов, что после обеда его слуга притащил в комнату хозяина все эти деликатесы, чтобы старый пенек мог насладиться ими за закрытыми дверями.
- Но ведь это низко!
- Старость иногда способна на изощренные выходки! – высказалась Морин.
Скарлетт обдумала эту мысль, и она показалась ей мудрой.
После чопорного празднества в розовом доме деда уютная, никогда не закрывающаяся кухня Морин казалась особенно теплым и приветливым местом.
Скарлетт налили кружку чаю и отрезали кусок пирога. Хозяйка занималась своими делами, что-то переставляла, мыла, но не забывала и о гостье. Вскоре появились несколько рыжеволосых и черноволосых ребятишек. Занятия в школе закончились и детвора, вернувшаяся с уроков, потянула руки к пирогу.
- А умыться? – остановила их Морин.
- Зачем? Мы собираемся пойти в хлев и поиграть с поросятами.
- Подите, поиграйте, только не вздумайте тащить их в дом, - Морин открыла заднюю дверь, ведущую в просторный двор.
Скарлетт посмотрела на горящий в очаге огонь, на надраенный до блеска чайник, на висящие половники и сковороды, и сама удивилась тому, как спокойно и умиротворенно чувствует себя здесь. Это не просто помещение, где готовится еда и моется посуда, это место жизни, сердце и центр всего дома. «Забавно, - подумала Скарлетт. – Я бы могла сто лет не ступать ногой на кухню, это место кухарок и челяди, а место леди в гостиных, но в последнее время именно на кухне я чувствую себя лучше всего. Вначале в Данмор Лэндинге с Реттом, теперь здесь с Морин».
Но это ведь неправильно. Она леди и должна вернуться в свой мир: к роскоши, слугам, расстроенным тетушкам и высокомерному деду, закрывшемуся от всех в своем розовом склепе. Раздумывая об этом, Скарлетт рассеянно допила свой чай и отставила чашку.
- Вы спасли мне жизнь, Морин. Если б я осталась с тетушками, то сошла с ума. Но сейчас надо возвращаться.
- Какая жалость! Вы даже не доели пирог.
Скарлетт уже натягивала перчатки.
- Мне пора.
- Ну, что ж, надо так надо. Но, я надеюсь, завтра вечером вы побудете у нас подольше. Джейми собирается научить вас танцевать рил. Может, и Колум приедет к тому времени.
- Завтра у вас еще одна вечеринка?
- Ну, не то чтобы вечеринка, но мы всегда собираемся потанцевать и послушать музыку в конце недели, когда мужчины приносят заработанные деньги. Придете?
- Вряд ли я буду в Саванне.
Тетушки собирались уехать в Чарльстон утренним субботним поездом. Она еще не решила, поедет ли с ними, но Ретт мог приехать за ней сегодня. Вдруг он уже ждет ее?
- Мне нужно бежать, - поднялась Скарлетт. – Я обязательно загляну к вам перед отъездом.
Может, она заглянет сюда вместе с Реттом. И все О’Хара увидят, какой высокий и сильный у нее муж, под стать темноволосым великанам из этой семьи, но во сто крат сильнее и красивее. Только вдруг Ретт поведет себя высокомерно с ее родственниками, прислонится к дверному косяку и, саркастически улыбаясь, наговорит кучу оскорбительных вещей самым любезным тоном, так, что и не подкопаешься? Он всегда насмехался над ее полуирландским происхождением, и хохотал, когда она повторяла рассказы отца о его великих предках, которые были могущественными землевладельцами вплоть до битвы при Бойне.
И что тут смешного? У многих плантаторов землю отобрали янки, у того же Эшли, например. Да если бы сам Ретт вовремя не успел перекупить у брата Данмор Лэндинг, у него бы сейчас не было плантации.
Глава 38
Зря она торопилась, Ретт не приехал. Зато пришло обещанное письмо от Генри Гамильтона. Она схватилась за него, как утопающий за соломинку и заперлась в своей комнате, оставив тетушек выяснять, кто виноват в том, что их отцу не понравился праздничный обед.
Должно быть, старый адвокат очень торопился и волновался, его обычно разборчивый почерк был неровным, кривые строчки наезжали друг на друга. Скарлетт пришлось поднести письмо к самой лампе, чтобы разобраться в этих каракулях.
«Скарлетт!
Что за суматоху Вы устроили? В понедельник меня посетил напыщенный тип, которого я обычно стараюсь избегать. Он передал мне предназначенный Вам чек на громадную сумму, подписанный Батлером.
Во вторник ко мне заявился другой тип – на сей раз адвокат Вашего мужа. Он спрашивал меня, где Вы. Ваш супруг хотел бы это знать. Я не сказал, что Вы в Саванне…»
Скарлетт застонала от обиды. Дядя Генри – старый идиот! Неудивительно, что Ретт до сих пор не приехал за ней.
«… потому что Ваша телеграмма пришла после его ухода. А даже если бы я знал, где Вы, то не сказал бы, потому что не в курсе Ваших планов, но в любом случае не хочу принимать в этом участия.
Адвокат Батлера имел два вопроса: первый – где Вы? И второй – хотите ли Вы развода?
Я не знаю, Скарлетт, что Вы там затеяли через голову Батлера, чтобы получить эти деньги, и не хочу этого знать. Что бы ни сделал Ваш муж, помогать Вам в разводе с ним – не мое дело, к тому же я никогда не пачкал рук делами о разводе и не собираюсь начинать. Только предупреждаю, Вы потеряете время и, между прочим, деньги, так как в Южной Каролине, где сейчас живет Батлер, разводы запрещены.
Если же Вы будете упорствовать в своем решении, я дам Вам имя адвоката в Атланте, который почти уважаем, несмотря на то, что ведет бракоразводные дела. Но предупреждаю Вас, что в таком случае Вам придется передать ему или кому-нибудь еще все Ваши дела. Я не собираюсь вести их для Вас.
Если Вы думаете, получив развод с Батлером, освободиться, чтобы выйти замуж за Эшли Уилкса, советую подумать еще раз.
Эшли сейчас чувствует себя намного лучше, чем все ожидали. Его сестра и Питтипэт заботятся о нем и его мальчике. Если Вы войдете в его жизнь, то все разрушите. Предоставьте несчастного самому себе».
«Предоставить Эшли самому себе! – Скарлетт в бешенстве скомкала письмо. - Да если б я не позаботилась, посмотрели бы вы, каким процветающим и довольным был Эшли! И уж не Генри Гамильтону так говорить, он единственный знает правду о строительстве на окраине Атланты. Стройка дала Эшли возможность жить безбедно в трудное время, и затеяла строительство дешевых домов я, специально для него».
Письмо Генри Гамильтона разозлило Скарлетт. Она полагала, что он, единственный в Атланте, относился к ней по-дружески, она до сих пор считала его родственником. Гамильтон хорошо знал ее отца. Как мог дядя Генри опуститься до того, чтобы изобретать грязные домыслы? Кажется, она ясно дала понять, что не собирается навязываться Эшли. Почему же он думает, что она мечтает о разводе?
Скарлетт черкнула несколько слов и велела Панси отнести бумажку на телеграф.
«АДРЕС В САВАННЕ НЕ СЕКРЕТ ТЧК РАЗВОД НЕ ТРЕБУЕТСЯ ТЧК ДЕНЬГИ ЗОЛОТОМ ВПР»
Пока не получит ответа, она не может быть спокойной. Конечно, Ретт говорил о золоте, но кто знает? Может, ей стоит срочно ехать в Атланту и поговорить с дядей Генри? А может, ей стоит переговорить с Джо Коллтоном, прикупить земли для новых домов? Такой дешевизны, как сейчас, может больше никогда не быть… Из-за последствий кризиса земля идет почти за бесценок.
Посомневавшись, Скарлетт решила, что никуда не поедет. Ретт ее ищет, и завтра он будет знать адрес. Этот перевод денег и разговоры о разводе – чепуха. Только одно имеет значение: он хочет знать, где она. Когда дядя Генри сообщит ему адрес, Ретт сразу приедет.
Она спустилась в гостиную и заявила тетушкам, что остается в Саванне.
- Не говори глупостей, Скарлетт. Завтра мы вместе возвратимся домой, в Чарльстон, - холодным тоном сказала Полин.
- Это вы возвращаетесь, а я остаюсь!
Никто не сможет уговорить ее уехать, когда она знает, что Ретт ищет ее. Смиренно вернуться в дом миссис Батлер? Ну уж нет! Пусть он приползет к ней, пусть попросит прощения за то письмо и за разговоры о разводе. Впрочем, Ретт никогда не просил прощения, он просто исчезал, оставляя ее беситься после очередной ссоры, а потом возвращался, как ни в чем не бывало. Так вот, пусть теперь он приедет сюда, и она встретит его в элегантной розовой с золотом гостиной, а он попросит ее вернуться. Конечно, она сразу же согласится и кинется ему на шею, и он обнимет ее и поцелует, а у нее как всегда, дух захватит от его поцелуя. А он скажет: «Хватит уже нам бегать друг от друга, моя кошечка. Я не так молод, чтобы тратить время на такую ерунду. Мне надо заниматься восстановлением садов в Лэндинге, а я разыскиваю тебя по всей Америке». А она ответит, что считает разведение цветов пустой тратой времени, и пока он будет этим заниматься, она восстановит плантацию и станет выращивать рис. Пускай она ничего не понимает в этом деле, но уксусная мисс Эшли поделится с ней опытом. И они будут жить в Лэндинге вдвоем, и уж Скарлетт постарается, чтобы Розмари гостила там пореже. А может, ей удастся уговорить Ретта отпустить сестру в Европу? Тогда…
- Скарлетт, ты что, не слышишь меня? – тетя Лали повысила голос.
- Что? – очнулась Скарлетт.
- Мы спрашиваем, что ты собираешься здесь делать? Где ты собираешься жить?
- Как где? Здесь, конечно.
Ей и в голову ничего другого не приходило. Традиции южного гостеприимства незыблемы, ни одного гостя нельзя выпроводить, пока он сам не захочет уехать.
- Папа не любит сюрпризов… - растерянно пробормотала тетушка Полин.
- Я бы хотела сказать тебе, Скарлетт, об обычаях этого дома…
- Я пойду и спрошу у дедушки, - прервала Скарлетт Евлалию, и добавила ехидно: - Может, вы хотите пойти со мной?
«Бог ты мой, как он запугал их! Они боятся даже войти в его комнату без приглашения. Но мне нет нужды спрашивать разрешения у старика. Я просто сообщу ему, что остаюсь».
- Антре, Джером, - донеслось из-за двери на ее стук.
- Это не Джером, дедушка, это я, Скарлетт.
После небольшой паузы прозвучал строгий голос:
- Войди.
Скарлетт высоко подняла подбородок и победно улыбнулась, будто тетушки могли это видеть. Ее решимость несколько поникла под ястребиным взглядом старика, но она не опустила головы.
- Я зашла сообщить вам, что собираюсь задержаться здесь после того, как тетя Евлалия и тетя Полин уедут.
- Почему?
Скарлетт растерялась. Она не собиралась объяснять деду свои побуждения и не понимала, почему должна это делать.
- Потому что я так хочу.
- Почему? – снова спросил дед.
Она решительно взглянула:
- У меня есть причины, – невозмутимо проговорила Скарлетт. – Вы возражаете?
- Что, если так?
Это было уже слишком! Она не может вернуться в Чарльстон, это означало бы ее поражение. Она должна дождаться Ретта в Саванне. Набравшись твердости, она сказала, прожигая дед презрительным взглядом зеленых глаз:
- Если вы не хотите, чтобы я оставалась здесь, я поживу у своих родственников. О’Хара уже пригласили меня.
Лицо Пьера Робийяра искривилось в некоем подобии улыбки.
- А, понимаю… Вам не претит обедать в одной комнате со свиньями.
Щеки Скарлетт запылали от гнева. Она готова была защитить родню отца… Если бы только не сомнения, что дети Морин способны привести в дом маленьких поросят.
Пока она придумывала, как бы порезче ответить, дед проскрипел:
- Оставайся, если хочешь. Мне это безразлично.
И закрыл глаза, показывая, что аудиенция закончена.
Выходя из комнаты, Скарлетт с трудом удержалась, чтобы не хлопнуть дверью. Что за мерзкий старик! Ведет себя, как король, должно быть, подражает своему любимому Наполеону. Или тот не был не королем? Скарлетт некогда было раздумывать о Наполеоне. Она поспешила сообщить тетушкам, что остается с милостивого разрешения деда.
Выслушав их взволнованное кудахтанье по этому поводу, она отправилась спать, пообещав на следующий день утром проводить их на вокзал.
Усадив тетушек в поезд и помахав им на прощание, она с облегчением вздохнула. Ей до колик надоели их бесконечные наставления и необходимость соблюдать пост. Вернувшись домой, она прошла в столовую и приказала принести себе кофе с булочкой.
За ее спиной тихо вырос Джером. Этот длинноногий негр всегда подкрадывался неслышно, чем очень раздражал Скарлетт. В руках слуга держал серебряный поднос с телеграммой.
- Вам почта, мисс Скарлетт.
Телеграмма от Ретта, наконец-то! Она уже взяла в руки заклеенный бланк, а Джером все не уходил. Скарлетт считала, что он не в меру любопытен.
- Тебе что, заняться нечем? – свирепо взглянула она на него. – Тогда организуй большую уборку во всем доме, у вас тут от пыли не продохнуть.
Пусть к тому моменту, когда за ней приедет муж, здесь все будет сверкать от чистоты.
Дворецкий вышел, и только после этого Скарлетт вскрыла телеграмму. Сердце упало – телеграмма опять была от Генри Гамильтона:
«Я НЕ ЖЕЛАЮ ИМЕТЬ НИКАКОГО ДЕЛА С ДЕНЬГАМИ ПЕРЕВЕДЕННЫМИ БАТЛЕРОМ ТЧК ОНИ НА СЧЕТУ В ПЕРВОМ ФЕДЕРАЛЬНОМ БАНКЕ ТЧК Я УЖЕ ВЫСКАЗАЛ СВОЕ ОТРИЦАТЕЛЬНОЕ ОТНОШЕНИЕ К ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ ОКРУЖАЮЩИМ ЭТУ ОПЕРАЦИЮ ТЧК НЕ ОЖИДАЙТЕ ОТ МЕНЯ НИКАКОЙ ПОМОЩИ ТЧК»
Прочитав это, у Скарлетт ноги подкосились, она еле добралась до кресла и без сил упала в него. Генри Гамильтон – старый упрямый мул! Полмиллиона на счету! Они должны быть переведены в золото!
И тут до Скарлетт дошло, что деньги находятся не в том банке, где у нее был личный счет и сейф, не в банке, который фактически принадлежит Ретту. Первый Федеральный! Да она ни одного человека в нем не знает! А вдруг там одни мошенники? Они присвоят ее деньги, а на следующий день прикроют свой банк – и ищи их потом! Она слышала такие истории от своих бывших друзей-«саквояжников». Бог мой! Полмиллиона долларов! Далеко не в каждом банке есть такие активы. Это же сумасшедшие деньги – даже если она пять раз продаст все свое имущество, включая дом на Персиковой улице – все равно не наберется такой суммы… Что же ей делать?.. Она не может сидеть спокойно в Саванне, когда ее деньги – такие громадные деньги – находятся без присмотра в Атланте. Черт бы побрал Ретта, который не оставил их в своем банке! Черт бы побрал старого упрямого дурака дядю Генри, который отказывается ей помогать! Что же делать… Сегодня поезда уже не будет, да даже если бы был, она не доберется до Атланты раньше вечера понедельника. Вполне достаточно времени, чтобы украсть ее деньги…
- Мисс Скарлетт, - окликнула ее Панси. – Я накрыла для кофе в малой гостиной.
- К черту кофе! – она взглянула на горничную такими дикими глазами, что та отшатнулась. – Одевайся, мы уходим.
Она так спешила, что добежала до магазина О’Хара за каких-то десять минут.
- Джейми, здравствуйте, а я к вам по делу, - обратилась она к нему с милой улыбкой. – Не могли бы вы порекомендовать надежного банкира? Видите ли, я легкомысленно потратила все наличные деньги, которые взяла с собой, и теперь, поскольку я решила задержаться в Саванне, мне надо перевести несколько долларов из моего банка в Атланте. А я не знаю ни души здесь. Если вы откажетесь помочь мне, я просто пропаду!
Скарлетт специально сказала о пустяковой сумме, она не хотела, чтобы кому-то стало известно, о каких громадных деньгах идет речь.
- Буду считать честью, Скарлетт, проводить вас к президенту банка, в котором я полностью уверен. Наши дядюшки имели с ним дела лет сорок, а то и больше. Но, я думаю, будет лучше, если вы представитесь внучкой старого Робийяра.
Джейми оказался прав. Едва было упомянуто имя Пьера Робийяра, президент удвоил количество улыбок, поклонов и расшаркиваний в адрес Скарлетт. С гордостью он поведал, что считает для себя честью оказать услугу внучке достойнейшего гражданина Саванны.
- Ваш дед очень предусмотрительный старый джентльмен, - доверительно сообщил президент банка. - В самом начале войны он распорядился переправить все свои ценности во Францию, и я счастлив, что сумел оказать ему эту услугу.
Джейми деликатно ждал по ту сторону дверей закрытого кабинета, и Скарлетт, не стесняясь чужих ушей, сказала с милой улыбкой:
- Я хочу перевести полмиллиона долларов из Атланты, обратить их в золото и хранить в арендованном у вас сейфе.
После такого сообщения любезность президента банка перешла всякие границы. Он лично напоил ее кофе, расспросил о подробностях этой операции, а затем проводил под руку не до дверей своего кабинета, а до самой улицы.
- Если б я не знал, что вы замужем, Скарлетт, и что у банкира трое внуков, я бы подумал, что он решил приударить за вами, - добродушно рассмеялся Джейми. – Похоже, вы просто очаровали старичка.
«Это не я его очаровала, а мои деньги. Что бы там ни говорили, а быть богатой очень приятно», - подумала Скарлетт, одаривая кузена улыбкой.
- Морин была бы рада видеть вас сегодня вечером, Скарлетт. Я могу зайти за вами по пути из магазина.
Старик Робийяр выказал недовольство тем, что она вечером уходит из дома.
- Это вам не отель, мисс, куда вы можете приходить и уходить, когда вам вздумается. Извольте приспособить свои планы к распорядку этого дома. Здесь все ложатся спать в девять часов.
Скарлетт предполагала, что вернется намного позднее, но изобразила кротость.
- Конечно, дедушка, - проговорила она сладким голосом.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
http://www.proza.ru/2008/12/10/184