Давным-давно в будущем жил-был Звездонедочёт. Ах, это был широчайшей души человек! «Почему?»;спросите Вы. А рассказчик, Ваш покорный слуга, ответит! Он ответит: «Что почему?!»; «Почему широчайшей? Разве это как-то можно измерить?»
А в том-то и дело, что нельзя! Как и многие другие штуки…в смысле понятия. А ежели нельзя ни одним вообразимым современной науке инструментом измерить, чья душа самая широкая, то можно говорить обо всём этом только с некоторой вероятностью. И вероятность того, что душа Звездонедочёта широчайшая равна 1/6,6 млрд, а если быть ещё примерно точнее, то и того меньше! Вероятность, безусловно, невелика, но она есть! А поскольку доказать это никак невозможно, то придётся, уважаемые, поверить мне на слово.
Жил-был этот самый Звездонедочёт, как у нас обычно выражаются, припеваючи. Не то что бы он постоянно припевал, но петь он безумно любил. Не на ум же, в самом деле, полагаться, если любишь. Вот он и полагался на неясную сущность, которую принято именовать душой. А уж поскольку она у Звездонедочёта широчайшая, то он никак не мог преминуть этим воспользоваться и решил любить весь-весь мир. Просто не одинаково, а в разной степени. Но больше всего обожал он звёзды.
Звёзды были для него необычайным элементом гармонии и явно олицетворяли совершенство. Конечно, всякий скажет, что совершенства в природе не бывает, но Звездонедочёт имел в виду совершенно другое совершенство. Он даже придумал особенное определение, гласившее, что совершенство; это акт самопроизвольного совершения благотворного влияния на субъект, с этим самым совершенством взаимодействующий.
Звездонедочёт очень гордился тем, что понял такую важную вещь. Ведь кто попало не осознаёт, что совершенство; это акт, действие, а не какое-то там статичное и неизменное понятие. Причём такой акт, для которого нужен актёр (т.е. тот, кто этот самый акт осуществляет) и зритель! То есть почти как в театре. Но театр, по вкусу Звездонедочёта, совершенством не был, т.к. в нём отсутствовал магический дух, который настоящие алхимики так ценят в астрономии (и звёздах, конечно!), а Звездонедочёт был, как Вы понимаете, самый настоящий маг и алхимик. Он иногда был очень медлителен, и тем самым мог запросто тормозить многие природные действа: замедлять время, останавливать дождь и ветер, ну и, естественно, затормаживать мыслительные процессы своих собеседников. Вообще-то, это все умеют, но редко кто сознаётся.
А иногда Звездонедочёт умудрялся и ускорять всё вышеперечисленное.
;Эх, Звездонедочёт, знал бы ты, как я влюблён!; поведал ему как-то один поверхностный знакомый.
Звездонедочёт, вообще говоря, хоть и любил весь мир по-настоящему и трепетно относился к этому своему чувству, но слов таких, да ещё и с такой лёгкостью никогда не мог говорить. Это были слова священные: их можно и бояться, и почитать. Поэтому Звездонедочёту было, скажем, невдомёк, как же так можно говорить сию фразу кому угодно (он хоть и не был «кем угодно», но всё равно считал этот поступок несусветной глупостью).
;Да я представить это, конечно, могу, но всё же не точно, в пору субъективности всего происходящего.
;Чегоооо? Да неет, Звездонедочёт. Ничего-то ты не понимаешь: молод ещё и больно уж скептичен. Влюбился я ох как сильно, дружище! Что во век никого больше не смогу замечать.
Звездонедочёт лишь брезгливо поморщился при этих словах и задал один-единственный вопрос, чисто из любопытства:
;А ты действительно так в этом уверен?
Нет, не думайте, что Звездонедочёт не верил в возможность сказанного. Просто из своих наблюдений за людьми и жизненного опыта он заключил, что вероятность подобного сломя голову стремится к 0.
Увидел своего знакомого Звездонедочёт дня через четыре. И к тому времени у этого самого знакомого появилась новая пассия. Видимо, исключительно магические вопросы Звездонедочёта могли всё-таки ускорять химические процессы в головах людей и, в свою очередь, влиять на них. Но Звездонедочёт выкидывал такие штуки не специально. Просто обстоятельства складывались таким причудливым образом. Сами.
;Ох, какой же я дурак. Возможно, когда-нибудь я научусь делать не то, что хочу, а то, что надо,; как-то заявил другой его знакомый.
На этот раз случилась обратная ситуация: ускорились мысли Звездонедочёта. Он пораскинул мозгами (не в прямом смысле, конечно! Хотя, даже если бы и так, мозгов для жизни в обществе ему всё равно хватило бы…) да ответил своему собеседнику:
;Да, солидарен я с тобой, друже!; а поймав удивлённый, но всё же польщённый взгляд знакомого, решил добавить,; да ты и вправду дурак! Разве можно считать, что «надо» лучше, чем «хочется»?! Понятие «надо» придумало общество, порабощённое и зомбированное системой, социальным строем. А «хочу» идёт из глубины души. Вот если бы в обществе сплошь и рядом встречались мыслящие и гармоничные личности, их внутренние потребности («хочу») никак не могли бы мешать другим людям и противоречить мироощущению окружающих. Так что, друг мой, ты и твои рассуждения мне были бы отвратительны, если бы я не любил весь мир. Совсем не то, что звёзды! Они так гармоничны, что любоваться ими и пересчитывать их; очень приятное и, безусловно, почётное занятие.
Действительно, Звездонедочёту было по-настоящему хорошо, когда он считал звёзды. Бывало, любуется наш герой звёздами долго-долго, улыбается, да так и засыпает с улыбкой. И просыпается с ней же…потому что снились ему обычно звёзды; серебристые, космические родственные души, кажущиеся такими холодными на фоне тёмно-синего галактического дивана, на котором они удобно устраивались, когда Звездонедочёт решал их пересчитать в очередной раз.
Но была у Звездонедочёта одна маленькая странность: звёзды-то он на самом деле не только считал-пересчитывал, но и недосчитывал периодически. Но об этом никто и не догадывался, хотя многим было любопытно, почему же он зовётся не Звездочётом, а Звездонедочётом. И однажды его друг Астробином всё-таки поинтересовался:
;А почему ты зовёшься Звездонедочётом?
;Знаешь, коллега, а я ведь недосчитываю звёзды. Специально. Считаю-считаю их, а каждый день одну-две недосчитываю.
;Зачем это?!; недоумевал Астробином.
Звездонедочёт помолчал немного и ответил шёпотом:
;А разве ты не знаешь, что такое счастье?
;Нет, не знаю. Вот все о нём талдычат, а я его никогда в глаза не видел.
;Счастье; это когда хорошо. Так вот лично мне хорошо, когда я считаю звёзды и улыбаюсь. А что же будет, если я их все до единой пересчитаю? Я буду знать их всех.
;Ну и что?
;А то, что они тогда мне смогут надоесть, ежели я к ним привыкну. Вот я и недосчитываю их на всякий случай. А так я пока счастлив.
;Нет, Звездонедочёт, что-то здесь не то. По-моему, ты не недосчитываешь, а недоживёшь. То есть живёшь, но не на всю катушку! И совсем ты, по-моему, не счастлив. Разве можно к счастью привыкнуть? Я хоть его и не знаю, но зато точно знаю, что каждая сущность до конца не познаваема, прямо как бесконечность, которую все так и норовят измерить! А если ты чего-то до конца не знаешь, то оно и надоесть-то не может. Существует оно, существует, да как отчебучит чего-нибудь неожиданное!
Нахмурился Звездонедочёт, развернулся и ушёл.
А Астробином очень из-за этого расстроился и даже подумал, что зря он о счастье так рассуждал, ни разу с ним не пересекавшись. И пошёл он к Звездонедочёту узнать, почему тот обиделся. Пришёл Астробином и видит Звездонедочёта, сидящего в кресле за чашкой кофе и по-прежнему любующегося звёздами, но сквозь оконное стекло.
;А знаешь, Астробином, ты ведь прав. Я подумал-подумал, да и выкинул все инструменты для недосчёта звёзд.
;Даже звездонедоскоп и звездокалькулятор?!; изумился Астробином.
;Да. Даже их. Вот такие дела!..