Это было не так давно, в Советские времена, в городе Кривой Рог.
Председатель нашего месткома попросил ускорить составление актов обследования жилищных условий очередников на получение квартир.
Мне с напарником Брилевым Дмитрием Даниловичем достались адреса работников, проживающих в районе Саксагани и Карнаватки.
Обходить пешком дома по адресам - утомительно и долго. Дмитрий Данилович мечтательно произносит: "Вот, если бы на велосипедах ..."
Недоверчиво посматриваю на очень пожилого коренастого человека, при ходьбе всегда опирающегося на тросточку. На фронте он был ранен, потерял один глаз и плохо видел оставшимся.
Осторожно произношу, что у нас дома два мужских велосипеда в прекрасном состоянии.
Мужественный бывший фронтовик произносит: "Где наша не пропадала! Вот что нас выручит!"
Народ предупредили о дне обхода.
Рано утром, в воскресенье, во дворе нашего дома появился - в легком светлом костюме, в летней фуражке моды сороковых годов, с бодро торчащими сталинскими усами - Брилев Дмитрий Данилович.
Незнакомый дедушка очаровал моего сынишку. Трехлетний малыш, всегда очень настороженно относящийся к посторонним, оказывал Дмитрию Даниловичу всяческие знаки внимания, брал в руки его посошок.
Перекинув через руль велосипеда сумку с бумагами, вывели на улицу свой транспорт.
Уходя, заметила, что трость висит на бельевой веревке.
С хорошим настроением покатили по улице Шмидта. Несколько раз переспрашивала Даниловича, удобно ли ему.
Он меня предупредил: "Главное, дочка, чтобы ты ехала впереди - буду за тобой держаться. А ты вовремя предупреждай, когда подьезжать будем."
Еду потихонечку, постоянно оглядываясь и предупреждая о колдобинах. Чем больше мы объезжаем домов, чем больше составляется актов, тем грустнее становится мой попутчик.
Старый разведчик поутих, но бодрился. Его сталинские усы уже не так весело трепетали на ветру.
Нам остается последний адрес. Окраина Карнаватки. Преодолеваем переезд, выруливаем на грунтовую дорогу. Чуть поодаль сложены для просушки саманные кирпичи. Высота сложенных кирпичей - метр, ну может до метра с половиной.
Пока я это замечаю, раздается отчаянный боевой крик деда Брилева. Еще успеваю увидеть, как он, направив на кладку велосипед, на всем ходу ласточкой слетает с него и прямо головой врезается в непросушенные кирпичи. Заваливает стенку.
Останавливаюсь, кидаюсь к Дмитрию Даниловичу.
С лицом, искаженным от боли, он произносит: "Все, дочка, мочи моей больше нету сигать. Так устал! Руки разбил, ноги уже обе ходить не будут. Теперь и очки куда-то делись..."
Как я ни была внимательна, а того не замечала, что, как только я его предупреждала о приближении к нужному объекту, он, не тормозя, всякий раз отчаянно прыгал с велосипеда.... Я же пока остановлюсь, он уже ведет его за руль.
Мы сумели составить все акты. Домой ко мне еле дотащились. Очень неудобно было вести два велосипеда, и, всего в синяках, хромающего члена местного комитета.
Умывшись, залечив ушибы и царапины, стали прощаться с дедом. Спрашиваю: "Сумеете без помощи до дома добраться?"
- На фронте хуже было - смогу!
- Зачем же хуже?
Вызвала такси. Наш измученный гость просит принести батожок. Тросточки на веревке не оказалось. Обыскали весь двор - не нашли.
Когда машина увезла побитого, "обворованного" Дмитрия Даниловича, - подозвала сынишку.
Терпеливо стала обьяснять, каково теперь будет старенькому дедушке. "Может ты видел, куда же задевалась дедушкина палочка?"
Плутишка отвечает: "Я видел, как ветер взял палочку, и в огород к Шевченкам закинул, и в траву прятал, прятал".
Поздно вечером отнесла трость Дмитрию Даниловичу. Он уже не был таким скучным. Посмеивался над собой .
Скоростью обследования жилья поразили коллег. Знали бы они, какой подвиг во имя общества совершил в мирное время дед Брилев.