...Мое время пришло. Об этом говорил тусклый свет, льющийся в избу через маленькое, затянутое льдом оконце. Желтый глаз луны, размытый льдистой коркой на окне, смотрит в мою душу, наполняя ее тревогой и ожиданием. Я уже чувствую - Оно идет.
Судорога прокатилась по телу мучительной болью. Я знаю - это еще не настоящая боль. Настоящая боль придет позднее. Это - первое, легкое дуновение, предупреждение. Предвестник. Никого кругом, я один, я уже давно один. Мне не нужен никто - пока не нужен. В ожидании Обращения я лежу на топчане, набросив на голое тело бараний тулуп. Теперь я всегда снимаю одежду в ожидании Этого. Раньше - нет, и клочки одежд, спадающих во время Бега, долго указывали мой след.
- Вот Оно!!! Таинственное, неведомое Нечто вытянуло и скрутило мое тело. Затрещали кости, сминаемые невидимой рукой Повелителя, скрипят от невыносимого напряжения связки, перетянутыми струнами кричат рвущиеся сухожилия и мышцы. Он - здесь! Он начал лепить мое новое тело, Он не жалеет меня. Рвущая в клочки боль бушует во мне бураном. Мука Обращения - необходимый ритуал, она насыщает меня злобой, яростью, неутолимой жаждой мщения всем, кто не испытывает ее. Тысячи игл впиваются в меня - изнутри, раздирают кожу, превращая ее в один, насыщенный болью, нерв. Быстро, прямо на глазах, растет шерсть - по всему моему, извивающемуся в корчах, телу. Не волосы, это самая настоящая щерсть, чем то схожая с шерстью волка, моего Сущего, только редкая, грубая, почти совсем без подшерстка. Он не нужен, меня не надо согревать зимними ночами, я не мерзну.
Кости, суставы, связки - я чувствую, как Он выворачивает их. Невозможно терпеть дальше. Сейчас я уже - наполовину тот, другой, которого Он делает из меня. Стоя на четвереньках, вернее, уже на крепких, когтистых лапах я задираю вверх голову, чтобы увидеть Желтый Глаз. Вой - протяжный, исполненный невыносимой муки и тоски, льется из моей глотки. Он еще тих, это жалоба, стенание, вызванное нарастающей болью в каждой клеточке моего тела. Вой тянется вечностью, нарастает, он все еще звучит жалобой, но в нем уже слышны нотки ярости.
- Выу-у-у-у-й-й-ю-у!!! Вой вырывается за толстые бревенчатые стены избы, вольготно льется среди деревенских изб, по самые крыши заваленных снегом. Проникает сквозь стены и окна, сквозь плотно прикрытые двери - от него нет спасения, он слышен везде, он врывается в уши двуногих, заставляя их трястись от страха в своих логовах. Никто не может скрыться, когда мой голос льется к небу в протяжной жалобе.
Непроглядный мрак, окружающий меня с начала Обращения, растворяется в багровом тумане. Сквозь кровящую пелену проступают контуры окружающего меня мира. Скоро, скоро я обрету зрение, смогу видеть все, и для взора моего не будет преград. Я увижу скрюченных страхом двуногих, забившихся в свои деревянные норы. Увижу путников, застигнутых в пути моей песней - они разворачивают коней, в тщетной попытке уйти от того, что их ждет. Увижу сестер и братьев своих, страдающих вместе со мной этой ночью. Увижу Обращенных, уже вышедших на свой путь - путь Охотника.
Эта ночь - моя! Никто не остановит меня этой ночью. Никто не прервет мой бег. Никто не защитит от меня жертву. Даже тот, который душит меня ужасом, который заставляет дрожать при одном воспоминании о нем, не властен надо мной этой ночью. Я вижу его, вижу его тревожные глаза, всего его, словно окруженного легкой серебряной дымкой, но знаю - сегодня он не властен надо мной.
***********************
Зверь выскользнул за ворота запущенного подворья, легкой рысью припустил по улице. Сейчас он бежал беззвучно, почти не касаясь лапами дороги. Постепенно Зверь ускорял свой бег, через несколько мгновений он летел по улочке стремительным галопом, далеко выстреливая тело толчками мощных лап. Длинные, крепкие когти вспарывали укатанный снежный наст, визгливо вскрикивала дорога, градом барабанили по крышам и стенам изб кусочки льда, вырванного с землей. Зверь мчался в поисках жертвы.
Он был отдаленно похож на волка - фигурой, окрасом, шерстью. Странный это был волк. Сквозь волчью морду явственно проглядывали черты человеческого лица. Исторгающие лютую злобу, пылающие огнем глаза были по-человечески разумны. Неукротимой яростью светились они, и - тоской неизбывной. Неимоверной ширины и мощи грудная клетка была гротескной помесью груди человека и волка. Лапы, увитые тугими жгутами мышц - та же карикатурная смесь человеческого и звериного. Все в нем было чудовищной, неправдоподобной смесью человека и зверя.