Потому что свет выключили… Потому что не было тока… Потому что утюг без тока не работает… Платье высохло. Оно было чистым, но мятым. Из-за этого она опоздала, из-за тока.
«Если бы ты умела вставать вовремя, душа моя, то всё бы у тебя состоялось.» Бабушка всегда так говорила – «состоялось», «благополучно», «разумеется»… Бабушка была «ранней птахой», так говорил Дед. И не только он, много кто. Это было похвальным – рано вставать.
Ей не удавалось встать рано. Даже, если она ложилась вовремя, рано она не вставала. Вряд ли кто-то замечал, что она очень переживает из-за этого. Хотя, кажется, Дед, стал смотреть на неё «участливо», наблюдая её беготню по комнатам, крики, сборы, «истерики»…
По правде, настоящая истерика случилась с ней только однажды. И это никак не было связано со сном. Это было ещё до всяких опаздываний. Говоря начистоту, ту её истерику никто и не видел. Она тогда ушла на пруд, в заросли. И долго не выходила. А потом уже всё прошло. Это всё из-за Совы. Она не видела, кто сбил Сову. Помочь той было уже ничем нельзя, а она старалась. Сова металась и очень щурилась, потому что был день… Она спряталась так, чтобы и видеть, и не видеть Сову… Дальше было совсем плохо, и вспоминать об этом она не любила.
С тех пор она стала много чего замечать. Например, что к вечеру становится очень «активной», что, когда выключали свет, (это всегда случалось без предупреждения, что вызывало целый поток «эмоций» у Деда - он люто ненавидел любое разгильдяйство, а «столь масштабное» называл преступлением) она могла прочитать надпись «Салют» на раме своего велосипеда, висевшего в конце длинного коридора.
И ещё она стала опаздывать – всегда и всюду.
Начиная с того «совиного» августовского дня: на линейку первого сентября, на день рождения Деда (он очень рассердился), на демонстрацию седьмого ноября (Дед почему-то смеялся), на день рожденья близнецов, с которыми только-только стали налаживаться отношения после того, как она столкнула одного из них в пруд (просто так, потому что ей надоело слушать, как он врёт про несуществующее место, куда ездит каждые выходные), на ёлку в школу, на ёлку в дом культуры, на поезд в зимний лагерь («ребёнку полные девять лет, она вполне может дойти до станции самостоятельно, благо, идти не более ста метров»), на ёлку в зимнем лагере (она приехала, когда конкурс костюмов уже закончился, а малышня зевала во все рты), на автобус к поезду в город, на поезд в город…
Днём она всегда засыпала. В лагере все смеялись над тем, что только она спит в тихий час. Но зато она вовсю отыгрывалась по ночам на весельчаках, устраивая им всякие сюрпризы (ни разу, кстати, не попавшись – у неё был отличный слух.)
Она постучала в класс, надеясь, что её мятое платье в первый день после каникул отойдёт на второй план на фоне тех впечатлений, которыми должны сейчас обмениваться одноклассники (шепотом и через записки).
В классе было темно и пусто. Никого не было. Она включила свет и в полном недоумении огляделась… Странное дело. Она видела, что в раздевалке на вешалках было много одежды, а из столовой были слышны звуки. Странно. На часах при входе было без десяти девять, это точно. Значит, должна быть середина первого урока.
Она вышла в рекреацию и огляделась. Технички что-то нигде не было видно.
Она подумала, что нужно пойти в столовую и спросить, где люди…
В столовой были танцы. И ещё - чаепитие. Она встала у входа, сбитая с толку. Какой-то парень необидно отодвинул её обратно в коридор и закрыл за ней столовскую дверь…
- Эй, ты не знаешь, куда все делись? - Услышала она незнакомый голос и, обернувшись, увидела мальчишку в мятой школьной форме и разных носках.
- Да, я сама ищу кого-нибудь. - Она внимательно посмотрела на него, подумав о том, что видит его впервые.
- Чудеса. - Сказал он так, что казалось, он сейчас заплачет. – А ты из какого?
- Из третьего «А». - Она поняла, что нужно срочно позвонить Деду.
- Я тоже. - Мальчишка, похоже, очень удивился.
- Я тебя не знаю. – Она повернулась и побежала к кабинету директора. Сзади послышался топот ног (в разных носках).
Кабинет был закрыт. Она села на подоконник, надеясь, что этим точно вызовет кого-нибудь – сидеть на подоконниках было строго воспрещено.
Запыхавшийся мальчишка стоял рядом.
- А ты почему один, раз новенький? – Спросила она. – Тебе сегодня просто отправили?
- Не, я не один, у меня папа. Отец. – Добавил он солидно. – Он мне будильник завёл, а сам ещё на работе.
Они услышали шаги и хихиканье. По коридору, обнявшись, шли двое старшеклассников, девчонка и парень.
- А вы не знаете, что тут делается-то? – Крикнул очень громко мальчишка, она выронила портфель.
- Ой! - Старшеклассники отскочили друг от друга. Потом, заметив, что это мелкота, опять обнялись.
- Не видите? Танцы. – Девчонка была знакомой и очень красивой. - К нам кубинцы приезжали.
- Мы их обыграли! – Рявкнул парень.
- Теперь – танцы! И банкет! - Девчонка засмеялась, парень ухмыльнулся. – А вы что, заблудились?
- Мы на урок пришли, а никого нет. – Мальчишка смотрел на парня, тот был усатый.
- Уроки завтра начинаются. Домой идите. Совсем салаги с ума посходили.
- Чего это? – Мальчишка смотрел на неё, у него даже рот приоткрылся. Она подобрала портфель и со всей силы обняла его, чтобы не смеяться… Портфель, кажется, был пустым.
- Слушай, а ты в темноте видишь? - Ей было очень весело. Теперь у неё есть время на то, чтобы «самым лучшим образом» выгладить платье. А вот Деду за этот розыгрыш она устроит. Век помнить будет.
- Очень хорошо вижу. У нас клопы были. Мы как-то их давили, вдруг свет выключили. Отец ничего не видел, ни одного клопа, а я – отлично, передавил их целую толпу… Ой. – Мальчишка, наверно, вспомнил, что о клопах не принято говорить с посторонними.
- Поняяятно. Давай, пойдём уже домой.
Они оказались почти соседями. Он очень хорошо рассказывал, она всё время смеялась. - Про самолёт (он так боялся лететь, что специально заболел, по-настоящему, с температурой). Про то, что у них в старой квартире жил Домовой, а потом ушел, и отец его стал обратно приманивать всякой вкуснятиной, даже водки ему наливал в маленькой стопочке. Про то, что его отца все соседи называют «суеверным», потому что он всё стал обливать клоповьей отравой в их новой квартире, где до них никто не жил, потому что дом новый. Что однажды он съел много вишневого варенья, которое забродило, а потом пел матные частушки, сидя на дереве, а ему некоторые соседи хлопали, пока отец не пришел с деревянной лестницей и не снял его… Про то, как летом долго сидел в зарослях у пруда, боясь выйти из-за мальчишек, которые сбили камнями спящую Сову. Про то, что всегда и всюду опаздывает…