Самое дорогое

Ада Бабич
    Знакомство с этими милыми стариками произошло случайно.
Я не смогла пройти мимо растерянной четы. Старичок в чем-то оправдывался, а его супруга, утирая слезы, причитала:
 - Все ты, все по своему...
Стоят с чемоданчиком у телефонной будки, дело к ночи.
 Извинилась, спросила :
- Не могу чем-нибудь помочь?
Старичок был искренне рад, что хоть кто-то обратил на них внимание. Торопливо изложил, что по путевке приехали отдыхать в санаторий "Зеленоградск", но так как путевка на него одного, то жену не приняли, и для нее путевку не продали.
 - Говорила я тебе, говорила... все бестолку... - причитает старушка.
Все бы ничего, но транспорта до завтра не будет, и дочке позвонить они не могут. Очень торопились, и он оставил дома записную книжку, а памяти уже нет...
  Постаралась  их успокоить, предложив жене остановиться переночевать у меня, а ему идти оформляться в санаторий. Утром видно будет, с чего начинать.
   Раненько Иван Степанович прихромал к своей Машеньке.
Слышу - смеются, разговор бодрый. Так они и прожили двадцать один день - он в санатории , она - у нас на квартире.    Старички оказались не по годам и болячкам веселые, напевали, шутили, рассказывали, как они после войны оказалиь в Калининградской области. 
 Их деревню в Белоруссии полностью спалили, жить стало негде, а родственников расстреляли немцы. Иван с Машей партизанили в Белорусии, после прихода Красной Армии он с войсками дошёл до Кёнигсберга, где и завершил свой воинский путь, вызвав к себе жену.
Комнатку им выделили в немецком доме, на втором этаже, где на кухне, кроме них, было ещё три хозяина. Пройдя суровую школу партизанской войны, они берегли друг друга.
  За чаем Иван Степанович просит свою Машеньку:
- Расскажи-ка про самое дорогое, пусть дети послушают.
Машенька, не торопясь, начала свой рассказ:
- Иван с войны пришёл весь израненый, врачи сказали, ему нужно тепло. Моряки сейчас стали завозить всякие вещи из-за границы.   Вот я и купила, хоть и дорого, несколько мотков мохера ему на свитер. Вяжу, радуюсь. В это же время мы удосужились в кредит купить телевизор "Темп". Почти уж расплатились.
Соседи наши по общей кухне очень "веселые" были, что одни, что другие. Приходилось каждый раз за ними проверять, перекрыт ли газовый баллон на кухне. Однажды, ну прямо черт попутал,уснули раньше, чем они пришли. "Нужда" подняла  моего Ивана. Чтобы виднее было, решил включить свет. Все выключатели, как и у вас, располагались на кухне. Не  успел Иван зайдя на кухню, щелкнуть выключателем, как его взрывной волной опрокидывает в коридор.  Подхватывается мой партизан, со сна ничего понять не может, кричит:
 - Вооздух! Все в бомбоубежище!
Сам в одних исподних, в валенках - меня выталкивает:
- Беги, беги скорее, самое дорогое, ещё успею, в окно выкину.
Кухня горит, трещит - страх божий. Схватила я халатик, да попыталась Ивана на улицу утащить, так ведь булорус упертый...
 Стою по колено в снегу, слышу Иван кричит:
   - Что выбрасывать?
   - Сумку с документами в шкафу, ой, да мохер же на столе ...
Выбросил, вижу как на фоне огня сам мечется по комнатке.
Подьехали пожарники. Двор не освещен, шланги разбрасывают, в моем мохере путаются, вязанье мое по всему двору таскается, ругаются, не поймут, что им бегать мешает.
 Степанович мой, чую,  скоро совсем сгорит. Ору дурным голосом:
   - С п а с а й с я!
 Зову его. А он:
   - Мы же еще за телевизор не выплатили и...
И хвать, со второго-то этажа, ещё самое дорогое - хрясь!
Пожарники сумели снять со второго этажа тлеющего Ивана. Обняла его в обгоревших кальсонах:
 - Дураки, войну прошли, дороже жизни ничего же нет...
Как начали мы смеяться. "Самое дорогое" ненужными осколками и рваными грязными нитками валялось на снегу.