Фабрика
Доктор: Откройте рот, и покажите пальцем:какой зуб у Вас болит?
Пациент: Вот этот!
Доктор: Но он не может у Вас болеть.
Пациент: Почему?
Доктор: У Вас там зубов нет.
Пациент: Но он же болит!
Доктор: Это фантомная боль.
Пациент: Но, не может же болеть, если ничего нет!
Доктор: А кто Вам сказал, что вообще что-то есть?
Пациент: Ну, вот, - это кресло же есть.
Доктор: Не уверен. Если Вас не будет, то кто узнает что кресло есть?
Пациент: Вы!
Доктор: А если меня не будет?
Пациент: Она!
Доктор: А если её не будет? Никого! Ни одного человека на земле?!
Пациент: Вообще?
Доктор: Вообще никого!
Пациент: Но, Вы же не будете отрицать , что это было?
Доктор: Вот, потому и было , что этого нет!
(из ненаписанного)
Парк, который примыкал к камвольной фабрике, - делил наши зоны влияния с ребятами из силикатного района. Ограждённый высоким и прочным деревянным забором, он включал в себя: клуб, в котором находились; кинозал, билльярдная, библиотека и несколько помещений неизвестного мне назначения. Не могу точно назвать архитектурный стиль, в котором он был построен,- что-то от барокко, что-то от югендстиля. Одноэтажный, кирпичный с башенками и флигельками; фонтан в форме распустившегося тюльпана с задравшим шею лебедем в центре, из клюва которого била струя воды; беседка такой же формы с витражами из цветного стекла на тему готики; два двухэтажных деревянных дома, где жили инженеры со своими семьями; теннисный корт - из которого впоследствии сделали баскетбольную площадку; две городошные площадки; широкие дорожки с утрамбованным тенниситом и обсаженными по сторонам кустами жасмина, сирени и барбариса. Всё это было в нашем распоряжении. Это была своеобразная нейтральная зона между «силикатчиками и нами. ребятами из «финского городка». Около сорока домиков были построены между парком и рекой, специально для офицеров и их семей. В парке, на площадках можно было гулять и играть никого не опасаясь. Не помню, чтобы сюда зашёл кто-нибудь чужой из другого района, кроме нас. Выходить за территорию парка, где жили семьи рабочих силикатного завода было очень и очень рискованно. Беспрепятственно, по умолчанию, мы могли свободно ходить только в магазин и в баню. Свинчатки, кастеты, заточки из напильников были в кармане у каждого силикатчика. 95 процентов всех драк, убийств и грабежей в районе «давал» силикатный посёлок. 98 процентов из всех второгодников и третьегодников были ученики из «силикатки». А когда их родителям было заниматься детьми? Отцы их тяжело и много работали. Часто и помногу пили. Мама моих приятелей Саитовых работала уборщицей и получала 60 р в месяц, – как она умудрялась прокормить на эти деньги двоих сыновей я не понимаю до сих пор! Держа весь город в страхе, с нами они связываться побаивались, Во-первых, мы могли попросить помощи у наших стратегических союзников из Усть-двинска, - на той стороне реки, где находилась Военно морская база и судоремонтный завод, и они могли выставить сразу до двадцати бойцов. А во-вторых,- разбиралось несколько дел по хулиганству с участием обеих сторон, на которых образованные и имеющие связи офицеры легко доказывали невиновность своих отпрысков. Здесь, тягаться с нами было практически невозможно. И они это понимали.
В районе находились: 5 воинских частей 11 предприятий и 4 клуба.
Через забор,ограждающий танцплощадку у ДК мы, c Вовкой Сычёвым, смотрели на танцующих
- А сейчас пятиминутка! Твист! – объявил ведущий.
- А что это значит?- спросил я Вовку.
- Когда играют модный быстрый танец то время танцев укорачивается на пять минут, – ответил он – ну как штрафное время , только наоборот. Четвертый раз твист играют,- значит танцы закончатся не в одиннадцать, а без двадцати.
Лучше всех танцевали несколько курсантов мореходного училища. В тщательно отглаженных брюках, с набриолинеными и гладко причёсанными волосами, пахнущие дорогим одеколоном они были настолько увлечены танцем, что даже не обращали внимание на своих партнёрш, которые смотрели на них восхищённым взглядом.
К концу танца, в центре, на площадке изгибались и выделывали немыслимые па только пять пар курсантов со своими смелыми дамами. Остальные, встали в круг и им аплодировали.
- Видал как танцуют, – сказал Вовка, вытаскивая голову из дырки в заборе. Вовка окончательно влюбился в море, когда после танцев, курсанты вышли с девчонками в темноту летней теплой ночи, и стали запускать сигнальные ракеты, разрывавшие небо раноцветными яркими брызгами!
Яков Григорьевич отпилил кусок от толстой круглой бронзовой болванки:
- Сделаешь из неё квадрат. 40х40.
Я взял заготовку и пошёл к наждаку.
- Нет, - сказал Яков Григорьевич – только вручную, никаких станков! Только напильник и штангель!
Зажав заготовку в тиски, я начал обработку. К концу смены, что-то стало получаться!
-Так так – сказал Яков Григорьевич прикладывая к квадрату штангенциркуль – три десятки и левый край завалил. Работай дальше!
На следующий день, я продолжил обработку. К концу смены подошёл Яков Григорьевич
-Так так - сказал он две десятки. Продолжай!
На третий день, я понял,что надо менять тактику. Я зажал напильник в тиски и приложив к нему квадрат стал аккуратно водить им по поверхности напильника равномерно надавливая на середину. К обеденному перерыву, я понял, что у меня получается идеальный квадрат из сверкающей золотой бронзы! Промерил. Хорошо! Взял квадрат, и пошёл похвастаться к своему приятелю Витьке Калине, который работал фрезеровщиком в соседнем цехе.
- Витя, посмотри, нормально?
- Калина взял микрометр и промерил,
- Две сотки – сказал он,- нормально! А давай я тебе на станке сечас фрезерну, будет вообще идеально! А ты, потом, напильничком пройдёшь и всё. Старик не подкопается!
- Не надо, - сказал я ,- это не честно!
- Ну, смотри, - протянул он мне квадрат, и посмотрел куда-то сквозь меня. Я оглянулся. Сзади стоял Яков Григореевич с ящиком заготовок для Витьки.
Я вернулся к своему верстаку, и с волнением стал ждать и представлять как он будет меня хвалить.
Яков Григорьевич подошёл ко мне с несколькими слесарями.
- Ну, показывай – сказал он.
Он взял квадрат, поправил очки и стал его рассматривать. Измерил.
- Две сотки – сказал он, возвращая его мне.
- Ты это не сам делал! - И повернулся к слесарям – У него приятель фрезеровщиком работает так он ему отнёс и тот ему на станке сделал! А риски он для видимости изобразил!
Слесари засмеялись и разошлись.
- Яков Григорьевич - сказал я заикаясь – я же при вас его три дня точил! А к Витьке я просто так ходил!
- Сашка! Сахань! – крикнул он – Пойдем в цех, эксцентрики смазывать!
Положил в карман мой квадрат и ушёл.
Мы владели примерно киллометром берега реки. Границей служила улица «Силикату», которая начиналась у завода, и заканчивалась упираясь в берег реки. Пограничным столбиком служил рельс, забитый в землю у берега, на который цепью была привязана лодка.
Однажды мы,с Сергеем Тимониным, сидели у них на берегу и смотрели как ребята купались, а вернее бесились в воде, пиная друг друга ногами и прыгая на головы купающихся с вышки. Генка Степанов - хронический третьегодник , хулиган и драчун схватил одного парня поперёк туловища, бросил в воду, и стал топить его, подолгу держа под водой.
- Урод! – крикнул Тимонин- Ты же его утопишь!
Степанов отбросил парня, вышел из воды. Взял за горлышко стоявшую на берегу пустую бутылку из-под вина «Алиготе», разбилеё о камень и с этой «розочкой» пошёл на Сергея. Сергей, несколько секунд смотрел на него, потом спокойно поднялся, залез в лодку и сел на левый борт: рельс делил лодку ровно пополам и её левыё борт находился уже на нашей территории Это означало: «Ну-ка попробуй я усебя дома. У меня и свидетель есть!» Генка остановился, выругался забросил горлышко в камыши, и пошёл снова купаться.
На следующий день, притихшие и вежливые представители «силикатчиков» пришли к нам на речку. Сели, наблюдая как мы играем в «буру».
- Хочем вас пригласить на футбольный матч. Завтра в парке.
Играли на баскетбольной площадке. Без вратарей. Пять на пять. В нашу команду вошли: Гарринча, Сантос, Вава, Диди, Зико .Победили бразильцы 11:7.
Любил приходить на берег и отставной мичман Нефёдов. В полосатой пижаме с полотенцем через плечо и мыльницей в руках, он присаживался рядом с нами.
Он жил напротив стены, примыкающей к красильному цеху, как раз у того места куда попала авиабомба, сброшенная немецким лётчиком, сыном владельца фабрики. После национализации он поклялся стереть фабрику с лица земли! И в 1945 году сбросил на неё 2 бомбы.
Любил приходить на берег и отставной мичман Нефёдов.
- Картишки? Сдай и мне тоже. – говорил он.
- Дядя Коля, а это правда, что вы в тюрьме сидели? – спросил Толик
- Правда
- А за что?
- По глупости. Поехал в отпуск к матери, в Сызрань. Смотрю, на вокзале, в кассе женщина
билет берёт, а рядом два чемодана стоят. Красивые, импортные! Ну, я их схватил и побежал.
- Догнали?
- Догнали! Пять лет дали!
- Пошли купаться, - сказал Женька Древицкий.
- Ребята, смотрите, не утоните! Кричал размахивая полотенцем дядя Коля.
На камвольной фабрике я начал свою трудовую деятельность учеником слесаря.
Моим наставником и бригадиром был самый опытный и уважаемый слесарь 6 –го разряда
Яков Григорьевич. До сих пор хорошо помню шум станков, запах шерсти и веретённого масла.Заготовительный, чёсальный, гребне-чёсальный, ровничный, прядильный, крутильный, красильный, упаковочный цехи...
Начальником Отдела Главного Механика был всегда одетый в костюм, с галстуком вежливый и никогда не повышающий голоса инженер Аркадий Петрович Привалов.
Мама, работающая на фабрике зав. производством столовой спросила как-то Привалова:
- Сколько же вы моего сына в учениках держать будете? Четвёртый месяц пошёл!
- Я обязательно поговорю с Яковом Григорьевичем – ответил Привалов.
На следующий день мне присвоили 1й разряд слесаря.
.
Особняком у нас были братья Роджеры. Так их прозвали за то, что как-то летом они нарезали камыша, связали его в снопы, положили их на деревянный каркас, - получился отменный плот. Прикрепили к шесту чёрный флаг с нарисованым на нём черепом с костями – «Весёлый Роджер». Сделав лук и стрелы, они пугали пассажиров проходящих мимо теплоходов, стреляя в них из лука.
Саша и Юра Ефременковы были детьми кап.3 ранга Льва Петровича, скромного и молчаливого, бывшего старпома знаменитого А. Маринеско, - командира подлодки С-13. За один поход, С-13 потопила 2 крупнотоннажных фашистких транспорта «Вильгельм Густлов» и «Генерал Штойбен» общим водоизмещением 24000 т. В реестре немецкого флота они проходили как крейсеры - из-за поставленного на них некоторого вооружения. На дно было отправлено Около 9000 тыс.фашистов в том числе и элитные подразделения подводников. Операция не была случайностью. Несколько часов С-13 преследовала Вильгельм Густлов совершив смелый манёвр: пройдя в штормовом море между береговой батареей и конвоем. Это был самый крупный успех подводников в истории. Об этом хорошо написано в повести А. Крона «Капитан Дальнего плавания». Только спустя много лет Александру Маринеско было присвоено звание Героя СССР. Посмертно. Он умер от рака в ленинградской больнице забытый властями.
Братья не были в нашей компании: не играли а карты на речке, не гоняли в футбол, не ходили на танцы. Они могли сутками во дворе ремонтировать мотоцикл или собирать транзисторный приёмник. Всё это выглядело вполне пристойно, но ребята поговаривали:
«С ними связываться опасно!»
Однажды, мы пошли с ними в Шмиты, - так назывался участок леса в котором на горке стоял огромный пьедестал,- всё, что осталось от памятника Шмитцу,- немецкому лётчику погибшему здесь в первую мировую войну. Рядом, находилась заброшенная десятиметровая топографическая вышка. Она настолько обветшала, что никто из ребят не рисковал на неё забраться.
- Саша, а что мы будем там делать, - спросил я - патронов и пороха и здесь навалом!
- Увидите! – загадочно улыбнулся Саша.
- Кто не полезет на вышку, и не увидит оттуда море ,- тот трус! - объявил Сашка и полез первый.
Юрка стал карабкаться за ним. Мы с Аликом Котовым полезли следом.
Перекладины крошились под ногами. Сгнившие доски падали вниз. Когда мы, с Аликом добрались до второй площадки, братья были уже наверху и орали:
- Ура! Мы видим море!
- Мы тоже видели, вчера на пляже, - сказал Алик и пополз вниз. Я за ним.
Братья Роджеры стали прыгать и раскачивать вышку. Посыпались брёвна. Мы отбежали подальше и увидели как вышка стала крениться и заваливаться! Из под рухнувших досок и брёвен на нас смотрели слегка оцарапанные братья.
Но настоящий ужас я испытал, когда мы с нашими родителями пошли на катере на пикник на море. Пока взрослые раскладывали на простыне огурцы и помидоры и резали хлеб, мы решили искупаться. Небо хмурилось, было довольно прохладно собирался дождь.
- Кто не будет купаться, тот трус! – сказал Сашка и полез в воду. Он нащупал ногами песчанную косу и подпрыгивая всё дальше и дальше уходил в море.
- Юрка!, я возвращаюсь! Закричал я и ужаснулся. Берега не было видно. Волны уже перехлёстывали через голову. Ударом волны меня отнесло в сторону. Я крутил головой но определить где берег, уже не мог. Небо и море упали друг на друга!
- Мальчики!, - кричал сложив руки рупором Лев Петрович, - Выходите! Погода испортилась!
Я поплыл на крики и выбрался на берег. Минут через десять показалисьи братья.
На очистные сооружения вбежал Николай Николаевич.
- Слышал?
- Слышал – сказал я.
- Весь экипаж “Сторожевого”! Подогнали воронки и в наручниках туда! Всех до одного!
- С тебя килограмм конфет! – сказал Сашка Толику
- Это за что?
- За то, что я твою ногу спас, а сам растяжение получил.
- Мустафа тебе купит! - сказал Юрка Кочергин
Раздался дружный смех.
Мустафа, - пузатый татарин, регулярно наблюдал за нами лёжа на траве. Подходил к кому-нибудь и наклонив голову заикивающе улыбался и говорил протягивая руки, стараясь дотронуться до ягодиц:
- Хочешь я тебе килограмм шоколадных конфет куплю? Пойдём со мной! Это очень приятно! Потом сам просить будешь?
- Да, иди ты...! Отвечали мы и убегали.
Мустафа работал смазчиком на «силикатке». Никогда не менял рабочую одежду, и ходил всё
Время в спецовке, засаленной до блеска на животе. На «силикатке» ему уже «наваляли» и он переместился к нам. Но мы его не трогали, - понимали: что с него взять? Больной человек!
Моей «крышей», как сказали бы сейчас, был ухажёр моей сестры Николай Дивисенко,- лучший футболист местной команды, которого наперебой приглашали тренеры всех клубов Риги,- был грозой и авторитетом для всех. Красивый, гордый, статный всегда серьёзный он подходил к провинившемуся и говорил:
- Ты, говнюк, Ещё раз это сделаешь, будешь иметь дело со мной!
- Ну, что ты, Дэвис, - поднимал руки парень – Как скажешь!
Борис Николаевич Котов, - был недавно капитаном второго ранга, ему прочили высокие должности. На учениях, в Балтийске, тридцатипятилетний капитан второго ранга прявил себя как очень способный и решительный командир корабля, открывались перспективы продвижения по службе. В честь успешного окончания учений он, и ещё группа офицеров отметили это дело в ресторане. Ждали такси. Как всегда, была очередь. Впереди, без очереди, пристроился армейский лейтенант с чемоданчиком.
- Молодой человек! – обратился к нему Котов, - имейте совесть, перед вами, между прочим,
высшие офицеры стоят!
Лейтенант не ответил и продолжал стоять. Дядя Боря размахнулся и дал ему в зубы.
Лейтенант оказался зятем высокопоставленного военного из Министерства обороны. Кап 2 Котова за недостойной поведение советского офицера лишили всех званий и наград и уволили без пенсии. Он написал два письма Хрущёву, и ему вернули звание и награды, уволив из Вооружённых Сил с мизерной пенсией. Какое-то время он проработал начальником Управления Экспедиционного Лова, потом бросил семью, и уехал к матери в Муром, где они с тётей Валей встретились и поженились. Через несколько лет, когда тётя Валя вернулась из Мурома, куда она ездила в отпуск она сказала Алику:
-Тебе привет от отца!
Алик промолчал.
- Шла по городу. Зашла на рынок. Смотрю, там нищий на коленях стоит,- милостыню просит. Я ему пятьдесят копеек в шапку бросила. Поднимает голову, - а это твой отец!
Поздно вечером я пришёл домой. В дверях меня встретила встревоженная мама.
- Серёжа, ты сегодня на танцах не был?
- Нет. Мы У Тимонина в теннис играли.
- Сегодня, там была такая драка, такая драка... Курсантов мореходки так били, так били...
Несколько километров палками гнали. На улице около ДК все заборы разобраны. Два автобуса с милицией приезжали!
Сидя на заросшем мхом, крыльце библиотеки я любил греясь на майском солнышке, читать книги: «мы перелистали с ней столько глав, - что наши свечи совсем догорели...» читал я в одной из новелл А. Мюссе и представлял, да и почти был уверен, что где-то здесь зарыт сундук с драгоценностями, - я даже пробовал копать сапёрной лопаткой, но ничего, кроме ржавых швейных иголок не нашёл.
На дороге меня встретил Дэвис.
- Слышал, Серый? – спросил он.
- Слышал – ответил я
- Слушай сюда – сказал он.- У меня мать на телефонке в штабе работает, она рассказывала:
Один старлей прыгнул за борт, как раз в том месте, где немецкий «Генерал Штойбен» стоял. Вплавь добрался до берега. Позвонил из телефона -автомата в штаб. Сказал,что на «Сторожевом» произошёл такой же случай как и на Дальнем востоке в 1947 году.
Ему сказали: «Иди, проспись!»
Он вышел на дорогу. Стал «голосовать». Никто не хотел брать грязного, мокрого и пьяного
офицера. По ночному шоссе пешком прошёл 8 км. Пришёл в штаб и рассказал; что командира корабля связали. На корабле бунт. Руководит всем капитан 3-го ранга Саблин. Командир и группа офицеров заперты в трюме. Большой противолодочный корабль полным ходом идёт в Швецию.
Ему не поверили, спросили сколько выпил? «Вот будет сеанс связи в 8 утра тогда и свяжемся!» Он настаивал. Связались по УКВ. «Сторожевой» не отвечал. Попробовали по КВ, - не отвечает. Стали связываться на аварийной частоте, - не отвечает. Связались с дежурным по штабу ПрибВО, запросили информацию у пограничников. С наблюдательного поста на выходе из Даугавы ответили: «Что “Сторожевой” прошёл, но кодового сигнала не дал!» И тут началось!
Радио В Москву, в Генштаб! С аэродрома в Тукумсе два перехватчика вылетели, ракетами им
рулевое управление расхерачили! На буксире на базу, в Усть-Двинск привели, сейчас он у стенки стоит.
Иногда, к нашей компании подсаживались братья Никифоровичи. Хелмут и Бамбис. Они жили рядом с футбольным полем, тут же на речке.
Хелмут и Бамбис - рослые и красивые парни были гораздо старше нас, они уже работали на фабрике.
- Что за шум? – спросил Хелмут.
- Да, вот, договорились голышом искупаться, а Сантос не хочет!, - сказал Женька Древицкий
- А у него,- во! - сказал Сашка и показал мизинец. – Вот он и не хочет снимать трусы!
Все загоготали.Хелмут подошёл к Сашке
- Сделай губы вот так! - и сложил свой рот в трубочку.
Сашка вытянул губы. Хелмут вставил туда палец и сделал несколько возвратно- поступательных движений. Вытащил палец. Сашка сплюнул. Хелмут обошёл сидящего на траве Сашку и двумя руками стал раздирать ему рот. Сашка выпучил глаза и захрипел.Хелмут вытащил пальцы.
- Ну, что, - спросил он,- чувствовал?
- Чувствовал, -ответил Сашка, вытирая слёзы.
- Так, что не переживай парень,- сказал Хелмут уходя, и похлопал Сантоса по плечу,- Не слушай этих дураков!
- Скажите, Хелмут, - спросил я,- а как поживает ваша Майга?
- Какая Майга?
- Ну, та девушка, на которой вы обещали жениться!
- Молодой человек, - ответил он, - Если бы я женился на всех женщинах которым обещал!
Вовращаясь из библиотеки, на перекрестке я увидел Якова Григорьевича. Он ходил взад-вперёд явно кого-то поджидая.
- Здравствуйте! – поздоровался я.
- Добрый день! – приподнял он кепку .
Мама пришла домой не одна а с Яковом Григорьевичем. Они пошли пить чай, а я погрузился в чтение книги «Нашествие Наполеона на Россию» академика Тарле.
Часа через два Яков Григорьевич распрощался и уже в коридоре приставил мне палец в грудь и сказал:
- А всё-таки, ты обманул меня!
- Что-то зачастил он – сказала наша соседка тётя Аня – Он хоть сватался?
- Сватался – ответила мама.
- Ну, а ты, что?
- А мне, Аня, после Гриши уже никто не нужен.
- Ну, смотри! Степенный, надёжный...
- А что, ты мне предлагаешь ему трусы стирать? - ответила мама.
- А где Сахань?, - спросили меня мужики в курилке, - Что, курить бросил?
- Он Лильку в лабаз повёл, - ответил кто-то.
- Ну, с этим она не соскучится - заржали мужики.
- Ну, дураки! Ну, дураки! – сказал Николай Николаевич, заходя в курилку.
- А что случилось- то?
- Что случилось, что случилось?! Экскаваторщики клад нашли! Нет, чтобы заныкать, так они побежали брошку к универмагу продавать.
- Ну и что?
- Взяли, вот что! Теперь всё конфискуют, ничего не дадут!
- А что там было-то?
- Ящик железный выкопали,- а там: брошки, кольца, монеты, деньги, фотографии, На миллион!
- А что за брошь-то?
- Да говорят красивая! В форме паука. С бриллиантами.
- Сергей! - звал меня издалека дядя Боря Котов - сходи к отцу, попроси три рубля, хочу «бомбочку» взять!
Я побежал к отцу,- папа, дай мне три рубля, пожалуйста!
- Дяде Боре, что-ли опять?
- Да!
- Ну, на! Дай ему три рубля.
Братья Роджеры и Юрка Петров, который был на два года старше,- решили взорвать в школе радиатор центрального отопления, чтобы устроить недельные каникулы.
Найденную в лесу «лимонку», с глубокой трещиной в металле, перетянули проволокой, приспособили к ней часовой механизм и заложили её за радиатор в туалете.
Удобно расположившись на парте, в углу класса, на «камчатке» Юрка совершенно не слышал, что говорила учительница английского языка. Он трясся от страха в предвкушении взрыва. « А если они обвинят меня в трусости»?- подумал он. «Нет! Всё-таки это нельзя делать!» - решил он и поднял руку:
- Можно выйти?
Юрка вышел в коридор. Зашёл в туалет. Взял гранату. Положил в карман и пошёл к выходу, собираясь выбросить её за школой, на песках. Навстречу шёл директор:
- Почему не на уроке? – спросил он.- Ну-ка быстро в класс!
Юрка вернулся и сел на место. Посмотрел на циферблат. До взрыва оставалось четыре минуты.
До конца урока - две. Он положил на колени гранату и стал переводить стрелки.
- На сегодня всё! – сказала учительница. - К следующему разу подготовьте «Принц и нищий». Гуд бай!
За минуту до звонка в школе раздался громкий хлопок. С потолка нашего класса посыпалась штукатурка. Мы высыпали на перемену. В коридоре пахло порохом. Из под двустворчатых дверей соседнего 8в плыла кровь. Я заглянул в класс. Учительница английского языка, прижав руки к щекам смотрела на лежащую на столе Иру Коростелёву.
Два осколка попали ей в почки. Она в шоке вскочила после взрыва, и побежала из класса. У дверей потеряла сознание. Её удалось спасти. Она тихо стонала. Рядом с Юркой на последней парте сидела школьная медсестра. Лицо у неё было белее халата.
- Лежи, лежи миленький, всё будет хорошо! - говорила она и отворачивала голову от его вывороченных наружу внутренностей. Юрка широко открыв рот громко кричал. Из ушей остальных учеников текла кровь. Лёшка сидел на своей парте держась обеими руками за шею. Осколок, по касательной, ранил его. Потолок и угол стены, соседней с нашим классом, где сидел Петров, был усеян большими чёрными дырами. Каникулы в 33-й средней школе продлились ровно неделю.
На суде Лев Петрович больше молчал, опустив голову. Сашку и Юрку исключили из школы до конца четверти. Виновным во всём признали погибшего Петрова.
Огромной популярностью пользовался Дом культуры судоремонтного завода. По средам, субботам и воскресеньям там проходили танцевальные вечера. Группа «Тоника» пела песню А.Якушевой:
Когда зимний вечер уснёт тихим сном,
Сосульками ветер стучит под окном.
Луна потихоньку из снега встаёт,
И жёлтым цыплёнком по небу плывёт.
И в окна струится сиреневый свет,
На землю ложится серебрянный снег,
И, словно снежинки, в ночной тишине
Хорошие сны прилетают ко мне...
Прекрасные были исполнители! Замечательные песни! Откуда взялись эти молодые парни, и куда они потом исчезли,- теперь уже никогда не узнать. Популярность у ДК была такая,- что на танцы приезжали из других городов, с большим риском для здоровья, но лишь бы послушать «Тонику»! Конечно, исполнялись и «Битлз» и «Роллинг стоунз» и Элвис Пресли и многое другое!
Целовались в кустах сирени... Девушки раздавали встречным цветы, подражая модному тогда на западе молодёжному течению „Flowers”. На скамейке, под гитару, пели:
А принцессу мне и даром не надо,-
Чуду-Юду я и так победю!
Мы приходили немного раньше, и играли на бильярде, в фойе.
-Ты с протяжкой его, с протяжкой! – советовал Лёшка Примушко Вовке Бруевичу.
Наконец, приезжали музыканты, бережно неся в чехлах гитары фирмы „VOX”, Начинались танцы.
- Серый! – сказал Дэвис. - Посмотри на него! - И показал на приезжего парня, одетого в белую рубашку с широким красным галстуком в белый горошек – Зря он это делает!
Парень, отвоевав себе пространство в толпе красиво танцевал, делая руками немыслимые движения,- словно разбрасывал в стороны теннисные мячики.
Отец мой Джонни был моряк.
Всю жизнь проплавал он в морях.
Но мне оставил свой завет:
Всегда тверди мужчинам «Нет!»
Ах, нет, нет Джонни!
Нет! Джонни нет!
Через минуту, он уже лежал в луже крови, и десятки рук и ног мелькали пытаясь дотянуться до него и ударить. На четвереньках ему удалось выползти из зала, оставляя на паркете кровавый след.Тётя Аня, уборщица, уже спешила со шваброй, затирать следы.
Демобилизовавшись, отслужив три с лишним года во флоте я решил последний раз сходить на танцы, - посмотреть, что сейчас танцуют, кто туда ходит, закрыть, так сказать, тему.
К тому времени, из четырёх клубов остался один - Базовый Матросский Клуб. Танцплощадка сгорела, Дом Культуры 177 судоремонтного завода пошёл под снос, после того как во время сеанса,( слава богу в проход), рухнула с балкона деревянная балка. «Силикатка» совсем захирела, кроме заседаний судов и собраний - там ничего не происходило. На месте клуба «Камволки» стоял аллюминиевый ангар.
В зале БМК было как всегда много девчонок и матросов. Я присел у стеночки, с краю и принялся наблюдать. В глаза сразу бросилась очень красивая стройная белокурая девушка, окружённая группой матросов.
- Вот с этой девушкой, я бы хотел станцевать! – подумал я. – Но как к ней прорваться!?
И потом, захочет ли она танцевать со мной? Подозреваю, что она выше меня ростом! Ещё посмеётся!
Объявили белый танец. Девушка встала, разгребла руками матросов, словно делая плавательные движения брассом и поплыла в мою сторону.
- Можно вас пригласить?,- спросила она. Бывает же такое!?
- А вам нравится “маленький цветок”?- спросил я, обнимая её.
- Серёжа, а ты меня не узнаёшь?
- Нет. Искренне ответил я .
- Я Оля Новицкая. Помнишь, я на школьном вечере читала твои стихи. И песню твою до сих
пор помню! Я так была влюблена в тебя! Не помнишь?
- Помню,- ответил я. – Но ты же была совсем маленькой! Сколько тебе было?
- Двенадцать. А тебе шестнадцать. И день рождения у тебя в августе. Я всё про тебя знаю!
- А сейчас, как ты живёшь?
- А ты хорошо танцуешь, - сказала она. – Сейчас? Сейчас я замужем. У меня ребёнок. Работаю заведующей парикмахерской. А сюда я случайно пришла. Ко мне подруга из Киева приехала, так мы ей жениха ищем!
- А чего ж ты тогда не подошла ко мне?
- Я боялась, что ты будешь смеяться надо мной!
Пару раз, я заходил к ней в парикмахерскую. Поболтали немного.
Несколько раз, журналисты разыскивали Льва Петровича Ефременкова,но Юрка показывал им только могилу на кладбище. Дэвис,- два раза лечился от алкоголизма и уже давно не пьёт. Анатолий Соловьёв стал космонавтом. Толик и Хелмут погибли на рыбалке: осенью они пошли на катере в залив на лосося. Намотали на винт рыбацкую сеть. Стали резать её ножом. Из тумана, незаметно как «Летучий голландец», появился рыбацкий бот. Их утопили баграми, вместе с катером. Говорят, у местных рыбаков такой закон. Их не нашли до сих пор. Вовке, закрыли визу почти сразу по окончании мореходки. И он немного проработал в «портофлоте» на буксире. Внучка Николая Николаевича утонула на пароме «Эстония». Сестра Толика Сорокина стала директором школы. Лёшка Примушко погиб при взрыве на подводной лодке на 177-ом ордена Трудового Красного Знамени судоремонтном заводе.
Аркадий Петрович повесился на леске в шкафу, среди костюмов и галстуков,(жена не пустила его на порог дома. Он пришёл к своей любовнице которая работала маляром в стройгруппе и покончил с собой). Кап. 3 ранга Саблин за измену Родине был приговорён к расстрелу. Застеклённая крыша камволки обвалилась без всякой бомбардировки. Флюгер на башне заводоуправления с цифрами 1899 стоит до сих пор. Только уже не вращается под натиском норд-веста. Давно не смазывали. Заржавел.