В два кадра

Наталья Кислова
-У тебя с головой нормально? – Татуировщик, намыливая руки, смотрел на Льна в зеркало и величиной был примерно с водонапорную Башню.   
- Есть сомнения? - Спросил Лён, расстёгивая рубашку. И посмотрел на выпуклость «башенных» брюк ниже спины. «Хвост у него, по ходу»
- Ну, сомнения есть всегда. - Башня хрюкнул.
- Думаю, всё в порядке. – Заключил Лён.
- Я у всех спрашиваю.

   Он мало спал. Расстройства сна случались и раньше, это не было проблемой. Он отключался несколько раз в день на десять-пятнадцать минут, не чувствуя никакого дискомфорта в промежутках. Улыбался, слыша совет полечиться. Лечиться было как будто не от чего. К тому же, существовало средство для вызова такого кратковременного сна, и оно всегда работало. (Было место, дом, где-то глубоко внутри, и стоило лишь встать на дорожку, ведущую к нему, в голове что-то ослаблялось, тускнело, закрывало глаза, и Лён засыпал. Снов он не помнил.)

- … под далматинца. Он в последний день был уже никакой, лежал и молчал.  А я «гасился» каждые две минуты: выходил и ржал в полотенце …  Я потом  всегда  фотографирую. Этот первый, кого не стал – руки потому что тряслись. Ооочень убедительно вышло. Представил его в баньке… или с тёткой. Прям, скотоложество, …!

... Однажды какой-то человек становится твоим соседом. Твоей соседкой.  Вероятно, потому, что соседей тоже не выбирают.
   Другая соседка, «дама без возраста», приклеенная к стулу в углу кухни с вечной папиросой, назвала её  «Высокомерная Гадина». Шагая по длинному коридору в свою комнату, он повторял и повторял потом слово «высокомерная», пока оно не рассыпалось…

- …Крылья, конечно, мешают.
 -  А? – Лён открыл глаза
- Да ничего, просто проверял. Вообще, не лучшее место. Два кадра, из-за столба. Сам, опять же, не видишь. Тётка тоже.  Если конечно она тебя сзади не… - Башня похрюкал, мол, это шутка, просто шутка. И выключил машинку - кто-то пришел и теперь бубнил у входа вопросительные приветствия.

   Она часто менялась, до неузнаваемости. Думал, шлюха или актриса. Случайно узнал, что модель. По вечерам караулил её, находил дела на кухне. Видел тёмные круги под темными глазами – она была не то, что уставшей, её просто не было, длинная тень, моющая чашку. Ни с кем не разговаривала, только здоровалась. Можно было пробыть вместе с ней на той же кухне сколько угодно минут, час - вряд ли она заговорила бы первой.
   Сейчас она понемногу появлялась на нём, и, по замыслу, мир должен был мгновенно встать на уши. Но не встал. Появилась уверенность в том, что какое-то время трудно будет спать на спине, но это и всё.

- Минут через двадцать прервёмся, надо девочке помочь. - Башня   стирал ненужные куски рисунка. У него мог быть, например, диплом медбрата. Или ветеринара.  А мог и не быть. – У тебя искривление, знаешь?
- Искривление? А, да. - Льна знобило. «Может, она тоже сейчас мёрзнет? Павильоны, кондиционеры. В шубе жарко, в трусах холодно. Работа. Не лучше и не хуже, чем «делать далматинца». Или ходить вечным студентом, соглашающимся на любую работу.»

   Они тогда столкнулись на пороге. Войдя, он чуть не в лоб стукнул её дверью. Она выронила несколько фотографий. Что-то сказала себе под нос о том, что "не закрепила". Стали  вместе собирать, молча, делая похожие резкие движения.  Собрали секунд за пять. Одна фотография осталась лежать в тёмном углу. Когда дверь захлопнулась, он подобрал её. -
Профессиональное фото. Других, понятно,  и не могло быть. Она на фоне окна, спиной к фотографу, в тёмных колготках. Чёрно-белая картинка, очень узнаваемая – у любого начинающего «снимальщика», наверно, есть похожая – окно, женщина, колготки…
   С тех пор, как она стала его соседкой, он многое забросил. Одержимость ею была ровной, непластичной и тяжелой, как кирпич.  Состояние «лёгкий верх, тяжёлый низ», очень выматывало.  Даже на той дорожке к дому, он иногда чувствовал, что она просто отходит на пару шагов в сторону, ожидая его пробуждения.

- Мммм…ммм…мм…мммммм … - Помыкивал Башня. – Ты какой-то , - Башня выключил машинку, - странный. Мне показалось, что ты сейчас спал. -  Он опять стал мыть руки, посматривая на Льна в зеркало.
Лён поводил глазами. Спине было жарко, всему остальному холодно.
- По-моему, так и было. – Он зевнул.
- Чайный перерыв. – Торжественно объявил хозяин. В соседней комнате девчонка, выпятив живот, рассматривала свой пробитый пупок. Башня рассказал, что ей нужно было поменять кольцо, сама она не смогла. (Пожалуй, кусочек, который был виден в зеркало, вёл себя беспомощно. Лён отвернулся. Он не хотел чаю, кофе был бы в самый раз, но спрашивать было лень.)
- Ты какой-то синеватый. – Башня кивнул на соседнюю комнатку. - Чайник, сахар, чай. Кофе, если хочешь.  Только, если варить, замучаешься. Лучше залей.  - Башня вышел помогать девушке с пупком.

   Лён пил кофе. И косился на фотографию. – Она лежала довольно далеко; если не знать, что на ней, то не разглядишь. У него случилось что-то вроде «видения», от которого стало весело и тепло. – Он  «увидел», что в тот момент, когда её фотографировали, она улыбалась. Может, потому, что фотограф рассмешил её, может, потому, что устала,  а было обещано, что этот кадр – точно последний.  И теперь, на его спине, она тоже улыбается, глядя в окно…

- Во дура, а! Башня опять мыл руки. – Расковыряла себе всё, что могла. Нет бы, сразу прийти. – Он посмотрел на часы. Лён прикинул, что он тут уже часа четыре – четыре с половиной.
- А вы вообще кто? – Спросил он, согревшись от «видения» и кофе.
- Вообще,  кузнец. – Башня хрюкнул.
- …  .....!
- Вот именно. Моё… такое… наследство. – Башня опять замычал прежнюю песню. Может, давал понять, что «про кузнецов» – это не тема для беседы?
Лён закрыл глаза…
- Что, есть такие места, где этому учат? – Спросил он через некоторое время.
- Чему?
- Ковать. – Ему стало смешно. Хотелось уже подвигаться, съесть чего-нибудь, подышать уличным воздухом.
- К сожалению. 
- Почему «к сожалению»? Вы ж другим занимаетесь. И, по всему видно, успешно.
- Человеческая глупость, - Башня что-то заменил в машинке, звук стал ниже, - это бездонная яма. В том смысле, что НЕДРА… Если мы сейчас говорим о возможной прибыли, то, теоретически, я – Крез,… Гейтс.
- Крез… – Лён поискал глазами пепельницу и не нашел. - Про собаку смешно.
- Про какую собаку? – Башня был очень сосредоточен и оттого сопел.
- С пятнами.
- А. Да. Смешно. И очень недешево, кстати, ему обошлось. Большая площадь, всё такое…  У нее волосы черные или тёмные?
- Каждый день разные.  Почти каждый. – Лён вспомнил её вчерашнюю.
- Это она зря, облысеет.  Представляешь, - он хрюкнул, работа, явно, шла к завершению, - будет просить тебя: «ляг на живот, хочу посмотреть, какой я была с волосами.»
   Лён хмыкнул и вспомнил сцену из пьесы, в которой "не видящий поля" парикмахер учил жизни лорда-тинейджера.  Тот молчал-молчал, а потом душевно заметил, что, мол, у меня создалось впечатление, что Вы забываетесь…
- Нелёгкая работа. - Искренне заметил Лён.
- Как посмотреть. – Башня в десятый, наверно, раз мыл руки. Он пока не сказал ничего насчет того, что они закончили.  Но Лён понял, что осталось что-то совсем пустяковое.
- А себе сами били?
- Учитель. – С удовольствием ответил Башня.
- О. Учитель. – Лён хмыкнул. – Тоже помогли ему материально?
- Помог. - Башня хрюкнул. - Но это - часть процесса. Татуировщик без татуировок – такое  никогда не проканает.
- А сводить? Долго?
- Долго. – Башня отвернулся к лампе и вдруг оглушительно чихнул. -  Долго, грустно и дорого. Сам я этим не занимаюсь, посылаю к другу, он  в а щ е  профессионал.  Бывает, что…  Недавно, вот, девчонка попалась очень нервная, так ей бесплатно.
- Я бы с удовольствием покурил. – Лён взглянул на часы. Он провел здесь шесть часов. 
- Можно тут. - Башня включил вытяжку. - Осталось совсем немного. Устал, небось,  валяться?

- Будет чесаться и болеть. Не сильно, но ощутимо. - Они сидели в той самой комнатке, куда татуировщик бегал «гаситься».
У него были заведены «ритуальные» коньяк и трубочка.
- Я так понимаю, тётку эту ты не особенно знаешь? – Башня устраивался поудобнее, хвост, всё-таки, немного мешал.
- Почему. Мы живём вместе. В одной квартире. – Лён тоже поёрзал.
- А ты - бедный студент? Ни колоть, ни ковать?
- Мммм. – Согласился Лён. Спина зудела.
- Они все более или менее одинаковые. Если ты просто покажешь ей спину, что она сделает, как думаешь?
Лён хмыкнул, вспомнил песенку про «покажи им всем жопу».
- Даже не представляю.
- Ей будет лестно. – Башня выпустил красивую дымную струю. - Без вариантов. Это я тебе как кузнец говорю. - Он хрюкнул. – Конечно, она поймёт, что ты больной на всю голову. Не исключено, что никогда тебя не захочет. Но показ спины -  это уже не совсем нейтралитет, ты ж понимаешь. Только струпья пережди, а то она ничего не поймёт. Либо сразу разденься, сегодня , либо через месяцок…  А вообще, нейтралитет – такая хорошая вещь. – Он разлил остатки и поднял металлическую стопку. - За глупость!
- Ммм… – Опять согласился Лён и выпил.

«Картинку забери…», вертелось в голове всю дорогу домой. «картинкузаберикартинкузабери…»
   Он шел и смеялся. Представлял пятнистого мужика-далматинца в прозекторской. Как он лежит там, темнея пятнами.  И никто не может подойти к нему, подготовить к отправке в последний путь – все работники морга «гасятся».