ICQ 419-578-110
1
Начало 70-х. Поздняя осень. Одно из высших общевойсковых командных военных училищ, или ВОКУ, в солнечной среднеазиатской республике. Мы – курсанты-первокурсники, мальчишки, не постигшие ещё солдатских премудростей типа «Подальше от начальства – поближе к кухне» или «Лучше переесть, чем недоспать». Поэтому мы преисполнены усердия и рвения. «Понять службу» нам только ещё предстоит, а пока любой старшекурсник в полинялой гимнастёрке и с нагловатенькой улыбкой для нас – высшее существо, чьё распоряжение – закон для «салажат». Вот и курьёзный случай, о котором пойдёт речь ниже, произошёл лишь потому, что накануне дежурным подразделением на хозработы был назначен один из взводов выпускного курса. А «пахать», в частности, разгружать уголь для училищной котельной, как вы сами понимаете, завтрашним выпускникам не пристало. Ясное дело: один звонок их старшины нашему – и судьба взвода на ближайшую ночь была предрешена. Разумеется, неофициально, а это значит, что после бессонной ночи нам следовало не отдыхать, что положено дежурному подразделению в подобных случаях, а как ни в чём не бывало идти на занятия и отвечать на вопросы преподавателей, не прося снисхождения на усталость и на то, что времени на самоподготовку не было. В общем, едва смыв с себя угольную пыль и проглотив безвкусный завтрак, мы, пошатываясь от утомления, строем протопали в учебный корпус и заняли места в одном из классов для практических занятий, с трепетом ожидая грядущих неприятностей.
2
Классом этим был кабинет огневой подготовки. Практические занятия после изнурительной «всенощной», к тому же первой парой, да ещё и по «огневой» - это было то, что у нас называли «полный боекомплект». Если кто-то по наивности думает, что огневая подготовка предмет не профилирующий, так себе, хухры-мухры, то его можно разве что снисходительно похлопать по плечу. В общевойсковом училище, где готовят командиров мотострелковых подразделений, «огневая» - краеугольный камень учебного процесса, его альфа и омега. Необходимо не только знать нюансы устройства различных видов стрелкового оружия, всяческих прицелов, дальномеров и других приборов для обеспечения точности стрельбы, но и уметь производить сложнейшие математические расчёты траекторий пуль и снарядов с поправкой на мощность боеприпаса, длину и калибр ствола, деривацию, скорость и направление ветра – не счесть премудростей, которые следовало принимать во внимание. Спасти от «неуда», чреватого самыми печальными последствиями, могла только зубрёжка или чудо. Однако сам вид нашего не знавшего пощады преподавателя, майора Борискина, первый час пары всегда посвящавшего опросу, последнее исключал. И кончиться бы делу вселенской печалью, разносом и «оргвыводами», если бы не Шарипыч.
3
Шарипыч – одновременно и отчество, и прозвище нашего сокурсника Равшана Шарипова, потешника и всеобщего любимца. Узбек по национальности, был он необычно для представителей своего народа белокож, румян и пухлощёк, здорово смахивая на девчонку, хотя на спортплощадке мог дать фору любому. Любили мы Шарипыча за его непосредственность, неумение хитрить и притворяться. Неважно владея русским, произнося какое-нибудь слово, где одна из букв являлась для него трудно произносимой, Шарипыч пытался исправить этот недостаток при помощи жестикуляции. Так, название своего родного города Ферганы он произносил как «Пергана», после чего, сначала вытянувшись в струнку и сделав «руки по швам», выкатив от усердия глаза, заявлял: «Пергана - там не такой «П»! А затем, уперев руки в бока, изображая тем самым букву «Ф», выпаливал: «Пергана - там вот какой «П»! Вызывая своим «языком жестов» общий хохот нашего многонационального взвода, добродушный Шарипыч не обижался, а смеялся вместе со всеми.
4
Занятия начались, как обычно. Войдя в класс и выслушав рапорт дежурного, майор Борискин, невысокий коренастый здоровяк-тяжелоатлет со значком выпускника суворовского училища на кителе, бритой наголо головой и пышными усищами «а-ля Будённый», буркнул традиционное: «Садитесь, товарищи курсанты». После чего, водрузив на нос-картошку очки в позолоченной оправе, углубился в изучение классного журнала, выбирая первую жертву. Надо сказать, что делал он это с нескрываемым удовольствием, усмехаясь в усы и краем пылающего львиного ока наблюдая за нарастающим смятением трепещущих кроликов в курсантских погонах. Стоит ли говорить, на сей раз смятение было повальным и особенно красноречивым, несмотря на гнетущую трагическую тишину.
Кашлянув, наш мучитель, ведя кончиком остро заточенного карандаша по ряду фамилий, сверху вниз, в алфавитном порядке, монотонно бубнил, растягивая слова: «Ита-а-ак, товарищи курса-а-анты, сегодня об устройстве оптического прице-е-ела расскажет на-а-ам, расскажет на-а-ам курса-а-ант… э-э-э-э, на-а-ам расска-а-ажет курса-а-ант…». По мере того, как кончик карандаша опускался ниже, то и дело слышались облегчённые вздохи тех, кому улыбнулась фортуна. Тем напряжённее становились лица остальных. И с каждым радостным шумным выдохом, означающим: «ф-у-у, пронесло!», всё большим румянцем наливались пухлые щёки Шарипыча, чья фамилия в списке была последней.
5
Да-а, не повезло тогда нашему Шарипычу: карандашик майора, нависнув, словно ястреб над цыплёнком, над строчкой с его фамилией, хищно клюнул беззащитную заглавную «Ш». И, подобно торжествующему клёкоту настигшего добычу когтистого пернатого, и одновременно роковой пулемётной очереди, в тишину раскатисто ворвалось майорское: «Об устр-р-ройстве пр-р-рицела р-р-раскажет нам кур-р-рсант Шар-р-рипов»!
Нет, это не две ослепительно-яркие осветительные ракеты-«люстры» озарили сиянием сумрак класса, а раскалённые добела щёки Шарипыча! Поднявшись с места и покачиваясь от горя и безысходности, он охватил пылающее лицо ладонями, и, не видя никого и ничего вокруг, тонким голосом сомнамбулы запричитал: «Вай! Вай! Пэзэс пришёл! Пэз-э-эс! Пэз-э-эс!».
Мы вжались в парты, ожидая от не терпящего бранных слов эстета-майора чего-то вроде: «Что… Что вы сказали? Да как вы смеете! В присутствии старшего по званию! Своего преподавателя! Да вы хоть понимаете, товарищ курсант, что вы…». Ну, и так далее. Тем более, что Шарипыч, видимо, окончательно свихнувшись, всё выкрикивал и выкрикивал ужасное слово.
Однако, к немалому нашему изумлению, ничего подобного не произошло. Напротив, майор Борискин, удивлённо вскинув глаза на сотрясающуюся в трагическом экстазе фигуру Шарипыча, в замешательстве снял очки, положил их на стол и заинтригованно произнёс:
- Пэ-зэ-эс? Пэ-зэ-эс? Но, позвольте, товарищ курсант, если мне не изменяет память, устройство данного прибора мы пока не изучали. Устройство, назначение и тактико-технические данные «ПЗС» - прицела зеркального самонаводящегося - это как раз тема следующей лекции. Ну-ну! Похвально! Неужели вы всё усвоили самостоятельно? Похвально, весьма похвально! И, простёрши в сторону потрясённого Шарипыча указующий перст, обращаясь уже ко всем нам, назидательно изрёк: «Вот, товарищи курсанты, рекомендую вашему вниманию образец целеустремлённости и старательного отношения к своим обязанностям. Курсант Шарипов станет настоящим специалистом своего дела, поскольку, не останавливаясь на достигнутом, путём самообразования расширяет кругозор военных знаний. Оч-чень похвально! Обязательно доложу об этом вашему курсовому начальнику» И, подойдя к Шарипычу, тщетно пытающемуся осмыслить столь внезапный поворот событий, дружески пожал ему руку.
6
Вслед за кульминацией всегда наступает развязка. Выдав столь многообещающий аванс, майор Борискин, естественно, потребовал взамен товар, бархатным голосом попросив Шарипыча рассказать всем присутствующим, что же ему, курсанту Шарипову, собственно, известно о прицелах типа ПЗС. Уже глаза Шарипыча привычно выкатились из орбит, уже его руки, оторвавшись от щёк, начали производить манипуляции, имеющие целью жестами объяснить преподавателю, что он имел в виду «не такой пэзээс, а другой пэзээс», вовсе не загадочный прибор, а нечто совершенно иное, уже уста его округлились, готовясь изречь первую фразу в этом смысле, когда, спасая ситуацию, в процесс вмешался наш замкомвзвода и бывший суворовец Саня Маслов.
- Товарищ майор, разрешите обратиться!
- Ну, что там ещё,? - ворчливо ответствовал товарищ майор, явно раздосадованный. – Обращайтесь, только поскорее! Неужели вы не видите, что мешаете курсанту отвечать? Что вы хотели?
- Я только хотел сообщить, товарищ майор, что данную тему мы изучаем совместно с курсантом Шариповым и собираемся подготовить по ней реферат. Однако по ходу работы у нас возникли некоторые вопросы, которые требуют дополнительного уточнения. Поэтому разрешите курсанту Шарипову по данной теме сегодня не отвечать, поскольку ответ будет неполным, а изложить всё в письменном виде.
Взгляд Сани Маслова был твёрд, как бронза, голос его звенел, как бронза, а главное, на курсантской гимнастёрке, как и на майорском кителе, поблёскивал золотистой бронзой значок суворовца. Может быть, вняв доводам рассудка, а может, памятуя о свято чтимом всеми поколениями бывших суворовцев кадетском братстве, майор Борискин, обычно неумолимый, всё же пошёл на попятный и оставил Шарипыча в покое. Конечно, реферат они с Саней подготовили и оба получили за него «отлично», но это, как говорится, уже совсем другая история.