В заснеженном лесу было морозно и тихо. Лапы вековых елей прогнулись под тяжестью снега и наклонились до самого низа. Олаф рукавицей стряхнул снег с пня и сел. Кажется, погоня отстала. Где-то далеко лаяли собаки, но преследователи потеряли след и ушли в сторону. Можно было отдышаться. Олаф воткнул копьё древком в снег и, развязав пояс, достал из-за пазухи завернутые в чистую тряпицу лепёшку и вяленую рыбу и принялся за трапезу. Далекий собачий лай почти уже не было слышно. Что-то в последнее время их часто стали посещать эти чужаки. Викинги... Приходили и отбирали все, что жители их маленькой деревни умудрились вырастить на этой скудной земле за короткое северное лето, угоняли скот... Если бы Олаф с братьями не наготовили впрок рыбы, да не умудрились спрятать в яме в лесу бочонок ячменной муки – не выжили бы в эту зиму...
Он аккуратно собрал оставшиеся крошки в ладонь и закинулв рот. Можно было идти. В лесу заметно стемнело, короткий зимний день почти закончился. Олаф ориентировался только по малозаметным приметам, которые знал с детства. Через час станет совсем темно, а идти еще часа два, не меньше...
...Он почти дошёл до опушки леса, когда впереди, сквозь деревья увидел какой-то свет. Викинги, решил Олаф, костёр жгут. Он пригнулся и стал ступать ещё осторожнее. Подойдя ближе присмотрелся. Свет не был похож на свет костра – он почти белый и горел ровно, а не привычными огненными сполохами. Олаф подошёл к самой поляне и спрятался за большой елью.
... Посреди поляны стояла большая светящаяся бочка – раза в два больше обычной, банной бочки. Собственно от неё и исходил ярко-белый цвет. Олаф осторожно подошёл к бочке и коснулся её бока. И тут же в боку бочки открылась дыра, размером с обычный дверной проём. Олаф заглянул внутрь – внутри было пусто. Он снял лыжи и шагнул в бочку. Было тепло и сухо. Снег с обуви Олафа стал тут же таять, но лужа почему-то не образовывалась – вода куда-то исчезала, словно уходила в песок. Олаф огляделся. Стены были гладкие и ровные, как лёд на озере. И тёплые, словно дерево, нагретое летним солнцем. Олаф потрогал стену рукой и тут же отдёрнул её – часть стены вспучилась и подалась навстречу, словно потянулась следом за пальцами. И на этом вспухшем участке были еще несколько маленьких и круглых, похожих на шляпки грибов, кругляшков. Олаф осторожно прикоснулся пальцем к одному из них. Ничего не случилось. Потрогал другой...третий. И вдруг свет погас и стало темно и очень холодно. И тогда Олаф закричал.
* * *
- Ну и что будем теперь делать?
На краю заснеженой поляны стояли двое в одинаковых синих комбинезонах. Один, ростом поменьше, злобно пнул ни в чем не повинные лежавшие у них под ногами палки, напоминавшие лыжи, но только маленькие, кривые и обитые каким-то мехом.
- Да угомонись ты, вызовем аварийку, заберут нас... Ну может часик придётся посидеть, ну максимум полтора...
Маленький плюнул под ноги.
- Интересно, где сейчас этот хренов абориген-экспериментатор?
- Да где угодно, - зевнул его более спокойный товарищ, - давай, вызывай аварийку, домой пора, мне еще глайдер из автосервиса забирать.
* * *
Внезапно холод исчез, снова стало тепло и светло. Олаф со всей силы стукнул кулаком по стене. Снова, так же бесшумно, как и в первый раз, появилась дыра. Олаф вышел. Лес исчез. И был день, жаркий летний день. Он стоял на идеально гладкой дороге, а прямо перед ним высился зелёный холм, с какими-то большими знаками на нём. Это буквы, подумал Олаф, отец бы смог прочесть – когда-то в юности отец попал к монахам и те научили его немного читать. Но даже самый грамотный человек округи – отец Олафа, Свен, не понял бы что означают эти большие буквы – HOLLYWOOD.