Послушайте мою историю. Случилось это в один день, но его, наверное, я запомню на всю жизнь и больше.
Одним декабрьским днём, я, как порядочный и уважающий себя независимый школьник десятиклассник, грубо говоря, проспал первый урок. Это в моих нормативах. Встав, я будто с ужасом увидел, что на часах часовая стрелка стоит на девяти часах утра. «Боме мой! – подумал я. – Какой кошмар!». И с псевдо волнением начал одеваться, умываться, собираться (на что у меня ушло полчаса, из которых десять минут я дремал). И тут-то всё и началось.
Благо, что у меня родители были на работе (они-то уходят раньше, чем я в школу).
Зайдя на кухню, я поставил себе чайник и включил телевизор. Пока закипал чайник, я смотрел выпуск новостей (не удивляйтесь, просто по утрам ничего больше не показывают). Ведущая говорила про то, что какая-то очень порядочная фирма задолжала другой крупную сумму. Директор той фирмы, которой задолжали, в интервью сказал, что если долг не будет выплачен до определённого числа, то будет подан иск в суд.
Совершенно случайно, спонтанно, я ответил: «Да шиш они получат, а не бублик».
И вдруг передо мной, на столе появилось две тарелки. Совершенно одинаковые. На одной из них появился бублик. На другой – вы не поверите! – ладонь, пальцы которой были согнуты в кукише! Я отскочил от стола как ошпаренный!
Вы не можете себе представить, как это – увидеть объективно, то что ты сказал. Это шок!
Я прерывисто дышал и всё никак не мог наглотаться воздуха.
Через несколько секунд я взял себя в руки и подошёл к этим тарелкам. Ну, тарелки как тарелки. Потрогал – настоящие. Бублик тоже, вроде, настоящий. А вот кукиш… хе! Кукиш оказался не настоящим (слава богу!), а резиновым.
- Ух ты… - И опять у меня вырвалось изумление: - Блин…
В лицо мне неоткуда врезалось что-то мягкое и жирное. Потом оно упало на пол. Я опустил голову вниз – у моих ног лежал самый настоящий, что ни на есть, блин!
Я от неожиданности подпрыгнул.
Но я не заметил, что тарелки с кукишем и бубликом благополучно исчезли, и хорошо.
А вот что делать с блином я не знал. Странно, правда. Я думал, что это сон. Серьёзно! Потому что не могло так случиться – я сказал слово и оно, как оказалось в моих дальнейших происшествиях, буквально появлялось.
Я махнул рукой, хотел поднять блин, а он будто испарился.
- Да ну его… - буркнул я.
Позавтракав, я пошёл в школу.
Тут, в школе, меня подстерегали ещё новые кошмары (в хорошем смысле этого слова).
Зайдя в вестибюль, я мигом направился переодеваться. Сняв куртку и переобувшись, я повесил все мои вещички на вешалку и побежал наверх, на третий этаж, где вторым уроком у нас по идее должна быть алгебра.
«Влип! – подумал я, стоя перед дверью в кабинет. – Людмила Евгеньевна меня просто с потрохами сожрёт!»
- Эй, Дима! – окликнул меня кто-то и зря сделал. Ну конечно, это же был бесконечный «искатель-приключений-на-свою-голову» Юра. Кстати, он был мне одноклассником и другом.
- Здорово! – он крепко сжал мне руку. Весь запыхавшийся он с трудом выбрасывал слова:
- Ну что… уфф… пошли?
- Ты что! – возмутился я. – Ты не знаешь разве Людмилу Евгеньевну?
- Хе… - Юра отдышался. И тут же скаламбурил: - Люду бояться – в школу не ходить.
Для простоты мы зовём нашу классную руководительницу Людой.
- И что ты предлагаешь делать? – спросил Юра.
- Снимать штаны и… - на полуслове я остановился.
- И что? – засмеялся Юра.
Из коридора донёсся топот. Из-за угла выходил грозный Илья Аркадьевич, наш директор, гроза школы.
- Чёрт, дирик! – прошептал я.
И тут.
Пиджак направляющегося к нам директора стал отливаться красным оттенком. На лбу выросли рога, тоже красные, размером с бычьи. А сзади виднелся длинный и извивающийся как змея хвост.
- Так, - грозным басом начал Илья Аркадьевич, - почему не на уроке?
Мы стояли, опустив головы, и не зная, что сказать. Но почему-то было смешно. Хотя почему «почему-то»? Было очень смешно. Вы попробуйте представить себе вашего директора в виде чёрта? Мы с Юрой трудно сдерживались. Директор что-то говорил, а мы уже были готовы покатываться со смеху.
- …и сегодня же я вызову ваших родителей в школу! – рычал Илья Аркадьевич.
Я и Юра выпустили смех, и он разносился по всему коридору. Директор, не понимая, почему мы так дико смеёмся, ещё больше рассердился, а лицо его стало похоже на вареного рака – тёмно-красного цвета.
- А ну, шутники! – буркнул Илья Аркадьевич. – Пойдёмте со мной в кабинет! – И повёл нас обоих к себе.
У директора был, как ни странно, самый роскошный кабинет. Ну, наверное, по сравнению с другим кабинетами школы это был «номер люкс».
- Так, - сказал он, усадив нас обоих на диван, - сейчас мы разберёмся! Для начала…
Тут, нам на счастье, как оказалось, зашла секретарша (по имени не помню… ладно, если честно – то вообще не знаю).
- Илья Аркадьевич, - тихо прошептала она, - к вам опять Зинаида.
- Вахтёрша, что ли? – переспросил он, обернувшись.
- Да.
- Сидеть здесь. – И вышел из кабинета.
Хлопнула дверь, Юра спросил:
- Это я один видел?
- Нет, - ответил я, засмеявшись.
- Да, блин, круто, - с трудом сдерживая смех, сказал Юра. – А как это так, а?
- Не знаю, - тут я начал более серьёзно. – Это уже с самого утра, прикинь! Я получил блином в лицо и кукиш на столе.
- В каком смысле?
- В прямом, - резко отрезал я. Так резко, чтобы круче выглядело бы.
Перед нами в воздухе появилась кривая линия, идущая вдоль дивана. Потом она выпрямилась. Рядом с ней буквы «смысл прямой».
- Ух ты! – Юра заворожено смотрел на прямую. Тут она заколебалась и исчезла.
- Нет, ну ты видал, а? – спросил я.
- Ага. Эх, жалко это от директора не спасёт.
- Да жалко, чтоб он провалился, - злобно сказал я.
Вдруг по коридору прокатился крик.
Мы-то с Юрой ещё не знали, что директор, общаясь с назойливой, придирчивой, злобной старухой Шапокляк (извиняюсь – хотел сказать вахтёршей) он… провалился. Ну, правда, так взял – и провалился. Вы не верите? Ну и не надо…
- Что там? – спросил Юра.
Мы тут же ринулись к двери. А там крики, вопли: «А-а-а! Где директор!».
Секретарша в приёмной вскочила с офисного кресла и выбежала.
- Пойдём, - позвал я.
Мы вышли – и ничего не увидели. Вахтёрша, неприятная, зловредная, толстая, с неприятной рожицей… чего-то я не то рассказываю. А, так вот. Она, то есть вахтёрша, стояла на одном месте и кричала: «Илья Аркадьевич пропал! Провалился!».
- Провалился? – спросил Юра, стоя за моей спиной.
- Круто, - прошептал я.
Вскоре повалили ученики, которые, в отличие от нас, благополучно прогуляли урок.
- Ну, ты даёшь, - сказал мне Юра, и мы подошли ко всем.
Для деловитости и чтобы показать, что мы не в курсе дела спросили: «Что случилось?». Конечно, нам сказали, что директор пропал.
Ученики радостно кричали, а учителя вообще не понимали, в чём весь сыр бор.
Прозвенел звонок на перемену.
Думаю, что рассказывать о дальнейших событиях будет бессмысленно, потому что я и Юра ходили по школе и всё думали, что со мной твориться. Мы даже рассматривали гипотезу про пришельцев, но это полный бред (англ. «хлеб»).
Начну с самого интересного.
Сидим мы на уроке биологии (это, кстати, четвёртый урок). Сидим так спокойно, пишем конспект.
Юра толкает меня локтём и спрашивает шёпотом: «Интересно, а дирик к нам подойдёт? Чего-то его уже долго времени нет».
На что я ответил:
- Он, наверное, в Китае упал.
Внезапно в дверь постучали. Это оказался Илья Аркадьевич, в кимоно. Действительно – упал в Китае.
- Скворцов и Данилов, ко мне, - грозно сказал директор.
Нам с Юрой ничего не оставалось делать, но я сказал, конечно, шёпотом:
- Иди ты в баню.
Всё вокруг переменялось. Опять в кабинет входит директор, но уже в банном халате, весь пареный и с банным веником.
- Скворцов, Данилов, ко мне! – пуще прежнего разорался директор.
- Скажи: «Каждой твари по паре», - шепнул мне Юра. Я повторил.
На этот раз зашло двое совершенно одинаковых директоров в кимоно и банном халате, пареные и с банным веником (вениками, то есть).
Все в классе дружно засмеялись.
- Скворцов, Данилов, - громогласно рявкнули директора, - ко мне!
Мы с Юрой встали и пошли к Ильям Аркадьевичам.
- Ну, я вам покажу кузькину мать! – сказали оба.
У-у… даже не хочу вспоминать, что это было. Директор просто рвал и метал (ну не нас, не бойтесь). Лицо его вскипало от злобы. Тем более непонятной. Директор просто не знал, на что ему надо злиться: на рок, на нас, или на себя. Или на своего любимого хомячка, которые вылез из клетки и взялся помечать территорию квартиры в любимых тапочках Ильи Аркадьевича (шутка).
Я и юра сидели просто. Ну, просто сидели. Не испытывая ни страха, ни горести, ничего. К середине директор начал рассказывать о том, что его жена выгнала его из дому, любимый хомячок убежал (вместе с тапочками), а квартиры у самого нету.
Не знаю как вы, но лично я думаю, что Илье Аркадьевичу понравилась актёрская игра импровизации.
- Идите, - жалобно издал директор.
Как можно тише, мы выбрались из кабинета.
- И что делать? – спросил Юра.
- Ничего. Пошли на урок, - сказал я. – И что ты думаешь, кто там сидит вместо нас, Пушкин?
- Всё, мне это надоело! – кричал кто-то, спускаясь с лестницы.
Я с Юрой подбежал к лестнице и увидел, как по ней спускается сам Александр Сергеевич Пушкин. В сюртуке, элегантных ботинках. Лицо его украшали пышные бакенбарды и густые волосы.
- Вы, два лодыря, - говорил он нам. – Я что, должен за вас комнату убирать и уроки делать, в школу ходить. Нет, чтобы я там писал: «…мороз и солнце, день чудесный…». Но вместо чудесного дня у меня получается день хуже некуда!
- Извините, - начал я, сбиваясь. – Сергей Александрович… э-э… извините… Александр Сергеевич…
- То-то, - укоризненно сказал он, спустившись. – А я – увольняюсь! Мне надоело всё делать за всех. Кто идёт на работу – Пушкин! Кто пишет диссертацию – Пушкин! Кто виноват в том, что пирог не пропёкся – Пушкин! Пушкин, Пушкин, Пушкин!..
- Извините, пожалуйста, - сказали мы, перебивая друг друга.
Тут я спросил:
- А кто теперь всё будет делать за всех?
- Да кто угодно. Хоть Эрнест Хемингуэй! Красиво будет звучать: «Кто будет ловить рыбу – Хемингуэй».
- А вы его знаете? – спросил Юра. – Вы же умерли раньше, чем он, на столетие.
Пушкин повернулся к нему и разъяснил:
- Послушай меня, мальчик. Уж кто-кто, а Эрнест меня не обошёл. За него я практически чуть не написал «Прощай, оружие!».
- Извините, но Эрнест Хемингуэй сюда не подходит – слишком длинно и трудно, - возразил я гению русской классической поэзии.
- Тогда Грибоедов. Решено – Грибоедов! – сказал Пушкин и исчез в воздухе. Жаль – дискуссию продолжить не удалось…
- Хороший сегодня денёк, - сказал Юра.
- Лучше не бывает, - ответил я.
Кажется, на этом и заканчиваются все мои происшествия. Но не думайте, что это конец. Ночью, в переход одного дня в другой, мне приснилось вот что.
Я с классом сижу на уроке какого-то урока. Звенит звонок, и все начинают собираться. Учительница говорит: «Посмотрите 15-ый параграф, познакомьтесь с ним». Класс выходит в коридор. Потом идут в другой кабинет, положить портфели. Вскоре я остался один около кабинета, ожидая звонок. И тут я вижу 15-ый параграф. Он такой идёт свободной уверенной походкой, не заботясь не о чём в жизни. Подходит, значит, ко мне и говорит, пожимая руку: «Здорово, как жизнь! Тебя как звать-то?». «Дима», - отвечаю я. «О, крутняк! А у меня имя такое дурацкое: Социальное взаимоотношение, но можно просто – 15-ый параграф». «Хорошее имя», - сказал я. «Да, ну!, - отмахнулся Параграф. – Только идиот мог придумать мне такое имя. Сам подумай, на кой мне знать, что такое социальные связи, мобильность и взаимоотношения?». «Не знаю». «Так вот. – Параграф оглянулся. – Ладно, бывай!».
Ну что ж… Кажется всё.
Но теперь сами подумайте, сколько смеха (надеюсь, что только его) было бы в нашей жизни, если слова материализовались, когда мы их произносим. Держу пари (господи, теперь у меня в руках пари, когда я вам это рассказываю), что даже самые, самые, самые заядлые пессимисты стали бы оптимистами.
Просто знаете, иногда хочется изюминки (Что мне в рот суют изюм? Да не хочу я изюм! Я это в переносном смысле!). О чём я? Ах вот. Иногда смотришь, и мир кажется скучным, но всё в наших руках (вы даже не представляете, что у меня появилось сейчас в руках). Его можно сделать смешнее. Посмотрите вокруг.
Посмотрели? Отлично! Нашли что-нибудь смешное? Надеюсь, что нашли.
Вот и всё. А вы уже сами считайте, что я рассказал вам - правду или вымысел. А мне пора изюм доедать…