Глава 59
Горя нетерпением, Скарлетт прикатила на своей двуколке в Маллингар, встречать Колума, и очень удивилась, что он вышел не из пассажирского вагона поезда, а из багажного, да еще в сопровождении человека в зеленой форме Королевской ирландской полиции. Ирландских полицейских здесь ненавидели даже больше, чем английскую милицию, ведь по приказу англичан они выслеживали, наказывали и арестовывали своих соотечественников. Но Колум, поздоровавшись, объяснил, что с той минуты, как он ступил на Ирландскую землю, золото охранял Ли Райан, брат одного из его друзей. Скарлетт похвалила кузена за заботу и распорядилась:
- Едем в банк Маллингара, здесь расквартирован большой гарнизон милиции. Я не выношу солдат, но когда речь идет о сохранности моих денег – лучше использовать их. В банке Трима я помещу небольшую сумму, на текущие расходы.
Колума уже не удивляла ее деловитость и предусмотрительность, а ирландский полицейский глядел на Скарлетт с уважением и скрытым восхищением. Впервые в жизни он видел столь богатую и предприимчивую женщину.
Поместив золото в банке и подписав бумаги о покупке Баллихары, Скарлетт хотела тут же ехать в свое поместье.
- У нас много дел, Колум. Прежде всего, мне нужен кузнец. От О’Гормана толку не будет, он слишком ленив. Если ты найдешь хорошего кузнеца, я щедро заплачу ему за проезд и за работу, а работы там полно. Я закупила кучу инвентаря, пилы и топоры, а также косы и лопаты, чтобы очистить поля. Их надо заточить. Кроме того, мне нужны плотники, стекольщики, кровельщики, маляры… Для восстановления городка потребуется уйма работников и всем найдется дело.
Колум смотрел на нее с улыбкой, радуясь, что кузина пришла в себя после перенесенного потрясения. Даже в черной крестьянской одежде Скарлетт была удивительно хороша, щеки ее порозовели, глаза возбужденно блестели.
- Все будет сделано, сестра, - кивнул он, - но не на голодный желудок. Для начала мы отправимся к Джиму Дэли, и пообедаем. Я уверен, ты тоже хочешь есть.
Скарлетт решила не отказываться от сытного обеда. Ей почти постоянно хотелось есть, и она подозревала, что ее дитя никогда не будет страдать от отсутствия аппетита. Она уже любила своего будущего малыша, который по нескольку раз в день напоминал о себе нежными толчками.
Когда после обеда Колум сообщил, что сегодня не поедет с ней, Скарлетт едва сдержалась, чтобы не накричать на него.
- Ты мне срочно нужен! Мне столько надо тебе показать, посоветоваться, о стольком поговорить. Я хочу начать работу немедленно! Ты ведь обещал мне помочь!
- У меня есть дела в Маллингаре. Я буду дома через два дня и сразу же начну помогать тебе.
В ответе Колума слышалась спокойная несгибаемая твердость и Скарлетт обиженно насупилась:
- Я переезжаю, ты найдешь меня в Баллихаре, в желтом доме посередине улицы.
Не попрощавшись, она отвернулась от него и направилась к своей двуколке.
Поздно вечером, уже после закрытия бара Джима Дели, на втором этаже его дома собрались фенианские братья. Мужчины поодиночке приходили в темноте, тихонько стучали в запертую дверь и поднимались наверх.
С некоторым недоверием, но и с интересом слушали они Колума.
- Эта возможность послана нам Богом, - с жаром говорил он. – Такого случая никогда больше не представится. Весь городок станет нашим. Силы братства будут сконцентрированы в одном месте, куда англичане и не додумаются заглянуть. Они посчитают мою кузину сумасбродной американкой – все о ней так думают. Она выкупила за огромные деньги имение, которое могла получить почти даром, владелец был бы только счастлив избавиться от уплаты налогов. Американцы славятся своими причудами, и поэтому англичане не станут подозревать ее. Мы организуем в Баллихаре штаб, и Скарлетт О’Хара, сама того не зная, поможет нам.
Через некоторое время восстановление Баллихары началось. Колум привез обещанного кузнеца, за ним подтянулись и другие работники, которые приступили к ремонту домов.
Скарлетт жила в доме, который изначально был разрушен меньше других. Она устроилась предельно просто и сама следила за порядком в своем жилище, рассудив, что может пока обойтись без прислуги, хотя в первые дни ей было непривычно засыпать одной в пустом доме. Ее узкая деревянная кровать стояла в кухне недалеко от камина, который топился торфом. Нехитрый кухонный скарб перекочевал к ней от Кэтлин – Скарлетт некогда было заниматься покупкой утвари. Чайник, пара горшочков, тарелка, вилка, нож, кружка – вот и все, что ей было нужно. Раз в несколько дней она ездила в Адамстаун, чтобы пополнить запас продуктов, а также взять молока, которое пила помногу и с большим удовольствием.
Два стула и большой стол у окна завершали меблировку кухни, в которой она обосновалась. На столе кучей были навалены бумаги с заметками и расчетами, а также лежала толстая бухгалтерская книга, в которую Скарлетт своим аккуратным почерком заносила все расходы. Стену украшала топографическая карта Баллихары. На полочке рядом с ней нашли свое место гребешки и щетки для волос, серебряные шкатулочки для шпилек, баночки с пудрой и глицериновым кремом и круглое зеркало на подставке. Скарлетт не собиралась запускать себя. Она прекрасно помнила неряшливую Кэтлин Калверт, которая мигом стала похожа на недоумков из низины, как только перестала следить за собой. Сейчас Скарлетт ходила в крестьянской одежде, много и тяжело трудилась, но не забывала, что именно руки выдают настоящую леди, и ежедневно смазывала их кремом и тщательно следила за ногтями.
Навестив жилище кузины, Колум заметил висящий на стене под картой пистолет.
- Откуда ты взяла его? – рассердился он. – Тебе известно, что за хранение оружия могут арестовать?
Скарлетт присвистнула и состроила гримасу:
- Этот пистолет мне дал сам капитан английской милиции. Он сказал, что такая богатая одинокая женщина должна иметь охрану, и хотел поставить у моей двери одного из своих оловянных солдатиков, но я отказалась. Я сказала, что в моем городе не будет солдат, хватит с меня янки, которые столько лет сидели у нас на шее. Я убедила его, что справлюсь с разбойниками сама, если у меня будет оружие.
Колум рассмеялся. Он оказался прав – Скарлетт не допустит в Баллихару англичан.
К началу августа работа в Баллихаре кипела. По всей длине единственной улицы городка со всех сторон слышалось визжание пил, стук молотков и топоров, пахло свежей краской. На задних дворах, среди сухостоя и сорняков высились штабеля свежих досок и новой черепицы. Во многих окнах уже сияли новые стекла, а над дверью дома, который Колум выбрал для своего тайного штаба, прибивали вывеску с золотыми буквами.
- Колум, ты в самом деле считаешь, что сначала надо открыть бар? – в который раз спросила Скарлетт.
- Ты быстрее найдешь рабочих, если им будет где выпить кружечку пива после трудового дня, - в сотый раз отвечал Колум.
- А я думаю, что это только разбалует их. Да если бы я постоянно не следила за ними, как коршун за цыплятами, они бы вовсе не работали, - хмурилась Скарлетт. – Посмотри вот на этих, - она указала на трех мужчин, которые без дела стояли посреди улицы и с наивным любопытством детей, впервые попавших в цирк, глазели, как приколачивают вывеску. – Нечего сказать, трудяги – так бы и накостыляла им! Они должны заниматься своим делом, а не смотреть, как работают другие. Да не стой ты, как истукан! Пойди, прогони их.
- Что ты кипятишься, Скарлетт? Такой хорошенькой женщине это не идет. Ты не должна сердиться на них. Это одна из национальных черт характера – сначала получать удовольствие, а потом думать о деле. В этом счастье ирландцев, их очарование.
Скарлетт не могла поверить в это. Все ирландцы, которых она знала в Америке, были очень энергичными деловыми людьми. Взять ее отца, дядю, кузенов, рабочих, которые строили в Саванне собор… Или тот же Джонни Гэллегер – конечно, он был злодей, и вполне заслужил свою прескверную репутацию, измываясь над нанятыми ею каторжниками, но уж лентяем его никто бы не назвал. Да взять хоть ирландцев, которые плыли с ней на «Брайан Бору» – разве они достигли бы такого богатства, если бы не были трудолюбивыми? Скарлетт не понимала, что люди, которые способны решиться покинуть родину и добиться успеха на новых землях, изначально более энергичны, чем те, что цепляются за прошлое и за свое насиженное место. Поэтому она нахмурилась и заявила:
- Не вижу ничего очаровательного в безделье. Уже август, а ни одно поле не расчищено. Как я буду сеять весной? Ты обещал мне работников, которые займутся расчисткой!
- У тебя еще два месяца в запасе. Ты лучше посмотри, что уже сделано за эти недели…
Колум не рассказывал ей, сколько сил пришлось приложить, чтобы предотвратить бегство людей из Баллихары. Они не желали трудиться под началом женщины, да еще такой требовательной, как Скарлетт. Она не давала им ни продыху ни роздыху. Они не могли перекинуться словцом или покурить трубочку в теньке – рядом сразу оказывалась вездесущая хозяйка Баллихары и вновь заставляла их работать. За малейшую нерасторопность она налетала на них, словно утка на майского жука, и долбила, пока они не брались за дело как следует. Эта беременная баба была будто мужик в юбке. Нельзя было представить себе человека более властного и деспотичного. Она не стеснялась в выражениях, и действовала по-мужски. Она не прислушивалась ни к чьему мнению, и решения принимала мгновенно, не колеблясь. Ну как может женщина разбираться в таких мужских вопросах, как строительство и ремонт? Да можно разве терпеть такое? И рабочие давно сбежали бы, если б не поручение фенианского братства и не уговоры Колума. И даже деньги, которые платила им миссис О’Хара, не удержали бы их.
Но городок был нужен фенианскому братству. Во всех домах здесь поселятся фении, и Колум уже знал, кто это будет. Два владельца баров из окрестностей Трима, хозяин галантерейного магазина, крестьяне-арендаторы - все они члены братства. Колум считал, что им будет неплохо жить в добротных только что отремонтированных домах.
- Уверяю, у тебя будет полно работников, дорогая Скарлетт, скоро сюда переселятся арендаторы и примутся за работу на полях Баллихары.
- Надеюсь, они не будут ленивыми, - пробормотала она себе под нос. – Колум, я собираюсь съездить к Кэтлин за молоком и хлебом, а ты уж тут проследи, чтобы рабочие не надумали устроить большое празднество по случаю открытия бара. Они должны работать до семи часов. Я на тебя надеюсь.
Она доверительно положила ему руку на плечо, а Колум успокаивающе похлопал по ее ладони и обещал проследить.
Скарлетт неуклюже взобралась верхом на своего пони и потрусила к броду. Провожая ее глазами, Колум вздохнул и подумал, что в жизни не встречал такой женщины. Узнав о ее безумной затее купить Баллихару, он был ошеломлен, а когда настало время заняться восстановлением городка, то вначале не знал как подступиться к этому делу. Но Скарлетт все взяла в свои руки. Конечно, она советовалась с ним, выкладывала планы, и он по мере сил помогал и поддерживал ее, но то, как она хладнокровно принимала решения и недрогнувшей рукой управляла десятками людей, вызывало в душе Колума невольное уважение. Эта удивительная женщина умеет смотреть жизни в лицо, упорно борется, преодолевает встающие на пути препятствия, и штурмует их, не думая о возможности поражения, и продолжает бороться, даже проиграв. Вот только слишком уж быстро она вскипает и впадает в гнев, тогда – только держись! Нахмуренные брови сходятся к переносице, ноздри раздуваются, зеленые глаза сверкают, и она мгновенно превращается в дикую кошку. В такие минуты Скарлетт все равно, какие слова срываются у нее с языка. Колуму далеко не всегда удавалось быстро утихомирить ее, но даже и такую, разъяренную, он ее любил.
Скарлетт нелегко давалась езда верхом на маленькой лошадке, но она не могла позволить себе тратить время на пешие прогулки или на путешествия в объезд через мост на двуколке. Крюк составлял не менее трех миль. Поэтому она купила для пони седло, а вскоре, когда маленькое животное не в силах будет возить на своей спине отяжелевшую хозяйку, намеревалась пересесть на лошадь. Многие, в том числе и Кэтлин, твердили, что не дело в ее положении разъезжать верхом, но она отвечала им:
- Чепуха! У нас в Атланте считалось, что как только беременность становится заметной, нельзя вообще со двора выходить. А как тогда быть с восстановлением Баллихары? Нет, пока у меня есть время, я должна все закончить. Мой ребенок родится в Биг Хаусе.
И все же Скарлетт была неспокойна. Ни одна из ее беременностей не протекала так тяжело. Часто болела поясница, отекали ноги, а она, не давая себе поблажки, бегала по городу, следя за ходом работ и к вечеру уставала так, что все кости ныли, и спину ломило от тяжести бремени. Она так сильно поправилась, что, глядя на свой разбухший живот, частенько подумывала, что у нее родится двойня, и усмехалась. Ее имение в два с лишним раза больше Данмор Лэндинга; у нее две реки, а там всего лишь одна река Эшли; и если вдруг родится двойня, а у Анны будет один ребенок, она и тут в два раза переплюнет Ретта. Мысль о том, что Анна подарит Ретту ребенка, была слишком мучительной, но то и дело приходила в голову Скарлетт. И тогда она со злобой думала, что вряд ли слабая хрупкая девушка в состоянии родить здоровое потомство, мало того, она может умереть в родах… Опомнившись, она просила Господа простить ей кощунственные мысли.
«Если я буду так думать, Бог покарает меня или моего ребенка, а я хочу родить здорового чудесного малыша. Мое небольшое недомогание – ерунда. Просто я уже не такая молодая, поэтому чувствую себя не слишком хорошо. Но со мной и с ребенком все в порядке, иначе и быть не может, ведь он так сильно толкается ножками».
По пути к броду Скарлетт остановилась возле башни и посмотрела на отверстие на высоте пятнадцати футов, которое служило входом. Колум говорил, что когда-то к этой двери вела веревочная лестница. Обороняясь в башне, О’Хара втягивали лестницу вовнутрь и стреляли из луков или бросали камни, или выливали кипящий жир на головы своих врагов из узких окошек-бойниц, сами оставаясь неуязвимыми.
«В один прекрасный день я притащу сюда лестницу и загляну вовнутрь, - думала Скарлетт. – Надеюсь, там нет летучих мышей».
Как всегда, она заехала в домик бабушки, но та дремала в своем кресле и Скарлетт не стала будить ее.
Кэтлин обрадовалась приезду кузины. Три деревенские женщины, зашедшие в домик Дэниэла поболтать, тоже были рады видеть Скарлетт.
- Как твой малыш? – поинтересовалась Мэри-Хэлен, кивая на живот Скарлетт.
- Великолепно, - ответила та, усаживаясь на табурет возле стола.
Все начали расспрашивать ее, как идут дела в Баллихаре, и она с удовольствием отвечала. Рассказала, что Колум уговорил ее сначала открыть бар, а она считает это неправильным. Говорила, сколько труда ей стоит заставить как следует работать этих лентяев. Она говорила о многом, умалчивая о главном.
Скарлетт нравилась теплая уютная кухня Кэтлин, но она приготовила для кузины с семьей сюрприз: они будут жить в Баллихаре, в самых больших и удобных домах. Кэтлин будет жить с Дэниэлом, возможно, они возьмут к себе бабушку. Дом станет приданым Кэтлин, но Скарлетт готова дать ей еще и денег, если она надумает выйти замуж. Для каждого из сыновей Дэниэла и Патрика найдутся дома в ее городке, даже для чокнутого Шона, которого Скарлетт недолюбливала. Она также выделит братьям землю под фермы, столько, чтобы каждый из них мог жениться. Старшему кузену уже сорок четыре, а он не женат, потому что не имеет денег на аренду земли. Рента непомерно высока, да еще помещики увеличивают ее по своей прихоти. Крестьяне выращивают пшеницу, овес и картофель, откармливают скот, однако вынуждены все продавать англичанам, по ценам, которые те устанавливают. Продукция экспортируется в Англию, но наживаются на этом только помещики, а фермеру после уплаты ренты мало что остается.
«Это как у нас после войны, когда Джорджией управляло военное правительство, - рассуждала Скарлетт. - Мы клали последние силы чтобы вырастить несколько тюков хлопка, но цены устанавливали власти, и когда они подняли налоги до небес, я чуть не потеряла Тару. Представляю, как удивятся и Кэтлин, и Дэниэл и все остальные, когда узнают про дома и землю. Пусть увидят, что я способна отплатить за добро. Это будет справедливо, ведь они – моя семья, и пусть они живут на родовой земле О’Хара».
Но пока это секрет. Вот когда дома отремонтируют и поля будут готовы для посева – тут она и скажет. То-то они удивятся и обрадуются!
Скарлетт задумала переселение семьи еще в ту ночь в Голуэе, когда поставила перед собой цель, но не говорила об этом даже Колуму. И каждый раз, глядя на улицу в Баллихаре, она испытывала радость от мысли, что скоро здесь будут жить ее родственники. У нее найдется множество мест, куда можно зайти на огонек, поставить стул возле очага и выпить чашку чая. Кузины будут нянчиться с ее младенцем, а потом водить его в школу, и они станут вместе отмечать праздники в Биг Хаусе.
Она со своим ребенком будет жить в огромном, поражающем своим величием доме, отделанном полированным гранитом – намного большем, чем дом на Баттери в Чарльстоне, большем, чем был дом в Лэндинге, до того, как его сожгли янки. Она станет жить на земле, которая принадлежала роду О’Хара на тысячу лет раньше, чем был построен чопорный Чарльстон и блистающий своими садами Данмор Лэндинг.
И вот однажды Ретт увидит красавицу-дочь (Господи, пусть это будет девочка!) в великолепно отделанном дворце – но она будет О’Хара, дочь только своей матери. И сердце Батлера будет разбито.
И хотя Скарлетт говорила себе, что мстить Ретту низко, эта картина нет-нет да представлялась ей, и она ничего не могла с этим поделать.
Однако пройдут годы, прежде чем это произойдет, а дома для семьи О’Хара будут готовы скоро. И этот день станет первым днем ее триумфа.
Глава 60
В последних числах августа Колум привел в Баллихару десяток здоровенных молчаливых мужчин. Это были рабочие, которых он нанял для расчистки полей. Некоторое время они стояли, опираясь на свои лопаты и косы, и почесывали в затылках, примериваясь, как же приняться за эту заброшенную тридцать лет назад землю, пока Скарлетт, не выдержав, не отобрала у одного из них лопату и не принялась сама выкапывать выросший на краю поля куст. Пыхтя от неудобства, она обкопала куст со всех сторон, отбросила лопату и сказала:
- А теперь вырвите его, вы же сильные мужики! Вы поняли, что вам следует делать? Кусты выкапывать, а сорняки скашивать. Приступайте, эту землю давно пора пахать!
Отвернувшись, она тяжело поплелась в сторону деревни, поддерживая свой большой живот левой рукой. Почтительно сняв кепки, мужчины смотрели ей вслед.
Вот так всегда, пока она сама не покажет, не проверит - ничего не двигается с места. Ей приходилось забираться на лестницы, чтобы посмотреть, хорошо ли прокрашены стены домов, приходилось следить за плотниками, которые норовили сэкономить гвозди, она изо всех сил хлопала створками дверей, проверяя, как навешены петли, она заглядывала с пучком горящей соломы в дымоходы, проверяя тягу. Она чуть не полезла на крышу, чтобы сосчитать вновь положенную черепицу и только Колум сумел остановить ее.
Вечером, когда темнело, каждого работника ожидала в баре бесплатная кружка пива, и они жаловались друг другу на строгость хозяйки, но и восхищались ей, потому что даже когда заканчивалась выпивка, и они покидали бар, владелица Баллихары все еще сидела, склонив голову, у стола, делая какие-то записи при свете лампы.
- Я устала, - порой жаловалась Скарлетт Колуму.
Ей больше некому было пожаловаться на то, как тяжко переносит она беременность. Рядом с ней не было мужа, который приласкал бы ее, и ей не хотелось говорить об этом с женщинами в Адамстауне. Колум был другом и братом, и сейчас у Скарлетт не было никого ближе его. Ей казалось, он один жалел ее и любил, любил больше, чем брат любил бы свою родную сестру.
- У меня так отекают ноги, что боюсь, скоро я не смогу надеть ботинки, или просто не дотянусь до них через две недели. А вдруг у меня родится не один ребенок, а полдюжины?
Скарлетт жадно ела собственноручно приготовленную овсянку. Колум присел рядом и ласково заметил:
- Нужна женщина, которая помогала бы тебе, дорогая Скарлетт.
Он ожидал, что она станет протестовать, но Скарлетт лишь кивнула, продолжая жевать свою кашу и запивать ее молоком. Тогда Колум сообщил, что у него на примете есть женщина, которая может помочь Скарлетт во всем, даже в бухгалтерии. Она не молода, но и не настолько стара, чтобы не принять порядки Скарлетт, у нее твердый характер и она умеет постоять за себя, если надо. Несколько лет она работала экономкой в Биг Хаусе одного большого поместья по другую сторону Трима, поэтому имеет опыт ведения хозяйства и управления людьми и деньгами. Она даже знает, как принимать роды, у нее самой шестеро взрослых детей.
- Она последит за домом и за тобой, Скарлетт, пока не будет восстановлен Биг Хаус, а потом станет управлять им.
Скарлетт хмыкнула, не прерывая еды.
- У вас в Америке нет ничего, что хотя бы отдаленно напоминало хозяйство Биг Хауса, - продолжал Колум. - Здесь нужна опытная рука. Управляющий, дворецкий, лакеи, горничные, главный конюх во главе кучеров, несколько садовников – без этого не обойтись!
Скарлетт отрицательно покачала головой.
- Придержи лошадей, Колум! Это поместье, а не королевство. И весь Биг Хаус мне сейчас ни к чему. Для начала я буду пользоваться лишь несколькими комнатами. Я не откажусь от женщины-помощницы, если она согласится, что не будет командовать кучей прислуги.
- Я уговорю ее, - кивнул Колум.
Он был уверен, что эта женщина согласится, даже если ей самой придется драить полы. Розалин Фицпатрик была сестрой казненного англичанами члена братства, а другие ее родственники затонули в море на одном из кораблей-гробов. Розалин считалась одним из посвященных членов местного отделения Ирландского Республиканского Братства.
- А теперь послушай, что поведаю тебе я.
И Скарлетт рассказала о своем плане переселения семьи О’Хара в Баллихару.
- Я хочу, чтобы они были счастливы и жили в достатке, - заключила она.
То, что ответил Колум, глядя на нее ласковыми всезнающими глазами, не понравилось Скарлетт.
- Они не поедут в Баллихару. Они живут на земле, которую обрабатывают двести лет.
- Они обязательно поедут! – настаивала она. – Да кто же откажется от лучшего, чем он имеет, когда ему предлагают это даром?
Колум покачал головой:
- Я уже привез твоих будущих фермеров, они расчищают поля.
- Этих лентяев? – возмущенно воскликнула Скарлетт.
- Ты не посвятила меня в свои планы. Ты говорила, что нужно расчистить поля для весеннего посева. Я нанял людей, они уже покинули своих помещиков и их жены и дети едут сюда, чтобы поселиться в домах на конце улицы.
Скарлетт нахмурилась и закусила губу.
- Ничего, - сказала она через минуту. - Кузенов я поселю в больших домах, а не на окраине, возле сторожки, выбранной тобой под жилье. Сейчас я поеду и предложу им это.
Колум открыл было рот, но передумал возражать. Ни к чему спорить. Он был уверен, что Дэниэл и остальные откажутся. Его семья знает, что Баллихара станет центром фенианского движения.
Когда в сумерках Скарлетт ворвалась в маленький двухкомнатный домик Колума, на нее было страшно смотреть, так она была разгневана. Ярость, уязвленное тщеславие, разочарование довели ее почти до истерики.
Члены семьи очень вежливо отклонили ее предложение переехать в Баллихару.
- Но почему, почему?! – кричала она. – Я предложила им просторные дома и землю, они могли бы нанимать рабочих и разбогатеть здесь, в Баллихаре, а они отказались! Неужели они готовы до конца жизни довольствоваться своим полунищим существованием? Ведь это глупость!
- Это гордость, - погладил ее по голове Колум.
Скарлетт всхлипнула, стерла слезы обиды со щек, и упрямо взглянула на кузена.
- О какой гордости идет речь, когда в любой момент могут прийти солдаты и разрушить твой дом за неуплату ренты? Здесь они будут в безопасности… Я думала, они любят меня…
- Они любят тебя, мы все тебя любим, дорогая Скарлетт.
Он утешал ее, как мог, говорил, что Адамстаун не за тысячу миль, она может в любой момент навестить Кэтлин, и родня будет часто навещать ее, но все равно Скарлетт ушла от него расстроенная.
На следующее утро она дала Колуму новое поручение:
- Начинай искать арендаторов для больших домов. Это должны быть состоятельные люди. Дома отличные, вместительные, и я хочу получить за них хорошие деньги.
Колум подумал, что вряд ли когда-нибудь сумеет узнать эту женщину до конца. Вчера ему хотелось гладить ее по голове и называть «бедной овечкой, отбившейся от стада», а сегодня перед ним стоит жесткая женщина, которую не сломят никакие удары судьбы. Колум чувствовал свою вину перед Скарлетт. План, который он разработал, борьба, которую он многие годы вел против англичан, разбила мечты кузины о городке, заселенном близкими ей людьми. Но механизм уже был запущен и он ничего не мог поделать.
Скарлетт глубоко уязвил отказ семьи переехать в Баллихару. Она чувствовала себя оскорбленной, но дала себе слово не показывать, как сильно обижена. В этой стране она больше никого не знает, и рассориться с родными значило бы остаться совсем одной.
Скарлетт все так же ездила по три раза в неделю в домик Дэниэла за продуктами, только теперь делала это на двуколке. Ее разбухший живот не давал ей без посторонней помощи взобраться даже на пони, конечно, ни о какой лошади и речи не было. Однако, несмотря на отекшие ноги, на боли в пояснице, на то, что становилась все более неповоротливой, она продолжала упорно работать.
В конце сентября все дома в городке были восстановлены, и население его стало стремительно расти. Открылось два бара, обувная и шорная мастерские, небольшая католическая церковь отворила свои двери после приезда старенького пастора. В Баллихаре появились два учителя; молодой адвокат, надеющийся получить здесь практику; крошечная книжная лавка, притулившаяся в пристройке к галантерейному магазину. Вскоре ожидалось открытие почты. И наконец, солидный пожилой доктор заключил договор об аренде самого большого дома, и обещал переселиться в первой половине ноября. Скарлетт особенно настаивала на том, чтобы Колум нашел доктора. Во всей округе не было врачей, кроме трех, практикующих в Триме. Скоро ей предстояло родить, к тому же маленькие дети часто болеют, а Скарлетт не хотела рисковать здоровьем своего ребенка. Лучше иметь доктора под рукой.
Теперь пришло время привести в порядок дом, в котором родится ее ребенок. Колум сообщил, что Розалин Фицпатрик, женщина, о которой он говорил, переберется в Баллихару первого октября, и тогда можно будет приступить к восстановлению Биг Хауса.
- Я жду не дождусь, когда она приедет, - призналась Скарлетт. – Я совершенно измотана и мечтаю переложить на чьи-нибудь плечи хотя бы часть своей работы.
Колум заметил, что в последнее время она стала выглядеть неважно. С лица ее не сходила хмурая озабоченность, под глазами образовались темные круги от усталости. Щеки, еще совсем недавно розовые и приятно пухленькие, побледнели, отекли, и уродливые складки пролегли к уголкам рта. Она с видимым трудом носила свое бесформенное тело.
- Тебе надо отдохнуть, - заботливо погладил он ее по плечу.
Скарлетт ничего не ответила. Она не стала объяснять, что после отказа семьи переселиться в Баллихару все потеряло смысл, работа стала только работой. Цель, которую она поставила для себя, не будет достигнута, и род О’Хара не заживет дружно на своей исконной земле. Сияющая мечта разбилась и с надеждами на счастливое будущее покончено.
Снова и снова пыталась Скарлетт понять, почему они отказались? Выходит, они не хотят жить слишком близко к ней? Выходит, несмотря на видимую доброту и теплое отношение, они не любят ее? Она опять чувствовала себя одинокой, даже когда рядом был Колум, ведь именно он сказал ей, что семья не переедет в Баллихару.
В один из последних сентябрьских дней Скарлетт собралась в Адамстаун, чтобы навестить бабушку и пополнить запас продуктов. Колум вызвался поехать вместо нее, но она отказалась.
- Пока я еще в состоянии править двуколкой, буду ездить сама. Лучше помоги мне забраться на этот шарабан… О, Господи, как ноет поясница, боюсь, через пару недель я без посторонней помощи не смогу выйти из дома. А ведь впереди еще полтора месяца таких мучений!
Беременность так измочалила ее, что порой она уже не хотела этого ребенка. Ведь то будущее, которое она готовила для него – неосуществимо. Ее дитя не будет окружено любовью теток и кузенов, живущих в двух шагах. Топот пары дюжин детских ножек не будет ежедневно раздаваться в гулких коридорах Биг Хауса. Неужели ее дитя ждет одиночество, от которого страдает его мать?
Такие невеселые мысли бродили в голове Скарлетт, пока она тряслась в своей двуколке.
Бабушка, завидев ее, растянула сморщенные губы в улыбке.
- Девочка Джералда! Хорошо, что ты заглянула. Садись, Кэти-Скарлетт, посиди со мной рядом.
Скарлетт поцеловала старушку в пергаментную щеку и, кряхтя, устроилась на стуле рядом с ее креслом, с удовольствием протянув ноги к очагу.
- Долго еще? - бабушка уставилась выцветшими голубыми глазами на ее выпирающий живот.
- Шесть недель. Скорей бы уж… - пожаловалась Скарлетт.
Она закрыла глаза. Ей хотелось немного отдохнуть после тряской езды в двуколке. Умиротворяющий покой этого крошечного домика обволакивал ее, она готова была вздремнуть рядом с бабушкой, но тут с улицы послышался топот копыт, шум и крики.
Потирая спину, еле передвигая отекшие ноги, она доковыляла до двери и выглянула во двор. Смысл происходящего не сразу дошел до ее сознания, но когда она поняла – ужас обуял Скарлетт, и она тут же забыла про сон, боль в пояснице и ноющие ноги. В ста шагах, возле дома Дэниэла, замерли два ирландских полицейских. Рядом нетерпеливо перебирала ногами лошадь, верхом на которой сидел английский офицер с обнаженной саблей. Несколько солдат под его руководством устанавливали треножник. В дверях дома, закрывая его своим телом, рыдала Кэтлин.
Чувствуя, как при виде этого страшного орудия разрушения холодеет все внутри, спотыкаясь и чуть не падая, бросилась Скарлетт к домику дяди.
- Смотри, вон еще одна бежит, - толкнул солдат своего товарища. – Переваливается, как утка… Да она, того гляди, родит! Ох уж эти ирландцы - плодятся, как кролики!
Ирландские констебли уставились в землю.
- Эй, вы! – задыхаясь, кричала на ходу Скарлетт. – Я вам говорю, офицер! Что вы делаете здесь со своими солдатами?
Наблюдавший за установкой треножника офицер покосился в ее сторону.
- Это ты мне, девка?
Бешеная злоба обожгла Скарлетт. Она остановилась в нескольких шагах и, высоко подняв подбородок, уставилась на офицера своими зелеными глазами. Стараясь унять дыхание и скрыть дрожь в голосе, она отчетливо проговорила:
- Я вам не девка, а вот вы, сэр, не джентльмен, несмотря на то, что вырядились в офицерскую форму!
Англичанин разинул рот от удивления. Какая-то вдова-крестьянка посмела так разговаривать с ним! Солдаты оторвались от установки орудия разрушения и тоже глядели на Скарлетт. Один из ирландских полицейских приблизился к офицеру и что-то тихо сказал ему.
- Да ты никак та самая американка?.. – протянул всадник, оглядывая Скарлетт с ног до головы.
- Да, я – та самая американка, и я задала вопрос: что вы здесь делаете? Извольте ответить, - брови ее были сдвинуты, глаза смотрели твердо, а голос звенел.
- Я выполняю приказ, - сменил тон офицер, доставая из-за пазухи бумагу. – Эти арендаторы не уплатили за землю, и мне приказано выселить их.
Сердце у Скарлетт упало, а когда она увидела бегущих с поля мужчин, то поняла, что если сию же минуту не сделает что-нибудь, случится беда.
- Сколько они должны? – быстро спросила она, наблюдая, как офицер медленно разворачивает бумагу. Руки ее сами собой потянулись к мешочку с деньгами, который она носила под платьем. Непослушные пальцы уже расстегнули верхние пуговицы, шнурок, на которой висел мешочек, уже был оборван, Дэниэл с сыновьями, потрясая вилами и лопатами, стремительно приближались, а растреклятый офицер все никак не мог найти в документе место, где написано о сумме долга. «Чтоб ты провалился в преисподнюю! Ты что – читать не умеешь?» - мысленно торопила она его.
- Тридцать два фунта, семь шиллингов и шесть пенсов, - наконец зачитал англичанин и посмотрел на Скарлетт.
- Держите, здесь немного больше. Это вам за труды, грубиян. И поскорее убирайтесь отсюда.
Офицер едва успел подхватить мешочек, который кинула ему Скарлетт. Деньги, которые миссис О’Хара собиралась заплатить своим рабочим сегодня вечером, перекочевали в руки англичанина. Повернувшись к нему спиной, Скарлетт крикнула насмерть перепуганной Кэтлин:
- Что ты стоишь, как идиотка? Беги, останови их, а то как бы не было беды…
Десятью минутами позже Скарлетт, белая как мел, без кровинки в лице, сидела за столом в кухне дома Дэниэла. Только сейчас до нее дошел истинный смысл того, что она предотвратила. А если бы она не собралась сегодня в Адамстаун, или поехала на час позже? А если бы послала вместо себя Колума? Этот дом был бы разрушен, а ее дядя и братья, скорее всего, арестованы.
- Почему вы не сказали, что вам нужны деньги? - спросила она Дэниэла. - Я бы с радостью дала их вам!
Тот, обычно прямой, сейчас сидел сгорбившись, уставясь в выскобленные почти добела доски обеденного стола. Подняв глаза, он тихо, но твердо ответил:
- О’Хара не берут милостыню.
- Милостыню?! – крикнула Скарлетт, не в силах сдержаться. – Разве это милостыня, когда дает член твоей семьи?
- Все, что не заработано собственными руками – милостыня, - отрезал Дэниэл. – Я слышал, что когда Джералд потерял рассудок, ты не обратилась за помощью к нашим братьям в Саванну. Ты не обратилась к ним даже после того, как твой отец умер. Почему?
Теперь уже Скарлетт молча уставилась в доски стола. Дядя Дэниэл прав. Она никогда не просила и не принимала ни от кого помощи. Она сама несла свою ношу, гордая натура не позволяла ей принимать подачки. Разве могла бы она жить, как ее тетки, сложив руки в ожидании, когда переведут деньги на скудную еду и одежду? Она очень хорошо помнила, как страдал Эшли, сознавая, что не отрабатывает тот хлеб, который из милости Скарлетт ест в Таре он и его семья.
В этот момент она поняла, почему ее родные отказались покинуть землю, которую их предки обрабатывали двести лет и поселиться в Баллихаре, и почувствовала к ним уважение.
- Неужели Роберт Донахью поднял ренту из-за того, что я была нелюбезна с Молли?
- Кто их знает? – пожал плечами немногословный Дэниэл. – Роберт жадный человек.
- Надеюсь, моя помощь не обидела вас, - после паузы осторожно проговорила Скарлетт. – Если я еще что-то могу сделать – это будет честью для меня.
- Один из сыновей Патрика работает в Биг Хаусе конюхом. Он хотел бы разводить лошадей, только сначала надо выучиться, а ученье денег стоит…
- Хорошо, дядя Дэниэл, я буду рада помочь ему.
- Спасибо, что вызволила нас из беды, Скарлетт, - немного помолчав, поблагодарил Дэниэл.
- Мне накрывать на стол, или отнести ваш обед свиньям? – нарочито гневным голосом крикнула от плиты Кэтлин.
- Накрывай скорее, я ужасно голодна, - отозвалась Скарлетт.
На самом деле есть ей вовсе не хотелось, она так перенервничала, что потеряла аппетит. Однако на сердце было легко: она сумела помочь родне.
Глава 61
Миссис Фицпатрик, представшая перед Скарлетт первого октября, оказалась рослой, почти на голову выше Скарлетт, женщиной, возраст которой на первый взгляд трудно было определить. Ее белоснежно-седые волосы резко контрастировали со свежей кожей лица и черными дугообразными широкими бровями. У нее был крупный нос с горбинкой и тонкий плотно сжатый рот. Маленькие голубые глаза внимательно смотрели на новую хозяйку. Строгое серое платье с белым воротничком и манжетами было тщательно отглажено.
Женщина уселась на предложенный стул и чинно сложила на коленях крупные работящие руки с аккуратно подстриженными ногтями. С первого слова экономка предупредила, что ее следует называть миссис Фицпатрик, и никак иначе. Скарлетт это не понравилось. Она сроду не называла слуг по фамилии, только по имени, тем более ей было непривычно прибавлять при этом «миссис» или «мисс». Но с другой стороны, у нее никогда не было белой прислуги – Кэтлин и Бриджит не в счет, они кузины.
- Думаю, Колум предупредил вас, что я не буду заниматься приготовлением пищи, поэтому прежде всего вам надо нанять кухарку, - заявила миссис Фицпатрик, едва представившись.
Говор экономки был лишен свойственной ирландцам музыкальности, в нем улавливались английские нотки.
- Мне очень приятно познакомиться с вами, миссис О’Хара, - продолжала миссис Фицпатрик. – Я уверена, вам пригодятся мои услуги. И поверьте, для меня особая честь быть экономкой в доме Той Самой О’Хара.
Скарлетт удивленно подняла брови.
- Как? Вы не знаете? – миссис Фицпатрик улыбнулась. – Ни одна женщина не сделала такого, как вы, да и не каждому мужчине это было бы под силу. Вы вернули отобранную англичанами землю, восстановили целый городок и заслужили этим всеобщее уважение. Люди зовут вас Та Самая О’Хара, Наша О’Хара. Вести о ваших деяниях разносятся по округе из уст в уста. Во времена Великих Королей в каждой семье был почетный член клана, его глава, носивший звание «Наш» или «Тот Самый», так называли только достойных. Теперь это имя, по праву – ваше.
- Я в толк не возьму, о чем вы говорите. И что я теперь должна делать?
- Ничего. Вы уже все сделали для того чтобы вам верили, уважали вас и гордились вами. Оставайтесь такой, какая вы есть.
- Пожалуй, мне не помешает чашка чаю, - в растерянности пробормотала Скарлетт.
Миссис Фицпатрик с достоинством поднялась со своего места и, наполнив чайник водой, повесила его на крючок в очаге.
А Скарлетт обдумывала то, что услышала от экономки. Может, она пошутила? Нет, эта женщина вовсе не похожа на шутницу. «Та Самая О’Хара». Мысленно произнеся это, Скарлетт почувствовала дрожь в глубине души. «Наша О’Хара, Та Самая О’Хара». Она ощутила силу этих слов, и ответственность, которая вместе с ними ложилась ей на плечи. Придется помнить об этом, и завтра и каждый день до конца жизни. «Оставайтесь такой, какая вы есть». Легко сказать! Теперь она никогда не сможет забыть о том, что ее называют «Наша О’Хара».
Экономка поставила перед ней чашку.
- Спасибо, миссис Фицпатрик. Прошу вас, налейте и себе. Нам нужно кое-что обсудить. У нас в запасе всего полтора месяца, а сделать предстоит очень много.
К концу чаепития Скарлетт пришла к выводу, что экономка ей подходит.
До сего дня у Скарлетт не находилось времени осмотреть Биг Хаус изнутри. Вставив большой ключ странной формы в замочную скважину огромной входной двери, она едва смогла открыть ее при помощи миссис Фицпатрик. Та была поражена размерами будущего жилища своей хозяйки. Она работала экономкой в состоятельном известном семействе и управляла большим домом, но он значительно проигрывал по сравнению с внушительным Биг Хаусом Баллихары.
- Здесь пахнет плесенью, - потянула носом Скарлетт.
- Не беда. Мы наведем в доме порядок, правда, для этого потребуется целая армия женщин со щетками и тряпками. Но сначала надо осмотреть кухню, ни одна кухарка не согласится работать в доме, где нет отличной кухни.
В доме было два крыла, которые соединялись с основным зданием галереями. Одна из них привела женщин в просторную угловую комнату с высокими окнами и входом на лестницу.
- Здесь у вас будет располагаться управляющий поместьем, - заявила миссис Фицпатрик, заглянув оглядевшись. – В комнатах, мимо которых мы прошли, будут кладовые и жилье для слуг. Управляющий не живет в Биг Хаусе, для него должна быть снята большая квартира в городке, соответствующая его статусу.
Скарлетт ответила не сразу. Она придумывала для этой комнаты другое предназначение. Ей не нужен кабинет для управляющего. Ей нужен кабинет для себя. Просторный, светлый, с окнами, выходящими в сад. Пожалуй, этот подойдет. Она закажет у мебельщика огромный письменный стол, даже больше, чем у Ретта, и развесит по стенам карты с планами поместья.
- Управляющим Баллихары буду я сама. Я не хочу чтобы поместьем распоряжался посторонний.
Миссис Фицпатрик покачала головой:
- Миссис О’Хара, вы не представляете, что значит управлять таким большим хозяйством. Это займет все ваше время. Вам придется вникать во все: в обустройство, закупку материалов и продуктов, придется выслушивать массу людей, улаживать конфликты между работниками, фермерами, горожанами…
- Я прекрасно с этим справлюсь, ведь ничем другим я не буду занята. Два раза в месяц после воскресной мессы я буду принимать тех, у кого возникнут проблемы. Надо только поставить скамьи в том коридоре.
По тону Скарлетт экономка поняла, что возражать бесполезно.
Они прошли в другое крыло, где обнаружили кухню.
- Отличное помещение! - воскликнула восхищенная миссис Фицпатрик. – Более удобной кухни и представить невозможно.
А Скарлетт не могла себе представить, что бывают такие громадные кухни. Под высоченным потолком, на уровне второго этажа, располагалась галерея, огороженная барьером из точеных дубовых балясин.
- Вы можете незаметно приходить сюда из большого дома, и сверху смотреть, как работают кухарки, - объяснила Фицпатрик. - Я буду жить здесь, в этой угловой комнате, а подо мной главная повариха. Зная, что за ними могут следить, повариха и ее помощницы будут лучше работать.
- А разве у нас будет не одна кухарка? – осторожно поинтересовалась Скарлетт.
- Нет, что вы, одной не справиться! – миссис Фицпатрик обвела кухню глазами. – Ведь надо будет накормить горничных, садовников, конюхов…
Она говорила так безапелляционно, что Скарлетт поняла – без уймы прислуги не обойтись. Ну что ж, зато этот дом, намного превосходящий своими размерами даже дом в Лэндинге до того как тот сгорел, будет содержаться в идеальном порядке.
Миссис Фицпатрик высказала пожелание осмотреть кладовые и прачечную. Скарлетт отказалась от сомнительного удовольствия спускаться по крутой лестнице в подвал, а после карабкаться наверх, и вышла через небольшой коридор прямо в заросший сад, с удовольствием вдыхая аромат опавшей листвы.
Она не ожидала, что изнутри дом в столь плачевном состоянии. Многое придется отскоблить и оштукатурить заново. Обивка стен в некоторых комнатах, мимо которых они проходили, висит клочьями – с этим тоже надо что-то делать. Скарлетт дала себе слово, что ее ребенок родится в Биг Хаусе. Можно ли за полтора месяца сделать этот дом пригодным для жизни?
Она сидела на каменной скамье, привалившись спиной к полированной стене дома, и поглаживала живот, шепча своему ребенку ласковые слова.
Рядом неслышно возникла экономка.
- Кладовые сухие и прачечная очень удобная, - сообщила она, отряхивая пыль с юбки. - А теперь нам обеим не мешало бы подкрепиться. Пойдемте в бар Кеннеди.
- В бар? Дамы не ходят в бар без сопровождения мужчины!
- Это ваш бар, - скупо улыбнулась миссис Фицпатрик. – Вы можете ходить туда, когда захотите и с кем захотите. Вы – Та Самая О’Хара.
Скарлетт рассмеялась. И правда, это ведь не Атланта и не Чарльстон, это – ее собственный городок. Конечно, она может пойти в бар. Она самолично проверяла, как настелены там полы и не дымит ли камин – так чего ей бояться?
Впервые посетив бар Кеннеди, Скарлетт стала ежедневно обедать там. Миссис Кеннеди отлично стряпала, особенно хорошо ей удавались пироги с мясом. Наконец-то Скарлетт могла вкушать нормальную пищу, а не собственную неумелую стряпню.
Погода испортилась, холодный ветер дул не переставая, гоняя по небу серые, как сланец, тучи. Зарядили сильные дожди, настоящие ливни, длившиеся порой по нескольку часов. Скарлетт это беспокоило, она боялась, что распутица помешает распахать очищенные поля.
Чтобы не натащить в дом грязи, она поставила возле порога тазик с водой, как делала Кэтлин. Увидев это, Колум улыбнулся:
- Надеюсь, ты читаешь молитву, прежде чем вылить воду?
- Еще чего не хватало! И я не выставляю на ночь блюдце с молоком за порог, чтобы кормить несуществующих духов. Все это детские сказки.
- Однажды домовой накажет тебя! – шутливо погрозил ей пальцем Колум. – Он запутает тебе волосы или сделает так, что у тебя будет киснуть молоко.
- Или заставит распухать мои ноги. Это в самом деле страшно, и очень похоже на правду, - вздохнула Скарлетт, вытягивая свои больные ноги.
- Бедный ягненочек… Сколько времени осталось до того дня, когда твой ребенок появится на свет?
- Если бы год назад мужчина задал мне такой вопрос – я бы со стыда умерла, - грустно усмехнулась Скарлетт. – Около трех недель. Миссис Фицпатрик говорит, что моя комната к этому времени будет готова.
- Ты ей довольна?
- Конечно, она очень трудолюбивая женщина. Сколько раз я видела, что она сама скребет полы, показывая служанкам, как это делается… Только, знаешь, Колум, она швыряется моими деньгами так, словно у меня в запасе бездонный золотой кувшинчик гномов! В доме, где пока никто не живет, уже три служанки и кухарка. За плиту мне пришлось выложить сто фунтов – ты можешь себе это представить? Я сроду не слышала, чтобы плита для кухни стоила пятьсот долларов! Конечно, она замечательная, но меня бы устроила и более скромная, дешевая печка.
- Зато, когда ты первый раз отведаешь в собственной столовой изысканные блюда, приготовленные твоей кухаркой на этой замечательной плите, ты поймешь, какое это наслаждение.
- Мне по вкусу стряпня миссис Кеннеди. В их баре для меня отведен особый столик в углу. Колум… - она давно хотела спросить его, но не решалась.
- Да, дорогая Скарлетт.
- Ты слышал, что меня зовут «Наша О’Хара»?
Да, конечно, Колум слышал это, и считал справедливым. Он гордился своей кузиной.
- Ты удивительная женщина, Скарлетт. Так считают все, кто тебя знает, а я знаю тебя чуть больше. Ты выдержала удары судьбы, которые сломили бы не только женщину, но и сильного мужчину. И ты никогда не требовала к себе жалости или сострадания, - улыбнулся Колум. - Ты сжимала зубы и шла дальше. Ты сотворила почти чудо, заставив ирландцев, склонных к созерцательности, столь усердно работать. А как смело ты вела себя с английским офицером! При сотне свидетелей ты лично вытолкала его за порог.
- Это выдумки! – возмутилась Скарлетт. – Я всего лишь узнала сумму долга и бросила ему деньги.
- Правда лишит блеска эту великолепную легенду, дорогая Скарлетт. Дэниэл был там и он первый назвал тебя «Наша О’Хара».
Она зарделась от удовольствия.
- Скоро о тебе будут слагать баллады. Люди счастливы, что у них есть ты… Только не зазнавайся, - с притворной строгостью добавил кузен.
- Что ты, Колум! Я даже вместе со всеми хожу к воскресной мессе, хотя, видит бог, мне тяжело лишний раз выходить. Да еще отец Флинн едва не засыпает, пока читает проповедь…
Колум покачал головой:
- Я говорю не о церкви, а о духах – домовых, баньши, лепреконах и прочих, как ты называешь, суевериях. Эту землю, которую ты вернула, землю О’Хара, часто посещает дух молодого лорда.
Скарлетт взглянула на него с укоризной:
- Колум, ты ведь образованный человек, прочитал уйму книг, неужто ты веришь во всю эту чушь?
- Не важно, верим мы с тобой, или нет – главное, что верят ирландцы. И если ты будешь смеяться над ними, это их оскорбит.
- Хорошо, я придержу свой язык, и не буду смеяться. Только ты не уезжай, Колум… Когда ты уезжаешь мне так грустно…
- Хорошо, я останусь до того дня, когда родится твой малыш… Надеюсь, я буду его крестным отцом?
- А разве не ты будешь крестить его?
- Я не могу совершать таинство крещения, Скарлетт. Я – всего лишь миссионер, старающийся облегчить беднякам их страдания, и не имею права совершать священных обрядов.
- Очень жаль, а я так надеялась…
- Не беспокойся, старый отец Флинн не уронит ребенка, я послежу за этим, и даже буду незаметно подсказывать ему последовательность действа и слова молитвы. Но если ты не сделаешь меня крестным, то разобьешь мое бедное сердце … - Колум состроил жалобную гримасу.
- Конечно, ты будешь крестным - другого я не желаю.
- Еще одна просьба, Скарлетт, и я перестану надоедать тебе. В субботу вечером закрой все двери и задерни шторы на окнах. В день Всех Святых, в Хэллоуин, появляется нечистая сила, все ирландцы верят в это. Духи и привидения бродят в этот вечер по улицам, неся свои головы под мышкой и проделывая еще более неприятные штуки. Отдай дань местным традициям и запрись, чтобы не видеть этих кошмаров. И никаких сытных пирожков миссис Кеннеди в этот вечер, лучше свари себе пару яиц. А если хочешь быть, как все ирландцы, то налей себе стакан виски и запивай его пивом.
- После этого мне точно почудятся привидения… - расхохоталась Скарлетт.
Колум был рад ее веселому настроению, ведь последнее время озабоченность не сходила с ее лица.
- А почему ты не придешь, чтобы мне было не страшно?
- Остаться ночью в доме с такой соблазнительной особой? – делано ужаснулся Колум. – Я боюсь нарушить священный обет.
Скарлетт опять рассмеялась. Колум такой милый! Только ему удается развеселить ее.
В пятницу Скарлетт решила съездить в Адамстаун. Проливные дожди не прекратились, дороги совсем развезло, а вода в Бойне поднялась так высоко, что уже плескалась по доскам моста.
«Правильно я сделала, что поехала сегодня, - думала она, прислушиваясь, как хлюпают по воде копыта. – И мне следует поторопиться обратно, мост вот-вот может оказаться под водой. Один Бог знает, сколько будет продолжаться этот потоп».
Бабушка тихо сидела в своем кресле, казалось, за последнюю неделю старушка стала еще меньше.
- Хорошо, что ты зашла, Кэти-Скарлетт. Дай мне посмотреть на тебя.
Она говорила тихим голосом, глаза казались совсем потухшими.
Скарлетт даже не стала снимать вымокший насквозь плащ.
- Я всего на минутку, бабушка, погода ужасная и мне надо спешить…
- Тогда поцелуй меня на прощанье, и иди, - отпустила ее старушка.
- Кэтлин, я ненадолго, - сообщила Скарлетт с порога. - Вода в реке поднимается. Возможно, когда она спадет, я уже не смогу никуда ездить, а, может, и вообще рожу. Я уже сейчас с трудом двигаюсь. Видела ли ты когда-нибудь такой огромный живот? Это не ребенок - похоже, я рожу слоненка…
- Брось, Скарлетт, я видала животы и побольше. Садись сюда, это самое большое и удобное кресло.
- Но это ведь кресло Дэниэла!
- Никому, кроме тебя, он не уступил бы его.
Скарлетт никогда не забывала, что именно Дэниэл впервые назвал ее «Наша О’Хара»
- Я заходила к бабушке на минутку.
- Похоже, баньши оповестила ее о близкой смерти. Она сказала тебе, что уже достала свой саван? - обыденным голосом спросила Кэтлин.
В безмерном удивлении Скарлетт уставилась на нее. Как может Кэтлин говорить такие вещи и спокойно продолжать пить чай?
- Мы надеемся, все-таки выдастся несколько сухих дней, когда она преставится, - невозмутимо продолжала Кэтлин. – А то придется нам чавкать по колено в грязи, провожая ее в последний путь.
Она заметила ужас на лице кузины и пояснила:
- Нам всем будет не хватать ее, но бабушка сама готова покинуть этот мир. Давай подолью тебе еще чаю…
Скарлетт нервно отодвинула чашку.
- Нет, спасибо, мне пора. Мостик уже заливает водой.
- Дай знать, когда у тебя начнутся схватки, - попросила Кэтлин, помогая Скарлетт забраться в двуколку.
- Спасибо, обязательно, - рассеянно проговорила Скарлетт, беря в руки вожжи.
«У меня в голове не укладывается, - думала она, возвращаясь домой под проливным дождем, – как можно равнодушно относиться к смерти? Говорить о том, что человек вот-вот умрет, и не проронить ни слезинки? Бог дал, бог и взял?.. И при этом они искренне верят в вой баньши, предсказывающей смерть, в привидения и прочую нечисть. Они очень суеверны, прав был Колум. Представляю, как все здесь будут трястись в Хэллоуин! Пожалуй, я тоже запру двери и занавешу окна».
Ее пони отказывался ступить на залитый водой мостик, Скарлетт пришлось несколько раз хлестнуть свою обычно послушную лошадку.
«Больше и шагу за порог своего дома не ступлю, пока не разрожусь, - решила она. – Чистое безумие раскатывать по округе в такую ужасную погоду».