Глава 68
Элисон Вэйл, жену капитана корабля, добродушную краснолицую женщину лет сорока пяти, удивило, что молодая мать путешествует с маленьким ребенком без няньки. Но Скарлетт не хотелось, чтобы хоть кто-нибудь узнал о том, что она будет делать в Америке. Она собиралась оставить Кэт в Саванне на попечении Морин, а затем в одиночестве отправиться в Атланту.
Элисон буквально влюбилась в Кэт.
- У меня у самой четверо внуков, - делилась она со Скарлетт, - да только вижу я их нечасто. Так что, миссис О’Хара, мне только в радость будет понянчиться с вашей очаровательной дочуркой. Иди ко мне, Кэти, девочка. Смотри, какие у тети очки… Хочешь с ними поиграть? Только в ротик их тянуть не надо, это не соска…
Скарлетт со спокойной душой оставляла Кэт с миссис Вэйл, а сама подолгу стояла на верхней палубе, где соленый ветер обдувал ей лицо и трепал волосы.
То, что узнала она от Колума, все не шло у Скарлетт из головы. Обида на кузена отступила, на смену пришли сомнения в целесообразности его борьбы.
Хладнокровный и прагматичный ум подсказывал, что против властей и военных бороться тяжело, а то и бессмысленно. К чему приводили вооруженные вылазки ку-клукс-клана во времена Реконструкции? Только к тому, что власти еще туже затягивали петлю на шее Джорджии, да к гибели многих благородных борцов. Именно из-за этого погиб второй ее муж, и Томми Уэлберн тогда же погиб. Зато, начав действовать умнее, демократы исподволь продвинули своих людей во власть, и добились большинства в сенате штата. Тут уж дело пошло лучше и вскоре военному правлению в Джорджии пришел конец. И Ретт, и Эшли, и другие неглупые мужчины считали мирный способ борьбы более действенным. Может, ирландцам тоже следует использовать политические методы? В конце концов, Великобритания – цивилизованная страна, ее парламенту пятьсот лет, а на дворе конец девятнадцатого века.
Скарлетт понимала, что в сердцах ирландцев живет не только любовь к родине, но и ненависть к врагам. Она неистребима, пусть даже ирландец полвека провел на чужой стороне. Вот и Джералд до самой смерти испытывал ненависть к протестантам, англичанам и оранжистам. Если бы отец был жив и жил в Ирландии, он бы наверняка не остался в стороне и примкнул к мятежникам. А Скарлетт дочь своего отца, и поэтому должна поддержать борьбу ирландского народа, борьбу Колума О’Хара.
«Я тоже ирландка, - думала она. - Это мою семью англичане лишили земли, принадлежавшей ей веками, это мои родственники погибли на кораблях-гробах, это дом моего дяди чуть не разрушили у меня на глазах. И поэтому я помогу движению деньгами».
Приняв такое решение, Скарлетт больше не сомневалась в нем.
Она глядела на море, мысленно перечисляя свои дела в Атланте и соображая, как лучше и быстрее их устроить.
Ей нужно продать магазин, помещение бара и дом на Персиковой улице. Как только покончит с этим, она отправится в Тару.
Или нет, она поедет в Тару сразу же. Она полтора года не видела своих детей и должна вначале навестить их. Если Уэйд и Элла не захотят с ней расставаться, она возьмет их с собой в Атланту. Собственные дети больше никогда не будут для нее обузой. Интересно, полюбят ли они Ирландию? На зеленом острове жизнь совсем другая… Наверняка им понравится Биг Хаус, и в деревне у них найдется полно сверстников для игр. Уэйду уже четырнадцать, должно быть, ее сын больше не играет в солдатиков… Ничего, он будет в восторге от конюшен Биг Хауса, а Скарлетт поедет с ним на ярмарку и купит в подарок сыну ту лошадь, которую он сам выберет. И они вместе с ним будут скакать по окрестностям. Элла равнодушна к лошадям, но Скарлетт купит ей кучу цветных юбок, кружевных шапочек и воротничков. Ей должна понравиться яркая народная одежда, ведь девочки любят наряжаться… Как замечательно заживут они в просторном Биг Хаусе вчетвером – Скарлетт и трое ее детей!
Наконец судно вошло в устье реки Саванны. Дальше его тянул буксир. Стоя на палубе с дочкой на руках, Скарлетт показывала ей деревья на низком берегу, болотных птиц, взмывавших ввысь при приближении корабля.
Кэти жмурилась от яркого солнца и смешно морщила носик.
- Котенок, тебе не нравится солнце? Не может быть, это же наш Юг, здесь родилась твоя мама и…
Она чуть было не сказала: «И твой отец», но вовремя опомнилась.
- Солнце здесь светит каждый день, и летом совсем не бывает дождей. Слышишь протяжные голоса? Это поют негры. Представляю, как округлятся твои глазки, когда ты впервые увидишь черного человека. Но не бойся, они совсем не страшные, они добрые, и любят таких маленьких девочек как ты.
Проведя в доме Морин всего два дня, и убедившись, что Кэт великолепно прижилась в компании разновозрастных отпрысков саваннских О’Хара, Скарлетт со спокойной совестью отправилась в Тару, предварительно предупредив телеграммой Уилла Бентина, чтобы он встретил ее в Джонсборо.
Почти сутки путешествия в общем вагоне оказались тяжким испытанием для Скарлетт и ее нового льняного платья, которое к концу путешествия измялось и запылилось. Она уже успела забыть, как грязно бывает в американских поездах. Из наполненных окурками пепельниц исходило зловоние, пол был заплеван жевательным табаком, прямо за ее спиной расположилась шумная компания, и в довершение всего напротив уселся какой-то пожилой господин, который почти сразу заснул. От толчков поезда голова его качалась и Скарлетт опасалась, что он ненароком свалится на нее при резком торможении.
Насколько приятнее ехать в отдельном купе первого класса! За пять часов от Маллингара до Голуэя к ней лишь однажды заглянули, но увидев спящего ребенка, тут же тихонько закрыли дверь. Скарлетт была рада, что Кэт осталась в Саванне и не видит этой грязи, не слышит этого шума.
Глава 69
Уилл уже стоял на платформе, когда подошел поезд. Завидев Скарлетт, он неуклюже двинулся к ней, стуча своей деревяшкой по доскам настила.
Она не могла сдержаться и буквально бросилась на шею зятю.
- До чего же я рада видеть тебя, Уилл!
Сейчас ей показалось, что Уилл ближе ей, чем любой ирландский родственник, даже ближе Колума. Милый Уилл, бок о бок с ним она пережила самые тяжелые времена, и на его костлявые, кажущиеся слабыми плечи, переложила заботу о Таре. Скарлетт знала, что Уилл Бентин любит эту красную землю не меньше, чем она.
- Зови свою служанку, Скарлетт, и пойдем. Моя повозка стоит у края платформы.
- Я путешествую без служанки. Я вполне в состоянии одеться без посторонней помощи.
Уилл усмехнулся и подмигнул.
- Я это заметил.
Скарлетт рассмеялась. Ей в голову не приходило, что чувствует мужчина, обнимающий женщину, которая не носит корсета.
Она бы рассказала Уиллу, что освободилась не только от корсета, но и от груза многих условностей, всю жизнь ограничивающих ее. Она бы рассказала ему о Баллихаре, о полях, на которых уже взошел овес и пшеница пробивается, о Биг Хаусе, с восстановлением которого у нее будет еще столько хлопот. Она рассказала бы об ирландских родственниках Джералда О’Хара – Уилл очень уважительно относился к ее отцу, хотя узнал его уже больным стариком. Она очень хотела рассказать о Кэт и о том, что с рождением этого ребенка научилась любить по-настоящему… Но она не могла. Она вполне доверяла Уиллу, но он был мужем Сьюлин, а сестре Скарлетт не доверяла ни капли. Поэтому ей придется держать язык на привязи, и говорить только о Таре.
- Ну, что у вас тут новенького? – спросила она, забравшись в двуколку.
Уилл дернул вожжами, и коляска двинулась с места.
- Самой большой новостью для нас стало известие о твоем разводе.
Глаза Скарлетт сузились от злобы.
- Представляю, как ликовала Сьюлин! Наверное, она воздала хвалу Господу, что он покарал меня по заслугам.
Уилл ничего не ответил, он лишь покосился на Скарлетт и передвинул свою неизменную соломинку из одного уголка рта в другой.
- Он заезжал сюда.
- Кто?
- Мистер Батлер.
У нее сердце зашлось от этого известия.
- Что?.. Ретт приезжал в Тару? Когда?..
- Больше года назад. Должно быть, это было в марте. Как ты понимаешь, я не отметил этот день в календаре, да только помню, что мы как раз пахать собирались. Значит, в марте.
- Он спрашивал обо мне?
- Он понял, что мы ничего не знаем, побеседовал с Уэйдом и Эллой и отбыл восвояси.
Ретт искал ее! Он искал ее, а она в это время покинула Америку! Скарлетт давно осознала, что это было ошибкой, но теперь уж ничего не поделаешь, прошлого не вернуть. Ретт – чужой муж и она должна забыть о нем. Она ведь уже почти забыла, почти не мучилась ночами, она научилась быть счастлива настоящим, и самым большим счастьем в ее жизни была Кэт – дочь Ретта, самый драгоценный подарок от него.
Она тряхнула головой, отгоняя воспоминания, и поинтересовалась:
- Как дети? Как Сьюлин? Надеюсь, она подарила тебе сына?
- Нет, у нас по-прежнему три дочки. Крошке Джейн уже два, а в прошлом году Сьюлин родила мертвую девочку.
Скарлетт схватила Уилла за рукав. Пожалуй, впервые в жизни она почувствовала жалость к сестре.
- Бедняжка Сьюлин… Как это ужасно…
- Мы решили остановиться на этом. Доктор сказал, что-то у Сью там не в порядке, не родить ей здорового малыша… Конечно, мне бы хотелось сына, но что ж поделаешь… Уэйд мне как родной. Твой сын - хороший парень, Скарлетт. Он увлекся охотой, и в поле мне здорово помогает. Пожалуй, без него я бы не справился.
- А как Элла?
- Она и Сьюзи такими подружками стали – не разлей водой. Сьюлин порой жалуется, что девчонки капризничают, но я так не думаю. Обе они уже помогают Сью по хозяйству, и шьют, и вяжут.
Уилл умолк на минуту, выплюнул изжеванную соломинку и сунул в рот другую.
- Вот что, Скарлетт. Уилл просил меня поговорить с тобой. Нагнала ты на мальчишку страху, вот он и боится сам об этом заикнуться. Парню четырнадцать лет и в этом году он окончил местную школу.
- Надо выбрать университет, где он будет учиться дальше. Я поговорю с ним об этом, - сказала она, подумав: «Дублин – большой город, там должен быть университет».
- В том-то и дело, Скарлетт, что парень не хочет учиться в университете. Не по нутру ему книжные премудрости.
- Чепуха! Его отец окончил университет, и Уэйд Хемптон тоже должен окончить.
- Уэйд говорит, что дед его построил Тару, проучившись четыре года. Я учился столько же. А твой сын семь лет превосходил всякие науки. Он знает больше, чем нужно сельскому жителю. Парень хочет жить на земле, быть фермером, восстанавливать Тару.
Скарлетт уже раскрыла рот, чтобы посоветовать Уиллу не лезть не в свое дело – матери лучше знать, какое образование должен получить ее сын, – но вовремя опомнилась. Как может она лишать Уэйда свободы выбора? Он не хочет быть ни юристом, ни врачом… Что ж, пусть будет фермером… В конце концов, он внук своего деда, который любил землю Джорджии.
- Пока ты не начала меня отчитывать, я вот еще что скажу, – голос Уилла, как всегда, был практически лишен интонаций. – Мне прислали бумаги, в которых говорится, что ты приобрела долю Кэррин… Не знаю, что ты там надумала, но Тару я не отдам.
- Успокойся, Уилл, я могу поклясться, что ничего не собираюсь делать с Тарой.
- Думаю, имение должно перейти Уэйду полностью, он единственный внук твоего отца. А он уж позаботится о своих кузинах, если что… Семья – это семья. Я надеюсь, что он заменит меня в свое время, он уже сейчас моя правая рука и я отношусь к нему, как к сыну. Скарлетт, ты, конечно, вольна поступать, как хочешь, да ты всегда так и делала, только я надеюсь, что ты не заберешь его с собой… Не хочет он уезжать из Тары.
Эти слова будто ножом полоснули по сердцу Скарлетт. Она мечтала о счастливой жизни вместе со своими детьми, она желала исправить все ошибки, сполна отдать Уэйду и Элле все то тепло и любовь, которые она не додала. Но видно, не суждено этому сбыться.
Уилл смотрел на красную пыльную дорогу и молчал, он ждал ее ответа. Скарлетт с трудом проглотила комок, вдруг вставший в горле.
- Я, и правда, собиралась взять детей с собой. Но я считаю себя не вправе навязывать им свою волю. Если они захотят остаться – пусть остаются.
Уилл удивленно посмотрел на нее – он не ожидал такой покладистости. И, главное, за этой покладистостью чувствовалась несгибаемая воля и твердость.
- Ты очень изменилась, Скарлетт. Где ты пропадала целых два года? Кэррин писала, что последний раз видела тебя в Чарльстоне в прошлом январе.
- Я много где побывала, Уилл. Гостила в Саванне у деда Робийяра, а потом у папиной родни. В Саванне живет немало О’Хара. Они славные люди и тебе бы они понравились. – Ей подумалось, что Уилл отлично прижился бы среди ее ирландской родни, несмотря на свою видимую меланхоличность и немногословность. – А потом я надумала познакомиться со всеми остальными родственниками, и поехала в Ирландию. Я была на чествовании папиной мамы, ей исполнялось сто лет. Ты можешь себе это представить?
Уилл удивленно покачал головой.
- В Ирландии оказалось полно папиной родни, но его единственный оставшийся в живых брат живет в Саванне. Я видела в Ирландии Тару – древнюю столицу Великих Королей, я видела реку Бойн, на которой произошла великая битва.
Эти слова ничего не говорили сердцу Уилла, он ведь не был ирландцем.
- А после я путешествовала, - помня о любящей посплетничать Сьюлин, Скарлетт решила не говорить, что навсегда обосновалась в Ирландии.
– Уилл, у меня к тебе просьба: давай подъедем со стороны кладбища. Я привезла землю из Ирландии и хотела бы положить ее на могилу отца.
Уилл молча кивнул. Когда двуколка остановилась у низкой кирпичной стены кладбища, он деликатно остался в коляске, предоставив Скарлетт в одиночестве постоять у могилы отца.
Черная ирландская земля посыпалась на иссушенную солнцем глину Джорджии и осталась лежать на ней небольшой горкой. Скоро она развеется, или дождь размоет ее.
Скарлетт разогнулась, сжимая в кулаке два опорожненных мешочка.
- Папа, - прошептала она, - это земля с могилы твоего брата Дэниэла и из древней Тары, это земля графства Мит. И хоть твоих братьев нет уже в живых, там до сих пор помнят тебя, ты стал легендой. В Ирландии любят вспоминать и любят легенды. Когда твой брат Дэниэл умер, собралась сотня людей и все вспоминали о нем. Вспоминали, каким сорванцом он был в детстве, каким красивым сильным юношей вырос, каким трудолюбивым и справедливым был мужчиной. Это был день светлой памяти. Не было горечи, не было слез, все прославляли память твоего брата. Мне жаль, что тебя мы не поминали так.
Скарлетт не плакала, печаль ее была светлой, как этот солнечный день.
Она рассказала отцу, что вернула себе древнюю землю O'Хара, что распахала заброшенный нивы и вскоре пшеница и овес заколосится на ее полях.
- Ты дал мне многое, папа. Ты дал мне не только свою любовь, ты научил меня любить землю. Ты говорил, что для ирландца земля – главное, и ты был прав.
Встреча с родной Тарой не принесла Скарлетт радости. Сколько раз в воображении она представляла, как приедет сюда, как дети кинутся ей на шею, сколько счастья и сколько слез будет…
Уэйд Хэмптон за два года вытянулся и превратился в рослого юношу. Он почти на голову перерос свою мать, и стал ужасно походить на отца, Чарльза Гамильтона. Но остался таким же застенчивым и скованным мальчиком, каким был в детстве.
«Вылитый Чарльз, - думала Скарлетт. – Ни во внешности его, ни в характере нет ничего от меня. Он даже стесняется поднять на меня глаза».
Действительно, едва позволив матери обнять себя, Уэйд отошел в сторону и уставился в пол своими большими карими глазами, так напоминающими глаза теленка.
Элла стала почти хорошенькой. Ее болезненная худоба прошла, плечики округлились, и на щеках, усеянных веснушками, играли ямочки. Но и она не кинулась радостно навстречу матери, а явно дичилась и все терлась возле Сьюлин.
Сестра тоже вела себя, как чужая. Скарлетт ожидала, что Сьюлин, как всегда, примется укорять ее за то, что бросила своих детей, но даже этого не было.
Все здесь казалось чужим. Мебель в гостиной и столовой, шторы, ковры.
- А где гарнитур розового дерева, мамино приданое? – довольно равнодушно поинтересовалась Скарлетт.
- Я приказала отнести его на чердак. Ты же помнишь, янки изрядно попортили его, и сколько бы Уилл ни чинил, все равно это была рухлядь.
Поговорив с сыном, Скарлетт поняла, что ни Уэйд, ни Элла не согласятся уехать. Она вынуждена была признать, что потеряла своих детей, но сердце ее не разрывалось от этой мысли.
«Умом я понимаю, что они такие же дети мне, как и крошка Кэт, умом я даже люблю их, но в сердце моем нет настоящей любви. Я с самого начала не была хорошей матерью ни Уэйду, ни Элле, и теперь уж ничего не поделаешь. Но я не повторю этой ошибки с Кэт. Слава богу, я не заикнулась никому, что привезу с собой детей. Я бы со стыда умерла, если б родня узнала, что мои дети не захотели жить с матерью».
Она не стала задерживаться в Таре, и через два дня, предварительно послав телеграмму в дом на Персиковой улице, отбыла в Атланту.
Глава 70
Суета на привокзальной площади заставила Скарлетт вспомнить о том, как в 1862 году она приехала в Атланту, жизнь в которой била ключом, несмотря на войну. Как бежала отсюда во время осады летом 1864 года; как после войны вернулась в разрушенный, но не сломленный город, кишмя кишащий янки, и как покидала отвергнувшую ее Атланту позапрошлой осенью.
За время ее отсутствия многое изменилось. Вновь отстроенное здание вокзала блестело намытыми стеклами, а у Пяти Углов выросла трехэтажная гостиница. На Персиковой улице, куда завернула коляска Скарлетт, открылись новые магазины и конторы. Дальше, в жилом квартале, зоркий глаз Скарлетт приметил, что у дома Хоупов новая крыша, Элсинги недавно покрасили фасад, а на участке, который пустовал, кто-то возводит новое строение.
Собственный дом показался Скарлетт совсем крошечным по сравнению с громадным Биг Хаусом. Она грустно усмехнулась: когда-то этот дом был предметом ее гордости…
Прислуга высыпала на крыльцо, не хватало только старшего повара, одного из садовников и двух горничных. Панси кинулась к своей хозяйке, утирая слезы.
- Ну же, ну, Панси, хватит плакать, - похлопала ее по плечу Скарлетт. - Вечно у тебя глаза на мокром месте.
Улыбающаяся сквозь слезы черная сияющая физиономия Панси растрогала хозяйку.
- Мисс Скарлетт, уж я не чаяла, что увижу вас когда… Я уж мистера Гамильтона расспрашивала, когда он приходил посмотреть, как мы за домом следим, так он говорит: «Ничего я не знаю, где ваша хозяйка. Мое дело вам жалованье платить, да чтобы дом в порядке был, а уж где ваша хозяйка – не мое дело». Так вы насовсем вернулись, мисс Скарлетт? Не поедете больше ни в Чарльстон, ни в Саванну?
- Нет, Панси, я не останусь в Атланте.
- Как же так, мисс Скарлетт, а я как же? Вы меня с собой возьмете?
- Хватит причитать, глупая. Пойдем в дом.
Внутри все осталось как прежде. Скарлетт в задумчивости обошла первый этаж. Когда-то она очень любила этот дом, с ним было связано столько воспоминаний. Здесь родилась Бонни, здесь она жила с Реттом, за этим большим столом они обедали и ужинали. И здесь же, в столовой, Скарлетт провела немало горьких часов, напиваясь в одиночестве.
Опираясь на дубовые перила, она медленно поднялась на второй этаж. Вот отсюда она покатилась вниз и потеряла ребенка – ребенка, который мог бы примирить ее с Реттом. Зачем он тогда бросил ей в лицо такие жестокие слова? А почему она не дала понять, что беременность желанна для нее? Скарлетт вздохнула. Об этом лучше не вспоминать, прошлого все равно не вернуть. Открыв дверь в комнату Ретта, она посмотрела с порога, но не вошла. Там не осталось ничего, что напоминало бы о нем.
В ее спальне все было без изменений, та же мягкая широкая кровать, тот же красный плюш и тяжелые портьеры. Скарлетт уселась перед туалетным столиком, на котором слева стоял портрет Бонни, а справа – Ретта.
«Я возьму эти портреты с собой, - решила она, - их и портреты Уэйда и Эллы. Может, я и не поставлю их на видном месте, но у меня хотя бы будет возможность вспоминать тех, кого я не увижу больше. До того, как продам дом, надо отобрать памятные вещицы, ведь я никогда больше не вернусь в Америку. Мой дом теперь в Баллихаре».
- Мисс Скарлетт, а чегой-то у вас всего один чемодан? Где ваш багаж? – прервала ее размышления горничная.
- Я приехала налегке, Панси. Я ненадолго в Атланту.
- Так в чемодане всего одно платье и одна шляпка…
- Посмотри в гардеробе, можно ли расставить какие-нибудь из моих старых летних платьев.
- То-то я смотрю, вы располнели, мисс Скарлетт.
Скарлетт улыбнулась:
- Просто я больше не ношу корсета. Помоги-ка мне переодеться, я должна навестить своего адвоката.
Генри Гамильтон, казалось, не постарел ни на один день с тех пор, как они виделись в последний раз.
«А ведь ему за семьдесят, - мелькнула у Скарлетт мысль, - старик неплохо держится».
Старый адвокат явно не ожидал ее визита. Но все-таки он по-родственному обнял Скарлетт, отпустил галантный комплимент по поводу ее цветущего вида, предложил сесть и сам уселся за свой стол. Скарлетт решила сразу успокоить его.
- Если вы думаете, что я вернулась, чтобы заполучить Эшли Уилкса, то можете вздохнуть спокойно, дядя Генри. Я приехала, чтобы покончить с Атлантой.
- Что значит – покончить? – нахмурился адвокат.
- Это значит, - улыбнулась она, - что я собираюсь продать всю свою собственность в этом городе.
- Продать собственность? Сейчас не самое подходящее время для этого, Скарлетт. Конечно, кризис на исходе и небольшие дешевые домики на окраине расхватывают, как горячие пирожки, да и для магазина покупатель может найтись – он расположен в людном месте. А вот твой дворец… Такой большой дом продать будет трудно. Да и к чему тебе его продавать? Он ведь не стоит тебе ни цента… Батлер регулярно присылает деньги на его содержание. Должен заметить, он оказался порядочным человеком, и ты сделала большую глупость, разведясь с ним.
- Я знаю, как вы относитесь к разводам, Генри Гамильтон, - холодно проговорила Скарлетт. Она была в обиде на своего поверенного, ведь именно он не дал вовремя Ретту ее адрес. Может, если бы не это… - Так вы отказываетесь заняться продажей моей собственности? Может, тогда вы посоветуете другого адвоката?
- Да, Скарлетт, я посоветую тебе доверить свои дела Хью Элсингу.
- Хью? – она вначале удивилась, но вспомнила, что сын миссис Элсинг окончил до войны университет, и готовился стать судьей. – Нет, Хью недостаточно расторопен. Он чуть по миру меня не пустил, управляя лесопилкой.
- Может, он и не годился для лесопилки, а вот адвокат из него выйдет толковый. Элсинг уже второй год работает со мной, я собираюсь передать ему свою практику, когда отправлюсь на покой.
Скарлетт подумала, что не доверила бы Хью управлять магазином, но, по крайней мере, ей известна его честность и порядочность. Этот человек не надует ее, продавая недвижимость.
- Хорошо, дядя Генри, впредь я буду вести дела с Элсингом.
- Тогда завтра утром мы с ним будем ждать тебя здесь.
Скарлетт поднялась с места.
- До завтра, дядя Генри.
- Мисс Скарлетт, в гостиной вас ожидает мистер Уилкс.
Эшли? Как мило с его стороны, навестить ее, едва она появилась в Атланте. Скарлетт кинула взгляд в зеркало и осталась довольна своим видом. Лиловое шелковое платье сидит отлично, лицо выглядит свежим, прическа в порядке. Она легкими шагами сбежала с лестницы.
- Эшли, как я рада вас видеть, - протянула она навстречу ему руки.
Эшли крепко сжал их и по очереди поцеловал со свойственной ему изысканной галантностью, но сердце Скарлетт не дрогнуло от его прикосновения.
- А вы все хорошеете, Скарлетт, - с ласковой улыбкой проговорил он. - Похоже, путешествия пошли вам на пользу. Расскажите, где вы были, что повидали? От дяди Генри мы знаем, что из Саванны вы отправились путешествовать.
Скарлетт жестом пригласила Эшли присесть и устроилась на диванчике напротив него. Она попросила служанку принести чай и кофе, а сама из-под ресниц приглядывалась к Эшли.
Она отметила, что выглядит он неплохо. Похоже, боль от утраты Мелли уже отпустила его. Теперь Эшли держался прямо, высоко держа свою все еще красивую голову. Однако его некогда белокурые волосы еще больше посерели от седины, и морщин на благородном лице прибавилось. «Бедный Эшли, а ему ведь еще нет и сорока. В таком возрасте у Ретта не было седины», - мелькнула у Скарлетт мысль. Она невольно сравнивала двух мужчин, которых любила.
- Вначале вы расскажите все новости, Эшли, я так оторвалась от всего… Как поживает тетя Питти? Как Индия?.. А Бо, должно быть, уже совсем большой симпатичный юноша? Мой Уэйд перерос меня на целую голову!
- Тетушка Питти выглядит совсем неплохо для своих семидесяти пяти, - начал Эшли. - Правда, год назад ее постиг тяжелый удар – умер дядюшка Питер…
- О! – воскликнула Скарлетт.
- Конечно, для Питтипэт это невосполнимая утрата, таких верных слуг уже нет, и больше не будет… Индия все такая же, в последнее время она занимается комитетом по улучшению морального облика Атланты. Они поставили своей целью покончить с районом красных фонарей.
«Замечательное занятие для старой ханжи!» – мысленно усмехнулась Скарлетт, а Эшли продолжал:
- И тетушка, и Индия прикладывали немало усилий, чтобы избаловать Бо, но, к счастью, у них ничего не вышло. Бо растет настоящим мужчиной. В свои двенадцать лет он выглядит и мыслит, как пятнадцатилетний. Мой сын – заводила у местных мальчишек. Знаете, что они затеяли? Сами построили настоящий домик на заднем дворе. Я выделил им для этого лучшие стройматериалы. Думаю, Бо понимает толк в лесе больше, чем его отец.
В его голосе звучало восхищение и гордость.
- Но он и учится отлично. Его сочинение по латыни признали лучшим в школе. Бо любит читать и прочел уже больше книг, чем я в его возрасте… Но, боюсь, я наскучил вам, Скарлетт, своим хвастовством. Любящие отцы бывают очень утомительны.
- Вовсе нет, - поторопилась уверить она, думая при этом: «Книги, книги… Много тебе помогли твои книги, Эшли? Это не они, а я помогла тебе пережить экономический кризис. Не приноси лесопилки постоянный доход – где бы ты был со своими книгами? Надеюсь, Бо все же умнее тебя, если он в таком возрасте разбирается в древесине».
И тут она вспомнила об обещании, которое дала у смертного одра Мелли.
Она наклонилась к Эшли и положила руку ему на рукав.
- Эшли, я хочу попросить вас…
Он накрыл ее ладонь своей, и ласково ответил:
- Для вас, Скарлетт, я сделаю все.
- Обещайте отправить Бо в лучший университет, а я оплачу его учебу.
Улыбка исчезла с его лица, и он убрал руку.
- Бо мне почти как сын, я видела, как он появился на свет…
- Я помню это, дорогая Скарлетт, и вечно буду благодарен, что вы не оставили Мелли.
- Я всегда исполняю свои обещания, Эшли. В память о Мелли, в память о прошлом, позвольте мне оплатить учебу вашего сына. Деньги для меня теперь не проблема, у меня их полно.
- Я знаю, что у вас есть деньги, Скарлетт, и знаю откуда. Генри Гамильтон проговорился мне. – Эшли вновь взял ее руку и уже не выпускал из своих. – Скарлетт, дорогая моя, вы не должны страдать из-за него. Ретт Батлер никогда не заслуживал вас, он недостойный человек. И не важно, как вы избавились от него, главное, что теперь вы можете забыть о нем, забыть обо всем, как будто ничего и не было. Вы свободны, Скарлетт, и я свободен. Скажите, что выйдете за меня замуж, и я приложу все силы, чтобы дать вам счастье.
«Когда-то, услышав от Эшли такие слова, я была бы на седьмом небе, а сейчас ничего не чувствую», - равнодушно подумала Скарлетт.
- Вы несправедливы к Ретту, - вздохнув, ответила она. – На самом деле он больше похож на вас, чем вы думаете. И не надо меня идеализировать, Эшли, я сама виновата в том, что наша жизнь с Реттом не сложилась.
Эшли все поглаживал ее руку, но не смотрел ей в глаза. И вдруг она поняла: он хочет вернуть ей доброе имя – ей, разведенной женщине. Сам рискуя подвергнуться остракизму, он готов померяться силами с обществом Атланты. Но это не из любви к ней, а в силу врожденного благородства, заложенного в него самой природой.
«Орнаментальная вымирающая порода людей» - вспомнились ей давние слова Ретта об Эшли. Они любят украшать свою жизнь благородными поступками, они гордятся ими, а какой от этого прок? Эшли считает, что осчастливил меня этим своим предложением. Ему и в голову не приходит, что мне не нужно счастье в Атланте, мне нужна свобода!
- Дорогой Эшли, - тихо сказала она. – Я не выйду за вас. Я вообще не хочу больше связывать себя замужеством. Я уже достаточно поумнела, чтобы не стремиться выйти за вас замуж, как бы я ни любила вас когда-то. Но теперь-то эта любовь в прошлом… и она не вернется больше, потому что… Не важно почему. Но вы мне дороги, Эшли, вы – часть моей жизни, и это останется со мной навсегда.
Он выпустил ее руку и промолвил:
- Простите, Скарлетт. Я все понял, и больше не буду утомлять вас подобными просьбами.
Скарлетт показалось, что он облегченно вздохнул. Значит, она была права, и это предложение всего лишь спасательный круг, который он хотел бросить опозоренной разводом женщине.
Служанка поставила перед ними поднос, это несколько разрядило напряженность обстановки.
- Чай? Кофе? – спросила Скарлетт. – Я предпочитаю кофе. Знаете, где я пристрастилась к нему? В Чарльстоне. В этом городе кофе не достать, разве что за очень большие деньги на черном рынке. Женщины там даже играют в вист на кофе! А мне почему-то мне всегда хочется того, что труднее всего достать, - Скарлетт щебетала, лишь бы не дать ему говорить. - А вы, вы любите кофе, Эшли?
- Вы вернулись в Атланту насовсем? - не ответил он на вопрос.
Она покачала головой.
- Я не останусь в Атланте. Я приехала продать всю свою собственность в этом городе.
- А где же вы обоснуетесь?
Самое главное – не дать никому в Атланте понять, что она живет в Ирландии. А вдруг Ретт прознает об этом? Вдруг он узнает о Кэт? Ему может прийти в голову забрать ее у Скарлетт!
- Я не хочу ограничивать свою свободу. Знаете, я почувствовала вкус к путешествиям. Особенно мне нравятся парусники. Но и на поезде путешествия бывают приятными. В Европе купе первого класса вполне комфортабельны, не то что наши американские общие вагоны.
- И где же вы успели побывать?
Этот вопрос не стал для Скарлетт неожиданностью. Она выслушала немало рассказов Элеоноры Батлер о Лондоне и Париже, о них говорили миссис Саваж и Салли Брютон, Розмари ей все уши прожужжала со своим любимым Римом. К тому же кое-что упоминалось об этих городах в тех романах, которые она прочла. Поэтому Скарлетт легко сыпала названиями улиц и достопримечательностей, стараясь все-таки не заострять на них внимание.
- Вы же знаете, Эшли, архитектура – это не для меня. Я больше разгуливала по магазинам. Представляете, на Рю де ла Пе, на каждом шагу – мастерские известных портных. Все самые лучшие портные живут в Париже. Они такие забавные, эти французы… Ни черта не понимают по-английски!
- Как же вы объяснялись с ними?
- Когда они не тараторят – я кое-что понимаю, и возможно, я изучу этот язык, если надумаю обосноваться в Париже надолго. В конце концов, во мне половина французской крови, или вы забыли, Эшли?
- А как вам понравился Лондон?
- О! Великолепный город, но из-за туманов я почти не рассмотрела его. Вы же знаете, там вечные туманы. Но бекингемский дворец, где живет королева, мне очень понравился.
- Наверное, вы хотели сказать, Букингемский, - улыбнулся Эшли.
- И правда, Букингемский. Как вы можете все это помнить? А я постоянно путаю названия.
- Просто вам на ум пришел герцог Бекингем.
- Действительно, я недавно перечитывала «Трех мушкетеров». Путешествуя, я пристрастилась к чтению. Но думаю, мне за всю жизнь не прочесть столько книг, сколько уже прочел Бо. И все-таки, Эшли, вы позволите мне оплатить его учебу в Гарварде? Я слышала, Гарвард считается лучшим университетом. Имейте в виду, если не позволите, вы разобьете мне сердце! Ей-богу, я разревусь, если вы сейчас же не пообещаете мне… Джентльмены не должны доводить даму до слез…
- Мне показалось, что вы изменились, Скарлетт. Но вы остались прежней. Вы все так же умеете добиться своего от мужчины, - мягкая улыбка осветила его лицо. – Конечно же, я позволю вам оплатить учебу моего сына, если бы я отказался, я был бы плохим отцом.
- О, Эшли! Я так счастлива! Надеюсь, мы еще увидимся до моего отъезда. Если вы приведете с собой Бо, я буду очень рада. Не думаю, что тетушка Питти решится прийти в гости к разведенной женщине…
«И мне на это наплевать, - мысленно добавила она. – Теперь мне безразлично, что думают обо мне в Атланте, и я мечтаю как можно скорее разделаться с этим городом».
Чтобы уладить все дела, Скарлетт потребовалось больше времени, чем она рассчитывала.
Проще всего оказалось с баром. Хозяин заведения с удовольствием выкупил и дом и участок. На магазин покупатель тоже нашелся. Правда, земля, на которой он стоял, оказалась более ценной, чем сама лавка, и новый владелец собирался построить на ее месте пятиэтажный отель. Деньги от продажи бара Скарлетт положила в банк на имя Уэйда. Лавка была наследством Эллы, поэтому Скарлетт и на ее имя открыла счет. Дети растут быстро, через семь лет Уэйд станет совершеннолетним, а Элле может понадобиться приданое.
Она составила завещание, по которому в случае ее смерти две трети Тары достанутся Уэйду. Поставив подпись на документе, она подумала, что поступила предусмотрительно – она не желает, чтобы ее часть имения делилась между несколькими наследниками.
Построенные на окраине домики принесли ей кое-какие деньги, и продолжали приносить, так как земля под ними все еще принадлежала Скарлетт. Этой суммы как раз хватит на помощь тетушкам и проживание ее детей в Таре. Она дала указание Хью Элсингу куда ежемесячно отсылать деньги.
Джо Коллтон посоветовал Скарлетт купить соседний участок земли и продолжить строительство дешевых домов. Подумав, она согласилась. Застройка пятидесяти акров даст хлеб Эшли еще на пару лет. Впрочем, она уже не сильно беспокоилась о нем. Через Генри Гамильтона она знала, что многие подрядчики пользуются лесом, который поставляет мистер Уилкс. Они уверены, что этот человек не подсунет им гнилье. Скарлетт была рада, что кристальная честность Эшли стала наконец приносить доход.
Деньги от продажи домов, которые возведут на новом участке, она распорядилась переводить в Саванну, на имя Стефена О’Хара. Это станет ее помощью в деле Колума.
Продажа особняка на Персиковой улице оказалась самым сложным делом. Скарлетт уже не надеялась избавиться от этого монстра, и когда Хью Элсинг привел к ней попечительницу школы для девочек, готовую рассмотреть предложение Скарлетт, она чуть не расцеловала его.
Конечно, продав дом вместе с обстановкой, можно было получить значительно больше, но она не желала ждать нового покупателя. Скарлетт уже месяц не видела Кэт, и сердце ее изболелось в разлуке с дочерью. Средства от продажи внутреннего убранства она распорядилась поделить между своими детьми, а деньги за дом забрала себе – Ретт не был отцом ни Уэйду, ни Элле, дом на Персиковой улице он подарил Скарлетт.
Едва покончив с этим, она сообразила, что Батлер узнает о продаже дома не больше чем через месяц.
«Черт побери, неплохой подарок я ему сделала! Ежемесячно кругленькая сумма будет оседать в его кармане. А вдруг он захочет поинтересоваться, почему я продала дом? А вдруг его адвокаты в Атланте уже обо всем пронюхали? А вдруг он приедет сюда и каким-нибудь образом узнает о Кэт?»
Мысль о том, что Ретт может отобрать у нее дочь, давно стала кошмаром Скарлетт. Сила и власть бывшего мужа вселяли в нее страх. То, как он жестоко обошелся с ней, устроив развод тогда, когда казалось, он невозможен, доказывало, что этот человек способен на все.
В сердце Скарлетт причудливым образом уживались любовь и ненависть к Ретту. Порой, ночами, лежа в своей одинокой постели, она с тоской вспоминала его пылающие страстью бездонные глаза, его мускулистые руки, когда-то крепко обнимавшие ее… А порой ей вспоминалось, как жесток он бывал с ней, как насмехался, издевался, как грубо обходился, и это было не так уж редко… А уж когда она вспоминала, как в руках у нее неожиданно оказалось свидетельство о разводе – ненависть вскипала в сердце Скарлетт, и она тщательно подогревала это чувство.
«Он мерзавец и негодяй, - думала она в такие минуты. – Он прекрасно знал, как я отношусь к разводам вообще и к нашему разводу в частности. Сколько раз я говорила, что не хочу развода. Я сквозь пальцы смотрела на все его выкрутасы, я сама поехала за ним в Чарльстон, я готова была терпеть скуку в этом чопорном городе, лишь бы быть с ним… Я даже согласилась оставить его в покое, чтобы не позорить себя разводом, и не потерять его окончательно… А этот подлец, будто хищник, притаившийся в зарослях, дождался минуты, когда можно нанести смертельный удар, и развелся со мной, едва я покинула Америку».
Но как бы ни лелеяла чувство ненависти в своем сердце, разлюбить Ретта Батлера, забыть его окончательно Скарлетт все равно не могла. Да и как бы она могла забыть, когда живое напоминание о нем ежедневно было перед ее глазами.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
http://www.proza.ru/2009/01/28/153