Глава 73
Скарлетт сразу заметила на пристани Колума и обрадовалась, что кузен встречает ее. И тут же в голову закралась мысль, что, не перевози она винтовки в своем багаже, Колум мог не проявить такой заботы. Но она отмахнулась от гнусных подозрений. Как можно думать так о Колуме, который второй год служит ей опорой и поддержкой. Разве сумела бы она столько сделать, если б его не было рядом? Колум, внешне так напоминающий Джералда О’Хара, был единственным близким человеком, другом и братом.
До сих пор считавшаяся гражданкой Соединенный Штатов, Скарлетт без труда прошла таможню, ее багаж не досматривали. Приветливый английский офицер улыбнулся Кэт и поинтересовался:
- Сколько лет вашей прелестной малышке?
- Девятый месяц, а уже пробует ходить, - не без гордости ответила Скарлетт.
- Ну как там, в Америке, мэм?
- Ужасно жарко, офицер.
Через минуту она оказалась в теплых дружеских объятиях Колума.
На улицах царило необычайное оживление. Скарлетт высказала предположение, что за время ее отсутствия население города увеличилось вдвое. Колум ответил, что ради ежегодных Голуэйских скачек сюда съезжаются любители бегов не только со всей Ирландии и Англии, но даже из Европы.
- Целых пять дней: заезды на багги, скачки с препятствиями и так далее…
- Как бы я хотела посмотреть! – воскликнула Скарлетт.
- Прости, дорогая, но я слишком поздно вспомнил об этом, мне не удалось забронировать номер – все отели переполнены. Удачно, что пароход пришел так рано, и мы успеваем на поезд, а то ума не приложить, где бы нам пришлось ночевать.
В купе Скарлетт все приставала к Колуму с вопросами:
- Как дома?.. Какая была погода?.. Созрела ли пшеница?.. Как прошел сенокос?.. Машину для резания торфа, которую я заказала перед отъездом, прислали?
Колум отвечал обстоятельно, затем стал задавать свои вопросы – об американских О’Хара, о том, уладила ли она свои дела в Америке.
Скарлетт не стала говорить, что дети отказались с ней ехать, просто сказала, что в Таре, с сестрой, им будет лучше. Колум никак не отреагировал на это – если Скарлетт поступила так, должно быть, у нее были веские основания.
Затем со смехом она рассказала о том, что в Атланте получила предложение руки и сердца.
- Представляешь, это тот мужчина, которого я любила долгие годы, помнишь, я рассказывала? Он вдовец, и в первый же день, как я приехала, явился ко мне. А я отказала ему.
Она не объяснила, что предложение Эшли было спасательным кругом, который он бросал разведенной женщине, и что главной причиной ее отказа была любовь к Ретту. Умолчала и о том, что видела его на пристани в Чарльстоне. Колум серьезно спросил:
- Ты и вправду не думаешь о новом замужестве?
Она хотела ответить, что ей не нужен никто, кроме Ретта, но будто немота сковала ее язык. Она никогда не упоминала о бывшем муже, не произносила вслух его имени. Поэтому, лукаво улыбнувшись, промолвила с притворным расстройством:
- К сожалению, единственный мужчина в Ирландии, за которого я бы согласилась выйти, дал господу обет безбрачия…
Колум понимал, что Скарлетт шутит, но сердце его сжалось. Он давно признался себе, что любит эту женщину, ради нее он изменил бы обету, если бы… если бы не любил Ирландию больше, чем Скарлетт, если бы борьба за независимость родины не была для него важнее всего на свете. Поэтому он притворно возмутился:
- Ты хочешь, чтобы я нарушил обет? Чтобы меня предали анафеме? Это жестоко, сестра!
Скарлетт расхохоталась:
- Я пошутила, дорогой. К тому же я всегда была противницей браков между близкими родственниками. Одна из наших соседок по имению в графстве Клейтон, Беатриса Тарлтон, вечно твердила о вырождении…
И Скарлетт стала рассказывать Колуму о рыжеволосой лошаднице, чьей идефикс было выведение идеальной породы, о ее дочерях, о четверых сыновьях, которые сложили головы за дело Конфедерации…
На границе Баллихары Скарлетт ожидал сюрприз. Наполовину разрушенные массивные ворота, стоявшие перед въездом в городок, были восстановлены. Чугунные решетки висели прямо, они были вновь покрашены черной и золотой краской, арка ворот увита лентами и гирляндами цветов. При приближении экипажа створки медленно раскрылись, и целая толпа горожан приветствовала хозяйку радостными возгласами. Казалось, вся Баллихара высыпала встречать ее.
Глаза Скарлетт увлажнились от переполнявших ее чувств, она была искренне тронута таким приемом.
- Это ты устроил? – обернулась она к Колуму.
- Народ всегда рад возвращению хозяйки в имение. Это – твой народ. С возвращением домой, О’Хара!
Скарлетт приветливо отвечала, кивала, махала рукой, поднимала Кэти, чтобы та тоже помахала ручкой людям, так тепло встречающим их.
В холле Биг Хауса целая шеренга слуг выстроилась во главе с миссис Фицпатрик. Скарлетт рада была вновь увидеть невозмутимую физиономию миссис Фиц, и чуть не кинулась ее обнимать, но вовремя опомнилась, и лишь величественно кивала на поклоны и приседания прислуги. Зато Кэти, заметив знакомое лицо, потянулась к Розалин, растягивая ротик в радостной улыбке и показывая восемь трогательных зубиков.
- Мне кажется, она считает вас второй матерью, миссис Фиц, - с некоторой долей ревности сказала Скарлетт, когда они уже были в комнатах наверху.
- Скорее, бабушкой, миссис О. К тому же, если вы не забыли – я ее крестная.
Переодевшись в крестьянское платье и оставив дочку на попечении экономки и няньки, Скарлетт поспешила на поле – ей не терпелось посмотреть на свою землю.
Луга ощетинились отавой, и большие стога ароматного сена украшали их симметричными удлиненными холмами. Для глаза Скарлетт подобная картина была намного приятнее, чем заросли некошеной травы вперемежку с чертополохом и крапивой. Нивы тоже ее порадовали – колосья пшеницы уже налились и начали желтеть, а овес совсем готов для уборки. Урожай обещал быть щедрым, и Скарлетт с чувством удовлетворения подумала, что это она возродила землю к жизни. На следующий год она засеет зерновыми и картофелем еще больше акров, и попробует вырастить кукурузу – вдруг получится?
Назавтра Скарлетт навестила кузину в Адамстауне. Ей хотелось показать, как подросла Кэт, и она услышала столько лестных восклицаний по этому поводу, что ее тщеславие матери было удовлетворено.
Как обычно, в домик то и дело заглядывали соседки и родственницы, они поздравляли с приездом, расспрашивали о саваннских О’Хара, а Скарлетт раздавала подарки, которые привезла для кузин.
С удивлением она узнала, что Симус, женившись, перебрался жить в бабушкин домик.
- Пиджин не хочется делить со мной заботу о целой ораве мужиков, - неприязненно сказала Кэтлин. – Она предпочитает готовить для Симуса и Шона.
- Я бы на твоем месте не расстраивалась по этому поводу, Кэтлин, - здраво заметила Скарлетт, – чем меньше ртов, тем меньше забот.
- А меня не больно это и заботит. Я никому еще не говорила, Скарлетт, но ты – старшая в семье. Я все-таки решила выйти за того парня из Дансана. Кевин – работящий парень, и давно по мне сохнет. Колум его одобряет
- Он сделал тебе предложение? Когда?
- На ярмарке в прошлую субботу. Так что скоро свадьба.
- И ты переедешь в Дансан? А как же Томас, Патрик, Тимоти? Бриди ведь скоро уедет…
- Я им двоюродная сестра, а Мэри-Маргарет – родная. Она вполне может оставить дом кузена Питера - у того есть жена, - и ухаживать за неженатыми братьями, пока сама не выйдет замуж.
- Я рада за тебя, Кэтлин, - искренне проговорила Скарлетт, - и обещай, что позволишь мне устроить твою свадьбу.
- Пиджин очень обиделась, что тебя не было у них на свадьбе. Ты заметила, что здесь сегодня все побывали, кроме нее?
- Какая чепуха! Я бы с удовольствием поплясала на ее свадьбе, но у меня в Америке были дела. Кстати, ради твоей свадьбы я сниму траур.
Чудесный предлог – и выдумывать ничего не придется! Ведь не может она танцевать во вдовьем наряде?
- Так ты пойдешь к Пиджин? Симус хотел перемолвиться с тобой кое о чем.
В доме бабушки ничего не изменилось, только крошечная старушка не сидела больше в резном кресле у очага.
Пиджин изобразила приветливую улыбку на кислом лице. Кэтлин говорила, что жене Симуса тридцать пять лет, однако выглядела она иссохшей старухой. «Она наполовину истлела, дожидаясь своей свадьбы», - мелькнула у Скарлетт мысль.
Симус сообщил Скарлетт, что скоро надо платить ренту, а у него не хватает денег. Скарлетт пришлось взять себя в руки, чтобы не разразиться в ответ возмущенной тирадой. Если бы господь бог не обделил ее кузенов мозгами, они бы уже давно жили в Баллихаре. Она могла назначить братьям чисто символическую плату за землю и дома, лишь бы поля обрабатывались.
- Хорошо, я заплачу, - довольно холодно проговорила она, думая, что даже если ей до скончания века придется платить за братьев, она обязана сделать это в память о дядюшке Дэниэле. – Но будь я на твоем месте, Симус, я бы плюнула в лицо кузине и ее муженьку Донахью, у которых хватает наглости обирать родственников.
- Мы знали, что Наша О’Хара поможет нам, - подобострастно пропела Пиджин с приторно-сладкой улыбкой.
Скарлетт хотела крикнуть, что лучше бы они помогли себе сами, бросив, наконец, клочок земли в Адамстауне и перебравшись в Баллихару, но сдержалась.
Вечером, дома, она жаловалась миссис Фиц на кузенов, которые не в состоянии понять, в чем их выгода.
- Я несколько иначе представляла себе роль хозяйки и главы клана, - сказала Скарлетт.
- Интересно, а что же вы о себе думали, миссис О?
- Я думала, что буду получать от этого больше удовольствия. Порой их тупое упрямство выводит меня из себя.
- Вы с ними одной крови, миссис О.
Скарлетт поняла ее деликатный намек, и рассмеялась.
- И правда, я такая же упрямая, но, надеюсь, не такая тупая.
- Думаю, вы получите массу удовольствия на свадьбе вашей кузины, миссис О.
Но до свадьбы Кэтлин было еще далеко. Вначале надо было убрать урожай. Сельские жители во всем мире играют свадьбы, лишь покончив с полевыми работами.
Картофель в графстве Мит уродился на славу, старики не могли припомнить такого богатого урожая.
Когда пришла пора убирать хлеб с полей, Скарлетт брала с собой в двуколку девятимесячную Кэт и ехала наблюдать за работой. Серпы жнецов посверкивали на солнце, идущие вслед за ними вязальщицы ловко управлялись с валками пшеницы и вскоре ровные шеренги снопов выстроились до самого леса. Скарлетт то и дело посматривала на небо – только бы серая тучка не показалась на горизонте. Но погода благоволила крестьянам в этом году. Ни капли дождя не пролилось с неба, пока злаки не вывезли с полей.
Скарлетт ревностно следила за своими поденщиками, но и работа фермеров-арендаторов ее тоже интересовала. Она была удовлетворена – при таком богатом урожае фермеры заплатят ренту и за землю и за дома, и у них еще останутся средства, чтобы безбедно дожить до следующего урожая.
Закрома хозяйки Биг Хауса тоже будут ломиться от хлеба и овса. Она вполне может позволить себе купить еще нескольких лошадей. Скотный двор разрастался, Скарлетт водила туда Кэт, показывая ей коров, свиней и поросят, овечек, козочек, гусей, кур, уток, индюков.
Девочка сделала первые шаги ровно в десять месяцев. Некоторое время она еще цеплялась за мамин палец или юбку, но вскоре стала независимо отмахиваться, желая идти самостоятельно.
- Осторожно, Кэт, ты набьешь себе шишку! – предупреждала мать, но Кэт упрямо вырывалась, пыталась идти одна и, конечно же, вскоре падала.
Но девочка почти никогда не плакала при падении, и Скарлетт не торопилась поднимать и успокаивать ее. Ей доставляло большое удовольствие наблюдать, как Кэти, нахмурив черные бровки и выпятив упрямо нижнюю губку, вначале встает на карачки, потом, пыхтя, приподнимает упругую толстенькую попку, и, наконец, покачиваясь, встает на ноги без посторонней помощи.
- Молодец, доченька. Ты у меня умница!
Ей хотелось, чтобы дочка скорее заговорила, но Кэт упорно молчала. Она почти не лепетала бессмысленно, подобно другим младенцам, и лишь удивленно смотрела на взрослых, которые пытались добиться, чтобы она произнесла какое-нибудь слово. Но вот в один из дней, увидев в зеркале свое отражение, она отчетливо произнесла:
- Кэт.
- Наконец-то! – обрадовалась Скарлетт. – Но ты, моя прелесть, эгоистка. Все дети сначала произносят слово «мама», а не свое имя. Ну-ка, скажи «Ма-ма»…
Кэт обернулась к матери, и, ткнув в нее пальчиком, небрежно повторила то, что от нее требовали:
- Мама.
Скарлетт не помнила, чтобы испытывала такую радость, услышав первые слова от других своих детей. Подхватив Кэт на руки, она закружилась с ней по комнате:
- Ты - моя прелесть, ты – мое утешение, Кэти Колум О’Хара!
Свадьбу Кэтлин сыграли перед праздником урожая. Скарлетт была разочарована тем, что свадьба не может состояться в Биг Хаусе. По традиции гостей должны были принимать в доме жениха.
Кевин О’Коннор оказался невзрачным невысоким парнем, рядом с румяной ясноглазой Кэтлин он выглядел серым и незаметным, но вся родня единодушно твердила, что он достойный жених. Кевин в свои тридцать пять лет считался крепким хозяином, у него имелась ферма в тридцать акров, шесть коров, две лошади и собственный фургон. У Кэтлин тоже было неплохое приданое: подушки и одеяла из гусиного пуха, сделанные своими руками, целая стопка вышитого постельного белья, кухонная утварь, которую она купила на вырученные от продажи яиц и масла деньги. Скарлетт пожелала ей счастья, подарила сто фунтов, и привезла к свадебному столу шесть гусей, двух индюшек и три бочонка портера.
Сняв надоевший траур, в трех цветных юбках и ярких полосатых чулках, Скарлетт отвела душу, вдоволь натанцевавшись на свадьбе.
Однако домой она возвращалась грустная, и чуть не плакала, жалуясь Колуму:
- Я буду скучать по ней. Мне будет не хватать посиделок в доме Дэниэла, я ведь больше не пойду туда, если там нет Кэтлин…
- Не расстраивайся, Скарлетт. Двенадцать миль – это не край света. Купишь хорошую лошадку и мигом домчишься в Дансан верхом. Это быстрее, чем плестись в кабриолете.
- Я еще не сошла с ума, чтобы покупать скаковую лошадь, когда у меня не хватает тяжеловозов. Если бы нам не повезло с погодой, мы бы ни за что не довезли хлеб до риг, с двумя-то упряжками. Пока меня вполне устраивает этот пони.
Праздник урожая в Баллихаре отмечали прямо посреди широкой улицы, где собрались все жители деревни. Столы ломились от еды, пива и сладостей, каждый из них был украшен небольшим снопом пшеницы. В этот год земледельцы получили невиданный урожай и теперь наслаждались отдыхом. Перед баром был сооружен деревянный помост для танцев, а рядом с ним расположилась крошечная карусель для детворы. Теплое осеннее солнце освещало эту мирную картину.
В начале торжества отец Флинн произнес благодарственную молитву, затем здравицы последовали одна за другой. Несколько раз кружки поднимались в честь О’Хара – хозяйки Баллихары. Скарлетт благодарно кивала и потягивала портер из своего стаканчика. Она, как никто за этим столом, наслаждалась праздником. Он был признанием ее заслуг, и никогда еще столько людей не выказывали ей своего уважения. Ей, Скарлетт О’Хара, отвергнутой обществом Атланты; ей, которую считали жестокой и себялюбивой, о которой если и говорили, то с осуждением; ей, которую в Чарльстоне порицали за невинный флирт, которую отверг собственный муж – ей доверяли эти люди, и называли «Наша О’Хара».
Она слушала приветливые слова и восхваления в свой адрес, наблюдая, как на другом конце стола Кэт сидит на руках у Колума и внимательно слушает, что тот говорит своему соседу. Скоро начнутся танцы, и Скарлетт возьмет за ручки свою дочурку. Кэт должно понравиться танцевать под музыку.
Внезапно со стороны главного въезда в город послышался цокот копыт и фырканье лошадей, и вскоре показались три всадника. Веселье за столом смолкло, кое-кто из мужчин встал, узнав по форме офицеров английской милиции. Когда англичане остановили лошадей возле заброшенной церкви, сердце у Скарлетт упало – она не знала, успел ли беглец, товарищ Колума, покинуть свое убежище. Несколько раз она хотела спросить кузена об этом, но не решалась.
- Эй, как проехать к Биг Хаусу? – крикнул один из офицеров. - Нам надо бы поговорить с хозяином.
У Скарлетт внезапно пересохло в горле – она ненавидела и боялась всех людей в мундирах, если это не были серые мундиры южан.
- Я хозяйка, - сообщила она, поднимаясь.
Офицер окинул взглядом ее крестьянскую одежду и растрепавшуюся прическу, и ухмыльнулся:
- А ты шутница, девушка. Но мы-то сюда приехали не в игры играть.
Скарлетт охватило бешенство. Только что ее восхваляли, говорили уважительные слова, а этот нахал смеет т разговаривать с ней в подобном тоне! Что подумают ее люди?
Уперев руки в бока, гордо подняв подбородок и приняв воинственную позу, она процедила, растягивая слова:
- А я и не собираюсь с вами играть, офицер. Я хозяйка Биг Хауса, меня зовут миссис О’Хара. Что за дело у вас ко мне?.. Мы празднуем сбор урожая, а вы нам мешаете. Вас на этот праздник никто не приглашал!
Она чувствовала, что говорит слишком резко, но ничего не могла с собой поделать. Сотни глаз смотрели на нее, они будто подпитывали ее своей ненавистью к англичанам.
Один из офицеров спрыгнул с лошади и подошел к Скарлетт, на ходу вынимая из-за обшлага сложенный документ.
- Наш гарнизон получил приказ расквартировать в Баллихаре отряд для защиты ее жителей, - пояснил он, подавая Скарлетт бумагу.
Будто гроза назрела в ясном сентябрьском небе – так наэлектризовалась атмосфера от напряжения двух сотен замерших от этого известия людей. Скарлетт даже показалось, что вокруг потемнело.
Она пробежала документ глазами, и вернула офицеру с ласковой улыбкой и словами:
- Со стороны полковника очень любезно заботиться о нашей безопасности, но, видит Бог, я не считаю, что в этом есть необходимость. Мы в Баллихаре живем мирно, никаких беспорядков у нас не бывает. Насколько я понимаю, никто не может прислать сюда солдат без моего согласия? Так вот, я его не даю. Так и передайте своему полковнику.
А потом она добавила с самым невинным видом, глядя на офицера из-под полуопущенных ресниц:
- Не желают ли господа офицеры выпить по стаканчику эля или пива? Вам ведь еще предстоит долгий обратный путь?
Офицер покраснел под ее обольстительным взглядом и, заикаясь, забормотал:
- Благодарю вас, миссис О’Хара, спасибо… но порядок… служба. Я бы лично не отказался… но полковник ждет ответа…
- Понимаю, - сладким голосом проворковала Скарлетт.
Не успела еще пыль из-под копыт офицерских лошадей осесть на землю, как прозвучал очередной тост за хозяйку Баллихары. Под громкие возгласы Скарлетт осушила свой стакан до дна.
Глава 74
Во второй половине ноября резко похолодало. Сад давно оголился, с деревьев и кустов в лесу облетела последняя листва и только сосны, не потеряв своего зеленого убранства, причудливыми громадами высились на фоне серого неба. Студеные северные ветры дули постоянно, часто шли унылые дожди, а то и колкий снег ненадолго покрывал белой крупой землю. Наступила зима, и Скарлетт заскучала. Бездеятельность угнетала ее, она просто места себе не находила, и порой чувствовала себя несчастной. Изредка она совершала верховые прогулки на тяжеловозе, но не получала от этого особого удовольствия. В Адамстаун ездить было не к кому, а в Дансан – далековато. Она всего три раза навестила свою кузину. Ремонт Биг Хауса застопорился, она обставила еще две комнаты наверху – библиотеку и детскую, которая примыкала к ее спальне – и на этом пока остановилась.
Днем ее развлекали игры с Кэти, которая уже крепко стояла на ножках и чаще бегала, чем ходила. Но темные зимние вечера казались Скарлетт бесконечно длинными. Порой она заглядывала в бар Кеннеди, где ее радостно встречали, ведь многим было известно, что хозяйка поддерживает фениев. Однако заунывные баллады о древних рыцарях, горестные песни о замученных врагами борцах за свободу Ирландии только нагоняли на нее тоску, а хвастливые угрозы вышвырнуть ненавистных англичан из страны быстро приелись. К тому же Колум часто отсутствовал, а без него такие сборища становились просто невыносимыми для Скарлетт.
Она проводила вечера в библиотеке, за чтением, планомерно переставляя прочитанные книги на соседнюю полку, и с грустью отмечая про себя: «Скоро я стану начитанной, как Эшли, а к чему мне это? Я прочту за зиму полсотни книг, и разве я стану от этого счастливее? Я просто убиваю время». Но на самом деле чтение романов оставляло в ее душе след, подспудная работа мысли не останавливалась. Ее цепкий мозг впитывал новые знания, а судьбы героев, обстоятельства их жизни давали пищу для размышлений. Незаметно для себя, читая, Скарлетт становилась взрослее и мудрее.
Порой она доставала из ящика стола портрет Ретта и подолгу глядела на него, воскрешая воспоминания, которые благоговейно хранила в своем сердце. Она снова и снова перебирала их, как скупец золото в своем сундуке, черпая в них утешение и надеясь, что если будет бережно хранить их – они никогда не изгладятся из ее памяти. Как-то Кэт подошла к ней и, ткнув пальчиком в даггеротип, пролепетала:
- Дядя.
Скарлетт, не выдержав, разрыдалась. Бедная ее доченька! Она никогда не узнает своего отца!
Гладя маму по лицу, Кэт, коверкая слова, произнесла самую длинную фразу, на какую была способна.
- Не надо плакать…
Обхватив дочку, прижимая ее к себе, Скарлетт продолжала рыдать:
- Кэти, золотце мое, ты единственная моя отрада до конца дней, ты не дашь мне забыть его!
Ночью она долго ворочалась и не могла уснуть. Одна, одна в своей громадной вице-королевской кровати. Всегда одна. Если бы рядом был кто-то, кому можно уткнуться головой в плечо и поплакать… Если бы рядом был Ретт…
Где ты, Ретт?.. Вспоминаешь ли обо мне? Я так и вижу тебя на причале, в белоснежном костюме, со шляпой, прижатой к груди… Я люблю тебя, Ретт. Я хочу тебя. Мне кажется, я умру без тебя…
Она изнывала от одиночества, ей казалось, что длинные зимние ночи никогда не кончатся и весна больше никогда не наступит.
Но весна наступила, и с ней пришло много забот.
Вывернув по традиции первый ком чернозема, означавший начало полевых работ, Скарлетт отбросила лопату и раздраженно сказала Колуму:
- У меня пустует чуть ли не половина земель. Ты обещал найти арендаторов. В округе больше нет поденщиков, которые обработали бы для меня новые поля.
- Но, Скарлетт… - начал Колум.
- Я все знаю. Ты не хочешь пускать сюда чужаков. Но в городе остались незанятые дома, и земли невспаханной полно. Я бы еще могла перенести потерю денег, но вид заросших сорняками полей выводит меня из себя.
- Я предлагаю тебе компромисс.
- Что ты предлагаешь? – не поняла Скарлетт.
- Решение, которое устроит и нас и тебя. Можно нанять мужчин из других мест, они могут жить в этих свободных домах, но только летом, пока идут полевые работы. На ярмарке в Дрохеде можно найти таких работников, кстати, там же можно и лошадей купить, ты говорила, что твои конюшни пустые.
Когда Скарлетт подъехала к домику Колума на своем кабриолете, он заметил:
- Дорогая Скарлетт, ты не похожа на хозяйку Биг Хауса, скорее, на деревенскую служанку. На ярмарке никто не поверит, что ты в состоянии заплатить за лошадь, разве что это будет деревянная лошадка на карусели.
Скарлетт оглядела себя и нахмурилась. Ее ярко-зеленая юбка была цвета сочной травы, лазурная блузка напоминала о морских волнах, а плечи укутывала клетчатая шаль. Она не считала, что оделась неподходяще для поездки на ярмарку.
- Я знаю, как мне одеваться, Колум О’Хара. Если я оденусь, как госпожа, торговец вполне может подсунуть мне какую-нибудь дохлую клячу. А вот если он увидит девушку в деревенской одежде, то поймет, что такая разбирается в лошадях. Лучше скажи, отчего ярмарка не проходит перед началом полевых работ? Уже больше недели, как мы перевернули первый ком земли.
- Некоторые парни в это время еще ходят в школу… - усмехаясь, ответил Колум.
- Лучше зарабатывать в поле деньги, чем портить глаза над книгами, - недовольно проворчала Скарлетт.
Колум понимал, что ей не терпится поскорее очистить новые поля и успеть посадить на них хлеб или картофель.
- Я никогда не была в Дрохеде, - сообщила Скарлетт, когда двуколка тронулась с места.
- Там огромная ярмарка, больше, чем ты когда-либо видела.
Колум принялся рассказывать о богатой истории старого города, об осаде Дрохеды Кромвелем, но ему показалось, что Скарлетт слушает его невнимательно. Он с грустью подумал, что кузину не интересуют вещи, которые не принесут ей прибыль или не доставят радость. Во всяком случае, все, что Колум знал о кузине, говорило об этом. Он был удивлен, что она стала помогать фенианскому движению, и считал, что Скарлетт просто не отдает себе отчета, какому риску подвергается, связавшись с братством. Но недостаток средств, желание скорее осуществить давно готовящееся восстание, мешали Колуму открыть кузине глаза на истинное положение вещей. Со своей стороны он пытался, по мере возможности, помогать ей и быть поддержкой в ее начинаниях. Кроме того, такие дальние поездки вдвоем доставляли ему удовольствие. Он, человек, посвятивший себя Богу и борьбе, не мог ждать большего от женщины, которую любил.
Ярмарка Дрохеды поразила Скарлетт своим цветным великолепием. Она бы с удовольствием прошлась по рядам с кружевами, яркими блузками и юбками, однако взяля себя в руки и решительно заявила Колуму:
- Ты знаешь, где тут трудовая биржа и лошади? Если мы не поторопимся, упустим все самое лучшее.
- Биржа в одном конце ярмарки, а лошади в другом. Как мы поступим?
Скарлетт задумалась на несколько секунд.
- Ты пойдешь нанимать работников, а я буду выбирать лошадей. Помни, мне нужно не меньше дюжины крепких парней. Ты уверен, что они сумеют самостоятельно добраться отсюда до Баллихары?
- Некоторые из них прошли полсотни миль, чтобы быть нанятыми. Они доберутся, Скарлетт, будь спокойна. А лошади вон там, видишь, где флаги… Здесь должны быть отличные экземпляры. На дрохедской ярмарке за иную лошадь платят по сто гиней и больше.
- Не рассказывай сказки, Колум! За сотню я трех лошадей куплю. Когда закончишь на бирже, подходи ко мне.
И Скарлетт направилась к большим холщовым палаткам, которые служили временными конюшнями. Пожалуй, такого большого выбора лошадей она не видела никогда. Правда, ей не понравилось, что кони стоят под навесами.
«Не куплю ни одну, пока не рассмотрю ее при дневном свете», - твердо решила она.
Ирландский способ торговли лошадьми ее удивил. Здесь нельзя было подойти к хозяину и просто спросить цену. Сразу же вперед выпрыгивал посредник, который будто специально стравливал хозяина и покупателя, называя неприемлемую сумму. После бурной торговли обе заинтересованные стороны приходили к согласию. Но стоило все время быть начеку: торговый агент еще до наступления соглашения мог схватить покупателя за руку и хлопнуть по ладони у всех на глазах. Это означало, что сделка состоялась и покупка совершена.
Скарлетт приглянулась пара чалых трехлеток. Убрав предусмотрительно руки за спину, она попросила вывести лошадей на свет.
- Давайте сначала поторгуемся, - уговаривал ее агент.
Скарлетт настаивала самым сладким голосом, на какой была способна, вспоминая любимую поговорку Мамушки о том, что мухи слетаются на сахар, а не на уксус. Торговцу пришлось уступить.
Проведя рукой по гладким лошадиным бокам, коснувшись головы, Скарлетт ловко приподняла лошадиную губу и посмотрела на зубы.
- Трехлетки! – раздраженно воскликнула она, отряхивая перчатки. – Да мой дедушка моложе этих лошадей!
Мужчины, сгрудившиеся возле палатки, проводили взглядом странную молодую крестьянку в лайковых перчатках для верховой езды.
За час она выбрала лишь трех тяжеловозов, устраивавших ее во всех отношениях. И каждый раз ей приходилось упрашивать торговцев показать ей коня при дневном свете, чтобы хоть приблизительно определить, не подсовывают ли ей старую клячу. А рядом на открытой площадке торговали лошадьми, предназначенными для охоты. Там были установлены барьеры, и покупатели могли проехаться на лошади, чтобы убедиться в ее силе и способности к прыжкам. Какими красивыми казались животные, бегавшие по этому кругу! Скарлетт завистливо вздохнула. Нынче она не станет покупать скакуна. В период полевых работ у нее не будет времени разъезжать на красивой охотничьей лошади. Прислонившись к столбу, поддерживающему палатку, она решила передохнуть, а после заняться выбором еще трех необходимых ей битюгов.
Она рассеянно смотрела на площадку, по которой выгуливали лошадей, когда рядом кто-то проговорил ленивым басом:
- А где ваш Пегас, Барт? Что-то я не вижу его…
У Скарлетт перехватило дыхание, когда она услышала этот голос. Ретт?.. Так говорить и растягивать слова мог только он!
«Я сошла с ума. У меня слуховые галлюцинации, - пронеслось у нее в голове. - С чего бы Ретту оказаться вдруг в Ирландии?»
Она повернулась на звук и, щурясь от яркого света, посмотрела на спины двух мужчин в пяти шагах от себя.
Высокий мужчина в отличном темно-синем костюме для верховой езды, в кепи с большим козырьком, стоял рядом со светловолосым человеком среднего роста.
«Это Ретт! На свете нет ни одного мужчины, который даже со спины выглядит столь элегантно!»
Сердце Скарлетт забилось в предвкушении встречи, и в это мгновение высокий повернулся и сказал блондину:
- На вашем месте я бы не стал продавать эту лошадь. Жалко расставаться с таким сокровищем.
При виде чеканного профиля с орлиным носом, у Скарлетт дрогнуло сердце. Блондин в сером костюме что-то произнес, она не расслышала, что, но Ретт ему кивнул. Спутник Батлера заспешил через поле к группе лошадников на правом конце. Ретт, постояв несколько мгновений, двинулся к левому загону.
Скарлетт сама не заметила, как оказалась рядом.
- Ретт!
Батлер остановился, будто споткнулся. Она никогда не видела, чтобы он, обладающий грацией пантеры, оборачивался столь неуклюже и медленно. Ей было не разглядеть выражение глаз Ретта из-под козырька кепи, но сардоническая улыбка была хорошо ей знакома.
- Вы появляетесь в самых неожиданных местах, Скарлетт, - после секундной заминки проговорил он.
«Что он имеет в виду? Чарльстон? То, что не ожидал увидеть меня там?»
Сердце стучало где-то в горле, когда она произнесла:
- Здравствуйте, Ретт. Как поживаете?
Лицо его отчего-то дернулось.
- Неплохо для покойника, - нарочито растягивая слова и окидывая ее одним взглядом с головы до пят, ответил он. – Или я неправильно что-то понял?.. В Чарльстоне я видел даму в трауре. Наведя справки, я узнал, что все ваши близкие находятся в добром здравии. Значит, этот траур по мне… Или вы успели еще раз сбегать замуж? Вам ведь не впервой хоронить мужей. Помнится, Чарльз Гамильтон не прожил в браке с вами и двух месяцев…
Смешавшись, она опустила глаза.
- Ретт, я не выходила замуж, мне никто…
- Не трудитесь объяснять. Я прекрасно знаю, что вы, не моргнув глазом, похоронили меня, лишь бы не считаться разведенной. Надеюсь, поминальная служба была обставлена достойно?
- Не было никакой поминальной службы, - быстро проговорила она, впадая в раздражение. - И прекратите говорить гадости!
- Ладно, забудем, – примирительно кивнул Ретт. - Каким ветром занесло вас в Ирландию? Я полагал, что вы сошли в Глазго.
- Почему вы так решили? – удивилась она, и тут же подумала: «Он искал меня! Наверняка он снесся со своими знакомыми, которые высадились с парохода в Ливерпуле. Я сказала им, что плыву до Глазго». От этой мысли сердце ее забилось быстрее. Значит, она не безразлична ему, он не хотел, чтобы она исчезла.
- Судя по вашему яркому наряду, вы больше не оплакиваете мою смерть, - ухмыльнулся Ретт, – а после недолгого вдовства вы всегда умели найти себе мужа. Что ж, дерзайте, моя дорогая.
Она почувствовала себя так, будто он залепил ей пощечину. Но все-таки она нашла в себе силы ответить, прямо глядя ему в глаза:
- Мне никто, кроме вас, не нужен. Я люблю вас, Ретт.
Губы его вновь насмешливо искривились:
- Любить чужих мужей вошло у вас в привычку, Скарлетт. Сожалею. А теперь, извините, мне пора покинуть вас. Всего хорошего.
Даже не поклонившись, как обычно, а лишь слегка кивнув, он отвернулся и зашагал прочь.
Скарлетт осталась стоять на месте, как оплеванная. Он втоптал ее в грязь после того, как она в очередной раз призналась ему в любви. Дура! Она ведь знала, что не должна этого говорить! Она ведь знала, что должна вести себя, как леди, а леди не делают признаний мужчинам…
Леди… Она взглянула на свое платье и щеки ее окрасились румянцем от стыда. Ретт увидел ее в крестьянской одежде! Ретт, неизменно элегантный, и так хорошо разбирающийся в женских нарядах! Конечно, на фоне других крестьянок она в своих трех ярких юбках и лазурной блузке выглядит неплохо. Но рядом с Реттом в безупречном костюме и сверкающих как зеркало сапогах… И она решилась подойти к нему, да еще делать такие простодушные признания! Конечно, этот мерзавец посмеялся над ней, потому что она выглядит, как деревенская дурочка.
«Нет! Я не дурочка, и докажу ему это!»
Она решительно огляделась и увидела Ретта. Он со своим приятелем стоял в толпе мужчин, окруживших человека, который держал под уздцы беспокойного коня. Рядом посредник резко махал правой рукой. Скарлетт знала, что означает этот жест – торговец набивает цену. Когда он ударит по рукам приятеля Ретта и владельца лошади – сделка будет заключена. Ноги сами собой привели ее к месту торга.
- Сто сорок гиней… Сэр, это справедливая цена, тем более для такого зверя… Сто двадцать? Накиньте еще пятерку, хозяин станет посговорчивей, и эта лошадь, быть может, украсит вашу конюшню… Все еще сто сорок? Скиньте хоть две гинеи, мы быстрее придем к соглашению… Скажите сто тридцать вместо ста двадцати, сэр, и вы почти у цели…
Скарлетт очутилась в центре круга. На фоне лазурной блузки лицо ее казалось еще белее, а глаза сверкали, как изумруды.
- Сто сорок, – отчетливо произнесла она, и сама испугалась: «Я рехнулась – сто сорок гиней за лошадь!»
И все-таки она невозмутимо сняла правую перчатку и ударила ладонью по руке посредника. Тому ничего не оставалось, как дважды ударить ладонью по ее руке, а затем проделать эту же процедуру с хозяином лошади.
Играя очаровательными ямочками на щеках, Скарлетт улыбнулась другу Ретта:
- Надеюсь, я не слишком огорчила вас, перебив цену? – проговорила она любезно.
- Конечно, нет, - ответил блондин в замешательстве.
Ретт кашлянул, сдерживая смешок, и вступил в разговор:
- Позвольте вам представить, Барт… - начал он, снимая шляпу, и остановился.
Скарлетт даже не взглянула в его сторону.
- Миссис О’Хара, - представилась она смущенному блондину, подавая руку, на которую еще не успела натянуть перчатку.
- Джон Морланд, - ответил товарищ Ретта, осторожно пожимая ее маленькую ладонь и улыбаясь. - Вы любите охоту? В каких местах вы охотитесь? Где-нибудь поблизости?..
«Бог мой, я ведь только что купила чистокровную охотничью лошадь! Зачем она мне? И эта красавица будет стоять в одной конюшне с битюгами!»
- Признаюсь, мистер Морланд, я давно не охотилась, - прощебетала Скарлетт. – Но эта лошадь, то есть жеребец, он такой красивый… Я просто влюбилась в него и поддалась импульсу. Вам ведь известно, что женщины порой не думают, а действуют импульсивно? Я чувствовала, что должна его купить.
- Я тоже это чувствовал, - добродушно вздохнул англичанин, - но слишком медлил. Вы оказались смелее и щедрее.
- Миссис О’Хара – состоятельная женщина, - усмехнулся Ретт Батлер.
«Намекает на свои полмиллиона? А мне плевать!» Скарлетт опять не удостоила его взглядом.
- Сочту за честь, миссис О’Хара, если вы как-нибудь приедете ко мне и составите компанию для охоты на лис. Мое имение возле Дансана. Вы знакомы с этой частью графства?
Скарлетт довольно улыбнулась. Морланд заглотил наживку. Она все еще может добиться от мужчины того, чего хочет, даже в простом крестьянском наряде.
- Да, я знаю, где Дансан. Мои друзья живут неподалеку. Я с удовольствием составлю вам компанию. Какой день вы назначите?
- Вас устроит следующая суббота? Прямо с утра.
Скарлетт с задорным видом протянула ему руку ладонью вверх, и он ударил по ней два раза.
- Уговор! – рассмеялась Скарлетт.
И только после этого торжествующе посмотрела на Ретта. На лице его читалось удивление, а в глубине темных глаз плясали веселые огоньки.
«Не ожидал? Такая Скарлетт тебе незнакома?» - мысленно спросила она, а вслух сказала самым светским тоном, на какой была способна:
- Рада была повидать вас, мистер Батлер, - и протянула ему руку истинно королевским жестом.
- Миссис О’Хара, - с притворной любезностью склонился он над ее рукой.
А Скарлетт уже кивком подозвала к себе торгового агента.
- Я расплачусь сейчас, - она достала из-за ворота привязанный там кошелек и стала отсчитывать купюры. – Сто сорок гиней – это будет сто сорок семь фунтов, так? За лошадью придет мой человек.
Торговец и мистер Морланд подивились столь быстрому счету в уме, а Ретт едва подавил смешок.
Кивнув на прощанье, Скарлетт развернулась и пошла, покачивая бедрами так, что юбки ее зазывно заколыхались.
- Удивительная женщина ваша знакомая, - глядя ей вслед, проговорил Морланд.
- Просто потрясающая! - согласился Ретт с улыбкой.
Глава 75
Скарлетт пребывала в эйфории. Она была уверена, что ей удалось заинтриговать Ретта, и он наверняка будет на охоте в следующую субботу.
- Что тебе известно об охоте на лис, Колум? – спросила она кузена на обратном пути.
- Охота на лис? – Колум оглянулся проверить, поспевают ли за ними нанятые работники, гнавшие шесть тяжеловозов и жеребца Луну. – С чего это вдруг ты заинтересовалась охотой?
- Джентльмен, у которого я перехватила из-под носа лошадь, пригласил меня на охоту к себе в имение в следующую субботу.
- Он англичанин?
- Да. А что такого? На вид он очень порядочный и милый человек. Его зовут Джон Морланд, его имение возле Дансана.
- Лендлорд Кевина О’Коннора, мужа Кэтлин… - пробормотал Колум.
- Значит, это он на пять фунтов снизил Кевину ренту, в качестве свадебного подарка?
- Пять фунтов! – Колум презрительно сплюнул. – Очень щедро, особенно принимая во внимание, что любая из его лошадей стоит не меньше сотни.
- Чем ты недоволен, Колум? Ты сам говорил, что единственное развлечение хозяев поместий– ездить друг к другу в гости… Меня в первый раз пригласили. Могу я получить удовольствие, или должна спрашивать на это разрешение у тебя?
- Он англичанин и протестант… - хмуро проговорил Колум.
Скарлетт знала о ненависти кузена ко всем без исключения англичанам, и все же ответила запальчиво:
- И это уже преступление? Он не виноват, что родился англичанином. Протестант! Да у меня муж был протестантом, и, кстати, английской крови. Да половина Джорджии – протестанты, и англичан по происхождению среди них немало. Что же, вешать их за это?
Колум угрюмо молчал. Скарлетт всерьез разозлилась.
- Можешь ничего не говорить, я поинтересуюсь у миссис Фиц!
После минуты молчания Колум спросил:
- Ты собираешься ехать на новой лошади?
- Да, именно, на этом жеребце, - заявила она
- Я могу помочь тебе объездить его, он должен привыкнуть к новому седоку.
- Благодарю покорно, обойдусь без твоей помощи.
- А дамское седло у тебя есть?
Вот про это Скарлетт совсем забыла. В Ирландии она ездила или вовсе без седла, или на мужском. И еще ей нужна амазонка, миссис Сканлон должна успеть сшить ее за неделю.
Она озабочено спросила:
- Колум, как ты думаешь, в Триме можно купить дамское седло?
- Если не найду там, съезжу за ним в Дублин, - пообещал Колум.
Мир был восстановлен.
Только вернувшись домой и увидев Кэт, Скарлетт поняла, какую глупость сотворила, кинувшись сломя голову к Ретту. Ведь Дансан совсем недалеко, и наверняка туда уже дошли слухи про миссис О’Хара и ее смуглую дочь. А никто лучше Ретта не умеет сложить два и два и получить верный результат. Он может приехать сюда и отобрать Кэт.
Старые страхи обуяли ее. Она заперлась с Кэт в доме и не выпускала дочку даже в сад. Она не спускала с нее глаз в эти дни, с тревогой поглядывая на дорогу, не покажется ли там посторонний. Она уже сомневалась, стоит ли ей ехать в гости к Морланду.
Миссис Фиц поведала все, что знала про господскую охоту. Миссис Сканлон, сняв мерки, трудилась, не покладая рук, готовя костюм для верховой езды, сапожник тачал изящные сапоги для хозяйки имения, а конюх занимался с Луной.
Гнедой жеребец был очень крупным, с мощной грудью и длинной спиной. Скарлетт выглядела на нем слишком хрупкой и женственной. Она опасалась, что вызовет насмешки, появившись в обществе заядлых охотников на этой лошади. К тому же Луна не успел к ней привыкнуть, она не знает его характера.
Дамское седло Колум привез лишь в пятницу вечером, и Скарлетт, не сдержавшись, накричала на него:
- Ты сделал это нарочно, чтобы я не поехала на охоту? Так знай, я все равно поеду!
Когда-то она ездила только на дамском седле, но боже, как давно это было! Сейчас, взобравшись на высокого коня при помощи кучера, Скарлетт поняла, что в одиночку этого сделать не сумеет никогда. К тому же она уже привыкла управлять лошадью коленями и сейчас чувствовала себя беспомощной, она была сосредоточена лишь на том, чтобы удерживать равновесие, поскольку одна ее нога опиралась на укороченное стремя, а другая обвивала высокую луку седла.
«Я слечу с лошади еще по пути в Дансан, и наверняка сломаю себе шею. Но даже если и доберусь туда каким-то чудом, то свалюсь в первую же канаву во время охоты», - обреченно думала Скарлетт, делая пробный круг возле конюшни. Она представила, как комично выглядит: маленькая женщина, судорожно вцепившаяся в поводья, на огромной лошади. «Ретт вволю посмеется, видя, как я трушу! Так нет же, я не доставлю ему этого удовольствия!»
Она постаралась расслабиться, держаться более свободно и прошептала своему жеребцу на ухо:
- Луна, мальчик мой, попробуем рысью, посмотрим, смогу ли я удержаться в этом дурацком седле.
Морландхолл был построен более двух столетий назад. Потемневшие стены старого дома окружали просторный внутренний двор, на котором собрались две дюжины всадников: мужчин в темных сюртуках и котелках, и дам в амазонках разнообразных цветов. Четыре псаря с трудом удерживали рвущихся со сворок отчаянно лающих охотничьих собак. Атмосфера нетерпения и азарта передалась Скарлетт, едва она приехала.
- Миссис О’Хара! – воскликнул Джон Морланд, приближаясь к ней верхом на сером скакуне, и снимая бархатный кепи. Он, единственный из присутствующих, был в красном охотничьем костюме. – Я опасался, что вы не приедете…
- Это мистер Батлер так сказал?
- Напротив, он говорил, что своенравие лошади не остановит вас. Как вы находите Луну? Конь хоть куда, не правда ли?
- Чудный! Я не раскаиваюсь, что купила его.
Скарлетт искала глазами Ретта. Но ей попадались только дамы в темно-синих, серых и коричневых амазонках, да чужие мужские спины. Амазонка самой Скарлетт была черного цвета. Она хотела темно-зеленый костюм, но у портнихи не нашлось в запасе ничего, кроме черного сукна, а посылать за тканью не было времени. Узкий жакет сковывал движения, и Скарлетт благодарила бога за то, что не поддалась уговорам портнихи и не надела корсета. Она и так почти не дышала, стараясь не свалиться с неудобного дамского седла.
Наконец она увидела Ретта, который пристально смотрел на нее с другого конца двора. Заметив, что он не собирается подъезжать к ней, Скарлетт отвернулась и опустила вуаль.
Она не слишком много узнала от миссис Фиц об английской охоте, поэтому решила смотреть за тем, что делают другие и следовать их примеру.
Прозвучал рожок, и кавалькада двинулась со двора. Собаки бежали впереди, охотники устремились за ними. Какая-то дама рядом со Скарлетт рассмеялась и, стегнув лошадь, перешла на галоп, Скарлетт сделала то же самое, стараясь поспеть за веселой всадницей. Вскоре впереди показалась низкая каменная стена, через которую все наездники, мужчины и женщины, легко перемахивали.
Скарлетт с трудом подавила желание осадить лошадь перед самой преградой. Сознание ее отметило, что если Батлера нет впереди, значит, он где-то сзади… Пусть она переломает кости, но не даст ему потешаться над своей трусостью.
Будь что будет! Она интуитивно сдвинулась на седле, и Луна прибавил ходу, готовясь к прыжку. Скарлетт и не заметила, как стена осталась позади.
Чувство несказанного восторга охватило ее. В юности она немало каталась на лошадях в дамском седле, но никогда ей не приходилось ездить так быстро и перескакивать через такие преграды. Она мчалась, и ветер свистел в ушах, чувство свободы и радости переполняло ее. Теперь ей стало понятно, почему отец никогда не открывал ворота, а перемахивал через изгороди. Ради чувства победы, которое испытываешь при этом, стоит рисковать. На мгновение образ Бонни всплыл в памяти, но Скарлетт отогнала тяжелое воспоминание. Вся она отдалась во власть быстрой езды и своего умного сильного скакуна.
Полдня бешеных гонок забрали у Скарлетт немало сил, но все-таки она торжествовала, стоя в холле с бокалом шампанского в руке. Джон Морланд сказал, что приз лучшей наезднице – лисья лапка на специальной подставке – по праву будет принадлежать ей.
- Я польщена, мистер Морланд.
- Зовите меня Барт, как все мои друзья. Баронет – сокращенно Барт.
Скарлетт нравился хозяин Морландхола, она искренне улыбнулась ему:
- А вы можете называть меня просто Скарлетт. Я получила истинное удовольствие на вашей охоте, Барт.
От быстрой езды и ощущения успеха щеки Скарлетт порозовели, она пребывала в приподнятом настроении. Ее поздравляли почти все. Она видела восхищение в глазах мужчин и зависть в глазах многих женщин. Скарлетт оказалась в своей стихии, все напоминало ей о довоенных беззаботных временах, когда в графстве Клейтон вот так же целая толпа соседей собиралась для охоты. Правда, тогда она не ездила столь быстро, флиртовать и кокетничать с молодыми мужчинами было гораздо удобнее при медленной езде. Сейчас она стала взрослой, наивный флирт больше не интересовал ее. Она просто наслаждалась тем, что находится в замке баронета, в блестящем обществе, в компании родовитых людей, и что все эти лорды и графини очень мило к ней относятся.
И плевать ей на Ретта, развлекавшего на обратном пути какую-то даму в серой амазонке. Он вел себя с ней так свободно, будто они близки. Да пошел он к черту! Она не хочет думать о нем, в этом зале есть другие симпатичные мужчины.
- Мои поздравления, миссис О’Хара…
Она вздрогнула, пролила шампанское из бокала на юбку, и обернулась, в сердцах прошипев:
- Чтоб вы пропали, Ретт! Разве можно так подкрадываться!
- Простите, Скарлетт, – он достал из кармана носовой платок. – Вытрите свое платье.
- Подите вы, с вашим платком! – отмахнулась она.
- Держите себя в руках, дорогая, на нас смотрят, - пророкотал он, глядя на нее сверху вниз с мягкой улыбкой.
Она схватила платок и принялась смахивать капли шампанского, хотя особого смысла в этом не было, ее костюм был порядком заляпан еще на охоте.
- Если вы ершитесь из-за того, что я вел себя грубо на ярмарке, то… Представьте, как я был ошарашен, неожиданно увидев вас, да еще в этих ярких юбках.
Скарлетт, наконец, закончила оттирать пятно и посмотрела на Ретта с невинной улыбкой. Она целую неделю обдумывала, как будет вести себя с ним.
- Вы ведь знаете, Ретт, как я люблю наряжаться… Это вроде маскарада. Я одолжила ирландское платье в доме, где гощу… А вас какими судьбами занесло в Ирландию?
- Хочу купить здесь лошадей. Вначале заехал в Англию, приобрел там пару жеребцов, еще двух отобрал в конюшнях Джона Морланда. Во вторник двинусь во Францию, посмотрю еще и там. Я надеюсь выиграть на зимних скачках… Вы продали дом, не хотите возвращаться в Атланту? - неожиданно спросил он.
- Да, я покончила с Атлантой, - сказала она, глядя в сторону.
- И за два года нигде не обосновались?
- Пока нет. Мне понравилось путешествовать.
«Только бы он не спросил, где я бывала. Ретт – не Эшли, мне никогда не удавалось провести его».
Чтобы не дать ему спросить, она сама задала вопрос:
- Как поживают ваша матушка и сестра, и… и ваша жена? Почему ее здесь нет? Вы путешествуете один?
- Мама и Розмари здоровы, а Анна…
Скарлетт слышать не могла, как он произносит это имя.
- Анна осталась в Чарльстоне. Это деловая поездка, к тому же моя жена плохо переносит море.
У Скарлетт сердце сжалось от боли.
Моя жена… Когда-то он называл так ее… А теперь он привычно называет так другую женщину, каждый вечер ложится с ней в одну постель и… И может быть, Анна уже подарила ему ребенка… Хотя – нет, Ретт сразу бы похвастался своим отцовством.
Эти горестные мысли мигом отразились на ее лице. Еще минуту назад сияющая, румяная, оживленная, она побледнела, уголки ее рта скорбно опустились вниз, глаза, смотревшие в лицо Ретта, потухли.
- Скарлетт… - мягко произнес он.
Она опомнилась, натянуто улыбнулась и торопливо проговорила, оглядываясь:
- Как вы думаете, будет очень неприлично, если я уйду, не попрощавшись с Бартом? Что-то я не вижу его…
И, резко повернувшись, она поспешила к выходу.
Она гнала лошадь так, будто в конце гонки ее ждал очередной приз. Но бешеная скачка не могла заглушить боль в ее разбитом сердце.
«Все это ни к чему. Все зря. Зачем я бросилась к нему на ярмарке? Зачем поехала на эту охоту? Я только истерзала себе сердце, которое уже начало было заживать… Привычка любить чужих мужей, – сказал он. Как это глупо! Но я ведь уже не молоденькая романтическая дурочка, которой может греть сердце мысль о том, что кто-то тайно любит ее… А его ласковый взгляд на какой-то момент согрел мне сердце. На один лишь миг, а потом… Все это бессмысленно… Что в этих мгновениях, в этих воспоминаниях? Ретт нужен мне целиком, весь, со всеми потрохами, навсегда… Но я никогда не получу его… Значит, я должна забыть… Я должна забыть… Я должна забыть Ретта Батлера».
Она повторяла это, как клятву, под стук копыт, а по лицу катились слезы. Она не пыталась смахнуть их, и они мешались с каплями весеннего дождика, который сопровождал ее всю вторую половину пути.
Продолжение
http://www.proza.ru/2009/01/28/834