Я зашел в кабинет.
На столе лежали паспорта.
- Дынников, Пушкин, Золотоухин…
Над столом висела красная звезда.
Пыль чертила солнечные лучи, не понимая, что все бесполезно.
Я протянул руку, выраставшую у меня из плеча.
«Не бери чужого», - вспомнилось вдруг.
Отпрянув, взгляд искал что-то. Но уже не я.
Дынников…
Неизвестный остался в неизвестности, его тело грызут червяки, а паспорт – не в штанах.
Что есть, то есть, а чего нету, то не есть. Не есть значит нету. Но если не есть, можно умереть. Нельзя есть много колбасы. Важно раздельное питание.
Я знал это, но не Пушкин. Золотоухин – и подавно. Нельзя судить Золотоухина.
Я находился в помещении, окрашенном в зеленый цвет, и оно было пусто. Все предметы напоминали о чем-то. Я даже не знал, в чем проблема.
Из окна дул свежий воздух. По сути, он проникал сюда свободно. Два, три часа длится такая диалектика. Меняются точки зрения, но оно все равно плохое.
Пустота… Золотоухин! Его здесь нет.
Никого, только солнечные лучи в океане пыли.
Я не чинил никому препятствий, я вообще не разбирался в механике. Я стоял, и, кстати сказать, на мне были штаны. Я размышлял. Некоторое время смотрел на плинтус.
Не хватало. Чего-то не хватало. Я стал перебирать в голове все вещи, которые там хранились. Было трудно. Я вспотел, так ничего и не добившись.
Мысли возникали и пропадали, подобно мыльным пузырям. Я надувал их все больше, но мыло в голове заканчивалось. Должно же что-то произойти.
Мысль о еде подкрадывается сзади, как пантера.
Я оглянулся.
- Привет.
Вот так встреча.
Она лежала на полу, и приятно пахла. Так хотелось взять ее. Ведь я воздерживался последние сто лет.
Нет. Другим останется.
Бах! – дверь позади затряслась. Страшный удар, будто кирпичом. И еще. И еще.
«Никак, за паспортом, - подумал я, - может, Пушкин?» Кабы не наступил, когда зашел.
Что-то внутри задрожало. А потом стук стих. Я не мог не обернуться: за открытой дверью никого не было. Там была пустота…
Вздохнув, я поднял с пола бутерброд и положил в карман, чтобы съесть по дороге неведомо куда. Может, поделюсь с кем-нибудь. Ведь я такой жадный.
А Пушкин – великий писатель. И даже так написал:
«Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты…»