История, слышанная мною лично в электричке Петушки-Москва 14.02.2000г.
Вообще-то я с посторонними мужиками, тем более поддатыми, стараюсь в электричке не разговаривать. Но тут были смягчающие обстоятельства. Во-первых, сначала он был не сильно поддатый. Во-вторых, необычная внешность: уже немолодой, но видно, что в хорошей форме, седые волосы, черные яркие глаза, лицо - нечто среднее между Бельмондо и Лановым, если вы можете себе такое представить. В третьих, очень нестандартно он начал разговор. Пожалуй, было еще и "в-четвертых". От него исходило что-то, какая-то особая энергетика, но это была не угроза, как можно было бы заключить из дальнейшего; просто ощущение такое - как войти в огромный зал с закрытыми глазами - ничего не видишь, но чувствуешь гулкую бесконечную пустоту.
А разговор он начал так:
- Вы любите кого-нибудь?
На такой вопрос нельзя не ответить.
- Да, конечно, - отозвалась я.
- Я тоже люблю. Представляете, мне уже 61 год, а я так люблю ее, мне никого-никого больше на всем свете не нужно. Мы уже 23 года вместе, хотя и не расписаны. А познакомились на платформе. Я говорю: "Можно с Вами познакомиться?" - а она отвечает: "Валентина!". А я и сам Валентин. Вот второго февраля 23 года с того дня исполнилось. А сегодня у нас тройной праздник. День святого Валентина. Я Валентин - раз. Она Валентина - два. И мы любим друг друга - три! Я сейчас к ней еду. Ругать будет, что выпил. Ну ничего, пусть поругает. Ей со мной нелегко - характер-то у меня...
Зато я на нее ветру дохнуть не даю! Говорю так: ласточка моя, если что - ты только крикни погромче: "Валя!" - и все будет хорошо. Прихожу - сразу обед готовлю...
- И обед готовите? Да Вам цены нет! - поддержала я разговор.
- Вот и она говорит: "Кабы ты не пил, цены бы тебе не было!" А я отвечаю: "А куда бесценную вещь поставить? Только в музей под стеклянный колпак! Так там же воздуха на полторы минуты! Что же мне делать? Придется колпак разбить!" А она мне: "Да ты черта разобьешь!" А я - да! Один раз она поскользнулась и упала с платформы, так я внизу раньше нее был, и она на меня упала-то! Я ее поймал, говорю "Не ушиблась?" Она удивляется: "Как ты внизу оказался? Я же раньше падать начала?" "А я раньше увидел, как ты падать начала! Давай-ка скорей отсюда, пока электричка не пошла!"
- Здорово! С такой реакцией вратарем можно быть - прокомментировала я, на что мой собеседник усмехнулся и повторил с какой-то странной интонацией:
- Вратарем?
- Ну, или еще кем-нибудь - промямлила я, почему-то растерявшись. А он, помолчав, вдруг серьезно и твердо взглянул мне в глаза и произнес:
- Я - убийца. Меня этому учили. Убивать руками, без ножа и пистолета. Этому учили в армии.
И он приподнял обе руки - крупные, красивой формы, с гладкой смуглой кожей. На левой не разгибался безымянный палец, а больше ничего такого.
- Шрамы выше, - пояснил он и сдвинул рукав. Вот - кусочек свинца. Три штуки вышли, а остальные целы. Представь, дочка: прыгаю на него из-за валуна. Он оборачивается. У него автомат. А я знал, что у него автомат. И вот я его...- мой собеседник сделал руками вращательное движение, поясняющее, как именно умер тот неизвестный мне "Он". - Может, он и православный был, не знаю... Да и какая разница!
- А где это было?
Ответ последовал не сразу.
- На границе с Турцией. Пограничники выследят его, докладывают начальнику: "Он здесь, или здесь, или здесь!". Тот говорит: "Волк, иди!" Волчара - это я. Иду. У меня автомат, три подсумка - запасные патроны, четыре "лимонки" и фляжка с водой. И больше - ни-че-го! Я хорошо в горах ориентировался. Иду туда, где Он. А выход оттуда есть только для одного. Только один - или я, или Он. Ну, я - видишь, живой! А представляешь, что такое в горах воду из камней добывать?
Я представляла. В горах каменистые осыпи напитаны изнутри водой, из нее-то и рождаются потом ручьи, стекающие в долины.
- Так пить хотел, что облизывал влагу с валунов. Но тихо надо было, потому что я знал - Он где-то здесь, рядом, и ему тоже лихо. И уйдет отсюда только один из нас.
Слово "он" мой собеседник выделял голосом, словно это было имя врага, каждый раз все одного и того же.
- А Они - это кто? Контрабандисты, что ли?
- Шпионы.
- Как шпионы? По правде?
- Шпионы - и все.
- А почему их убивали? А разве не лучше было поймать, допросить?
- Нет! Они живые были не нужны.
- А если Он все-таки смоется? И Вы его не найдете?
- Так не могло быть. Так ни разу не было.
- Ну, а теоретически-то могло быть, что Вы его не нашли, не поймали?
- Так не могло быть. Я должен был принести назад его оружие. Документов, понятно, не было, ни у него, ни у меня. Я должен был принести его оружие.
- А почему один на один? Можно же пойти вдвоем, подстраховаться...
- С напарником? Я всегда ходил один, потому и Волк. Я стал ходить один с тех пор, как расстрелял своего напарника.
- Как расстрелял? За что?
- Так вышло... Пошли мы. Вдруг вижу - Он сзади, и уже автомат нацелил, а напарник мой между нами... В общем, вышло так, что я обоих срезал. Ты это забудь, дочка, а то еще во сне приснится.
Мой попутчик вынул из сумки бутылку, отвинтил пробку, отпил несколько крупных глотков. Еще чуть раньше он купил у одной из многочисленных проходящих торговок плитку шоколада, разломил, и часть предложил мне - очень настойчиво. Оставшаяся часть пошла теперь на закуску, впрочем, и ее Валентин еще раз поделил в мою пользу.
- А Вы всю жизнь там работали?
- Нет. Было, что одна грузинка шесть километров тащила меня вниз. Я был ранен, полз, как она нашла меня - не помню... Во мне тогда килограмм сто было. Она не только меня тащила, но и автоматы... На десятый день только очнулся, сказал - позвоните по такому-то телефону, за мной приедут. Вот после этого я перебрался сюда. Но то, что я ходил - это все ведь фиксировалось. И тут меня привели в КГБ, сказали -или будешь на нас работать, или... Я сказал - буду работать. Подписку дал о неразглашении тайны на 15 лет. Теперь-то уже срок вышел. Теперь я давно этим не занимаюсь.
И тут я задала ему самый главный свой вопрос:
- А не скучно Вам... без ЭТОГО?
И он ответил, будто и ждал этого вопроса:
- Скучно. Одна только Валентина меня и держит.
Я спросила бы и еще. "А не думали пойти в киллеры? Им деньги большие платят!" - кстати, по моему собеседнику не было заметно, чтобы он жил в большом достатке. Но поняла, что задать такой вопрос то ли не могу, то ли не должна.
- Пойдем покурим? - предложил Валентин.
- Я не курю.
- Надо же! - мой собеседник пришел в восторг, - надо же! В наше время, красивая женщина - и не курит! Надо же! - Валентин галантно поцеловал мне ручку.
Через несколько минут он вернулся. Выпитое спиртное успело оказать свое действие. И теперь мой попутчик выглядел уже основательно поддатым. Он остановился и, сделав быстрое движение руками, сказал:
- Вот так смерть подходит...
Прикосновение пальцем к моей шее под челюстью, скользящее движение ребром ладони по горлу, еще легкое нажатие...
- Вот так - и все, человек готов! - и Валентин изобразил, как человек. согнувшись, ловит ртом воздух перед тем, как умереть.
- Да, много чему в армии раньше учили! - поддержала я светскую беседу, стараясь не ощущать страха от прикосновения к горлу тех самых рук, которые...
- Этому и теперь учат! - возразил Валентин.
- Теперь... Кого теперь чему учат! То-то они в Чечне увязли!
- Увязла - не армия! - возмутился мой попутчик, - увязли те, кому это надо, - и он проиллюстрировал свои слова выразительным потиранием большого пальца о средний и указательный, - им все коттеджи надо строить! А так - даже я собрал бы команду, что от Чечни бы пустое место осталось!
- О, уже Новогиреево! - спохватился он, - Ну, дочка, счастливо тебе! Если что, ты только крикни погромче: "Валя!" - и все будет хорошо.
- С праздником Вас! Привет Валентине - отозвалась я.
Да, чуть не забыла: сидели мы на крайней лавочке вагона, которая на два места всего. На другой лавочке он бы так не разговорился.