Глава 94
Скарлетт продолжала свои ежедневные скачки по окрестностям, но без Фэнтона уже не получала от этого удовольствия. Она не сразу призналась себе, что скучает по нему. Однако жизнь без состязаний в скорости, без кофе вдвоем по утрам, без язвительных словесных перепалок, которые случались у них нередко, стала казаться Скарлетт пресной. Она опять осталась одна – все ее общество составляли Кэти и миссис Фиц. Поэтому она искренне обрадовалась, когда однажды, вернувшись после утренней прогулки, застала в своем будуаре Кэтлин с Колумом.
- Какой приятный сюрприз! – воскликнула Скарлетт, обнимая кузину. Та не ответила на поцелуй и отчего-то держалась скованно.
«Чувствует себя не в своей тарелке из-за шикарной меблировки этой комнаты», - догадалась Скарлетт и, усадив гостей, приказала подать чай.
- Как это мило, что вы оба пришли. Я так рада видеть тебя, Кэтлин! Ты, наверное, в последний раз выбралась из дома, навестить родных? Когда тебе родить? Еще два месяца? Ну да, они самые тяжелые…
Скарлетт заметила, что Кэтлин, потупив глаза, едва отвечает ей. Колум тоже был непривычно серьезен.
- Что-то случилось? – обеспокоено спросила Скарлетт.
- Кэтлин хочет кое-что рассказать тебе, - ответил Колум и, строго посмотрев на сестру, приказал: - Говори!
Та, не поднимая глаз, начала:
- Однажды осенью, шесть лет назад, наша пегая свинья пропала. Я выпустила ее поискать желудей под дубами, что возле фермы растут, а она пропала… Она вообще была шустрая, эта пегая свинья – за ней только глаз да глаз. Я уж и у Мэри спрашивала, не видала ли нашу свинью, и у Полли, и у Энни – никто не видел, даже у Молли спросила, хоть ты знаешь, как я Молли не люблю… Дошла я до самого Бойна, ее искавши. Думала, там тоже дубы растут, может, она туда убежала…
Скарлетт с удивлением смотрела на кузину. Зачем она рассказывает историю о свинье, которую, небось, съели давным-давно? Затем перевела взгляд на Колума. Тот сидел с таким видом, будто в жизни не слышал более мерзкой истории. Она ничего не понимала…
- Рассказывай дальше, Кэтлин, - приказал Колум, когда сестра, запнувшись на полуслове, примолкла.
- На берегу я свинью и нашла. А тут из кустов мне навстречу всадник… Он был такой красивый… - Кэтлин метнула на Колума жалобный взгляд, но он не смотрел на нее. – Он спросил, что я делаю возле замка и откуда я… Я сказала, что из деревни… Тогда… Тогда… Он велел мне прийти вечером в замок…
Кэтлин вновь замолчала, глядя в пол. Скарлетт махнула рукой служанке, которая принесла чай, чтобы она поскорее удалилась и только когда дверь за ней захлопнулась, задала Кэтлин вопрос:
- И ты пошла?
- Да, мэм, – впервые кузина не назвала Скарлетт по имени. – И еще две ночи потом ходила, потому что он звал…
- И зачем ты мне это рассказываешь? – неприязненно спросила Скарлетт, которая уже начала догадываться.
- Это был лорд Фэнтон, - ответил за сестру Колум.
Скарлетт вскочила из-за стола. Ей больше не хотелось пить чай, ей не хотелось видеть ни Колума, ни Кэтлин… Она только сейчас вспомнила, что Колум рассказывал ей о каком-то мерзавце, из-за которого Кэтлин услали на время в Америку, но она не думала, что это владелец Адамстауна, и что дело зашло так далеко… Она в упор смотрела на Кэтлин, а та съежилась под ее взглядом.
- Насколько я понимаю, - медленно произнесла Скарлетт, - лорд Фэнтон не вынуждал тебя, не применял силу?
- Я сама к нему ходила… - Кэтлин подняла на Скарлетт умоляющие глаза, но той показалось, что более наглого взгляда она в жизни не видела.
Ей хотелось ударить Кэтлин, рука так и тянулась залепить ей пощечину, чтобы не смотрела на нее своими бесстыжими голубыми глазищами… Но вместо этого она презрительно выговорила:
- В местах, где я росла, девушку, которая ложится с первым встречным, называли не иначе как потаскухой.
Кэтлин закрыла лицо руками и выбежала вон из комнаты. Скарлетт обернулась к Колуму и яростно взглянула на него.
- Это ты подослал ко мне миссис Фиц?
- Да.
- Так вот, имей в виду: то, что я сейчас услышала, не повлияет на мое отношение к Фэнтону. Эту маленькую потаскушку никто не заставлял таскаться к нему…
- Но он – лорд, и Кэтлин побоялась…
- А ты знаешь поговорку про сучку и кобеля? Если б не хотела – не пошла бы, ты мог увезти ее до того, как это случилось.
- Скарлетт…
- Я больше слышать ничего не хочу! - завизжала она. – И если ты сейчас же не уйдешь, я силой вытолкаю тебя отсюда!
Она отвернулась к окну, а Колум, прихватив свой котелок, тихо вышел из комнаты.
Когда дверь за ним закрылась и шаги стихли в глубине коридора, Скарлетт без сил рухнула на диван и зарыдала.
«Мерзко! Как все это мерзко… Я считала Кэтлин сестрой, а теперь у меня нет сестры… И как мог Люк, такой высокомерный, такой рафинированный, с этой деревенской девкой… Не зря все считают его порочным… И Кэтлин тоже хороша… Сколько же лет ей было тогда? Шестнадцать? Пора бы уже иметь голову на плечах… На что эта дура надеялась, идя в спальню аристократа? Ведь не могла же она рассчитывать, что лендлорд женится на ней? Она просто шлюха, забыла о девичьей чести, да и не было у нее никогда никакой чести. Думать о ней противно! Тьфу! … А Колум, как он мог? Не постыдился приволочь брюхатую сестру рассказывать мне о таком…
Пусть только Фэнтон явится теперь, я ему устрою …»
Скарлетт представила, как граф появится на пороге, а она тут же укажет ему на дверь и посоветует искать утех у деревенских простушек… Или прямо так и скажет: «Вы принудили мою кузину, и я вас знать не желаю».
Он рассмеется ей в лицо и удалится, а она, она… Она опять останется вдвоем с Кэт. А ведь она мечтала, что Люк станет отцом для ее дочери.
Нет, не пойдет она на поводу у Колума. Конечно, ему не хочется, чтобы она выходила замуж за англичанина, ведь он ненавидит их всех, и особенно ненавидит Фэнтона. Но Колуму придется смириться. Если Скарлетт поставила перед собой цель, то добьется ее, чего бы это ни стоило. Сейчас ее цель – получить любящего заботливого отца для Кэт, и она его получит. До сих пор она вела себя правильно, не поддалась чувствам, не уступила Люку, и дальше не уступит. Это самая правильная тактика. Если мужчина хочет женщину и не может получить иначе, как женившись – он женится на ней, каким бы ненавистником брачных отношений его не считали… Ведь даже Ретт… Нет! Забыть о нем! Она должна думать о Люке, думать о том, как заполучить его…
Постепенно успокоившись, Скарлетт решила, что будет вести себя так, будто и не было сегодняшнего визита Кэтлин и ее рассказа о Фэнтоне. Действительно, что ужасного в том, что Люк развлекся с деревенской девушкой, чем это хуже посещения борделя? Мало того, мысли об этом вдруг пробудили самые глубинные, низменные ее инстинкты, и она вспомнила о его страстном поцелуе, о том, с какой силой он сжимал ее в своих объятьях. Скарлетт прикрыла глаза, стараясь воскресить те мгновения в памяти, но вместо лица Фэнтона перед ее мысленным взором предстал Ретт – его губы с полоской усиков над ними, его смуглый высокий лоб, его черные глаза, пристально следящие за ней.
Черт! Скарлетт даже кулачком по дивану стукнула. Опять этот Ретт Батлер! Ну почему, почему ей не удается представить Люка, его губы, его глаза?
Прошло две недели, а известий от графа не было. Скарлетт успокаивала себя тем, что дорога до Лондона и обратно занимает несколько дней, и если у него там дела… Но все-таки она нервничала, и была расстроена тем, что Рождество им с Кэти пришлось встречать вдвоем. На этот раз в Баллихаре не было даже Колума. Когда они с дочкой тянули косточку желаний от рождественского гуся, Скарлетт загадала, что если Люк вернется до нового года, то она выйдет за него замуж.
Новый 1880 год она встретила вместе с Кэти, миссис Фиц и Колумом, который явился в ее дом в сопровождении двух скрипачей. Скарлетт ни словом не упомянула ни о Кэтлин, ни о Фэнтоне. Весь вечер она танцевала с кузеном и дочкой. А наутро они с Колумом, как обычно, нанесли визит в каждый дом Баллихары. Везде Скарлетт наливали чашку чая, что было довольно приятно, так как с неба сыпала редкая колючая крупа, а ледяной ветер рвал с плеч шаль, пока они переходили от дома к дому. Колуму подносили виски, и он мрачнел на глазах, что было очень на него не похоже, и всюду он заводил с мужчинами нудные разговоры о политике.
Когда они вышли из последнего домика, Скарлетт буквально кипела от злости на него, но Колум, казалось, не замечал этого.
- Не зайти ли нам в бар Кеннеди, Скарлетт, пропустить по стаканчику за Новый год и новые надежды ирландцев?
- По стаканчику?! Да тебе ко рту спичку поднести – ты вспыхнешь, так накачался… Нет уж, я устала до смерти, промерзла, и хочу домой. Лучше пойдем со мной и тихо посидим у камина.
- Тихо? Тишина – это то, чего я страшусь больше всего сейчас. В тишине тьма закрадывается в душу человека…
Колум повернул к бару, а разозленная Скарлетт, запахнув поплотнее свою зеленую шаль, поспешила к дому. Ветер раздувал ее красную шерстяную юбку, оголяя ноги в полосатых чулках почти до колен. Открывая парадную дверь, она мечтала о горячей ванне, но едва вошла, услышала сдавленный смешок Кэт. Скарлетт улыбнулась – должно быть, ее дочка надумала играть в прятки. Ну что ж, она поиграет с ней, вот только размотает шаль.
- С Новым годом, О’Хара, - раздался голос Фэнтона. – Или я вижу Марию Антуанетту перед казнью?.. С какого костюмированного бала вы явились? Что, нынче в моде наряжаться в крестьянку?..
Он стоял возле лестницы, и, усмехаясь, смотрел на Скарлетт. А она почувствовала ужасную неловкость… Не о такой встрече она мечтала. Но все равно, он вернулся, пусть не до нового года, но сразу, как он наступил.
- Счастливого Нового года, - с улыбкой проговорила Скарлетт.
Фэнтон сделал шаг в сторону, и из-за его спины показалась Кэт. На ее головке красовалась усыпанная крупными рубинами в обрамлении бриллиантов диадема, которую Кэти поддерживала обеими руками. Зеленые глаза девчушки сияли, как неправдоподобно большие изумруды, она пыталась сохранить торжественную мину, но невольно улыбалась. Люк протянул ей руку, девочка сделала несколько шагов вниз по лестнице, и ярко-красное бархатное платье, окаймленное белой лисой, потянулось за ней, будто шлейф. Скарлетт узнала свой карнавальный наряд дамы червей.
- Кэт надела ваши регалии, графиня, – улыбнулся Люк. – Я приехал устраивать нашу свадьбу.
От удивления Скарлетт плюхнулась на сундук, что стоял возле самой двери, и даже не стала поправлять выбившиеся нижние юбки. Это была победа, победа шокирующая, но слишком уж легкая. А она ведь приготовилась бороться… Неужели это правда, и скоро она станет графиней Фэнтон?
- Думаю, Кэт, наш с тобой сюрприз удался, - сказал Люк, развязывая на груди у девочки рукава бархатного платья и освобождая ее от тяжелого шлейфа. Затем снял с ее головы диадему и подтолкнул к лестнице: – Теперь иди, коробка с подарком у тебя в комнате. Мне надо поговорить с мамой.
Кэти, радостно подпрыгивая, убежала вверх по лестнице, а Фэнтон подошел к Скарлетт и протянул руку.
- Пройдемте в библиотеку. Там нас ждет горящий камин и бутылка шампанского. Выпьем за нашу сделку.
Скарлетт, как завороженная, двинулась вслед за ним. В голове до сих пор не укладывалось, что граф Фэнтонский, предмет мечтаний многих красавиц, убежденный холостяк, сделал ей предложение… У Кэт будет отец! Мысль эта была настолько потрясающей, что на время лишила ее дара речи. Лишь когда Люк, наполнив бокалы, протянул ей один, она немного пришла в себя и сообразила, что он не сказал ни слова о любви:
- А почему вы сказали «сделка», Люк?
Звякнув своим бокалом о ее, Фэнтон отпил глоток и, пожав плечами, невозмутимо ответил:
- А что такое супружество, если не сделка, Скарлетт? Наши адвокаты составят соответствующие контракты, исполнят все формальности. Вы уже не девочка и должны знать, чего ожидать от брака.
Скарлетт не услышала в его словах ни любви, ни теплоты. И на лице Люка не отражалось никаких чувств. Он был абсолютно спокоен и даже равнодушен. Скарлетт почувствовала что-то неправильное, неестественное в том, что он говорил и как говорил. Не отпив ни капли, она поставила свой бокал на стол и, присев, спросила, пристально глядя на него:
- Я бы хотела все-таки, чтобы вы мне объяснили, чего ожидать…
- Хорошо, если вам угодно, - проговорил Фэнтон, усаживаясь напротив нее возле горящего камина. - Вам конечно, известно, что я самый богатый человек в Великобритании, и выйдя за меня, вы будете иметь деньги, экипажи, наряды, драгоценности. Каково бы ни было ваше личное состояние, думаю, мое превосходит его в сотни раз. Хотя должен отметить, вы ловко умеете управляться с деньгами и довольно быстро сделали заброшенное поместье доходным. Можете продолжать играть в свою Баллихару, если вас это развлекает. Поместье пожизненно останется за вами. После вашей смерти оно перейдет к нашему сыну, так же как Адамстаун после моей смерти. Соединение земель и продолжение рода всегда было достаточным поводом для брака.
Фэнтон не смотрел на Скарлетт, говоря все это, поэтому не заметил, как застыли ее расширенные глаза.
- Основное условие нашей сделки в том, что вы обеспечите меня наследником. Я последний в своей ветви рода и мой долг продолжить ее. Как только я получу сына, вы можете делать что угодно, в рамках разумного, конечно. Я не ревнив, и на тайные адюльтеры буду смотреть сквозь пальцы.
Он искоса глянул на Скарлетт и, протянув ноги к огню, продолжил:
- Должен признаться, вначале у меня и в мыслях не было жениться на вас, Скарлетт. С такими, как вы, интересно играть. Вы сильная женщина, и мне бы доставило удовольствие подчинить вас своей воле. Но когда я увидел Кэт… Я хочу, чтобы у меня был сын, похожий на нее. Крепкий здоровьем, бесстрашный и волевой. Кровь Фэнтонов стала жиже, многие мои родственники умерли, не дожив до сорока и не оставив потомства. Вливание вашей крестьянской жизнестойкости исправит дело. Я навел справки, мои арендаторы О’Хара отличаются завидным здоровьем, и говорят, какая-то старуха до ста лет дожила… Вы – ценное достояние, Скарлетт, вы принесете мне наследника, которым я смогу гордиться. И вы не опозорите ни меня, ни его – ведь как-никак, вы землевладелец, светская дама, а не крестьянка.
Поначалу Скарлетт слушала его, как кролик, загипнотизированный удавом, с большим трудом ей удалось порвать чары. Его циничные слова и холодная расчетливость вызвали в ее душе ярость, которая горячей волной выплеснулась наружу. Схватив свой бокал с шампанским, она швырнула его в камин и в бешенстве выкрикнула:
- Да скорее ад заледенеет, чем я соглашусь на вашу сделку, лорд Фэнтон! Сделка!!! … Убирайтесь вон из моего дома! Меня тошнит от вас!
Фэнтон расхохотался. Это совсем вывело Скарлетт из себя. Самые резкие, бранные слова готовы были сорваться с языка. У нее появилось желание броситься на него, выцарапать наглые глаза, изуродовать это надменное лицо…
- Вы разочаровываете меня, Скарлетт. Я думал, вы чуточку умнее и заботитесь о своей дочери. Вы ожидали, что я буду говорить о любви, ваше самолюбие уязвлено тем, что я напрямик выложил, что мне от вас нужно?.. Если разобраться, не так уж и много: всего один ребенок, сын. А теперь посмотрите, что даю вам за это я. Богатство и блестящее положение в обществе для вас и вашей дочери. Я в состоянии сделать то, чего не смогут другие, в моих силах даже изменить закон. Я признаю Кэт своей дочерью, и она станет леди Кэтрин. Как моя дочь она сможет рассчитывать на блестящее будущее – друзья из высшего общества, богатые высокопоставленные женихи – все что угодно, она сможет выбирать сама. Я буду относиться к ней хорошо, для меня она – копия моего будущего сына. И вы хотите лишить свою дочь всего этого, лишь потому, что предлагаемая мной сделка лишена романтизма? Не верю! Все, что я узнал о вас, говорит об обратном. Неужели вам не хватает практичности, чтобы понять, в чем ваша выгода?
- Кэт не нуждается в ваших титулах, милорд, - стараясь сохранять достоинство, холодно ответила Скарлетт. - Мы с ней прекрасно обойдемся без вашего богатства и блеска.
- Вы так думаете?.. Интересно, на что вы рассчитываете? На то, что в прошлом сезоне вы были в Дублине знаменитостью? В такой провинции и орангутанг может произвести фурор, если его хорошо одеть. Ну, еще один-два сезона на вас будут обращать внимание, но затем появится новая звезда, и про О’Хара без роду и племени все забудут. К тому времени, когда Кэт надо будет вывозить в свет, у вас не останется никаких связей. Она нуждается в покровительстве отца. Я один из немногих людей, у которых есть власть снять позор с внебрачного ребенка.
Кинув взгляд на возмущенное лицо Скарлетт, он усмехнулся.
- Не изображайте оскорбленную добродетель, дорогая. Сказки об умершем муже можете рассказывать своим ирландским простофилям. Добропорядочная вдова с деньгами вполне могла остаться на родине, в благословенной Америке, где солнце светит в десять раз чаще, чем в этом ирландском захолустье.
- Хватит!!! – с трудом подавляя бешеное желание придушить его, крикнула Скарлетт. – Освободите меня от вашего общества!
Казалось, ее ярость только забавляет его.
- Дайте знать, когда придете в чувство, Скарлетт. Я уверен, вы согласитесь.
- А вы не боитесь, Фэнтон, что ваша племенная кобыла-жена родит вам девочку, а не мальчика? – ядовито спросила она.
Ее слова ничуть не смутили графа.
- Вы молодая, сильная и здоровая женщина. Со временем я получу мальчика. Но даже если этого не произойдет, одна из моих дочерей выйдет замуж за человека, который возьмет нашу фамилию. Я добьюсь этого. И тогда мои внуки все равно унаследуют титул, и род мой не прервется.
Тогда она сказала с холодной насмешкой:
- Как вы все хорошо продумали, милорд… А если я бесплодна? Или вы не можете стать отцом?
- Вам не удастся уязвить меня, мои внебрачные дети раскиданы по всей Европе. Что касается вас, то у вас есть ваша драгоценная дочь – поистине драгоценная для меня…
Он подошел к столу, и Скарлетт отшатнулась – так противен ей был этот человек.
- Что вы шарахаетесь? Я не собираюсь прикасаться к вам сейчас. Если бы мне не терпелось овладеть вами – вы бы уже стали моей. Все без исключения женщины подчиняются моей воле, если мне это надо. Я всего лишь хочу забрать диадему, это семейная реликвия и до свадьбы она должна храниться у меня. Придет время, и вы наденете ее. Я еду в Дублин, подготовить дом к сезону. Ваше письмо о капитуляции застанет меня на площади Меррион.
Он церемонно поклонился от дверей и, усмехаясь, вышел из библиотеки.
Пока не хлопнула парадная дверь, Скарлетт сидела прямо, гордо подняв голову. Только тогда она поднялась, заперла изнутри дверь библиотеки, обезопасив себя от любопытных глаз и ушей прислуги, и дала волю слезам.
Стыд, уязвленное тщеславие, разочарование выплеснулись наружу. Она проклинала лорда Фэнтона всеми известными словами. Как могла она так ошибиться? Как могла вообразить, что человек, у которого нет сердца, способен любить?.. Что ей делать теперь?.. Что сказать Кэт, которая полчаса назад стояла на ступеньках, коронованная фэнтонской реликвией, и смеялась от счастья? Где ей взять отца для Кэт?
Она рыдала и металась, словно раненое животное, осыпая Люка проклятиями, и вдруг, совершенно непоследовательно, переключила свою ярость на бывшего мужа.
«Черт бы тебя подрал, Ретт Батлер! Твою дочь будут считать незаконнорожденной, об этом будут шептаться во всех гостиных, Фэнтон прав. Но разве я в этом виновата? Черт бы тебя подрал, Ретт! Ну почему ты бросил меня?.. Почему тебя нет, когда ты так нужен нам?»
Глава 95
Хотя со стороны это заметно не было, в глубине души Скарлетт страдала. Она стыдилась того, что мечтала очутиться в объятьях Фэнтона, выйти за него замуж… Какой дурой надо быть, воображая, что он влюбился, что станет хорошим отцом для Кэт! Она построила воздушный замок своего будущего на том, что однажды за завтраком ее дочь поделилась с Фэнтоном яйцом. Да весь мир засмеет ее, если узнает!
Она вынашивала идеи мести, одна страшнее другой.
Она может рассказать всем в Ирландии, что надменный Фэнтон сделал ей предложение, а она отказала ему… Или, еще лучше: она согласится на брак с ним, и перед самым алтарем скажет, что у нее не может быть детей… Или нет, она пригласит его на обед, притворившись, что хочет обсудить свадьбу, и отравит его…
Ненависть кипела в сердце Скарлетт, ненависть и стыд, стыд оттого, что она не послушалась Колума и миссис Фиц. Вот если бы она поверила им… Три дня проведя в мучениях, она решила, что должна извиниться перед Колумом.
Она пришла к нему в домик вечером. Колум поднялся ей навстречу из-за стола, где просматривал какие-то листовки и списки.
- Колум, - без предисловий начала Скарлетт. - Ты был прав. Фэнтон мерзавец и негодяй, и я больше не буду с ним встречаться.
Она заметила, какой радостью осветилось лицо кузена, и бросилась ему на шею:
- Колум, я хочу, чтобы ты опять стал мне лучшим другом.
- Я – лучший твой друг, дорогая Скарлетт, - заверил Колум, похлопывая ее по плечу.
Скарлетт смахнула набежавшие слезы, и кивнула на стол:
- Чем занимаешься? Это дела братства? Ты больше не связан с оружием?
- Мы разрабатываем систему взаимодействия в Земельной лиге.
- Земельная лига? А что это?
- Ты должна была слышать наши разговоры первого января, мы говорили об этом в каждом доме.
- Прости, Колум, я не прислушивалась тогда. Расскажи, может, я тоже вступлю в эту лигу?
- Нет, дорогая, членами Лиги могут стать только арендаторы. Лига создана для того, чтобы они могли поддерживать друг друга. Это гениальная идея, и жаль, что она пришла не в мою голову.
- Это идея Парнелла? – догадалась Скарлетт.
- Да, - просто сказал Колум, - и я считаю ее гениальной. Суть ее в том, что весной, когда придет время платить ренту, из всех арендаторов лендлорду заплатит всего один, деньги можно собрать вскладчину. Ведь после прошлогоднего неурожая ни у кого нет денег. Если землевладелец решит согнать всех не заплативших с земли, они пойдут жить в дом, за который рента уплачена.
Скарлетт не видела в этом никакого смысла. Во-первых, что за счастье тесниться всей деревней в одном домике, как сельди в бочке? А во-вторых, земли-то у них на всех не хватит, ведь их фермы землевладелец сдаст другим арендаторам…
- Вот для этого и создана Лига, - ответил Колум. - Если все фермеры в нее вступят, они могут действовать сообща. Никто не согласится занять пустующие земли, а лишившись фермеров, владелец вообще потеряет ренту, кроме того, некому будет собрать урожай озимых, которые уже посеяны.
- Владелец может нанять поденных рабочих… - Скарлетт пыталась найти слабое звено в цепи рассуждений Колума.
- А кто такие поденные рабочие, как не сыновья тех же фермеров? Если мы выступим единым фронтом, лендлордам придется сдаться и снизить ренту.
- И ты думаешь, не дойдет до выселений?
- Может, и дойдет. Но если мы будем твердо стоять, владельцам придется уступить.
- Передай всем О’Хара, что если их выселят, они могут найти приют в Баллихаре.
- Сыновья Дэниэла не вступили в Лигу. Они надеются, что ты опять заплатишь за них…
- Мне бы не хотелось платить владельцу Адамстауна и Донахью… - нахмурилась Скарлетт. – Но, в память о Дэниэле, я не откажу Симусу.
- Я горжусь тобой, сестра. И знай, что каждый О’Хара гордится, и все жители Адамстауна и Баллихары.
Скарлетт с сомнением посмотрела на него.
- Они благодарны тебе, - заверил ее Колум. – Ты не знаешь, но в каждом доме хранятся вырезки из дублинских газет, об ирландской звезде О’Хара, которая затмила своим сиянием всех красавиц в замке наместника английской королевы. Они положили их в Библии вместе с изображениями святых.
Второй сезон в Дублине оказался не менее триумфальным для Скарлетт О’Хара, чем предыдущий. В забронированном еще год назад миссис Монтагю номере «Шелбурн»-отеля ее ожидала куча приглашений на все балы и танцевальные вечера в Дублинском замке, а также на два ужина в частных апартаментах вице-короля. Кроме того, в этом году ей было разрешено проезжать через ворота позади замка: это было признанием особой чести и очень удобно. Больше Скарлетт не придется простаивать часы в очереди из карет, которые по четыре въезжают во двор перед дворцом.
Кроме замка ее ожидали во многих домах. Приглашения на вечеринки и обеды она получала ежедневно, ей просто времени не хватит везде побывать. Вскрывая конверты, Скарлетт испытывала радость. Так приятно быть желанной гостьей, так приятно блистать в роскошных нарядах и танцевать с многочисленными поклонниками. Ее гостиная просто ломится от цветов, которые они присылают… Фэнтон солгал, не может быть, чтобы ее забыли через год, она не наряженная обезьяна, чтобы ее забыть… Все вокруг испытывают к ней искреннюю симпатию, она не диковина на один день! Она О’Хара из Баллихары, и место на балах и приемах в Дублинском замке принадлежит ей по праву. Ведь она ирландка, корни ее глубоко уходят в ирландскую землю. И пусть Фэнтон считает Ирландию захолустьем, она счастлива здесь, и счастлива в Дублине, где окружена всеобщим вниманием и любовью. Вот только если бы самого Фэнтона здесь не было…
Появление графа на балах Дублинского сезона взбудоражило город и послужило поводом для самых разных предположений.
Мэй Таплоу была в замешательстве:
- Я не могу поверить, дорогая, что Фэнтон здесь… Всем известно, что он никогда не жаловал Ирландию, а Дублин считает глухим провинциальным городком. Его здешний дом десятилетиями не открывался. Все ломают голову: что привело его сюда?
Скарлетт вежливо улыбалась, представляя реакцию леди Мэй, если бы она поведала ей истинную причину.
Уезжая из Баллихары в Дублин, она подозревала, что встретится с Фэнтоном, и опасалась этой встречи. На первом же балу он, самоуверенно улыбаясь, учтиво поклонился. Скарлетт ответила холодным кивком и отвернулась, и сама удивилась себе – она даже не почувствовала раздражения. Этот человек больше не может причинить ей боль.
Но Фэнтон, как назло, оказывался на всех балах, куда была приглашена Скарлетт. Стоило ей заметить в толпе высокую черноволосую фигуру – это был Фэнтон. А ведь она непроизвольно искала глазами другого, Ретта. Был же он в замке год назад, так почему бы ему не оказаться здесь вновь? Если бы Ретт приехал, она бы все ему рассказала, она бы пожаловалась, что Фэнтон назвал его дочь незаконнорожденной. Ретт тут же убил бы Фэнтона, и Скарлетт больше не видела его наглой самодовольной физиономии. А затем… Затем Ретт придумал бы что-нибудь, ведь он не может оставить свою единственную дочь, он не оставит Скарлетт…
Но Ретта Батлера не было в Дублине, зато везде она натыкалась на графа Фэнтона. Он был на балах и на частных вечеринках, он был на первых страницах газет, он был любимым предметом сплетен, имя его было у всех на устах.
По поводу его неожиданного появления в Дублине сложилось два мнения. Одни считали, что граф подготовил свой запущенный дом к тайному визиту принца Уэльского, которого сторонники этой версии ожидали со дня на день. Другие считали, что он, поддавшись чарам леди Софии Дадлей, звезды лондонского сезона, приехал в Дублин вслед за ней. Сторонники второго предположения говорили, что так оно всегда и бывает – самые порочные прожигатели жизни, демонстративно избегающие уз брака в течение многих лет, могут потерять голову именно от такой юной и невинной красавицы.
Леди Софии едва исполнилось шестнадцать, у нее были волосы цвета спелой пшеницы и наивные, голубые как летнее небо, глаза. Щечки ее покрывал невинный румянец, а кожа своей нежной белизной соперничала с самым тонким фарфором. Баллады, воспевающие ее красоту, продавались на каждом углу.
Эта застенчивая красавица находилась под неусыпным контролем своей амбициозной мамаши, которая с пристальным вниманием следила за всеми поклонниками, появляющимися в их гостиной. Фэнтон тоже часто бывал там. Скарлетт знала об этом, так как ее личная гостиная на первом этаже «Шелбурна» была по соседству. Две красавицы, лондонская златокудрая девица и ирландская зеленоглазая вдова, соперничали в количестве посетителей, навещавших каждое утро их гостиные с чудесным видом на церковь святого Стефана. Скарлетт с удовольствием замечала, что ее посещает не меньшее число гостей, но Фэнтона среди них не было.
Когда во время бесед за чашкой чая его имя связывали с именем Софии Дадлей, Скарлетт едва сдерживалась, чтобы не вывалить великосветским сплетницам неслыханную новость: Фэнтон делал предложение ей. Всем было известно, что леди Софии предлагал руку и сердце герцог, но та пока не приняла его предложение. Девушка сделает правильно, если остановит свой выбор на Фэнтоне, считали почти все. Конечно, герцог знатнее, зато граф во сто крат богаче и, главное, гораздо моложе и красивее.
Слыша подобные разговоры, Скарлетт хотелось крикнуть: «Если я только захочу – он будет моим! И о ком тогда будут слагать баллады?»
Она не ревновала Фэнтона к Софии, но не могла не завидовать ее молодости. Скарлетт не верила предсказаниям графа о том, что ее успех в обществе временное явление и через пару лет все отвернутся от нее. Она считала свое положение достаточно прочным, но все же отражение в зеркале правдиво показывало первые морщинки возле глаз – а вскоре их станет больше, ведь годы не идут вспять. У юной Софии впереди еще много лет молодости, а красота Скарлетт на исходе. Однажды закравшись в голову, мысль эта не давала ей покоя, и несколько омрачила последнюю неделю пребывания в Дублине.
Поэтому она радовалась возвращению домой, и была на седьмом небе от счастья, когда Кэти выбежала ей навстречу и так крепко обняла своими маленькими ручками, что чуть не задушила маму.
- Котенок-Кэт, как же я соскучилась без тебя!
- Я тоже скучала, мамочка. Ты привезла мне пирожных?
- Конечно, моя радость. Я привезла тебе десяток пирожных из того кафе на площади, где тебе так понравилось пить чай.
- А когда ты возьмешь меня в Дублин?
- Скоро, моя сладкая. Мы обязательно съездим туда. Ну что, пойдем пить чай?
Кэти сразу отложила два пирожных.
- Мы отнесем их Грейн, - сказала она.
Скарлетт поняла, что дочка приглашает ее с собой. Оказавшись у старой башни, она прислонилось щекой к серым камням. Как всегда, показалось, что сила и спокойствие снизошли на нее. Кэт вертелась рядом, дергая мать за юбку.
- Пойдем, мама, Грейн ждет нас.
Скарлетт потянула за веревочную лестницу, чтобы проверить ее прочность. Лестница посерела и покрылась пятнами плесени, но казалась надежной. И все-таки следует заменить ее на новую – вдруг лестница порвется и Кэт упадет? Здесь очень высоко.
Скарлетт вопросительно посмотрела на дочку: может, Кэти пригласит ее наверх, в свое убежище? Но девочка тянула ее за руку:
- Мы должны идти к Грейн.
Лесная отшельница, казалось, нисколько не постарела с того раза, как Скарлетт впервые увидела ее, те же залатанные клетчатые шали прикрывали плечи и грудь старухи.
Кэти чувствовала себя как дома в маленькой хижине Грейн: она сгребала торф в очаге, чтобы разогреть воду для чая, доставала с полки чашки. Взяв закопченный медный чайник, она двинулась к двери:
- Я схожу за водой на ручей.
Скарлетт была удивлена, а Грейн с любовью посмотрела вслед Кэти.
- Дара часто приходит ко мне. Сердце не позволяет мне гнать ее. Одинокая душа твоей дочери тянется к моей одинокой душе.
Скарлетт возразила:
- Моя дочь любит оставаться одна, но она не одинока. У нее есть я, миссис Фиц и, к тому же, я не раз предлагала пригласить детей поиграть с ней, но она всегда отвечала «нет». Она в любой момент может ответить «да».
- Она не сделает этого, - покачала головой старуха. - Она мудрый ребенок, и понимает, что дети не любят ее. Они пытались закидать ее камнями, но у Дары быстрые ноги и она убегала.
Скарлетт подумала, что ослышалась.
- Что?! Что вы сказали?.. Вы сказали – закидывали камнями?..
- Дети из Баллихары. Они охотятся за Дарой, как за зверем. Они бежали за ней по лесу, и самые старшие почти настигли ее. Они кидались камнями, но не попали. Старая башня спасает Дару, люди боятся призрака молодого лорда, убитого здесь.
Скарлетт вскочила в ярости:
- Я собственноручно выпорю каждого маленького злодея в Баллихаре! Они смеют издеваться над Кэт, да еще кидать камнями?! Выселю всех арендаторов к чертовой матери!
- Другие будут такими же, - проговорила Грейн. – Сядь, женщина. Люди не любят тех, кто отличается от них, они их боятся и поэтому закидывают камнями.
Скарлетт опустилась на табурет. В памяти всплыло многое, чему она была свидетельницей, но не придавала значения. Давнее предупреждение Грейн, обрывки фраз, которыми обменивались люди в лавках, внезапно умолкавшие при ее появлении… Перешептывания и испуганные взгляды прислуги… То, что Кэти упорно отказывается гулять по городку, и многие другие мелочи, на которые она в свое время не обращала внимания… Сейчас все это вдруг сложилось в устрашающую картину. И главное место в этой картине занимали жители ее деревни, люди, которых она считала своими, которым помогала… Она думала, что построила свой собственный мир, но впервые ощутила, что не властна над этим миром. Она мечтала спастись в нем от одиночества, но и она и ее дочь одиноки, и Кэт угрожает опасность…
- Я должна остановить их, - решительно заявила Скарлетт.
- Нельзя остановить невежество и суеверие, - покачала головой Грейн. – Дара родилась в день, который все они считают страшным. Но она нашла свой способ защищаться от них. В башне Дара в безопасности.
- Ее могут убить или поранить… Моя дочь не может всю жизнь просидеть в одиночестве за толстыми стенами. Господи боже! Я не подозревала, что она несчастна…
- Послушай старую женщину, О’Хара. Прислушайся сердцем. В старинных ирландских песнях поется о земле Тир На Ног, которая далеко, за морем. Людей, отправившихся туда, больше никогда не видели. В этой земле нет смерти и разложения, нет грусти и боли, нет ненависти и голода. Мужчины и женщины там вечно молоды, живут без забот, в мире друг с другом и им всего хватает безо всякого труда. Этого ты хотела бы для своего ребенка? Где нет горестей, там нет и радостей – в этом смысл старинных песен. Ты понимаешь?
Скарлетт отрицательно покачала головой.
- Большего я не могу сказать. Похоже, твоя дочь мудрее, она все поняла. Предоставь ее самой себе, О’Хара.
- А что делать мне?.. –схватила старуху за руку Скарлетт.
- Просто неси свою ношу. Делай, что должна, а Бог защитит Дару. Это я, Грейн, тебе говорю.
«Ничего я не понимаю, из того, что она сказала, - думала Скарлетт, наблюдая, как Кэти осторожно вносит полный чайник воды. – А Грейн говорит, что Кэти понимает».
Она наблюдала, как хозяйничает у очага ее дочка, и каким-то чудесным образом страх прошел. У Кэти есть Грейн. У Кэти есть башня. Ее дочь сильная и самостоятельная. Она со всем справится.
Перед возвращением в Дублин Скарлетт все-таки заказала новую, более прочную веревочную лестницу для башни.
Глава 96
В этом году Скарлетт решила не отказываться от поездки на скачки в Пинчастон. В ложе графа Клонмелла, куда ее пригласили, было полно знакомых, в том числе сэр Джон Морланд. К сожалению, там оказался и Фэнтон.
Когда Морланд пробрался к ней, Скарлетт улыбнулась:
- Барт, рада вас видеть! Похоже, вы самый упорный домосед из всех, кого я знаю. Опять вас не было в Дублине ни на одном балу!
Морланд был возбужден и буквально светился от счастья. По своей всегдашней привычке он похрустывал пальцами, рассказывая:
- Мне было не до того, Скарлетт. Я наконец-то отыскал лучшую лошадь на свете, она будет победителем, я уверен!
Барт всегда так говорил. Каждая его новая лошадь должна была стать чемпионом. Скарлетт захотелось обнять баронета, так он был мил со своим щенячьим восторгом.
- Я хотел назвать ее Диана, ну, вы знаете, охотница… И еще Джон в мою честь. Получилось – Дижона. Верю, она принесет мне славу. Поставьте на нее пятерку, Скарлетт.
- Я поставлю десять фунтов.
Скарлетт соображала, как бы спросить про Ретта. Но пока не придумала, поинтересовалась делами в поместье.
- Все так плохо – хоть топись! – горестно воскликнул Морланд. – Вы представляете, они проводят забастовку с земельной рентой, ну, эти, которые в Лиге. Они оставят моих лошадей без овса, ей-богу… Вам известно, Скарлетт, я всегда симпатизировал Парнеллу, но разве я мог представить, что этот славный парень снюхается с фениями?
Скарлетт это известие расстроило. Она одобряла действия Лиги, после объяснений Колума они казались ей резонными и логичными, но ей и в голову не приходило, что это может коснуться такого милого чудака, как Морланд.
- Я сожалею, Барт, - с чувством сказала Скарлетт. – И что вы собираетесь делать?
- Если она победит здесь, на ровной прямой дистанции, тогда я повезу ее на большие скачки в Голуэй, а потом, может, в парк Феникс. В мае-июне будет полно важных соревнований. Она получит все призы, уверяю вас, Скарлетт.
- Нет, Барт, я не о Дижоне. Я спрашиваю, что вы будете делать с забастовкой, с земельной Лигой?
Только что горевшее воодушевлением, лицо Барта мгновенно помрачнело:
- Не знаю. Морландхолл – единственное мое достояние, больше у меня ничего нет. Я никогда не прибегал к выселению, но теперь, похоже, придется. Признаться, очень стыдно делать это.
- Но вы не сумеете найти новых арендаторов!
- Говорят, не все еще вступили в Лигу, попробую найти…
Скарлетт примолкла. Она думала о Баллихаре. Слава всевышнему, ей не грозят неприятности. Она простила арендаторам все ренты до нового урожая. И, в отличие от Морланда, она защищена своим богатством, как щитом, от многих неприятностей. От многих, но, как оказалось, не от всех.
- А я ведь получил очень хорошие новости от нашего общего американского друга.
- От Ретта? Он приезжает? – в надежде на это сердце Скарлетт забилось быстрее.
- Я написал ему о Дижоне и ждал его, мне бы очень хотелось показать мою красавицу такому знатоку, как Ретт Батлер. Но он ответил, что никак не может приехать. В июне он станет отцом. Они с женой очень переживали, боялись того, что случилось в прошлый раз. Жена Ретта несколько месяцев вынуждена была провести в постели, но, слава Создателю, все обошлось. Он пишет, что опасность миновала, жена поднялась, вполне здорова и необыкновенно счастлива. И Ретт конечно, тоже. Вы бы знали, как он гордится своим будущим отцовством! Только об этом и пишет!
Чтобы не упасть, Скарлетт пришлось крепко ухватиться за стул. Морланд продолжал разглагольствовать о лошадях, не замечая, как она побледнела.
С ее мечтами и тайными надеждами было покончено навсегда.
Граф Клонмелл зарезервировал для своей компании большую ложу. Скарлетт стояла вместе со всеми, делая вид, что рассматривает ипподром в перламутровый театральный бинокль. Ей стоило больших усилий держаться как ни в чем не бывало после известия, преподнесенного Морландом. Будто острый нож вонзили ей в сердце, и боль все никак не проходила, она даже мешала дышать.
Вокруг царили шум и суета. Зеленое овальное поле ипподрома было окружено разноцветным поясом трибун, заполненных нарядной публикой. Как случается в Ирландии, неожиданно заморосил мелкий дождик. Привилегированную публику он не потревожил, их ложи были внизу, под трибунами для зрителей попроще.
- К началу заезда Дижона превратится в поросенка, - сокрушался Морланд, наблюдая выводку лошадей.
- Вы еще не определились, Скарлетт? – раздался над самым ее ухом ровный голос Фэнтона.
Она обернулась, вздрогнув от неожиданности. О чем он? О лошадях, или?..
Прямо глядя ему в глаза, она ответила столь же двусмысленно:
- Я еще не приняла решения, Люк.
Участники заезда вышли на дорожку, и Скарлетт вместе со всеми приветствовала их аплодисментами. Она сделала комплимент Морланду, сказав, что Дижона действительно самая красивая лошадь на этих скачках. Пока она изображала, что крайне заинтересована заездом, пока улыбалась, обменивалась замечаниями с приятелями, мозг ее бешено работал.
Ретт навсегда потерян. Последняя надежда, что он будет с ней и с Кэт, испарилась, как дым. Что же ей остается? Одинокая жизнь в ирландской деревне до конца дней, разбавленная редкими визитами в гости или в Дублин?.. А Кэт? Ее замечательная дочь, которая, оказывается, тоже одинока, с самого детства, с самого рождения… Скарлетт мечтала, что дочь ее будет счастлива, окруженная сонмом любящих людей, а ее ненавидят дети Баллихары, ее боятся, в нее кидают камнями… Нужно обезопасить Кэт, и если надежды на родного отца больше нет, тогда…
Конечно, нечестно выйти замуж за Фэнтона, не предупредив, что она бесплодна. Но совесть не должна ее мучить. Он бессердечный подлец, свет таких еще не видывал, и не будет большим грехом, если она обманет его. Так Скарлетт отомстит за пренебрежение к ее чарам. А к тому моменту, когда обман откроется, Кэти уже будет дочерью графа Фэнтона, и все забудут, что он не родной отец ей.
«Необходимо составить брачный договор таким образом, чтобы в случае развода – я ведь не знаю, каковы законы в Англии, - я не потеряла ни цента из своего личного состояния», - подумала Скарлетт, и тут разыгравшееся воображение подкинуло ей мысль о том, что она может вскоре овдоветь. Почему бы и нет?.. Она потеряла двух мужей, они не дожили до старости, а Фэнтон сам говорил, что в его семье многие умирают молодыми. Вот было бы здорово! Она бы в один миг стала самой богатой женщиной Великобритании, а ее дочь…
Когда забег завершился и все столпились вокруг Морланда, поздравляя его с победой Дижоны, она обернулась к Фэнтону, и негромко, чтобы слышал только он, проговорила:
- Ваши адвокаты могут встретиться с моими, насчет брачного контракта. Свадьба может состояться в конце сентября, сразу после праздника Урожая.
Вот и все, она приняла решение и дала Фэнтону слово.
Он лишь кивнул в ответ и, церемонно поцеловав руку Скарлетт, сказал, что напишет ей.
***
Ретт собственными руками срезал несколько веток камелии в своем саду. В который раз он поразился их совершенной красоте и пожалел, что это последние цветы. С наступлением жары кусты перестают выпускать бутоны. Бережно неся ветви, он стал подниматься по террасам к большому белому дому на холме. На пороге его встретила Розмари.
- Последние в этом году, - показал он.
- Анна будет рада, она обожает камелии.
- Может, все-таки поедем вместе?
- Нет, Ретт. Я пробуду здесь еще две недели, и когда вернусь, останется целых полтора месяца до того радостного дня, когда на свет появится мой племянник или племянница. Кого ты хочешь, Ретт?
Он пожал плечами и улыбнулся:
- Я буду счастлив любому подарку, мне все равно, будет это мальчик или девочка.
- Я так рада за вас с Анной… - вздохнула Розмари с улыбкой. – А мама так просто на седьмом небе от счастья.
Ретт кивнул.
- Так я передам, что ты приедешь через две недели.
Анна встретила его в саду дома на Баттери. Принимая из рук мужа букет, она расцвела счастливой улыбкой.
Ретт поцеловал ее в щеку и заметил:
- Мне кажется, ты легко одета, дорогая, а ветер свежий.
- В доме совсем нет воздуха. Что-то я рано стала задыхаться. А когда родится наш малыш, будет еще жарче.
Анна утерла раскрасневшийся лоб, на котором Ретт заметил капельки пота. Он протянул руку и потрогал.
- У тебя жар, дорогая, пойдем-ка в дом.
Жена взглянула на него своими лучистыми, полными любви глазами.
- Нет, я просто сидела на солнце в затишке, и немного вспотела.
- Нет-нет, пойдем, и я сейчас же пошлю за доктором.
- Ретт, дорогой мой, не стоит. Я постою на ветерке, остыну, и все пройдет.
- Краснуха, - покачал головой доктор. – В Конфедератском доме заболело несколько детей и одна учительница. Миссис Батлер случайно не ходила туда на днях?
Ретт пробыл неделю на плантации и ничего не мог ответить. Он обернулся к матери.
- Конечно, Анна никуда не выходила, - возмутилась мисс Элеонора. – Я бы не позволила ей никуда идти. Хотя, кажется, она говорила мне, что к ней зглядывала миссис Скотт…
Врач еще раз тяжело вздохнул, глядя на мечущуюся в жару беременную женщину.
- Боюсь, вам надо готовиться к худшему, мистер Батлер.
Ретт стиснул спинку кровати так сильно, что побелели костяшки на смуглых пальцах. Доктор Степлтон направился к двери, поманив его за собой. Возле постели больной осталась плачущая мисс Элеонора.
- Я не буду вас обнадеживать, мистер Батлер, но если мы ничего не предпримем сейчас, ваша жена наверняка умрет.
- Что вы собираетесь делать? – не скрывая волнения, спросил Ретт.
- Операцию. Плод погибнет, если жар у нее не спадет и тогда… Это единственный шанс спасти вашу жену, но за жизнь ребенка я не ручаюсь, совсем не ручаюсь…
- Так делайте операцию, что же вы стоите? – закричал Ретт так, что доктор в ужасе отшатнулся от него.
- Мне надо съездить за инструментами и подготовиться, - сказал он, берясь за свой саквояж. – Я постараюсь вернуться как можно скорее.
***
После завершения скачек Скарлетт вернулась в Баллихару. Она приказала остановить карету на окраине, возле домика Колума, и велела кучеру ехать дальше. Она придет домой пешком.
- Колум, я выхожу замуж за графа Фэнтона, - безо всяких предисловий сообщила она.
Лицо кузена застыло от этого известия, но он попытался улыбнуться:
- Надеюсь, ты шутишь?..
- Нет, это не шутка, Колум.
Он глядел на бледную, решительную Скарлетт, и улыбка сползала с губ. Внезапно лицо его исказилось от гнева, и он крикнул:
- Я не позволю!!! Этот человек – дьявол, и тебе известно это!
Белое лицо Скарлетт покрылось красными пятнами. В бешенстве стала приближаться она к Колуму, будто готовясь вот-вот вцепиться в него.
- Ты?.. – медленно говорила она, наступая. – Ты мне не позволишь?.. Да кем ты возомнил себя, Колум?
Подойдя вплотную, она вдруг произнесла совершенно другим тоном, холодным и высокомерным.
- Никто, Колум О’Хара – ни ты, и никто другой на свете не может указывать мне! Я сама хозяйка своей судьбы, и вовсе не нуждаюсь в твоем разрешении.
Колум схватился за голову.
- Что с тобой, Скарлетт? Ведь ты знаешь, какой это ужасный человек! Ты знаешь, что он сделал с Кэтлин!
- Кэтлин сама во всем виновата. Я ведь не сказала тебе, что собираюсь стать его любовницей. Я выхожу за него замуж. Я так решила. Это даст защиту мне и Кэти. Здесь мою дочь некому защитить.
- Неправда, Скарлетт. У тебя есть я, твой друг, и пока я жив, ничто не угрожает моей крестнице.
- Ничто не угрожает? Да она в опасности каждую минуту! Мою дочь все ненавидят и боятся, возможно, они и меня ненавидят… Все, решено, я выхожу замуж и уезжаю в Лондон в сентябре.
- Ты опозоришь весь свой род, Скарлетт О’Хара, - тяжело сказал Колум и сел, отворачивая от нее лицо.
- Неправда! – выкрикнула она. – Попробуй, скажи это Дэниэлу, похороненному в земле О’Хара, которая была потеряна для нас двести лет, и это я вернула ее! С тобой согласятся только твои драгоценные фении… Разве ты друг мне? Ты использовал меня все это время, ты не дал мне построить свой мир, ты строил безопасное убежище для своих собратьев… А я не чувствую себя в безопасности в Баллихаре… Не волнуйся, Колум, когда я уеду, все останется, как прежде. Ты можешь принимать своих беглецов, произносить в баре пламенные речи против англичан… Миссис Фиц, как всегда, будет присматривать за Биг Хаусом, а ты останешься моим поверенным в делах поместья. Ты доволен? Ведь на самом деле это волнует тебя, а не мое счастье, и не счастье моей дочери?
- Нет, - горестно покачал головой Колум. – Ты не права, Скарлетт, ох, как ты не права… Ты была моей радостью и гордостью, а Кэти Колум – единственной отрадой моего изболевшегося сердца. Поверь мне, я говорю чистую правду!
- Я верю. Но знаю также, что твои фении ближе тебе, чем мы с Кэт.
Колум с болью в глазах смотрел на нее, покачивая головой, как бы отрицая то, что она говорит.
- Не фении, Скарлетт. Мне дорога родина. Ирландия – моя душа.
Скарлетт постаралась улыбнуться.
- Да, именно так. Делай то, что должен. И я буду делать то, что должна. Я забочусь о своей дочери. И только поэтому я выхожу замуж за Фэнтона.
Не попрощавшись, Скарлетт вышла из дома.
Медленно, опустив голову, не глядя по сторонам, шла она к Биг Хаусу. Ссора с Колумом тяжестью легла на сердце. Она не ожидала, что он одобрит ее поступок, но надеялась, что хотя бы поймет.
Где ему понять, что побудило ее к этому? Никто не поймет. Разве кто-нибудь знает, что до сегодняшнего дня у нее теплилась надежда, что Ретт приедет? Она готова была рассказать ему о дочери, и тогда он остался бы с ними. Но теперь эта надежда угасла, у Ретта скоро появится ребенок, и, наверняка, он несколько лет не будет покидать Америку, пока не сможет брать своего сына с собой. Сына или дочь, которая будет Кэти единокровной сестрой, но ни одна, ни другая никогда не узнают об этом. Никогда! Теперь уже точно – никогда.
Скарлетт глубоко вздохнула, и вспомнила свое старое заклинание: «Я не буду думать об этом. Я не буду думать о том, что не сбылось. Лучше думать о том, что моя дочь станет леди Кэтрин Фэнтон, о том, что я стану графиней, и весь мир будет лежать у моих ног. Ведь именно это предрекала мне Шарлотта Монтагю».
Она тряхнула головой и подняла глаза. Конечно, жаль покидать Баллихару, ведь она столько сил положила на ее восстановление. Ей будет недоставать широких полей с едва пробившимися озимыми, просторных конюшен, коричневых вод Бойна, старой башни…
Башня, любимое место Кэти, ее убежище.
Как сказать дочери, что они уедут из Баллихары, что девочка не будет больше бегать по полям и лесам, будто маленькая амазонка, что она не увидит больше свою башню? Кэти не тот ребенок, которого можно обманывать. Ей нельзя сказать: «Мы скоро вернемся», и не вернуться.
За ужином Скарлетт спросила:
- Ты помнишь Люка, Кэт?
- Да, я играла с ним в королеву, и он подарил мне большую куклу.
- Я выхожу за него замуж.
- Как Пегги за Томаса? И будут танцы?
- Танцы обязательно будут, и все будут в красивых платьях…
- А я надену свой браслетик и бусы?
- Да, моя сладкая. А я надену ту корону, в которую Люк давал тебе поиграть.
- Ты будешь очень красивая, мамочка!
- После свадьбы мы уедем жить в Лондон, это большой город, больше Дублина.
- А зоопарк там есть?
- Я думаю, там очень большой зоопарк.
- Тогда я хочу в Лондон, – дочка захлопала в ладоши. - Я буду ходить в зоопарк каждый день.
Увидев, как обрадовалась Кэти, Скарлетт подумала, что приняла правильное решение, Кэти лучше уехать из Баллихары. В Лондоне у нее появятся друзья, там никто не будет связывать ее рождение с днем всех святых, там нет суеверных людей. Кэти будет ходить в лучшую школу, или гувернеры станут обучать ее дома, но ее дочь получит все самое лучшее. Не об этом ли мечтает каждая мать для своего ребенка? И, главное, Кэт будет в безопасности.
Спустя несколько дней в Баллихару приехал посланец от лорда Фэнтона. Он привез письмо и передал Скарлетт большой запечатанный сургучом пакет.
Фэнтон сообщал, что находится в Лондоне, где и пробудет до самого дня свадьбы. О помолвке объявят в июле. Скарлетт может шить подвенечное платье, а драгоценности, которые будут дополнять ее наряд, находятся в запечатанном пакете.
Скарлетт обрадовало, что в ближайшие два месяца, пока не станет известно о помолвке, никто не станет донимать ее расспросами.
Вскрыв пакет, она обнаружила плоский футляр, отделанный бычьей кожей. Внутри, на сером бархате, покоился рубиновый гарнитур изумительной красоты: ожерелье, серьги и два браслета. Глядя на них, Скарлетт поняла, в чем разница между драгоценностями и ювелирными украшениями. Это были настоящие драгоценности. Крупные, размером с ноготь, кроваво-красные камни в обрамлении переливающихся бриллиантов на фоне старинного массивного золота.
Скарлетт вдела в уши серьги каплевидной формы, застегнула на запястьях оба браслета – каждый состоял из двенадцати крупных рубинов, соединенных золотыми цепочками. Она не сумела справиться с застежкой ожерелья из двух рядов камней, и позвонила горничной.
Увидев хозяйку, Сара застыла от изумления. Когда Скарлетт сама посмотрелась в зеркало, у нее дыхание перехватило: белая кожа, оттененная красотой ярких рубинов, казалась еще безупречней, зачесанные за уши волосы каким-то образом заблестели так, что отражали свет зажженных на туалетном столике свечей.
Вдобавок ко всему, голову увенчает диадема. Люк не прислал ее, это семейная реликвия, но Скарлетт прекрасно помнила, как выглядит массивная рубиновая диадема. Она обязательно будет в ней, когда ее представят королеве Виктории… У Скарлетт даже дух захватило от такой перспективы. Она, Скарлетт О’Хара, будет представлена ко двору английской королевы!
Она надменно улыбнулась своему отражению. Без сомнения, графиня Фэнтон станет звездой будущего лондонского сезона. Лондон полюбит ее, и она постарается полюбить Лондон.
Весть о том, что О’Хара выходит замуж за графа Фэнтона, распространилась по Баллихаре и Адамстауну со скоростью лесного пожара. И причиной слухов был не Колум. Горничная Скарлетт рассказала Пэгги Куин, та поделилась с кухаркой, и челядь Биг Хауса пришла к выводу, что драгоценности, ежедневные скачки и кофе вдвоем могли означать только одно: хозяин замка Эрл, высокомерный граф Фэнтон, женится на О’Хара.
Предварительно уведомив миссис Симс о приезде, Скарлетт посетила в Дублине свою портниху.
- Я выхожу замуж, и вы должны сшить мне подвенечное платье, - сообщила ей Скарлетт, - только это пока секрет, и вы поклянетесь мне, что не скажете ни единой душе.
- Я умею хранить тайны своих клиенток, миссис О’Хара, - заверила миссис Симс.
Скарлетт достала футляр с драгоценностями.
- Вот украшения к моему подвенечному наряду, - она небрежно открыла крышку, - есть еще диадема, она довольно массивная.
Удивление, отразившееся на лице портнихи, доставило Скарлетт несколько приятных минут.
Миссис Симс перебирала в уме имена самых известных холостяков Великобритании, и безошибочно догадалась – это может быть только лорд Фэнтон. Он богат, а такие сказочные драгоценности хранятся не в каждой семье. Конечно, это Фэнтон, не зря он провел весь сезон в Дублине, чего не делал никогда. Правда, ходили слухи, что он ухаживал за Софи Дадлей, но та только что дала согласие герцогу… Значит, Фэнтон, демонический красавец из Лондона. Что ж, эта американка сделала хорошую ставку и выиграла.
«Я тоже выиграю, - подумала миссис Симс. – Эта свадьба станет событием, о ней будут говорить многие недели, а может и месяцы. Никогда у меня не было такого шанса. Наряд невесты должен стать великолепным, незабываемым, и тогда я смогу перебраться в Лондон, у меня будет там имя».
Наконец к портнихе вернулось самообладание, и она проговорила:
- Думаю, это будет белый шелковистый бархат с нашитыми на него кружевами. Кружево мы закажем по специальным рисункам монахиням в Голуэе, они прекрасные мастерицы. Сколько у нас времени?
- Четыре месяца.
- Хорошо, я думаю, управимся. Давайте набросаем фасон, а потом вновь снимем мерки. Ваш подвенечный наряд должен сидеть безупречно.
Когда все тонкости были обсуждены, Скарлетт поднялась, протягивая руку портнихе.
- Я вверяю вам свое будущее, миссис Симс. Известите меня о первой примерке телеграммой.
Ответ миссис Симс заставил Скарлетт вырасти в собственных глазах.
- Я сама приеду к вам, миссис О’Хара. И я буду только рада, если вы станете называть меня просто Дейзи.
Скарлетт было известно, что далеко не каждая клиентка знаменитой дублинской портнихи удостаивается такой чести.
Установившиеся в апреле солнечные деньки не радовали фермеров графства Мит, они опасались повторения прошлогодней засухи. Второй неурожайный год подряд мог грозить повсеместным голодом, болезнями и смертями.
Слухи, ходившие по Баллихаре, были один страшнее другого. Вдова Кеннан видела, как эльфы тащили что-то от дома ведьмы… Падди Конрой клялся, что своими глазами наблюдал, как ведьма устраивала ритуал на своей лужайке… Сова среди бела дня заухала возле Пайк Корнер, и в ту же ночь призовой теленок Мак Грудера сдох ни с того ни с сего. Дурные знаки, что и говорить, быть засухе…
И хотя на следующий день прошел хороший дождь, обильно увлажнивший недавно засеянные поля, и нежные всходы сразу стали видны на фоне черной земли, слухи не прекратились.
В мае Скарлетт вызвалась поехать с Колумом на ярмарку в Дрохеду, нанимать поденщиков. Скоро наступит время покоса, травы на лугах поднялись уже высоко. Пшеница дала дружные всходы, да и борозды картофеля радуют сочной ботвой. Но Колум и Скарлетт не обсуждали виды на урожай, ехали молча, думая каждый о своем.
Колум мысленно анализировал результаты работы Земельной Лиги в графстве. Вначале вроде бы все шло хорошо, фермеры действовали слаженно, и появилась надежда, что ренты будут снижены. Но забастовки разозлили некоторых землевладельцев – они стали прибегать к выселению, не предупредив об этом заранее. Соломенные крыши домов фермеров сгорали раньше, чем хозяева успевали вынести свой скарб. В огне пострадали две женщины, и насмерть угорел один ребенок. На следующий день были ранены два солдата. В Маллингаре прошли аресты, английская милиция увела с собой Джима Дэли, обвинив его в подстрекательстве к насилию. Гарнизон Трима увеличился на целый полк, так доносили информаторы Колума, и они же спрашивали его, когда придет час организованно браться за оружие.
У Скарлетт не было желания прерывать раздумья Колума, ее тоже одолевали невеселые мысли.
С тех пор как она объявила ему о своем намерении выйти замуж за Фэнтона, отношения с кузеном стали натянутыми. Они больше не возвращались к этому разговору, но в глазах Колума Скарлетт читала немой укор. В глазах миссис Фиц ей тоже чудилось осуждение. А кто они такие, чтобы осуждать ее? Друзья? Но если бы они были настоящими друзьями, они бы поняли. Разве они думают о ее горестях и страхах?
Она больше не чувствовала себя в безопасности в Баллихаре. Поговаривают, что в окрестностях Трима появились банды Белых ребят, и Скарлетт теперь опасалась ездить в одиночку. За обшивкой ее коляски был спрятан пистолет, но она молила бога, чтобы ей никогда не пришлось воспользоваться им. Она отказалась от всех приглашений на домашние балы, потому что боялась оставлять Кэт. Но, запертая в деревне, Скарлетт изнывала от тоски и одиночества. Порой у нее возникало ощущение, что даже владельцы лавок в Баллихаре смотрят на нее с неодобрением, и тоже осуждают ее решение выйти замуж за лорда Фэнтона.
Миссис Фиц подозревает, что Скарлетт влюбилась в графа, а Колум считает, что ею движет честолюбие. Что ж, в этом есть доля правды, она действительно хочет покорить Лондон. Но это только часть правды. Она ненавидит Люка, и мечтает ему отомстить. Забавно, что он не будет подозревать, в чем состоит ее месть…
Скарлетт вдруг пришло в голову, что желая получить наследника, Фэнтон будет прикладывать определенные усилия… Ну что ж. Он противен ей как личность, но его поцелуи, его объятия заставляли Скарлетт трепетать…
Когда-то Ретт открыл ей глаза, сказав, что в браке можно получить удовольствие. Возможно, она получит определенное удовольствие, выйдя замуж за Фэнтона.
Оказавшись на ярмарке, Скарлетт тут же захотелось вернуться домой. И зачем она надумала поехать сюда? Она только растравила себе сердце воспоминаниями. Она старалась не смотреть в ту сторону, где торговали лошадьми. Колум был несколько удивлен, что Скарлетт даже не прошлась по торговым рядам и, едва отобрав работников на бирже, заявила, что уезжает.
Прошел сенокос. Позади был праздник лета, когда высокие костры озаряли своим светом темноту короткой летней ночи, и музыка звучала до самого утра. Все надеялись, что ясная погода, перемежающаяся теплыми летними дождями, продержится до самой осени, и в этом году будет смысл проводить праздник Урожая.
«Это будет мой последний праздник в Баллихаре», - думала Скарлетт. Ей уже хотелось приблизить этот день, лето тянулось медленно, а вынужденное затворничество оставляло слишком много времени для размышлений и сомнений. А вдруг она совершает ошибку? А вдруг ее надежды на счастье в Лондоне не оправдаются?
«Я не должна сомневаться, - говорила она себе. - Если я буду сомневаться в своих силах, ничего не получится. Я всегда добивалась своего, или почти всегда. И я добьюсь – Скарлетт О’Хара из Тары, штат Джорджия, станет звездой лондонских салонов».
Пытаясь унять сомнения, она подолгу стояла перед своим портретом, висевшим в малой гостиной. В лице на портрете было столько достоинства, спокойствия, столько уверенности в себе… Глядя не него, Скарлетт думала: «Ведь это – я, художник не мог ошибиться, он верно отразил мою суть. А значит, я могу добиться, чтобы весь мир лежал у моих ног. И все мои сомнения ерунда, просто сплин от одиночества. Я слишком давно никого не видела, слишком долго не выезжала никуда. Мне нужно потерпеть всего пару месяцев – и я буду в гуще событий».
ПРОДОЛЖЕНИЕ
http://www.proza.ru/2009/02/01/197