Глава 97
Когда двадцатого июля в Баллихару пришла паническая телеграмма от миссис Симс о том, что изготовление подвенечного наряда застопорилось по вине голуэйских кружевниц, Скарлетт даже обрадовалась. Вынужденное затворничество и бесконечные мысли об одном и том же утомили ее. Теперь появился весомый повод уехать и заняться чем-то. «Я заставлю этих монахинь поплясать!» - думала Скарлетт, спешно собираясь в дорогу.
Для начала она заехала в Дублин к своей портнихе. Дэйзи рассказала, что отправила в монастырь несколько телеграмм и писем, но ни ответа, ни заказанных кружев не получила.
Миссис Симс в отчаянии ломала руки:
- Миссис О’Хара, если они не пришлют их хотя бы через две недели, я боюсь, что не успею. Ведь ярды и ярды кружев надо пришить к бархату, а в центре каждого кружевного цветка пристроить маленькую хрустальную бусинку. Такого платья, как я задумала, ни у кого никогда не было! Неужели из-за кружевниц все сорвется?
- Успокойтесь, Дэйзи. Лучше скажите мне, к кому надо обращаться в монастыре.
- К тамошней настоятельнице Кларе.
- Отлично! – рассмеялась Скарлетт, приведя в замешательство свою портниху. – Я давно не воевала с настоятельницами, и знаете, у меня просто руки чешутся!
Она отправилась в Голуэй поздним вечерним поездом.
Устроившись в купе, Скарлетт развернула прихваченную на вокзале газету. На странице с брачными объявлениями ей бросилась в глаза собственная фамилия. Фэнтон огласил помолвку… В небольшой статье, посвященной предстоящему событию, о невесте лорда Фэнтона, миссис О’Хара из Баллихары, говорилось как о лучшем украшении Дублинских бальных сезонов, даме из ближайшего окружения ирландского наместника королевы Великобритании, светской львице и отличной наезднице, снискавшей себе славу на многих сборищах любителей охоты.
Перечитав статью два раза и самодовольно улыбнувшись, Скарлетт сложила газету и убрала в свой ридикюль. Вагон покачивался в такт стуку колес, и за время, проведенное в пути, она неплохо выспалась.
В железнодорожном отеле Голуэя, где она собиралась снять номер – ведь надо где-нибудь оставить свой чемодан - не оказалось свободных мест. Несмотря на раннее утро, у стойки портье толпилась уйма народу и все хотели получить номер.
- Что происходит? – поинтересовалась Скарлетт.
- Скачки, - ответил ей портье. – Мэм, вы поступили неосмотрительно, не забронировав номер заранее. Боюсь, сегодня вам не найти места для ночлега во всем Голуэе.
У Скарлетт даже ноздри от возмущения раздулись. Они что, рехнулись тут все? Неужели ей негде будет переодеться после семи часов, проведенных в дороге?
- Вызовите управляющего, - приказала она голосом, не терпящим возражений.
Нервный клерк юркнул в боковую дверь, и через минуту вернулся в сопровождении лысого мужчины в черном сюртуке.
- Чем могу быть полезен, мэм?
- Я не раз останавливалась в вашем отеле, меня устраивало здешнее обслуживание, а сейчас мне говорят, что мест нет. Я миссис О’Хара из Баллихары.
Управляющий утер обширную лысину.
- Номеров нет, миссис О’Хара, и в ближайшие три дня ни один не освободится, – он вздохнул: – Скачки.
Портье дернул своего начальника за рукав, и указал на развернутый номер «Айриш Таймс» на стойке. Пробежав дальнозоркими глазами по строчкам, управляющий вдруг склонился в поклоне и елейным голосом произнес:
- Простите, миссис О’Хара. Для нас большая честь, что вы выбрали именно наш отель. Без сомнения, для вас номер найдется. Очень хороший номер, самый лучший! Вы будете гостем администрации. Я прикажу отнести ваш багаж наверх.
Храня невозмутимую мину, Скарлетт рассмеялась про себя: «Я еще не графиня, а эти лизоблюды уже вертятся вокруг меня. Что же будет после свадьбы?.. Да, в Великобритании титул – это все. Интересно, монахини читают газеты? И значит ли для них что-то имя графа Фэнтона? Вряд ли, ведь Фэнтон протестант».
Сменив платье, Скарлетт покинула свой номер и вышла из гостиницы. Она искала глазами свободный кэб на запруженной экипажами и пешеходами улице, когда на нее буквально налетел мужчина, шедший, не разбирая дороги, понурив голову.
- Пардон, - не поднимая глаз, пробормотал он.
- Барт! – воскликнула удивленная Скарлетт. – Рада вас видеть!
Джон Морланд с усилием сосредоточил взгляд на ее лице. Он выглядел, как больной. Обычно румяное, его лицо казалось бесцветным, а глаза потухшими.
- Что с вами? – схватила его за руку Скарлетт. – У вас все в порядке?
- Не совсем. Простите, Скарлетт, я немного перебрал.
Барт? Перебрал?.. С утра?.. Это было совсем не похоже на него. Морланд не пил ничего крепче вина, и всегда ограничивался двумя бокалами. Глядя на не твердо стоящего на ногах друга, Скарлетт поняла, что его нельзя оставлять одного в таком состоянии. Монахини могут подождать, решила она.
- Пойдемте в мой номер, Барт. Нам принесут кофе и чего-нибудь поесть. Вам определенно надо подкрепиться.
В молчании Джон Морланд послушно выпил две чашки кофе, и вдруг расплакался, как ребенок.
- Моя конюшня!!! Они сожгли мою конюшню, Скарлетт… Я повез Дижону на скачки, совсем небольшие скачки… Мы отсутствовали всего один день, а когда вернулись домой… от конюшни остались черные руины. И запах…. Этот запах горелой кости… Я чувствую его до сих пор… Они даже не выпустили лошадей, Скарлетт! Я не могу спать с тех пор, мне все слышится их ржание, когда они метались там среди огня…
Страшная картина предстала перед мысленным взором Скарлетт, и глаза ее наполнились слезами. Огонь! Кому, как не ей знать, сколь безжалостно пожирает он все. Ей вспомнились сожженные конюшни Тары, Двенадцать Дубов, обгорелые руины Лэндинга… Сгоревшие заживо лошади! Бедный Морланд! Он обожал их, гордился ими. Больно было смотреть, как страдает этот милый мужчина. Она проглотила комок, вставший в горле, и спросила:
- А почему вы говорите «они»? Люди не могли сделать такое, это, должно быть несчастный случай…
Морланд покачал головой:
- Это мои арендаторы. В отместку за выселение, хотя я не жег их домов… Я столько лет пытался быть хорошим хозяином, я никогда не повышал ренту неоправданно… Пусть бы лучше они сожгли мой дом! У Эдди Барроу они сожгли дом… Пусть бы меня сожгли вместе с домом, если я виноват перед ними! Но в чем были виноваты мои бедные лошади?
Джон Морланд, сорокалетний мужчина, сидел перед ней и плакал, утирая слезы кулаком, как мальчишка, а Скарлетт не знала, как утешить его.
- У вас осталась ваша Дижона… - неуверенно начала она. – С ней вы можете начать все заново… Это самая замечательная лошадь из всех, что я в жизни видела. Можете пользоваться конюшней в Баллихаре, если хотите. Помните, вы говорили, что там надо поставить орган? Можете пользоваться моей конюшней и снова разводить лошадей. Не дайте судьбе сломить вас, надо держаться, надо бороться… Барт, я прошла через это, я тоже теряла все, и начинала сначала…
Голубые глаза Морланда будто подернуло пеплом. Скарлетт обратила внимание, что его пшеничная шевелюра заметно поседела с прошлой встречи, а ведь и трех месяцев нет, как они виделись в последний раз.
Он горестно покачал головой.
- Нет, Скарлетт. Сегодня вечером я уплываю в Англию. Я не хочу больше видеть ирландские лица и слышать ирландский говор. Никогда! Я записал Дижону на сегодняшние «затейливые скачки» и, как только они закончатся, навсегда покину Ирландию. Может, мне и будет с чего начать, если удастся продать поместье, но это уже будет другая жизнь, в Англии.
Морланд уже не плакал, он сидел, ссутулившись, глядя в одну точку остановившимися мертвыми глазами. Скарлетт погладила его по плечу, желая утешить. Он встрепенулся от ее прикосновения и попытался улыбнуться, но выглядело это жалко. Сэр Джон Морланд, баронет, поцеловал Скарлетт руку и произнес наигранно веселым тоном:
- Я расстроил вас, Скарлетт. Пойдемте на ипподром, посмотрим в последний раз на мою Дижону. Я поставлю пятерку и на выигрыш мы накупим шампанского.
- Я тоже поставлю. Мы обязательно выиграем и вместе это отметим, идет?
По дороге на ипподром Морланд объяснил Скарлетт, что такое «затейливые скачки». Все лошади, участвующие в этих соревнованиях, могли быть проданы после заезда, по цене, которую предварительно заявил хозяин лошади. Торг был запрещен. Если лошадь не купили, она возвращалась владельцу. Скарлетт не верила, что нельзя купить лошадь до начала скачек, поэтому, едва они с Морландом оказались на ипподроме, она, узнав номер его ложи, сказала, что ей надо привести себя в порядок и сделать ставку, а сама отправилась в контору. Она собиралась купить Дижону, а потом подарить ее Барту, и надеялась, что цена, которую Морланд запросил за свою любимицу, достаточно высока.
Вооружившись своей самой очаровательной улыбкой, она обратилась к администратору с просьбой отступить от правил и продать ей лошадь сэра Джона Морланда до начала скачек.
- Извините, мадам, но при всем моем уважении к вам я ничем не могу помочь, - смущенно проговорил молодой клерк.
- Я буду вам очень благодарна… - Скарлетт открыла замок своей сумочки, надеясь, что молодой человек поймет, что помощь его не будет безвозмездной.
- Сожалею, но Дижона продана еще вчера…
- Как? Этого ведь нельзя сделать до конца скачек?
- Видите ли, один джентльмен, американец, сказал, что может не дождаться конца заезда, а ему так нужно купить именно эту лошадь… Он был очень настойчив и убедителен… Вроде вас… Если мне не изменяет слух, вы тоже американка? Я могу посоветовать вам только одно – попробовать перекупить Дижону у нового владельца.
Скарлетт облегченно вздохнула. Она предложит королевский выкуп. Если этот человек американец, она сумеет с ним договориться. Нет такого американца, который отказался бы получить двойную цену за свою собственность.
- Как зовут этого джентльмена, и где мне найти его?
Администратор стал рыться в конторке в поисках нужной бумаги.
- Он сказал, что остановился в отеле «Джюри», его фамилия… вот, нашел… - клерк развернул чек. – Мистер Батлер.
Стиснув руками бортик конторки, Скарлетт навалилась на нее, впившись глазами в четкую, такую знакомую подпись на чеке: «Ретт Батлер».
Она и не заметила, как вылетела из конторы.
«Ретт здесь. Наверное, он узнал о несчастье Морланда и приехал помочь. Но как он успел? Он сделал то, что собиралась сделать я – купил Дижону, и она теперь будет побеждать на чарльстонских скачках. Я увижу его, я должна увидеть его до того как он уедет обратно».
Скарлетт пробиралась сквозь толпу, расталкивая людей локтями и даже не извиняясь за это. Справившись у служителя, где находится ложа номер восемь, она остановилась перевести дух. Сердце в ее груди колотилось, как попавшая в силки птица. Сделав несколько шагов по ступеням, она оказалась в ложе. Все здесь сгрудились возле перил, наблюдая за забегом, но Скарлетт не слышала подбадривающих криков, не видела никого, никого кроме Ретта. Он стоял, покачиваясь, глядя на поле ипподрома в бинокль. Переступив с ноги на ногу, он ухватился за перила.
Скарлетт не поверила своим глазам. Ретт пьян? Пьян среди бела дня? Пьян так, что ноги не держат? Должно произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы он так напился. Неужели его настолько сильно потрясло несчастье Барта? Быть того не может… Скарлетт сделала несколько шагов. Сердце ее молило: «Обернись, Ретт, погляди на меня, произнеси мое имя… Позволь мне заглянуть в твои глаза, когда ты скажешь: «Добрый день, Скарлетт». И я пойму, не забыл ли ты меня, помнишь ли, любишь ли до сих пор».
Возгласы и стоны публики означали, что заезд окончен. Дрожащей рукой Ретт опустил бинокль.
- Черт возьми, Барт, я опять поставил не на ту лошадь!
- Ретт… - позвала Скарлетт.
Он обернулся так резко, что она отпрянула. В его налитых кровью глазах она не увидела ничего, кроме раздражения. Одним взглядом он охватил ее всю, от крошечной шляпки со страусиным пером до красных ботинок на каблуках.
- А, графиня! – Ретт хотел отвесить низкий поклон, но, пошатнувшись, прервал его на половине и обернулся к Морланду.
- Ты должен был предупредить меня, Барт, что ждешь в гости такую высокопоставленную особу, я бы пересидел это время в баре…
И, оттолкнув Морланда в сторону, он двинулся к противоположному выходу из ложи. Скарлетт глядела ему вслед полными слез глазами.
- Простите, Скарлетт, Ретт не в себе, он сильно перебрал. Везет вам сегодня на пьяных… - извиняющимся тоном проговорил Морланд.
Скарлетт не отвечала, она стояла, как оплеванная. Почему он был так груб с ней? Что такого ужасного она сделала? Разве не может она выйти замуж, чтобы другой мужчина сделал для его дочери то, что должен был сделать Ретт? Он выкинул ее, как истоптанную туфлю. Он женился на порядочной девушке, которая, должно быть, уже родила ему наследника… Он будет счастлив… Так почему, черт побери, она не может попытаться найти счастье в другом браке?
Обернувшись к Морланду, Скарлетт с ядовитой усмешкой проговорила:
- Я надеюсь, мистер Батлер не устоит на своих пьяных ногах, упадет, и сломает себе шею!
- Зачем вы так, Скарлетт… - укоризненно покачал головой Морланд. – Ретт этой весной пережил ужасную трагедию… Когда я думаю об этом, мне стыдно… Я плачу о своих лошадях, когда на свете есть такое горе! Жена Ретта умерла, а ребенок прожил всего два дня.
- Что?! – Скарлетт схватила Барта за плечи и затрясла, умоляя повторить, что он сказал. Он смотрел на нее почти со страхом, пораженный этой дикой вспышкой.
- Ребенок и жена Ретта умерли, - повторил он.
- Господь услышал меня!!! – перекрестилась Скарлетт.
Теперь Морланд смотрел на нее с ужасом. Что за святотатство!
- Барт, вы должны сказать мне, куда он пошел, где его искать?
Морланд растерянно пожал плечами:
- Его отель… любой ресторан… любой бар в этом городе…
- Он едет с вами сегодня в Англию?
- Нет, он только вчера приехал, и сказал, что должен кое-кого навестить, не знаю кого… У него полно друзей на всех континентах, он поразительный человек… Право, я даже не понял, отчего он так надрался и когда успел. Вчера весь вечер он возился со мной, и когда среди ночи отвел меня в мой номер, был в отличной форме. Он подливал мне, а сам почти не пил, говоря, что ему предстоит важное дело… А сегодня утром он не дождался меня в холле. Портье говорил, что он взял газету и заказал кофе, и вдруг внезапно сорвался с места и убежал, даже не расплатившись… Что с вами, Скарлетт? Отчего вы плачете?
- О, Барт! – Скарлетт обняла и расцеловала его, а слезы все лились и лились. - Он любит меня! Я всегда знала, что он любит меня…
Барт Морланд стоял ошарашенный, глядя, как она, пробираясь сквозь толпу, спешит к выходу с ипподрома. Даже со спины было понятно, что эта женщина счастлива.
Скарлетт шла, и сердце ее пело.
«Ретт приехал за мной! Конечно, он приехал сразу, как стал свободным. Ни при чем тут несчастье Барта, он не мог узнать о нем и успеть добраться, со дня пожара прошло всего две недели… Ретт приехал за мной! Он любит меня!.. Я должна найти его… Или нет, он сам разыщет меня, ведь именно для этого он приехал? Он прочитал объявление о помолвке и поэтому напился… Но это не остановит его, ничто не остановит Ретта, если он чего-то хочет… Однажды он сделал мне предложение у гроба моего мужа, почему бы ему не сделать его во второй раз прямо перед венцом?..»
Скарлетт рассмеялась от этой мысли и представила себе, как вытянется физиономия Фэнтона, когда он об этом узнает. Разрыв помолвки по инициативе невесты – это покроет имя графа позором.
«Я должна вернуться в Баллихару, я должна быть дома, когда Ретт приедет за мной», - твердила Скарлетт по пути на вокзал.
Прямой поезд на Дублин, делающий остановку в Триме, отошел две минуты назад. Следующий отправляется в четыре пополудни.
Скарлетт в волнении кусала губы и добивалась от кассира:
- Неужели нет ни одного поезда в направлении Трима?
- Маллингарский ушел утром. Есть поезд на Килдейр, это почти по пути, вы можете сойти несколько к востоку от Маллингара. Но вряд ли вы успеете на него, первый свисток уже прозвучал.
- Где стоит этот поезд?
А вдруг она успеет?
- На третьем пути.
Скарлетт побежала разыскивать третий путь, и вскочила в вагон за секунду до того, как кондуктор поднял ступеньку. Запыхавшись, прислонилась она к стенке тамбура. Она едет. Она приближается к дому. Пусть этот поезд лишь наполовину приблизит ее к Баллихаре, вторую половину пути она проделает пешком, если не будет другого выхода. Она должна ждать Ретта дома, ведь он обязательно приедет за ней. Он не может не приехать… А вдруг он уже едет, на том дублинском поезде?
Прошло три часа, пока она доехала до Моэйта. Скарлетт казалось, что поезд делает слишком много остановок и вообще еле плетется. Выйдя из вагона, она посмотрела на часы. Половина третьего. Если б она дожидалась дублинского, то до сих пор была в Голуэе.
Она поинтересовалась у станционного служащего, где можно купить хорошую лошадь. Цена ее не волновала, ей надо как можно быстрее покрыть больше сорока миль.
Владелец лошади не раз потом рассказывал друзьям в баре за кружкой пива, как какая-то сумасшедшая расфуфыренная дамочка влетела к нему в конюшню и бросила пятьдесят фунтов за лошадь, которая не стоила и двадцати. Едва дождавшись, когда лошадь оседлают, эта фурия ускакала, будто дьявол гнался за ней. Она уселась верхом на мужское седло и умчалась. «Она даже не обратила внимания на то, как задралось ее платье, - выкатывал глаза хозяин лошади. – Зато я заметил и тонкие красные ботиночки на каблуке, и шелковые чулочки, и всякие разные женские кружева».
Около шести Скарлетт въехала в Маллингар на хромающей лошади. Она направлялась в платную конюшню.
- Берите эту лошадь даром, - протянула она повод конюху. – А мне продайте одну из охотничьих, которых вы держите для офицеров форта. Сто гиней. Если вы оседлаете ее за пять минут, получите пятерку сверху.
Впереди было двадцать пять миль, но она знала, где срезать. Дорога станет намного короче. Мимо замка Трима она пронеслась в восьмом часу. Уже смеркалось, но на небе не было ни облачка, и полная луна освещала дорогу. Возбуждение не покинуло Скарлетт, хотя все кости ныли от долгой скачки. Понимая, что в течение суток дважды пересекла Ирландию, она сама не могла в это поверить.
«Ну же, хорошая моя, как там тебя зовут… - шептала Скарлетт лошади, понукая ее пятками. – Осталось чуть больше двух миль до дома. Там тебя остудят, дадут напиться и накормят запаренным овсом. Ты отличная лошадка, ты перепрыгивала через овраги, как чемпион. Ну же, дорогая, еще две мили и мы у границы Баллихары, до моего дома останется всего ничего».
Глава 98
Въехав в ворота своего городка, Скарлетт почувствовала – что-то неладно. Обычно в это время все окна приветливо светятся огнями, двери баров распахнуты и оттуда раздаются веселые голоса. Но первый бар на улице был темным. Похоже, бар Кеннеди, расположенный на полпути к Биг Хаусу тоже закрыт, однако в густых сумерках Скарлетт разглядела группу людей возле него и по силуэтам узнала солдат английской милиции.
Черт побери, что они делают здесь, и как раз сегодня? Ей некогда разбираться с ними. Конечно, бары закрылись, ведь жители Баллихары не нальют англичанам и кружки пива.
Посчитав, что в задранной до колен юбке выглядит неприлично, Скарлетт слезла с лошади и, ведя ее в поводу, прихрамывая на онемевших от долгой езды ногах, направилась в сторону солдат. Одновременно от группы отделилась фигура и двинулась ей навстречу.
- Стоять! – услышала она. – Стоять на месте, или я буду стрелять!
Скарлетт остановилась, но не из-за команды офицера, а из-за голоса. Быть не может! Или у нее галлюцинации от усталости?
- Запрещено передвигаться, пока мы не найдем священника Колума О’Хара. У меня приказ арестовать этого мятежника. Если вы добровольно выдадите его, никто в деревне не пострадает.
Бог мой, и правда, Чарльз! В последний раз она слышала этот голос, когда он нашептывал ей слова любви. Слава Всевышнему, что это Чарльз Рэгленд! Единственный офицер в английской армии, на которого она может положиться. Стоит ей попросить, он с солдатами покинет Баллихару, и Колум успеет скрыться.
Бросив поводья, она шагнула вперед.
- Чарльз, это я, Скарлетт.
Но он, казалось, не услышал. Повторив приказ: «Стой!», он выстрелил в воздух.
- Чарльз Рэгленд, вы что, с ума спятили? – вздрогнув, воскликнула Скарлетт.
Ее слова заглушил второй выстрел, и она увидела, как Рэгленд дернулся и тут же ничком повалился на землю, роняя пистолет.
Не думая ни о чем, Скарлетт кинулась к нему.
Началась беспорядочная стрельба, кто-то кричал, а она склонилась над ним. С трудом ей удалось перевернуть Чарльза на спину. Из раны на шее хлестала кровь, сливаясь с красным сукном мундира. Голубые глаза смотрели на нее, а губы прошелестели почти беззвучно: «Скарлетт…»
- Скарлетт, пригнись! - раздался голос Колума откуда-то сбоку, и еще кто-то крикнул: «Скарлетт!», но она не обратила на это внимания. Она держала Чарльза за руку, и будто заклиная его, шептала:
- Не умирай, Чарльз, не умирай! Подожди немного, я позову доктора или Грейн, она знает все травы, она спасет тебя… Только не умирай...
Видя, как жизнь уходит из глаз Рэгленда, сердце ее разрывалось. Ну почему должен умереть именно Чарльз, такой красивый, молодой, такой милый, ласковый… Почему все, кто любил ее, умирают?
Вокруг гремели выстрелы, крики раздавались с разных сторон. Над головой у Скарлетт просвистела пуля, но она даже не вздрогнула. Она держала руку Чарльза Рэгленда, и ощущала, что он уже мертв.
- Вон он, этот священник! – завопил один из солдат.
Из темных окон домов стреляли, а солдаты с площади отвечали на выстрелы. Будто только сейчас услышав их, Скарлетт выпустила руку Чарльза и огляделась. Господи помилуй! Она оказалась в центре сражения!
Вдруг чьи-то сильные руки обхватили ее сзади. От неожиданности Скарлетт вскрикнула и попыталась вырваться.
- Тихо, дорогая, - пророкотал над ухом бас Ретта. – У нас еще будет время подраться. Я понесу тебя, так будет вернее.
Он подхватил с земли пистолет, перекинул Скарлетт через плечо, и, придерживая ее за колени, перебежал в тень с освещенной луной середины улицы.
- Как нам выбраться отсюда?
- Отпусти меня, я покажу дорогу.
Ретт поставил ее на ноги, обхватил за плечи и нетерпеливо поцеловал. Вне себя от счастья, Скарлетт доверчиво прильнула к нему. Она бы хотела никогда не отрываться от этого крепкого плеча, так и стоять, прислушиваясь к стуку его сердца, но Ретт отстранил ее от себя:
- Повторяю, у нас еще на все будет время. А сейчас, Скарлетт, выводи нас отсюда. Не очень приятно целоваться среди свиста пуль.
Оглядевшись, она схватила его за руку и потянула в узкий проулок между домами.
- Бежим к оврагу.
Пробежав между живыми изгородями, они нырнули в овраг. Здесь выстрелы казались далекими и приглушенными.
Скарлетт остановилась перевести дух и взглянуть на Ретта. Он стоял рядом – такой могучий, такой надежный – и держал ее за руку. В призрачном свете луны лицо его казалось совсем темным, и только оскаленные в улыбке белые зубы блестели. Ей хотелось броситься ему на шею и рыдать от счастья.
- Очнись, любовь моя, нам надо бежать, - поторопил он.
Скарлетт встрепенулась, вновь услышала выстрелы, отдаленные крики и все вспомнила. Чарльз Рэгленд убит. В Баллихаре стреляют, солдаты пришли арестовать Колума, возможно, еще кого-то уже успели убить… Пять минут назад она сидела посреди улицы под пулями. И ее, и Ретта могли застрелить!
- В моем доме мы будем в безопасности. Поспешим, Ретт, мне надо предупредить слуг, чтобы не высовывали носа, пока этот кошмар не кончится.
Она потянула Ретта за собой, но он удержал ее.
- Постой. Может, не надо идти в дом? Я только что оттуда. Он темный и пустой, все двери нараспашку. Похоже, дорогая, твои слуги сбежали.
Вскрикнув от ужаса, Скарлетт вырвалась, и, подхватив юбки, побежала в сторону Биг Хауса.
Ретт бросился за ней, что-то крича, но она неслась вперед, не оборачиваясь.
На каменной мостовой Баллихары застыли пять тел солдат в красной форме английской милиции, и трое убитых фермеров. Бездыханный владелец книжной лавки свесился в проеме своего разбитого окна, а Колум О’Хара шепотом молился над ним. Окончив молитву, он перекрестил покойного и, схватив веник в углу комнаты, сунул его в едва тлеющий очаг. Вскоре сухие прутья затрещали и искры посыпались во все стороны. Не обращая внимания на то, что его костюм может загореться, Колум выбежал на середину улицы. В свете луны волосы его сияли серебряным ореолом над красным от гнева лицом.
Он быстро взбежал по ступеням церкви и от дверей обернулся к солдатам:
- Эй вы, английские мясники! Я – Колум О’Хара. Возьмите меня в своей протестантской церкви!
Он уже распахнул дверь, когда две пули настигли его. Колум вздрогнул, но устоял на ногах, и лишь после того, как еще три выстрела попали в цель, осел на колени и упал, выронив на паперть свой горящий факел.
Обогнув дом сбоку, Скарлетт взбежала по широким каменным ступеням и оказалась в темном холле, Ретт лишь на шаг отставал от нее.
- Кэт! – крикнула она.
- Кэт… Кэт! – отозвалось эхо под высокими гулкими сводами.
- Кэт! – снова закричала Скарлетт, беспомощно озираясь.
Ретт схватил ее за плечи и повернул к себе.
- Скарлетт! Возьми себя в руки! Мы зря пришли сюда, в доме небезопасно, и наверняка слуги что-то знали, потому и сбежали.
- Котенок Кэт! – вновь закричала Скарлетт, вырываясь.
Он встряхнул ее, пытаясь привести в чувство.
- Не подозревал, что ты так любишь животных… Не время искать кошку, дорогая, она сама позаботится о себе, а нам надо подумать о собственных шкурах. Нам нужны лошади. Где у тебя конюшня?
- Отпусти меня, идиот! – вырвалась из его цепких пальцев Скарлетт. – Это не кошка, это Кэти О’Хара, наша дочь.
- Чья это – наша? – он опять больно схватил ее за руку. – Чья дочь?
- Моя и твоя, – Скарлетт вновь попыталась освободиться, но он держал крепко, и она торопливо объяснила: – Тогда, после бури, на острове… Ты что, не помнишь?..
- Бог ты мой… - простонал Ретт, замер на секунду, сжав ее пальцы так, что она поморщилась. Но тут же отпустил ее, и спросил, озираясь в темноте: - И где она? Она же совсем маленькая… Ну почему, почему ты не сказала мне?..
- Ах, оставь, Ретт, потом будем объясняться. Кэт должна быть где-то в доме, но здесь темно. На столе возле двери была лампа.
Ретт чиркнул спичкой и через несколько мгновений высоко поднял зажженную лампу.
- Куда идти?
- Она может быть, где угодно.
- Она что, одна, без няньки?
- Кэт ненавидит опеку.
- Так бы и убил тебя! Разве можно бросать без присмотра маленького ребенка? - шипел Ретт, шагая следом за ней по анфиладе из большого зала, столовой, комнаты для чаепитий.
- Кэт! – звала Скарлетт, стараясь не показать, что вот-вот впадет в истерику. - Кэт, откликнись мамочке… Где ты спряталась, котенок-Кэт?
Розалин Фицпатрик все видела из окна бара Кеннеди, и через минуту, расталкивая английских милиционеров, пробралась к Колуму, который, раскинув руки, недвижимый лежал у дверей церкви.
- Колум, любимый… - упала она на колени, орошая своими слезами мертвое лицо друга.
- Не стрелять! - приказал кто-то. - Это всего лишь женщина.
Завывая и причитая по-гаэльски, Розалин гладила руками лицо Колума, пыталась прикрыть его кровоточащие раны, как будто это могло воскресить человека, которого она любила.
Выстрелы смолкли, как если бы воюющие стороны замерли из уважения к ее горю. Несколько долгих, как вечность, минут Розалин причитала, раскачиваясь из стороны в сторону, а затем, прикрыв окровавленными пальцами веки Колума, подхватила тлеющий веник и стала размахивать им, превращая опять в горящий факел. Вскочив на ноги, она кинулась в церковь, крича на ходу:
- За Ирландию и ее мученика Колума О’Хара!
Спустя три минуты раздался чудовищный взрыв. Столб пламени вырвался сквозь взлетевшую на воздух крышу. Все вокруг осветилось, как днем.
- О, Боже! – вскрикнула Скарлетт, услышав ужасный грохот. Ей пришлось закрыть уши руками, взрывы следовали один за другим, в окно было видно, что Баллихара в огне.
Она кинулась вверх по лестнице, Ретт не отставал ни на шаг.
- Кэт! – кричала Скарлетт, заглядывая во все комнаты подряд. – Котенок! Где ты?
В пустой детской звери на обоях казались живыми в оранжевых отблесках далекого пожара. Игрушечный чайный сервиз стоял перед усаженными за стол куклами. Кровать была пуста, и за обеденным столом Кэт сегодня никто не ужинал.
Скарлетт замерла в растерянности.
- Думай, дорогая, думай, где еще она может быть, - торопил Ретт.
- Кухня… Она очень любит играть в кухне… Побежали!
Она понеслась по длинному коридору второго этажа, Ретт широкими шагами бесшумно двигался за ней. Миновав кабинет и приемную, они оказались на галерее. Скарлетт перегнулась через балюстраду и позвала:
- Котенок Кэт, ты здесь? Откликнись маме…
Внизу было темно, только отсветы пожара трепетали на начищенных до зеркального блеска кастрюлях. Скарлетт всматривалась в темноту до рези в глазах, но ничего не видела. Она уже хотела бежать дальше, когда из угла возле потухшей плиты раздался детский голосок:
- Уши Кэт болят от грохота…
- Слава тебе, господи! – облегченно вздохнула Скарлетт. - Кэти, ты подождешь, пока я спущусь к тебе?
Она поспешила по длинной галерее, окружающей кухню со всех сторон. Оказавшись возле окна, выходящего на город, Ретт схватил ее за руку.
- Смотри, Скарлетт…
Увидев приближающихся к дому людей с факелами, Скарлетт вскрикнула и бросилась вниз по лестнице.
- Бежим! – крикнула она через плечо. - Надо запереть дверь в нижний коридор.
Она смотрела, как он легко накинул тяжелый чугунный крюк. В его уверенных движениях была дикарская раскованность и сдержанная сила. Несмотря на подступившую вплотную опасность, лицо его выглядело счастливым, он даже улыбался.
«Как хорошо, что он рядом!» – подумала Скарлетт.
Теперь можно ничего не бояться. Ретт не даст их в обиду, он непобедим, она всегда верила в это.
Кэт сама подошли к ним, и, задрав голову, смотрела на Ретта, пока он, пристально и серьезно глядя на нее, не присел на корточки, ставя лампу на пол.
- Как тебя зовут? – спросила Кэт.
- Ретт, - ответил он после небольшой запинки.
- А я тебя знаю, ты у мамы в ящике лежал, а потом куда-то делся.
Скарлетт едва сдержала улыбку. Вот маленькая проказница – она шарила по ящикам в ее кабинете!
- Знакомиться будете после, - заявила она, беря Кэт за руку. – Нам необходимо добраться до конюшен. Путь через дом перекрыт, из кухни есть дверь в сад, но между ним и двором конюшни – высокая стена.
- Мы убегаем?.. – зеленые глаза Кэт сверкнули в свете лампы. – От тех людей, которые устроили этот шум? Они плохие?
- Да, котенок, они плохие.
- Они будут кидаться камнями?
- Боюсь, что да, мое солнышко.
- Мы можем убежать через тоннель.
- Какой тоннель? – не поняла Скарлетт.
- Через который прислуга ходит в свои комнаты, и там есть дверь во двор конюшни.
Ретт с восторгом смотрел на дочь.
- Показывай, где этот тоннель, Кэт. Может, я понесу тебя, или ты хочешь бежать сама?
- Лучше ты понесешь. Наверное, ты бегаешь быстрее?
Кэти доверчиво протянула ему свои ручки, и Скарлетт едва не заплакала, видя, как он сжимает ее в коротком объятии, от которого не смог удержаться.
- Забирайся ко мне на шею, Кэт. Можешь держаться за мои уши или за волосы.
- А тебе не будет больно?
- Ни капельки! - он только рассмеялся. – Показывай, где твой тоннель?
- За плитой дверь в буфетную, - указывала Кэти пухлой ручкой, другой она вцепилась в ухо Ретта. – Оттуда дверь в тоннель.
Ретт обернулся к Скарлетт и, улыбаясь, поторопил:
- Поспешим, дорогая, плакать будешь потом. Кэт спасет наши головы.
Они двинулись по узкому тоннелю с высоко расположенными зарешеченными окнами. Скарлетт не удивило, что Кэти знает о существовании в доме уголков, которые были неизвестны ей. Ретт шел почти в полной темноте впереди нее, и время от времени подпрыгивал, заставляя Кэт заливаться от смеха.
А Скарлетт едва сдерживала слезы, она не знала, плакать ей или смеяться. Их жизни в опасности, а Ретт играет с ребенком в лошадку! Нет более сумасшедшего папаши на свете!
Из крыла прислуги они попали во двор перед конюшней. Оттуда слышалось ржание испуганных лошадей, стойла сотрясались под ударами их копыт.
- Постой здесь, Ретт, и не спускай Кэти с рук, я не хочу, чтобы с моими лошадьми произошло то же, что у Морланда.
- Лучше ты подержи ее, а я выпущу лошадей.
Он скрылся в темном проеме конюшни, а Скарлетт усадила Кэт на высокий каменный столб коновязи. Через минуту во двор стали одна за другой выбегать лошади. Они ржали, сгрудившись возле ворот, ведущих к выгону, и Скарлетт побежала открыть ворота, а потом вернулась. Вскоре к столбику, на котором, будто сова, сидела Кэт, подъехал Ретт верхом на Луне, ведя в поводу Комету.
- Поедешь со мной или с мамой, Кэт? – спросил он так, будто они собрались на прогулку.
- С тобой.
Вскоре девочка сидела впереди Ретта, крепко держась за гриву коня.
- Мама, мой Ри убежал пастись вместе с остальными лошадками? – доверчиво спросила она.
- Да, солнышко, я всех выпустила, и Ри тоже, - сказала Скарлетт, взобравшись на Комету. – Кэти, показывай Ретту дорогу через брод. Мы проедем Адамстаун и через час будем в Триме. Ты ведь хочешь пирожных? В Триме есть чудесная кондитерская. Показывай Ретту дорогу, а я поеду следом за вами.
В свете луны Скарлетт видела впереди силуэт крупной лошади с могучим седоком и маленькой девочкой, которую тот поддерживал одной рукой. Казалось, они о чем-то болтали. Возле башни Ретт обернулся.
- Кэт рассказала мне про свою башню, она приглашает нас в гости. Я думаю, следует воспользоваться приглашением.
- Не время для игр!
- Погляди туда, - он кивнул на зарево за рекой.
Скарлетт обернулась. В той стороне, где находились домики Дэниэла и бабушки, поднимались клубы дыма. Пожар? Адамстаун горит?.. Она оглянулась назад, в сторону дома – там тоже виднелось зарево и ей послышалось, что где-то кричат.
- Они недалеко отстали… - встревожено сказала она, сползая с лошади и протягивая руки. – Кэти, иди ко мне, залезай по лесенке.
Пока они с дочерью забирались в башню, Ретт, хлопнув лошадей по крупам, отогнал их, и те галопом поскакали вдоль берега. Проводив их взглядом, он последовал за Скарлетт.
- Втяни лестницу, Ретт, - попросила она.
- Но тогда они поймут, что мы здесь. Не бойся, я не пущу сюда никого.
Ретт достал из-за пояса пистолет.
– Т-с-с, кто-то идет!
Обхватив Кэти, Скарлетт заползла в глубину ниши.
- Мама, ты что, боишься?
- Да, моя хорошая, я до смерти боюсь.
- А Кэт ничего не боится.
- Т-с-с, моя радость… - Скарлетт прикрыла маленький ротик рукой.
Послышались голоса, и проемы окон посветлели от пламени факелов.
- Я говорил, - узнала Скарлетт хвастливый голос О’Нила, - что мы убьем всех до единого англичан, если они сунутся в Баллихару? Вы видели, как задрожал тот солдат, когда я крикнул ему: «Молись, толстая свинья, если веришь в бога!» Он извивался на моей пике, пока не сдох…
Скарлетт зажала руками уши дочери и, чтобы девочка не пугалась, стала дуть ей в шейку и укачивать.
А страшные голоса раздались еще ближе.
- О’Хара спелась с англичанами, не говорил ли я вам это раньше?
- Твоя правда, Брендан, говорил. А я дураком был, что не слушал.
- Видали, как она кинулась к этому офицеру? Стояла на коленях перед ним и плакала...
- Повесить ее, пули на нее жалко!
- Лучше сжечь О’Хара и ее отродье – вот что!
- Маленькая ведьма заколдовала поля…
- От нее все беды…
- Дождь в самих тучах заколдовала…
- Ведьма… ведьма…
- Сжечь их… убить…
Скарлетт сидела, съежившись, прижимая дочь к себе. Она знала каждый голос, но теперь это были не человеческие голоса. Они походили на вой зверей. Разве это люди? Люди не могут быть такими жестокими, они не должны забывать добро, которое сделали для них…
Ретт прижался к стене возле дверного проема и держал пистолет наготове. Он убьет любого, кто сунется сюда, но что будет, если чужая пуля настигнет его? Скарлетт глядела на него с немой мольбой: «Ретт, будь осторожен, ты нужен нам, вся надежда только на тебя…»
Банда остановилась у стен башни. Их голоса напоминали лай своры собак, которые загоняют лису. Скарлетт казалось, что от страха ее сердце колотится где-то в ушах, заглушая этот лай.
- Башня… Башня маленькой ведьмы… Они в башне.
- Нет их там, вон лестница висит…
- О’Хара хитрая, она специально оставила, чтоб мы не догадались.
- Лезь наверх, Денни…
- Еще чего! Сам лезь, если хочешь…
- Там маленькая ведьма с привидением разговаривает, так люди говорят.
- Говорят…
- Лорд висит на веревке и глаза его открыты…
- Взгляд привидения убивает…
- Моя мать видела его на дороге. Он шел, а веревка сзади болталась… Страсть!
- Как хотите, а я пойду отсюда. Спиной чую, призрак там…
- А если О’Хара и маленькая ведьма в башне? Мы должны их убить их! Все беды от них!
- Колума убили… А она с англичанами спелась…
- Убить ее, убить!
- Поджигай лестницу, Денни. Медленная смерть от голода и жажды страшнее смерти в огне… А если они надумают спрыгнуть, то сломают себе шеи…
В воздухе запахло паленой веревкой.
Скарлетт облегченно вздохнула. Злодеи подожгли лестницу, и теперь уйдут. Она видела в отсвете пламени, что Ретт кивнул и успокаивающе прикрыл глаза.
Они спасены! Теперь никто не сможет подняться к ним. А завтра утром они совьют из одеял веревку, вылезут из башни и как-нибудь доберутся до Трима.
Скарлетт кусала губы, чтобы не рассмеяться и не заплакать, чтобы не закричать от радости.
Глава 99
Прошло некоторое время, прежде чем стихли звуки шагов и удаляющиеся голоса, но и тогда Ретт не произнес ни слова. Он бесшумно подошел к Скарлетт, опустился на одеяла и крепко обнял ее и свою дочь. Скарлетт молча прижалась головой к его плечу.
Они сидели так, застыв, пока разомлевшая в теплых руках матери Кэт не уснула. Тогда Скарлетт осторожно уложила ее на подушки, укрыла одеялом, обернулась к Ретту и в ту же секунду их губы встретились. Она обхватила его шею руками и прижалась так сильно, что почувствовала приглушенный смех в его груди.
- Скарлетт, ты задушишь меня, - прошептал он, осторожно высвобождаясь из объятий. – Уйдем от ребенка, нам надо поговорить.
Он заботливо подоткнул одеяльце, встал и отошел к окну.
- Сюда, Скарлетт.
«За тобой – хоть на край света, - хотелось крикнуть ей. – Только позови меня по имени. Никто не произносит мое имя так, как ты».
Они стояли рядом, глядя на розовое от зарева за рекой небо.
- Мы выберемся, - обернулась она к Ретту. И добавила тоном заговорщика: - Я знаю одну потайную тропинку от домика колдуньи…
- Кого?.. – бровь Ретта вопросительно приподнялась.
- Ну, это суеверные местные жители считают ее колдуньей, я-то так не думаю. Кэт с ней дружит. Да она и сама может вывести нас. Моя дочь знает лес как свои пять пальцев.
- Кэт знает дом лучше тебя, Кэт знает лес лучше тебя… Есть что-нибудь, чего не знает этот замечательный ребенок?
- Она не знает, что ты ее отец…
Скарлетт увидела, как мгновенно напряглось его лицо, и желваки заходили за щеками, покрытыми дневной щетиной. Затем он рассмеялся с долей грусти:
- Когда-нибудь ты отведаешь у меня хлыста, ей-богу, Скарлетт. Ну почему я не знал о ней?
- Сам виноват, - начала распаляться она. – Ты не хотел жить со мной! Ты развелся, хотя мы, вроде бы, договаривались… Я была уверена, что ты не разведешься, мне все вокруг твердили, что в Южной Каролине нельзя получить развод. И дядя Генри говорил, и дедушка… А ты взял – и развелся. Скажи, разве это была не подлость с твоей стороны?.. Я хотела вернуться к тебе и сказать, что жду ребенка, но ты женился прежде, чем я это сделала… И что мне оставалось?.. Может, я должна была завернуть свою дочь в шаль и просить у порога твоей милости?.. Ты развелся и тут же женился, да еще смеешь обвинять, что ничего не знал?!
- Я развелся после того, как ты укатила без предупреждения неизвестно куда. Моя мать слегла от волнения, когда ты внезапно исчезла. Я искал тебя в Атланте, потом, когда Евлалия сказала, что ты в Саванне, искал тебя там, но ты будто испарилась…
- Ничего я не испарилась! И я передала через Розмари записку для твоей мамы, когда прочла, что ты уехал и не хочешь меня видеть… Я передала… Неужели ты думаешь, что я могла покинуть дом мисс Элеоноры без предупреждения? Я любила твою маму…
Ретт коснулся ее подбородка, чтобы приподнять лицо и заглянуть в глаза. Все в них прочтя, он нежно поцеловал Скарлетт и прижал к себе, зарываясь губами в черные кудри.
- Разрази меня гром, если я что-нибудь понимаю… Розмари не передавала ничего. Дурочка… Я признался ей, что боюсь опять влюбиться в тебя, и она поняла все слишком буквально… А я не мог объяснить ей, потому что сам ничего не понимал.
Голубой свет луны, проникая через отверстие двери и узкие бойницы, ровными полосами освещал комнату в башне.
Ретт заметил целый ворох одеял в алькове Кэти и предложил:
- Давай устроимся где-нибудь в уголке, чтобы не подпирать всю ночь стену.
Она разложила одеяла и подушки на каменном полу в дальнем углу, и он опустился рядом.
- Скарлетт…
Она подняла глаза и тут же почувствовала его твердые руки на своем теле. Навалившись всей тушей, он целовал ее, но она не чувствовала тяжести. Ее руки теребили его жесткие волосы, расстегивали его пуговицы, помогали ему справиться с крючками на своей одежде, гладили волосатую грудь. Она прижималась к нему в испепеляющем экстазе, от которого не было ни отдыха ни спасения, ни ему ни ей… Только боязнь разбудить ребенка, теплившаяся где-то на краешке сознания, сдержала крик восторга, вырвавшийся у нее, когда она почувствовала себя опустошенной.
Ретт, тяжело дыша, лежал рядом с закрытыми глазами.
- Скажи, что любишь меня, - проворковала Скарлетт над его ухом.
Он усмехнулся, не открывая глаз, а затем с улыбкой повернулся к ней.
- Вы думаете, мисс, что это ради ваших зеленых глаз я проделал путь через океан? Мне просто нравится здешний климат, и я время от времени приезжаю в Ирландию на пароходах. Две недели в море – что может быть лучше!
Она засмеялась, стукнула его кулачком по плечу и повторила:
- Скажи, что любишь, ты никогда мне этого не говорил.
- Я говорил это миллион раз, но ты не слышала, или не хотела слышать. Ладно, скажу еще. Я люблю тебя, моя несносная, темпераментная, упрямая, храбрая Скарлетт, и я убью этого ублюдка графа, как бишь его, Фэнтон? Я убью его, если он попробует увести тебя.
Скарлетт едва сдержала торжествующую улыбку и беспечно проговорила:
- Глупости, Ретт. Я ни чуточки не влюблена в него. Я собиралась за Люка, потому что не могла заполучить тебя.
- Что за привычка выскакивать замуж без любви, - покачал он головой.
- Зато я имела бы кучу выгоды: я бы жила в Лондоне, стала графиней, и отплатила этому хладнокровному монстру за мои обиды, получив все его деньги для Кэт.
Черные глаза весело блеснули в лунном свете, он взял обе руки Скарлетт и по очереди поцеловал:
- Ты неисправима, моя прелесть. Как мне не хватало тебя!
Она прижала к своей щеке его большую теплую ладонь, и серьезно сказала:
- Неправда, Ретт, я очень изменилась.
Он посмотрел в сторону ложа Кэти и спросил:
- Если я закурю, она не проснется?
- Не думаю, дым сквозняком утянет в дверь.
Вспышка спички на секунду высветила его чеканный профиль. Скарлетт радостно вздохнула. Теперь все будет в порядке, они опять вместе, и по ночам он будет болтать с ней в постели, и кончик его сигары будет светиться в темноте, как сейчас.
Ретт подложил под спину подушку и уселся, прислонившись к стене, Скарлетт устроилась у него на груди, вдыхая давно забытый дым его сигары.
Он, умиротворенный, любовался спящей дочерью.
- Я сделаю все, чтобы завоевать ее любовь. Вот увидишь, дорогая, Кэт полюбит меня больше, чем тебя.
- Станешь баловать, чтобы добиться ее расположения? У тебя нет шансов, Ретт. Кэт – особенная, она дарит любовь только тем, кому хочет, ее нельзя завоевать сюсюканьем или дорогими подарками.
- Я буду обожать ее, и она сдастся.
- Она привыкла к моему обожанию. Но попробуй лишний раз поцеловать ее, когда она не хочет этого… Она жутко независимая. И умеет добиться своего безо всяких истерик и слез. Уверяю, ты и не заметишь, как она приучит тебя прыгать через обруч по одному мановению своего маленького пальчика.
- Буду проделывать это с особым удовольствием, - рассмеялся он, и добавил: - У нас с тобой получаются удивительно красивые дети. Как насчет того, чтобы попробовать еще раз?
Он пыхнул своей сигарой и посмотрел вниз, на ее лицо.
Под его ласковым взглядом слезы навернулись ей на глаза. Нет ни одного человека на свете, который так любил бы детей, а она не может подарить ему сына.
- Что с тобой, любовь моя? Почему ты плачешь?
Она отстранилась от него и села рядом, кусая губы, чтобы совсем не разрыдаться.
- У меня больше никогда не будет детей, - с трудом выговорила она. – Я не смогу подарить тебе сына, Ретт.
Ретт понял, что это не прежние капризы, а что-то другое, страшное. Взяв Скарлетт за руку, он заглянул ей в глаза.
- Кэти далась мне нелегко. Мы обе чуть не умерли – и я, и она. Нас спасла женщина, живущая здесь рядом, в лесу.
Она ощутила как, будто от удара, напряглась его рука, но не вспомнила в этот момент о другой женщине, умершей в родах. На некоторое время они умолкли, Ретт нервно курил, Скарлетт смотрела в пространство. Потом он обнял ее одной рукой, прижал ее голову к своему плечу и, поцеловав в лоб, попросил:
- Расскажи мне все, Скарлетт. Начни с самого начала. Как тебя занесло в Ирландию, как ты вернула себе землю О’Хара, как родилась Кэт, и что это за заварушка, жертвами которой мы оказались.
- С самого начала… - Скарлетт была рада, что он попросил – наконец-то она могла высказаться, открыть душу, ведь на всем белом свете не было человека, который понимал бы ее так, как Ретт.
- Я получила записку, где ты писал, что мы больше не увидимся, но не поверила, ведь накануне ты говорил, что продолжаешь болеть любовью ко мне… И я решила: уеду в Саванну, ты сам найдешь меня, если захочешь. Я была уверена, что захочешь… Но ты все не приезжал, зато пришли дикие телеграммы от Генри Гамильтона с вопросами о разводе. Я телеграфировала, что не желаю разводиться. Я ждала, что ты приедешь, как только узнаешь, где я… В Саванне я познакомилась со своей ирландской родней, их там полно, а я и не знала – я ведь давно не переписывалась с братьями отца. Среди них оказался Колум, мой кузен из Ирландии. Он священник и ирландский революционер, только тогда я не знала этого. Он сказал, что скоро моя бабушка будет праздновать столетие, а я даже не подозревала, что она жива. И когда мне предложили поехать на праздник, я согласилась, ведь я никогда не была в Ирландии и не видела своей бабушки.
Ретт покачал головой:
- Надо же, сто лет…
- Я бы не поехала, Ретт, но я была так зла на тебя, что ты все не приезжал… Уже на пароходе я поняла, что беременна. Надо было мне сразу вернуться… Глупость я сделала, что не вернулась.
- Ужасную глупость, - подтвердил он, прижимая ее к себе.
- Известие о разводе пришло, когда я уже собиралась обратно в Америку. И почти следом за ним письмо от тетушек о том, что ты женился на Анне Хэмптон. Как ты мог развестись?.. Как ты мог так подло поступить со мной?..
- Не знаю… Я был не в себе, когда уезжал из Чарльстона, я изо всех сил старался разорвать путы любви, в которые опять попал. Я надеялся, что ты оставишь меня в покое, и в то же время боялся этого. Проклятое упрямство не позволяло мне кинуться вслед за тобой, а сердце ныло по тебе… А потом произошло это недоразумение, – он коротко усмехнулся. – Не поверишь, Скарлетт, но я опять наступил на старые грабли – невольно скомпрометировал девушку. И опять встал перед выбором – или снова бежать из Чарльстона, или жениться на Анне. И я решил – если найду тебя, уедем вместе, а если не найду… Не больно весело в одиночестве скитаться по свету, в моем-то возрасте…
Сигара пыхнула в темноте, и он попросил:
- Рассказывай дальше, Скарлетт.
- Я осталась в Ирландии. Как я могла вернуться?.. Я была беременна, и при этом разведена. Что за жизнь ждала в Америке моего незаконнорожденного ребенка? И еще… Я ненавидела тебя, я считала тебя самым вероломным человеком на свете, способным на все… Я боялась, что если ты узнаешь про ребенка, то отберешь его… Эта мысль засела у меня в голове и долго не давала покоя, а ведь я любила Кэт, любила с первого минуты, как только узнала, что она должна родиться, и я боялась ее потерять… Мне казалось, что ты непременно отберешь ее у меня… И тогда я подумала, что ты не должен ничего знать. Я оборвала все нити с Америкой, и решила строить новую жизнь в Ирландии. Я купила поместье, исконную землю О’Хара, и мечтала превратить его в такое чудо, чтобы ты, когда увидел его, умер от зависти, и чтобы сердце твое разорвалось, когда ты увидишь свою дочь. Я мечтала о дочери почти с самого первого дня…
Рассказывая это, Скарлетт все более распалялась, она вспомнила свою давнюю боль, чувства, двигавшие ею тогда…
Тягучий голос Ретта охладил ее пыл:
- Доброта твоя поистине беспредельна, дорогая.
Скарлетт опомнилась и стала оправдываться:
- Это я тогда так думала. Я была слишком ошарашена и слишком зла на тебя. А потом… У меня ведь полно времени было подумать, я была так одинока… Я поняла, что жила неправильно и во всем сама виновата, и не зря бог наказывает меня… И я смирилась, и стала просто жить в ожидании, когда родится ребенок. Мне приходилось много трудиться, я восстанавливала Баллихару и должна была успеть до родов. Может поэтому, а может, из-за последствий выкидыша, но Кэти стала проситься на свет раньше срока, это было так неожиданно… У меня в доме тогда даже спальня готова не была, и это случилось в очень плохой день, в день всех святых.
- Я слышал об ирландских суевериях…
- Как назло, в тот вечер разразилась буря с грозой, такая сильная, что ветер разбивал стекла. Река разлилась, и Колум даже не мог привезти доктора. Видел бы ты, как я мучилась! Я с самого начала стала истекать кровью, я понимала, что это не нормально и очень боялась. Я рожала на кухонном столе, Ретт, и лежала там, в луже крови, одна…
Она почувствовала, как Ретт сжал ей плечо.
- Пока моя экономка ходила за Колумом, пока Колум привез какую-то повитуху, которая сказала, что я скоро умру… И я бы умерла, и Кэти бы не выжила, она не шевелилась уже… Но тут появилась Грейн, и спасла нас. Она знахарка, живет неподалеку от этой башни… Она разрезала мне живот, спасла Кэти… А потом она же сказала, что больше у меня не будет детей…
Ретт обнял Скарлетт, стирая поцелуями слезы с ее щек, и прошептал:
- Не плачь, любовь моя. Это не так страшно, у нас есть Кэт. И если ты боишься потерять ее, как мы потеряли Бонни, то знай – я глаз с нее спускать не буду, я сумею защитить ее от любой опасности на свете, с ней ничего не случится, пока я жив. Успокойся, родная, рассказывай дальше.
- Я… я пыталась обезопасить себя и Кэти, и прежде всего от тебя, поэтому, когда ей исполнилось полгода, мы отправились в Америку. Я хотела завершить все свои дела в Атланте и окончательно обосноваться в Ирландии, и еще хотела забрать с собой Уэйда и Эллу. Но они отказались ехать. Мои дети остались в Таре.
- Я знаю. Год назад я был в Атланте и встретил там Уилла Бентина вместе с Уэйдом. Отличный парень вырос, скажу я тебе. Я плохо помню его отца, но кажется, он вылитый Гамильтон. Уилл говорит, что Элла стала прехорошенькая, и на нее уже заглядываются мальчики.
Скарлетт вздохнула.
- Я была им плохой матерью. Но с Кэти все не так, поверь, Ретт… Она научила меня любить. Только с ней я поняла, почему женщины стремятся к материнству. Какая я была глупая… Поняла то, о чем всегда знали другие, лишь когда у меня не осталось шансов вновь испытать это счастье – родить ребенка и растить его. И когда я поняла, что можно любить человека, не требуя от него ничего, любить просто так, оттого что он есть на свете, я простила тебя… Мне было достаточно знать, что ты где-то есть, услышать от Барта, что, может, ты скоро приедешь, или просто неожиданно увидеть тебя на балу и станцевать всего один танец… Я страдала без тебя, я изнывала от тоски, но все равно любила. Ведь Кэт, единственная моя отрада, так похожа на тебя. Она не давала мне забыть.
Я надеялась, что мои родственники О’Хара будут близки мне, но ошиблась, им было неуютно в Биг Хаусе, слишком они отличаются от меня. Но я старалась помогать им, и они уважали меня. А Колум… Я любила его, как брата, он служил мне поддержкой до последнего времени. Ты слышал? Его убили… Когда-нибудь это должно было случиться. Он ведь был революционером, мечтал о том, чтобы Ирландия стала свободной и независимой… Я вначале думала, что он прав, говоря, что борется за счастье своего народа… а сейчас не знаю, на чьей стороне правда… Все, кто жил в Баллихаре, казались мне близкими, я относилась к ним… ну, вроде как когда-то к нашим неграм. Я заботилась о них, я назначила низкую ренту, в городке был доктор и школа. Когда в прошлом году случился неурожай, я сама гонялась за продуктами по всей Ирландии, лишь бы они не голодали. Я даром раздавала еду… Не думала я, что они будут так жестоки, ведь когда-то они назвали меня Наша О’Хара, и я гордилась этим… Не понимаю, в чем тут дело… Недавно я узнала, что они ненавидят и боятся Кэт, а все из-за того, что она родилась в день всех святых, и на свет ей помогла появиться женщина, которую они считают ведьмой…
- Жестокость, порожденная невежеством – страшная вещь… - протянул Ретт, задумчиво глядя в сторону ниши. – А что это за взрывы? Я слышал такое лишь однажды, помнишь, когда конфедераты, отступая из Атланты, взрывали свои арсеналы?
- Колум хранил оружие для повстанцев в пустующей протестантской церкви, он обещал мне перенести его в другое место, но видимо, не сдержал обещание…
- И в деревню пришли английские военные… Теперь понятно. А кто тот офицер, которого ты оплакивала посреди улицы?
- Чарльз Рэгленд. Он был такой молодой, такой красивый, так любил танцевать и веселиться. Он был влюблен в меня…
Они помолчали некоторое время, потом Скарлетт, тихонько вздохнув, сказала:
- А ты как жил, Ретт? Расскажи.
- Сейчас, когда ты рядом, я понимаю, что и не жил, а только делал вид, что живу. А, может, в Чарльстоне всегда так?.. Ведь еще в юности мне казалось, что жители моего родного города притворяются, а не живут. Слишком много условностей, неписаных правил и законов, слишком много всего искусственного и надуманного. Хотя порой очарование и грациозность скрадывают все эти недостатки… Я думал, что став старше, смогу привыкнуть к такой жизни, что хочу ее. Но видно, леопарду, чтобы превратиться в ласкового кота, недостаточно закрасить пятна, надо сменить шкуру… Приобретя респектабельность, к которой стремился, я стал подыхать от скуки в Чарльстоне. Я убегал при первой возможности: в Лэндинг к моим садам, в Европу, сюда, в Ирландию…
- Как там Лэндинг? Как твои камелии?
- Сад цветет. Я отстроил усадьбу, там сейчас хозяйничает Розмари.
- Розмари?.. Она что, так и не вышла замуж?
Ретт отрицательно покачал головой.
- Она занялась рисовыми плантациями и восстановлением ландшафта. Превратилась в настоящую старую деву, вылитая Джулия Эшли…
- А Анна… Расскажи мне про Анну. Ты был счастлив с ней?.. Я ведь еще тогда заметила, что она влюблена в тебя…
Ретт начал не сразу, будто собирался с силами.
- Видимо, невозможно быть счастливым только оттого, что тебя любят… Счастье – загадочная штука. Ты сама не раз слышала, с каким восторгом вспоминают ветераны годы войны. Спроси их, были ли они счастливы тогда – и они ответят «да». А что они видели там? Кровь и смерть, голод и дизентерию, отсутствие нормального обмундирования, свист пуль, тяжелые переходы… И почти каждый скажет тебе, что был счастлив. Почему? Потому что счастье не в достатке и не в спокойствии, как ты считаешь, моя прелесть…
- Я больше так не думаю, за тобой я готова идти босая и голодная!
- Ну, считала раньше, - миролюбиво согласился Ретт. – Счастье – когда жизнь движется, как бурная река, в стоячем болоте счастливы только лягушки… Или когда ты сам любишь… Анна любила меня, но я не мог отплатить ей тем же. Я искренне уважал ее и старался своим поведением никак не показать, что мое чувство лишь тень мужской любви. Я надеюсь, мне это удалось, и она была счастлива… Я был против того, чтобы она рожала, тем более первая попытка не удалась. Но она вновь настояла, она была так трогательна в своем наивном желании соблазнить меня… Я знал, что ею движет только жажда материнства, продления рода, желание сохранить свою и мою кровь в веках… Она подхватила краснуху на восьмом месяце беременности… Наш мальчик, он был такой крошечный… он умещался в одной моей ладони… Конечно, он не выжил…
Скарлетт почувствовала, как сотрясаются его плечи от сдерживаемых рыданий.
Когда он вновь заговорил, сердце у Скарлетт сжалось.
- Мама не перенесла… Она считала, что слишком часто говорила Анне, что ждет внуков, и этим вынудила ее. Я хоронил троих в один день…
- О, Ретт, любимый мой, как же ты вынес все это?
- Не знаю. Мне умереть хотелось, так было больно… Я видеть никого не мог, я не мог слышать их соболезнования… Я понял, что не хочу больше оставаться в Чарльстоне, и еще… Ты знаешь, я не верю ни в бога, ни в черта, но я верю в судьбу. В какую-то высшую силу, которая движет нами и определяет, что мы заслужили, чего достойны… Я вспомнил тебя, то, как ты переносила удары судьбы, сколько потерь у тебя было… Но ты выстояла. Я всегда знал, что в душе ты страдала, что на сердце твоем множество рубцов от боли, которую ты перенесла. Кто-то мог считать тебя бессердечной, но я-то знал… Как только я немного пришел в себя, я поехал за тобой, решил, что вновь завоюю тебя, даже если ты будешь сопротивляться. И, как видишь, еле успел… Если бы ты вышла замуж за своего лорда, я бы убил его, лишь бы опять жениться на тебе.
- Я бы сама убила его, если б узнала, что ты свободен.
Он радостно рассмеялся, прижимая ее к себе.
- Неужели ты так любишь меня? Или это всего лишь желание добиться того, что так долго не давалось тебе в руки?
Он пристально смотрел на голубоватое в лунном свете лицо со сверкающими зелеными глазами, полными любви.
- Ты очень изменилась, - проговорил Ретт. – Мне придется узнавать тебя заново, любовь моя.
- Ты тоже стал другим. Живя с тобой, я не знала тебя. Впервые в жизни ты приоткрыл передо мной душу… Я тоже готова отдать тебе свою, поверь…
Он притянул к себе ее лицо и нежно поцеловал в губы. Она сразу откликнулась на его поцелуй со всей страстью, на какую была способна. Теперь, когда он был рядом, она хотела насытиться им, насытиться любовью, которой не знала никогда, вновь ощутить несказанный экстаз, высшую степень наслаждения, которую мог дать ей только Ретт.
Почувствовав ее пыл, он мягко освободился из объятий, усмехнувшись:
- Какой темперамент в столь неподходящих условиях! Боюсь, что мне не достанет сил удовлетворить твои возросшие аппетиты…
- Что ты имеешь в виду?.. - не сразу поняла она, а он рассмеялся.
- Только то, что мы потеряли уйму времени и много счастливых минут. Нам надо наверстать упущенное, а я уже не так молод.
Он встал и подал ей руку, помогая подняться на ноги. Они подошли к окну. Грустная картина предстала перед ними. Ночной дождик потушил пожар, но столбы дыма поднимались вверх в утреннем мареве в той стороне, где была Баллихара. Скарлетт с силой сжала руку Ретта, в глазах ее стояли слезы.
- Если хочешь, мы можем отстроить все заново, - предложил он.
Смахнув слезу, она покачала головой.
- Нет. Я никогда не буду здесь счастливой, и Кэт тоже, хотя это ее родная земля. Земля О’Хара… Папа когда-то говорил, что для ирландца земля – это все. Наверное, я недостаточно ирландка, иначе не удирала бы с радостью на балы в Дублин и на охоту с ненавистными ирландцам англичанами. Я думала, что эта земля моя, и я принадлежу ей, а теперь не знаю…
- Ты принадлежишь мне, моя прелесть. Только мне и Кэт. Мы можем путешествовать вместе, а можем осесть где-нибудь, если ты захочешь. Как насчет Южной Африки?.. Там, на берегу Оранжевой реки, нашли богатые россыпи алмазов. Я уже подумывал заняться этим делом.
- Алмазы?.. – глаза у Скарлетт заблестели. – Это ведь выгодное дело, даже выгоднее золотых приисков, не так ли?
- И намного прибыльнее твоих лесопилок, моя кошечка, - весело рассмеялся он.
На лице у Скарлетт появилось сосредоточенное выражение, казалось, она серьезно обдумывает слова Ретта.
- Нам надо спешить, - сказала она, глядя за реку. – Отсюда до Трима три с половиной мили. Пока мы дойдем, я умру от голода. Хорошо бы нам найти лошадей.
- Ну, в поиске лошадей в самые трудные минуты жизни мне нет равных, дорогая, и ты это знаешь…
- Я всегда буду помнить ту клячу, которая издохла, едва дотащив нашу повозку до дверей Тары.
- Но все-таки дотащила?
Маленькая смуглая ручонка потеребила брюки Ретта. Кэт стояла рядом, подняв личико и глядя на него серьезными зелеными глазами.
- Я хочу есть!
- Истинная мисс О’Хара! – расхохотался он, подхватывая ее на руки. – Твоя мама, Кэт, только что сообщила, что умирает от голода. Но нам еще надо придумать, как спуститься отсюда.
Кэт хитро улыбнулась одним уголком рта, став при этом еще больше похожей на своего отца, и указала на нишу:
- Старая лестница спрятана в самом углу под моими подушками. Грейн велела мне сохранить ее.
Через несколько минут они были у подножия башни. Ретт усадил дочь себе на плечи и обернулся к Скарлетт.
- Ну что, миссис Батлер, вперед? Нам не впервой прорывать блокаду…
КОНЕЦ
© Татьяна Осипцова 2008
В 2014 году издательство "Авторская книга" в серии "Лауреаты премии "Народный писатель" выпустило продолжение этой истории, мою книгу "Ретт Батлер. Вычеркнутые годы".
Безоблачное счастье наконец обретших друг друга Скарлетт и Ретта оказалось недолгим. Судьба посылает им новые испытания, проверяя на прочность любовь.