Гертруда Арутюнова Серия «Этюды».
Станция Байкал
Рассказ
Подъезжали к Байкалу. Купе примолкло и насторожилось. Про эти места недобрые слухи лет двести ходят. Грабили обозы, случайных путников, теперь, говорят, в поездах пошаливают. Надя впервые пожалела, что едет домой не со своими, а в обычном вагоне, да ещё в купе.
Дверь открыли ключом. Вошли двое – женщина с мешком и детина в телогрейке, оба с папиросами в зубах.
- Чемоданчики, честной народ! Открывайте сами и молчок, а то без глаз будете.
Все четверо открыли свои «чемоданчики», без глаз оставаться не хотелось. Женщина ловко перебрала содержимое, вещички трёх попутчиков перекидала в бесформенную кучу, Надин чемодан вытряхнула в мешок полностью.
- Ша, сявки! В коридор до следующей станции не суйтесь, нос отрежу! – и тихо-мирно вышли…
Из назначенных ей двадцати Надя отсидела год с небольшим. Растрата казённых денег и подделка документов. Главный бухгалтер попросил поставить другие цифры, через три месяца всё было бы в порядке, но не успели, нагрянула ревизия. Бухгалтер предупредил, что его называть не надо, дело будет групповое, и тогда до расстрела.
Дома решили, что ей надо исчезнуть. Муж вынул кирпичи из печки-голландки, и в эту печку Надя успевала залезть, как только в ворота стучали обыском. На улицу она не выходила, дышала только в своём крытом уральском дворе. Девочкам приказала называть её «тётя Инна». Старшая всё понимала, четырёхлетняя Танюшка не могла взять в толк, почему мама-Надя стала тётей Инной, но послушно исполняла приказ. При малейшей опасности шестилетняя Аля уводила сестрёнку от греха подальше. Никому ни разу не удалось заговорить с девчонками на улице.
Подпольная жизнь продолжалась почти год, а однажды в августе её нашли-таки. Один из оперативников спрятался в кладовке, и через час после обыска неожиданно вошёл в комнату. Машина стояла за углом, по свистку все вернулись…
Услышав приговор – двадцать лет с конфискацией, Надя решила при первой возможности покончить с собой. На следствии она своего главбуха не назвала, взяла вину на себя, но к основной статье добавилось её «подполье», а муж получил десять лет за укрывательство. Очень популярная была статья – укрывательство. Девочки остались на руках у бабушки без обоих родителей, без дома, без средств к существованию. Удобного момента покончить с собой в ближайшее время не представилось, а потом Надя подумала, что даже, если просидит десять лет ( при хорошем поведении), всё равно ещё пригодится дочерям. Было ей пока всего двадцать шесть.
К ноябрю её по этапу доставили на Колыму. На тяжёлые работы Надя не попала, лагерное начальство отобрало умеющих шить и вязать для производственного комбината. Талант к вышивке ришелье поставил её сразу на отдельный счёт. Надя строчила для жён начальников и отделывала платья, сшитые на комбинате. «Комбинатовские» жили отдельно и немного зарабатывали. Среди заключённых были мастерицы, чьи работы украсили бы любой музей народного творчества. Из всей команды в девять человек маленькие дети были у одной Надежды. С разрешения начальства все вместе готовили посылки для Надиных девочек – тряпочные куклы с полным набором одежды, красивые вязаные вещи, искусно выполненное нижнее бельё… Жена начальника лагеря отправляла посылки сама, добавляя в них конфеты и печенье.
По амнистии после смерти Сталина домой поехала большая группа. Из «комбинатовских» Надя освободилась одна, Танечке не исполнилось ещё пяти лет. Жена начальника лагеря купила ей билет до Свердловска в «вольном» купе, чтобы не ехать ей с остальными амнистированными. Те ехали в одном общем вагоне. Комфорта хватило как раз до станции Байкал. Теперь не было чемодана с подарками, унесли и пальто и шапочку, и вязаные перчатки, и кожаные ботинки на меху, купленные всё той же женой начальника.
Выходить на улицу в одном платье, конечно, было нельзя, минус десять. Пришлось идти в «свой» вагон.
…Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой,
Сойдёшь поневоле с ума –
Отсюда возврата уж нету…
Знакомая песня. Накрыло мутной волной всё, что случилось за этот год, хлынули слёзы…
Никто не укорил, что ехала в «вольном» вагоне. Через полчаса «телеграф» донёс, что чистили вагоны чужие, вещи ушли совсем. Дали Наде телогрейку, шаль и валенки с калошами. Варежек не нашлось.