Когда старый рыбак умирал, вокруг собралась его родня. Дед лежал на деревянной тахте, накрытой матрацем и белой простынею. Комната была переполнена пришедшими, от чего становилось душно и шумно. Плачь детей вперемешку с воспоминаниями постаревшей супруги, рассказами о доброте и отзывчивости другими родственниками создавали подобие улея со свойственным жужжанием и стесненной суетой. Кто-то, насытившись слезами и скорбью, водил взглядом по углам комнаты, выискивая что-то дабы просто отвести взгляд. Гул опечаленных родственников переходил в нарастающий шум, который, подобно плотной воде до краёв заполнял просторную комнату. Иногда все замолкали, и было слышно как кто-то шмыгает носом под стук старых часов, которые вот-вот должны были пробить 12. Но вскоре лязганье и шум начинались с новой силой.
- Перестаньте плакать, - сказал дед, с усилием подтянувшись на подушку.
- Я прожил долгую жизнь, долгую и счастливую. Каждое утро я просыпался под песню бриза и засыпал под убаюкивающие мелодии волн. Всю свою жизнь я любил море так, как оно любило меня, и был предан ему.
Ослабленной рукой он взял стакан и сделал глоток. Вдохнув соленое присутствие старого друга, продолжал:
- Пролейте слезы за тех, кто прожив жизнь, так и не увидели море, не почувствовали его соленое дуновение. Плачьте за тех, кто жил без моря в сердце, кто каждый день, подаренный свыше, не тратил на поиски его. Я всю жизнь был с морем и сейчас оно вдыхает в меня новые силы, чтобы я непременно коснулся небес. Чтобы потом вечно вспоминать его, напевая на рассвете песню прилива.
Едва проронив последние слова, веки деда тяжело закрылись. В комнате диким ревом изогнулись стены, и только младшая дочь, вытерев слезы, наблюдала через окно за спокойным морем.