Валерий Кузнецов
По утрам товарищ Признер любил совершать пробежки по набережной. Воздушные моционы вприпрыжку, переходящую в легкое галлопирование, ему настоятельно рекомендовал его домашний врач, а вслед за ним и вся городская дума, обеспокоенная тем, что от постоянных умственных перегрузок, бесконечных заседаний и совещаний, а также вынужденных протокольных восседаний с возлияниями, голова градоначальника становится квадратной. Он и сам не раз сетовал на то, что от ежечасной калгатни у него шарабан идет не только кругом, но и квадратом. Правда, команде его до задницы, какой формы будет думалка у босса: она принимает его любого, даже безголового. А вот непримиримая оппозиция, идейные противники – те не поймут. Хоть ты их застрели!
В минуты коротких передышек Сюрприз подолгу смотрел на ровную гладь воды, боясь лишний раз моргнуть и тем самым прозевать что-нибудь любопытное. Зеркало воды притягивало, доводя до потного экстаза. В ней ему виделось течение времени, причем, обратное течение. При водных галлюцинациях хозяин огромного города испытывал предэпилепсическое состояние: всеми фибрами он чувствовал, что должно что-то произойти. Непременно должно! Ему все время казалось, что однажды гладь воды разверзнется и из нее покажется нечто. Не 33 богатыря, конечно, со своим дядькой, это уже было. А что-то более близкое, родное. Выходит, у него с Пушкиным есть что-то общее? Поэт всех времен и поколений тоже видением страдал: чего-то выжидал, высматривал на воде: то рыбку золотую, то царевну-лебедь... Так что, можно не забивать себе и без того забитую голову подозрениями на клинику.
Ожидание не покидало его с тех самых пор, как стал он не только вершителем здешних городских судеб, но и главным коммунистом. Когда Признер подходил к берегу, ожидание со страшной силой, чуть ли не за уши, тянуло его к заводи, будя в нем необъяснимый азарт охотника и рыболова. Да, что там! Экстрасенса и парапсихолога! Интуиция подсказывала: что –то должно совершиться такое... Такое... Ну, вот такое! Являлась же кому-то Матерь Божья, святые, кому-то нечистая. Духи разные...
Акакий Акакиевич хотел перекреститься, да так не решился, вспомнив, что не знает, как это делается: не научился он за годы партийного бдения крест на себя накладывать, а в Уставе КПСС об этом ничего не говорилось.
Не успел он как следует вытянуть заплывшую жирком шею и податься вперед, как из глубин речных показалась крупная голова, блестя полировкой. Градоначальник невольно вздрогнул, почувствовав легкий озноб. Решил ущипнуть себя за ягодицу: вроде, не привиделось. Блестит пуще - прежнего. Хотел зажмуриться и переждать видение, но, услышав мягкий, слащавый, вкрадчивый голос с картавинкой, сперепугу забыл, где они находятся, зеньки его.
- Здравствуйте, товарищ!
Сознание бывшего партийного номенклатурщика слегка помутилось «Не может быть! Наверное, это от переутомления...»
- Чего же вы молчите? Не ожидали, батенька?!
- Здравствуйте, Владимир Ильич! – по партийному четко, но больше с перепугу, ответил Признер.– Вы, как в воду смотрели: не ожидал.
- Не в воду, товарищ, - из воды! - рассмеялся идиотским смехом лысый. – Это вы в воду смотрели. И не зря!
- Не думал, не гадал, товарищ Владимир Ильич, что не только образ ваш дорогой смогу увидеть, но и голос услышать. Такое даже в страшном сне не приснится. – Ляпнул Признер
- Вы, случайно, не экстрасенс?! А, может, и того хуже_ парапсихолог?! – Вождь издевательски хихикнул.- Или гипнотизер?..
- Что вы! И испуганно отмахнулся глава городской администрации.- Я коммунист, товарищ Ленин!
- Коммунист, говорите?! – голос оживился. – Давненько в ваших славных краях не выуживали меня вместе с моим историческим голосом. Пожалуй, с тех самых пор, как разогнали мою партию. Так, значит, коммунист, - задумчиво произнес автор бессмертного учения. – А вы знаете, сегодня этого ничтожно мало. Правда-правда! Ничтожно мало.
- Еще атеист, - добавил, заикаясь, Признер, похолодевший от ленинской простоты.
- Мало, мало и мало! Сегодня нужно быть не просто коммунистом, а дьяволом во плоти! Оголтелым партийцем, настоящим большевиком. Не просто большевиком, а идейным террористом. Ты вот, батенька, голосу моему обрадовался. А что он нынче, голос мой?! Так себе. Партийная реликвия. Кто его сегодня слышит?! Раньше не то что голос, имя мое многомиллионные массы подымало. Подымало и вело. Народ верил и шел к великой цели. Шел, без преувеличения, с закрытыми глазами, потому что знал: этот путь выстрадан веками, поколениями. Что дорогу осилит только идущий. Главное – не топтаться на месте. А вы все только и знаете, что топчитесь, как толстые, беременные бабы. Ленивые и неповоротливые. Топчитесь годами, десятилетиями. Все что-то выдумываете, изобретаете, из пальца высасываете. То расколы с приколами устраиваете, то обструкции друг другу. Народ только лишний раз пугаете и от себя отталкиваете. Ладно бы от себя только, а то ведь и от моего доброго имени, от учения моего. Не надо ничего вымучивать и сочинять. Все, что можно было, давно уже сочинили. Ты мои сочинения читал?
- От корки до корки, Владимир Ильич! – соврал Признер. – Все сто томов!
- То-то же! Наше с Карлушей учение рассчитано на века, потому что вечно живое. Кто после нас придумал что-либо подобное? Никто! Вы готовое учение и то выучить, как следует, не можете. Непременно что-нибудь извратите, испохабите. Мысль в мыслишку превратите. А само учение – в мучение, не больше.
- Владимир Ильич! Учитель! Ваше учение живет и развивается! Даже ваш родной город не может этим похвастаться. А у нас – городская дума- своя, большевистская. Законодательное Собрание – тоже. Да, что там власть, весь город, столица здешнего казачества – наш! Многие ли в российских регионах могут похвалиться противостоянием нынешнему антинародному режиму? Пионерским, комсомольским движением? Я уж не говорю о патсомольском.
- Простите, голубчик, о каком?
- Патриотическом, Владимир Ильич. Есть у нас такое молодежное движение – Патсомол. Причем, массовое. Настоящие дьяволята!
- Красные дьяволята?
- Красные, красные, Владимир Ильич! Других – не держим!
- Что, и такая нынче партия есть? – изумился Вождь.
- Союз, товарищ Ленин. Патриотический Союз молодежи.
- Интересно, моего имени? – главный революционер 20-го столетия прищурил хитренькие глазки.
Признер замялся.
- И вашего тоже, Владимир Ильич.
- Побольше, товарищ, этих самых Союзов, льющих воду на нашу мельницу. Больше организаций, партий и движений с коммунистической ориентацией. В противном случае, наше с вами учение просто сдохнет.
Коммунист номер один здешнего оплота бывших партийных и советских функционеров, престарелой бездарной военщины и прочих карьеристов из великодержавного коммунизма собрался было дать Ильичу более полный, более развернутый отчет о роли местного отделения КПРФ на нынешнем этапе политической борьбы, поведать Вождю о том, как ему и сотоварищи удается строить коммунизм или его подобие в отдельно взятом заштатном городе, как вдруг услышал детский голосок.
- Папа, папа, что это?! - девчушка лет шести испуганно показала на блестевшую в свете первых лучей голову.
- А-а, да это толстолобик, доченька. Подожди, папа сейчас камень побольше найдет.
- Прощай, учитель! – крикнул ученик и трусцой побежал по набережной, безудержно икая.
Весь день все у него из рук валилось. «Неужели убил, подлец?! – думал Сюрприз о мужчине со здоровенным камнем. – А может, это вовсе и не Ильич был? Может, самозванец какой? Водяной, или « бомж» подпитый? И тут его осенило: « Ну, конечно! Это его оппозиция разыгрывает! От этих сволочей всего ожидать можно. Для них ничего святого нет! Космополиты проклятые».