Ой, ля, ля!
(тихо, быстро и ушел, называется – нашел…)
Фрол Федотович, отсчитывая последние секунды своей бестолковой жизни, дышал жадно и глубоко. Наверное, не зря говорят, перед смертью - не надышишься! Иногда из этого состояния возвращаются (свет, потом длинный тоннель), но он из этого состояния - не вернулся… Спросите почему? Да потому, что - не смог!
При жизни Фрол Федотович занимательный был человек! Правда, им больше двигало желание, нежели разум… Запах наживы частенько отключал у него рассудок, в такие моменты его душа так сильно горела, что искры тушить было впору только пожарной машиной. В эти моменты он был просто невыносимо счастливый! Но в этот раз его дела сложились неровно, метель закружила в душе, а жизнь сказала ему – досвидос… Да! Он явно не дожил, или же попросту не дотянул в этой жизни. Опять спросите почему? А всё из-за этого самого, что на языке медицины называется просто - невроз. Слишком близко к сердцу он принимал обстоятельства, что его и сгубило, отношения с действительностью у него не сложились, он был ранен душою в незримом бою, но об этом чуть ниже, с Вашего позволения…
***
Это было в то самое время, когда железный занавес социалистического реализма упал и лежал теперь строго горизонтально, а эхо послеперестроечного кризиса докатилось до самых труднодоступных частей Африки. Раньше людоеды из племени Мумба съедали по четыре иностранных туриста, а в этом году, представляете – ни одного!
Дело в том, что Фрол Федотович, мужчина уже в годах, с подорванной пивом печенью болезненно относился к тому, что какой-нибудь гражданин без присмотра оставлял свои вещи. Ну, не мог Фрол Федотович к этому просто так относиться, не выдерживала его душа, в такие минуты он полностью терял самообладание и контроль над собой, а его тело само собой исправляло подобные ситуации. В такие мгновения он подходил к тому, что совершенно не охранялось, а потом тихонечко уходил, прихватив с собой, как он называл, забытый трофей, его душа в эти минуты просто-напросто - ликовала! Сад расцветал в его широкой душе, нераспустившийся бутончик вдруг распускался… И Фрол Федотович радостно произносил своё любимое: – Ой, ля, ля! Испытывая при этом просто фантастическо-райское наслаждение. Это было верхом его жизненного желания, целью ветхозаветной мечты, если не смыслом жизни.
(я как-то пытался понять мир этих людей, но у меня из этого ничего не получилось… наверное, это своеобразный азарт, который простому человеку просто-напросто недоступен, но у Фрола Федотовича было маленько иное мнение, он думал, что только убогий такое не понимает).
В припозднившийся электричке, в которой возвращался домой теперь уже покойный Федотович, лунный свет мягко струился, нет, не струился, а прямо выпадал из окна, освещая стоявший в проходе дорогой кейс, который просто приворожил его опытный взгляд. Пьяный хозяин кейса мирно дремал, раскачиваясь в такт колыхающегося вагона, а сам кейс притаился как бы в проходе. В пустом вагоне больше не было ни-ко-го, и Фрол Федотович только и делал, что обнимал пустоту. Какое-то время он вспоминал статью из газеты, размышляя на тему: - Кто виноват? Самолёт при посадке выкатился за пределы взлётно-посадочной полосы. За час в этом аэропорту приземлилось пятнадцать самолётов, пятнадцать приземлилось, а один выкатился. Кто виноват? Правильно. Командир виноват. Видимость была плохая, он перестраховался и забрался повыше, в итоге сел не вначале, а в средине взлётно-посадочной полосы, а потом разбирался, где он приземлился, а пока разбирался взлетать ему или же тормозить, полоса как назло кончилась…
- Да. Шутки в авиации обычно заканчиваются сбором обломков, но если шутки идут от чистого сердца, жертв становится меньше… - прикидывал в уме пожилой человек, в детстве мечтающий стать лётчиком. Но лётчиком стать у него что-то не получилось по каким-то причинам, так стал он, как бы это сказать, «вольным художником и великолепным мастером своего нелёгкого дела».
Тем временем рука хозяина кейса соскочила с заветной ручки, Фрол Федотович отбросил свои размышления об авиации, сосредоточив внимание на самом кейсе, от которого, как ему показалось, исходило ослепительно-сказочное сияние.
- Да что же ты делаешь? Сволотинушка… - про себя со всех сил возмутилась душа Фрола Федотовича. - Ведь твой кейс мог бы украсть кто-то другой! – радовалось его меркантильно-буржуазное немое сознание.
В окне вагона мелькали цветными огнями разные светофоры, тем временем электричка стала потихонечку притормаживать у очередной платформы, и тут внутренний голос Фролу Федотовичу вдруг выдал команду: - Пора! Он потихонечку встал, незаметно отрывая своё седалище и едва заметным движением, словно тень, прихватил кейс, с коим и потрусил к раздвижным дверям в самый конец пустого вагона.
- Ой, ля, ля! - восторженно ликовала душа нового кейсоносителя.
Адреналин в эти секунды у вора так дал, как взрыв из вулкана, так, что вся душа им заполнилась! Внутри его словно музыка заиграла, которой он лечил свою душу, трубач на трубе выдувал золотую мелодию радости, из медной трубы вылетали разные звуки, которые разливаясь, закрадывались в самые дальние уголки небесной благодати.
Сосед по вагону спал как синичка на веточке, а когда проснулся, кейса-то нет… Но это было уже потом.
(потом – та часть человеческого сознания, которая даёт неограниченные возможности даже определённости).
А этот самый момент, когда электричка уже почти что затормозила у очередной Подмосковной платформы, и вор был у заветных дверей в тамбур с заветным кейсом в руке, из тамбура неожиданно вышел наряд милиции прямо навстречу онемевшему Фролу Федотовичу, от чего у него всё ёкнуло, а в голове застучали маленькие деревянные молоточки.
- Тук, тук, тук, тук… - стучали они в его голове, словно переговаривая своим стуком, что к нему постучались проблемы с законом. В этот момент электричка от рельс словно оторвалась и стук колёс, представляете, прекратился.
Сердце у Фрола Федотовича оборвалось и упало прямо в ботинки, адреналин переполнил душу и повалил через край! А Фролу Федотовичу показалось, что у электрички выросли крылья, и она уже полетела по воздуху…
- Нет! Только не это! – дико заорал его внутренний голос. – Сейчас пассажир проснётся и будет кричать, что его обнесли, меня схватят и тут уже будут, не то, что проблемы, а конкретный срок мне как маяк замаячит. – Нет! Только не это! – схватился рукою за сердце перепуганный насмерть воришка. – Боже спаси меня и сохрани, от беды отведи! – резко вспотел Фрол Федотович.
- Вам плохо? Может вам чем-то помочь? – обратился к нему мимо проходящий милиционер, сочувственно посмотрев на гримасу вдруг побелевшего пассажира.
- Да нет, спасибо… – доставал валидол из кармана несчастный.
Дремавший пассажир продолжал сладко спать, мирно похрапывая, электричка остановилась и как глоток свежего воздуха после удушья распахнула на свободу двери Фролу Федотовичу, куда он и шагнул с великим немыслимым облегчением.
- Пронесло! Слава те господи, слава… - нетвёрдой поступью ступив на платформу, мелко-мелко крестился только что многое переживший.
Но сердце по-прежнему не отпускало…
- А, зараза, концы отдам с этими приключениями, надо бы с ними завязывать, а то уже староват для таких передряг – тяжко вздохнул многострадалец.
Ему нужно было срочно избавиться от этого кейса, как от вещественного доказательства, и Фрол Федотович усердно принялся думать, как ему это сделать.
А мороз такой придавил, что в штанах было – 30С. Вор посмотрел на часы, но электронные часы были на жидких кристаллах и кристаллы замёрзли.
- Успеть бы до следующей электрички? – только и пронеслось в мозгу у Фрола Федотовича.
Он лихорадочно принялся искать подручные инструменты, чтобы разбить номерные замки на дорогом саквояже, спустился с платформы, нащупал в темноте какую-то железнодорожную железяку и принялся ей усердно расколачивать дорогой кейс, но сделал это не очень удачно, попал железякой по пальцу…
- Ой! Бляяяяя… - Неожиданно взвыл Фрол Федотович, грубо нарушив технику безопасности открывания кейсов, усердно дуя на свой зашибленный палец.
Но тут кейс неожиданно распахнулся и открыл таинство своего содержимого, но от этого таинства словно могилой повеяло. Фрол Федотович присмотрелся и попросту обомлел… Ба!!! В открытом кейсе ничего постороннего не было, ни-че-го, кроме одного миллиона долларов США! Ещё не веря своим глазам, он ещё раз внимательно пригляделся, но теперь его жизнью побитое сердце, от счастья не выдержало во второй раз. А адреналин в эти секунды как дал, как взрыв из космоса от сверхновой звезды, так, что в глазах сразу же всё закачалось! В его душе словно ударила девятая симфония Бетховена, которая рванула воздух звуками немого удовлетворения по благам насмерть истосковавшегося сознания… - Па-ба-ба-ба! Па-ба-ба-ба!! Па-ба-ба-ба!!! – гремела блестящая медь, восклицая приятную кульминацию настоящего. Но тут сердце у Фрола Федотовича от неожиданности как защемило, как защемило и уже в третий раз! Ему жить бы да жить, да вот, со здоровьем вдруг стали проблемы. Здесь такая удача, такая удача, но он, представляете, перенервничал. А как близко к сердцу такое не принимать? Как не примешь-то всё это дело? Ведь это не шутка, а миллион долларов!
- Миллион долларов, миллион долларов, миллион долларов С-Ш-А, всё будет хо-ро-шо, жить будет хо-ро-шо… - завертелись в его голове слова из замыленной песни.
- Ой, ля, ля! – молодым козлом прямо на рельсах запрыгал вдруг Фрола Федотович, на морозе отстукивая каблуками, как проходящая электричка колёсами.
- Это же целый миллион долларов! Вот это удача! Вот это везение! Для этого стоит - жить!
В его мыслях неожиданно народились грёзы, такие, что он забыл и про ушибленный палец и про своё бедное сердце. Он представил себе вид из Московской квартиры на Кремлёвские звёзды, что по вечерам сияют нежным рубиновым светом, а ещё он представил, как выгонит за долгую жизнь надоевшую насмерть супругу и женится на молодой проститутке, которая знает толк в своём деле, представил яхту на Каймановых островах с местной жрицей любви, которая поднимет его настроение на двенадцать часов, а не на полшестого как у него было до этого, или хотя бы на полдесятого, если брать по часовой стрелке, впрочем, много чего он себе представлял.
- Мечты, мечты, где ваша слабость…? – тяжело вздохнул Фрол Федотович, цитируя фразу поэта и дуя на больной палец, а его мечты уже обрастали настоящей реальностью.
Но от вещдока ему избавиться так и не удалось, по причине отсутствия сумки или пакета, куда можно было бы спрятать миллион долларов, и вор снова зашел на платформу в ожидании следующей электрички, придерживая разбитым пальцем крышку драгоценного кейса, чтобы та не открылась, так как у кейса были поломаны оба замка.
Мороз давил, пальцы у Фрола Федотовича страшно немели, но в душе было неимоверно-светящееся тепло.
* * *
На Ярославском вокзале народу в столь поздний час почти не было. Редкий прохожий пугливо обходил его стороной… Ему можно было взять такси, но он по старой привычке поспешил почему-то в метро, где, о боже ты праведный, какой-то суетливый разиня, прямо у турникета нечаянно выбил из рук Фрола Федотовича кейс прямо под ноги милиционера, и убежал даже не извинившись. Кейс выпал, замков на нём не было, и под ноги стража порядка некстати рассыпался целый миллион долларов в стодолларовых купюрах.
Нет! Я даже не знаю… Более нелепого происшествия Фрол Федотович представить себе просто не мог. Адреналин повалил теперь снежной лавиной, и у вора в четвёртый раз снова схватило сердце. Квартира с видом на Кремль и яхта на Каймановых островах в его мечтах мгновенно растаяли… Так Фрол Федотович быстро очутился в отделе милиции, где ему невнятно пришлось объяснять, откуда у него целый миллион долларов? Вместо Каймановых островов его поместили в некое помещение, где была такая страшная вонь, будто там разом перепугалась целая стая скунсов или сидело стадо давно немытых бомжей.
Эх! Нервы, нервищи! А как не переживать было Фролу Федотовичу, как не переживать, когда судьба его так согнула и крутанула. Всё было у его ног, а теперь остались одни только воспоминания, хотя и ими говорят, тоже живут.
Время в камере потянулось медленно-медленно, Фрол Федотович мерил шагами камеру вдоль, по диагонали и поперёк, а потом снова вдоль и по диагонали. У него теперь было время, чтобы подумать над смыслом жизни, он занялся самокопанием, а милиция тем временем плотно занялась его делом.
- Да… Теперь законопатят меня годика на три не меньше, меньшим сроком за кражу ведь не отделаешься, да будь проклят тот несознательный гражданин, что выбил из рук его кейс! Чтоб ему пусто было, чтобы его на три зимы и три лета круглого идиота, вместо меня посадили! Чтоб его приподняло и три раза перевернуло, чтобы с похмелья подох окаянный… Что, нельзя было мимо тихо пройти, обязательно надо бежать с ошарашенными глазами, ведь даже не извинился скотина, ну никакого уважения к старшим – размышляя в негодовании задержанный… предварительно.
А где-то там, за окном следственного изолятора находилась квартира с видом на Кремль и яхта на Каймановых островах, правда, так и не купленные Фролом Федотовичем.
- Три года теперь мне накинут, и это как пить дать. Выйду, аккурат шестьдесят лет дураку мне исполнится, к самому юбилею поспею… - в раздумьях мял бороду вор. - Аккурат шестьдесят, если за это время «кони не двину» или же «ласты не склею». А ещё от дознавателя много зависит, как дело пойдёт…? Скажет, «чистосердягу» пиши, а какая тут «чистосердяга» с такими деньжищами…
Прервав мысли задержанного, дверь камеры резко открылась и канвой сердито сказал: - Задержанный, быстро на выход, к следователю на допрос!
От этого крика у Фрола в душе всё обомлело, душу, словно морозным страхом сковало.
Следователь был сух и очень немногословен:
- Откуда деньги? Собака?! – сказал он только одну фразу, которой сразу загнал Фрола в дальний угол суровой неизбежной действительности. - Где взял скотина такие «бабосы»? Если не скажешь, на четвертной размотаешься!
- П-п-п-п-позвольте, милостивый государь, к-к-к-к-какой такой четвертной за кражу? – стал заикаться задержанный, воистину ощутив, как пол плывёт у него под ногами.
- Здесь нет никакой кражи! Заявление о краже мне никто не писал, а вот миллион долларов, что был в твоём дипломате, мерзавец, оказался… - фальшивый! – стукнул следователь кулаком по столу. – Так что тебе теперь минимум двадцать пять лет светит! Нехороший ты человек!
- Ой, ля, ля… - тихо протянул Фрол Федотович и схватился руками за сердце, которое «долбонуло» его уже в пятый раз. – И это вместо трёх лет…? Да я столько не проживууууу… - как шарик вдруг сдулся несчастный.
- Конвой! Отведите задержанного! Пусть он до завтра крепко подумает, как ему быть и что делать… - приказал следователь.
Родная камера снова приняла своего узника.
- Если сердце прихватит меня и в шестой раз, я точно Богу душу отдам… - тихо всплакнул узник Лефортово, где только стены его понимали. Хотя, эти стены много чего на своём веку повидали.
Заветное завтра наступило нескоро… Фрол Федотович долго переживал и уже приготовился для отсидки двадцати пяти лет за фальшивомонетничество, рассуждая по принципу, что всё в этом мире руками человек сотворил, и деньги тоже руками ведь сделал, только вопрос упирался в это самое - качество, то, что отличает настоящие деньги от… - ненастоящих! Но тут всё было совершенно наоборот, как сказал дознаватель, эти деньги, эти доллары были слишком уж хорошо сделаны, а на хорошую работу всегда приятно смотреть, но слишком хорошо, говорят, тоже нехорошо. А ещё следователь говорил, что он, Фрол Федотович оторвался от технического прогресса и ушел немного вперёд, то есть, забежал впереди паровоза.
Заветным завтра неожиданно резко открылась железная дверь, что для узника это было так неожиданно. Так, когда ждёшь выстрела, ждёшь, ждёшь, на секунду забудешься мыслями, а тут кэ-эк – бабахнет!!! Так, что птицы с небес камнями попадают.
- Задержанный, на выход с вещами, на допрос к дознавателю…! – сухо бросил конвой.
И в этот раз следователь был сух и немногословен:
- Всё, свободен, иди к… - бросил он, не отрывая глаз от бумаг на столе.
- П-п-п-п-озвольте-с, к-к-к-к-уда-с? – снова услужливо стал заикаться Федотович.
- Тебе что, идти некуда, что ли…? Домой иди, в душе помойся… - перестал перекладывать дознаватель бумаги.
- А к-к-к-как же двадцать пять лет…? За фальшивомонетничество…?
- Засунь себе это дело в… карман на долгую память… - улыбнулся вдруг следователь. – Заявления на тебя нет, доказательств, что ты деньги подделывал тоже у нас нет, так что посему ты свободен… пока…
- Что значит, пока…?
- Пока не влипнешь в какую-нибудь другую историю…
От радости Фрол Федотович сначала ощутил себя в невесомости, его тело словно горячим жаром обдало и тут… Бедное-бедное сердце, в шестой раз… оно просто не выдержало таких перегрузок, на этот раз эмоции так прыгнули вверх, что вниз просто - не опустились... Увы! Такой дозы адреналина Фрол Федотович никогда в жизни не получал.
Машина с красной полосой быстро приехала, но медицина была просто бессильна. Фрол Федотович дышал жадно и глубоко, отсчитывая последние секунды своей бестолковой жизни…
- Ой, ля, ля! – на этот раз сказала ему судьба.
Андрей Днепровский – Безбашенный. (A.DNEPR)
1 марта 2009г
Говорят, что писатель творит потому, что по-другому - не может…
- Что-что? Вы дочитали до этого места, то есть до конца…? Тогда с низким поклоном! российский писатель Андрей Д.Б.