Итак, мы покидаем Уттар-Прадеш, по местному Ю-Пи – небогатый сельскохозяйственный штат, чей административный центр – Агру - навеки прославил влюбленный в архитектуру правитель, почти четыре века назад воздвигнувший Тадж-Махал, и направляемся в столицу Раджхастана, «розовый город» Джайпур. Но между ними лежит еще один пункт нашего путешествия – Сариска.
Честно говоря, мы здорово ошарашены некоторыми индийскими реалиями – уж слишком страна оказалась густонаселенная и антропогенно освоенная, а царящая повсюду нищета и антисанитария сводят на нет даже впечатления от великих исторических и архитектурных памятников. Но вот Винод Сингх – наш персональный водитель, истинный джентльмен – сворачивает с трассы на второстепенную дорогу, с нее на «третьестепенную»; по обочинам становится все меньше лачуг и все больше деревьев – цветущих розовым и желтым весенних деревьев – и вот дорога уже петляет в подъемах и спусках легендарного горного массива Аравалли, старейшего горного массива на планете, того самого, чьими сапфирами, рубинами и изумрудами век за веком «кормится» благополучный город Джайпур.
Начало апреля, и джунгли вокруг очень напоминают весенний лес средней полосы – деревья стоят под горячим солнцем еще голые, безлиственные, и лишь отдельные вечнозеленые кустарники яркими пятнами выделяются на серо-рыжем фоне. Дело в том, что дерево дхок (anogeissus pendula), на чью долю приходится 80% от всей зеленой массы, продуцируемой экосистемой национального парка «Сариска», сбрасывает листья на время сухого сезона. Дхок – просто идеальное дерево для местных условий: по засухоустойчивости входит в первую десятку среди деревьев мира – раз; листья его пригодны в пищу травоядным животным как в свежем, так и в опавшем виде - два; древесина столь прочна и долговечна, что из нее делают оси для повозок и сельскохозяйственные орудия - три; ее теплотворная способность - 4.800 кКал – под стать углю… ну, и так далее. Вот мы, например, не могли не поблагодарить дхок за то, что он листопадный: ведь, будь заросли по-летнему зелены – разве мы бы что-нибудь (кого-нибудь) рассмотрели?
Но, впрочем, обо всем по порядку. А пока наш автомобиль въезжает в ворота роскошного отеля – бывшей охотничьей резиденции махараджи. Идеальный газон, яркие цветы - после трущоб Ю-Пи это производит почти шоковое впечатление. Номера в отеле, как и имидж обслуживающего персонала, выдержаны в староколониальном стиле. Какую часть от общей цены тура составило пребывание в этом дворце, лучше не задумываться, ведь выбора все равно не было: как и в любом национальном парке мира, в Сариске разрешено держать только один отель, и он, конечно же, весьма пятизвездочный. Расположен он на берегу реки, которая сейчас, к концу сухого сезона, ссохлась до состояния ручейка, но широкое каменистое русло дает представление о том, какова она в сезон дождей.
Здесь, на территории национального парка, и в сухой сезон царит свежесть и чистота, каких мы не встретили нигде в Индии, ни до Сариски, ни после. Сидим у бассейна, любуясь панорамой вечереющих гор. Прохладно; ведь еще весна, а зимой здесь по ночам и до легкого минуса может опускаться температура.
Служащий отеля, проходя мимо, указывает: «Peacock!». Хватаемся за фотоаппараты и дружно начинаем гоняться за павлином, который неторопливо, но при этом на удивление быстро передвигаясь, держится ровно на таком расстоянии, чтобы нельзя было сделать хорошего снимка. Эх, знали бы мы, сколько этих «пико» увидим завтра (ведь Сариска имеет самую большую плотность расселения павлина среди особо охраняемых территорий Индии) – не гонялись бы мы за этим упрямцем, а поберегли бы кадры для той эротической сцены – в лучших традициях Камасутры! – которую показали нам мартышки прямо на дорожке парка… Увы, не поберегли.
Видя наш неподдельный интерес к живой природе, тот же служащий предлагает проводить нас на короткую прогулку за стену, ограждающую территорию отеля: его зоркий глаз различил в сумеречном кустарнике целое семейство здоровенных серых то ли оленей, то ли антилоп, которых он для простоты нашего понимания обозвал просто goat – коза. Попутно наш добровольный проводник рассказывает, что выше по реке есть такая углубленная площадка между скал, где живет в неволе тигр, а диких тигров в Сариске нет, есть леопарды, но мало. А раньше были тигры, вот на них-то махараджа и охотился.
Эта недолгая пешая проходка по безлиственным джунглям (а все-таки это джунгли, судя по лианам, колючкам и термитникам, похожим на модели средневековых замков) оказалась для нас единственной в Сариске, поскольку спускаться на землю с платформы открытого джипа, с которого туристы разглядывают заповедный мир Сариски, строжайше запрещено.
Что, впрочем, не беда, поскольку увидеть за одну поездку, и так близко, столько разных животных, почти индифферентных к присутствию человека – да я и десятой части того не ждала! Вот танцует впереди на дороге павлин – роскошный хвост раскинут ровно от одной обочины до другой… Подъезжаем «на полусогнутых», надеясь на великолепный снимок – как бы не так! нас обгоняет другой джип, бессовестно спугнув нашего красавца. Что делать, Сариска – весьма посещаемый парк… Вот играют у небольшого водоема трое симпатичных серых собак, веселых и энергичных, как щенки… Это кто? – Джаколь. Ах, ну да, джаколь – шакал! Какие же они, оказывается, симпатяги, за что это Киплинг их так ославил… Вот щиплют жесткую иссохшую траву и побеги с кустарников многочисленные травоядные – замбары, нильгау и прочие, даже притворяться не буду, будто я различаю их породы, за исключением разве что легких пятнистых ланей, которых здесь зовут «читал». Перед самой машиной перебегает дорогу перепелка; совушка-сова, которой давно бы спать пора – утро ведь! – провожает нас взглядом из-за перепутанных ветвей.
Вот сидят на ветках, свесив, будто декоративные шнуры, свои невероятно длинные хвосты, красавцы лангуры с седой шерстью и черными лицами. Они не похожи на придорожных ободранных «манки», выпрашивающих у проезжих еду и дерущихся друг с другом из-за куска. Лангуры – аристократы. Их можно встретить только в приличных местах – например, в национальном парке, или на храмовых скульптурах всемирно известного, охраняемого ЮНЕСКО Хампи. Да и там, в Хампи, подношения они берут так, будто не ты им, а они тебе делают одолжение. А здесь, в Сариске, они вообще в людях не нуждаются – их кормит лес. Кстати, лангуры – весьма переборчивые едоки, и под деревом, на котором они кормятся, как правило, обретаются олени, павлины или кабаны– подбирают плоды и листья, упавшие с барского стола. А на спине или на голове у оленя или кабана еще и птица сидит, склевывает с него всяких букашек. Такие вот содружества – пищевые цепочки!
Вот чередой стекаются с разных сторон олени к соленому озерку – оно для них ценный ресурс, соль-то каждому живому организму нужна. Дополнительное удовольствие – принять водную или грязевую ванну. Такие «ванны» олени здесь зачастую роют для себя сами: почуяв близкую воду, роют яму, как могут, разбрасывая землю копытами и рогами, она наполняется водой, становится посещаемой, разрастается…
Кабаны тоже, как известно, любители поваляться в грязи. Вот роется под деревьями целая семья – небольшие, поджарые, лохматые, с крупными головами. На проезжающий джип, щелчки фотоаппаратов и наши возгласы - ни малейшего внимания. Вспоминаю наших подмосковных кабанов, которые в ночном заснеженном лесу от малейшего скрипа срываются в стремительный бег прочь от подкормочной площадки… Похоже, тут зверей и правда никто не обижает.
- А может кто-нибудь убить кабана или оленя? – спрашиваю нашего гида, молодого парня по имени Дилькуш, одетого в форменную куртку со слоганом на спине «Откликнись на зов Мира!»
- Может, - отвечает он, - например, крокодил или леопард.
- Да нет, - продолжаю настаивать, - я имею в виду – человек, незаконная охота!
- Что? Как вы сказали?
После длительного выяснения становится очевидным, что парень и вправду не сталкивался с таким повсеместно распространенным явлением, как браконьерство. Невероятно… А впрочем, почему невероятно? Ведь, во-первых – подавляющее большинство населения Индии вообще не ест мяса, и в нем, таким образом, не нуждается. Во-вторых, холодильников у них нет, а попытка продать разом приличное количество мяса в столь бедной стране никоим образом не может остаться незамеченной. А в-третьих, население Сариски (на территории нацпарка есть несколько деревень) – большие патриоты нацпарка.
- Ведь им живется не в пример лучше, чем прочим, - говорит Дилькуш, - у них есть сколько угодно свежего молока, они живут в чистом месте, не болеют, обеспечены работой, да и от туристов денежки перепадают…
Так что видеокамеры, установленные в нацпарке там и сям низко на стволах деревьев, предназначены вовсе не для слежки за нарушителями, как я подумала вначале, а исключительно для наблюдений за животными. (Кстати, и камеры ведь не воруют по той же причине – кому ты ее продашь, если вокруг такая бедность! Да уж, во всем есть своя светлая сторона). Камеры расставлены с умом, и достаточно полно фиксируют ночную жизнь обитателей джунглей. Вот тут, например, живет леопард, поясняет гид, его часто здесь видят, но сейчас он ушел куда-то - вот свежие следы на дороге. Действительно, в тонкой красноватой пыли отпечатаны крупные «подушечки» с четырьмя круглыми пальцами – такие же, как в коллекции гипсовых слепков следов различных животных, которая представлена на одном из пунктов нашего экскурсионного маршрута.
Выезжаем на большую поляну, за которой – сильно обмелевшее по апрельскому времени озеро. На крутом берегу – стайка пришедших на водопой ланей-читалов, по грязевой отмели шныряют быстрые кулички, на выглядывающих из воды островках – белые цапли и бело-розовые…кто там, фламинго, что ли? Но в следующую минуту становится не до фламинго, потому что мы замечаем, что островки эти чуть ли не сплошь покрыты разновеликими крокодильими детенышами.
- Тут живут два взрослых крокодила, - поясняет Дилькуш, - а это их бэби.
- Чем же они питаются?
В ответ выразительный жест в сторону робких пятнистых лапочек-читалов, которым по-любому нужна пресная вода, и никуда они не денутся – придут на водопой. Да, природа порой жестока…
- Но ведь крокодильих бэби много, еды на всех не хватит? – интересуюсь я – что же с ними будет дальше?
Дилькуш снова отвечает жестом – выразительным пожатием плеч. Видимо, он не знает, как будет по-английски «естественный отбор», но и так понятно: кто из крокодильчиков выживет, сожрав конкурентов, а кто будет сожран – это их суверенные дела, в которые никто не должен вмешиваться. Кстати, в Сариске полностью отсутствует такое понятие, как подкорм животных. Даже в аномально сухие 1987-1988 годы человек не помогал травоядным, которые выживали в основном за счет capparis sepiaria – растения хоть и колючего, но вегетирующего круглый год.
В Сариске вообще стремятся минимизировать воздействие человека на экосистему нацпарка – от вытаптывания до поступления «чужих» видов пищи. На мою попытку бросить за борт банановую кожуру Дилькуш реагирует строго:
- Нельзя!
- Почему? Мышки-птички съедят!
- Вот именно, съедят. А они не должны этого есть. Бананы на территории парка не растут.
Замечание по существу…
В нацпарке есть только одно место, где птиц можно кормить. Сделав скидку на неотъемлемое желание человека кормить понравившихся животных, сотрудники организовали площадку, где подкармливается вид отнюдь не краснокнижный, но очень симпатичный – это трепаи, бесконечно изящные птички с хвостом в виде ниспадающего двойного пера. Они садятся на ладони, на голову, зависают в воздухе, вновь хватаются за пальцы своими остро щекочущими коготками… Чудо!
Птицы в нацпарке замечательные. Чего стоят одни ткачики, плетущие из веточек и травинок свои подвесные домики-варежки! На облюбованном ткачиками дереве обычно висит 8-10 домиков, но бывают «мегаполисы» с 50, а то и 200 домиками! Между прочим, гнездышко строит самец, но работы ведутся только до тех пор, пока их одобряет самочка. Если она сочтет, что ее драгоценный схалтурил, ему придется бросить неоконченный домик и начать все с нуля. В результате на ветках можно видеть не так уж мало «недовязанных» варежек.
Но гордость парка - это грифы, гнездящиеся на скалах Аравалли. В Сариске обитают длинноклювые (gyps indica) и белохвостые (gyps benghalensis) грифы – критически угрожаемые виды, которых в мире осталось немного. Ученые из Бомбея, кстати, считают, что причина вымирания крупных хищных птиц – загрязнение окружающей среды диклофенаком, поражающим их внутренние органы.
Но, пока мы постигали тайны Сариски, солнце поднялось высоко, и поведение животных изменилось. Павлины расселись на нижние ветки, олени улеглись под кусты – становится жарко, наступает время дневного сна… Ну что ж, мешать животным отдыхать в Сариске не принято. Пора в обратный путь. Интересно, какой зверь встретится нам последним перед выездом с охраняемой территории?
А вот какой: веселый джаколь пьет воду из лужи на обочине, машет хвостом, поблескивает хитрыми глазенками…
2008
а также см http://www.stihi.ru/2008/04/20/3173