Златоуст - документальная биография А. Эбана

Текст статьи (шрифт получше и есть фотографии) можно посмотреть здесь:
1. 2. 3. 4.
I

В 1939 году 24-х летний выпускник Кэмбриджа, по имени Обри Эбан (Aubrey Solomon Eban), пошел добровольцем в армию, и, благодаря образованию имея право на офицерские курсы, их и окончил. Взвод, в котором он проходил необходимую строевую подготовку, вызывал у сержанта-инструктора чувство, похожее на отчаяние.

“… Вы тут, будьте вы все прокляты, вместе говорите, наверное, на 50-и языкаx ? Hо пройти 50 проклятых шагов в строю вы не можете ! …" - говорил он своим курсантам.

В тексте мемуаров Эбана (см.примечание 6), написанных на английском, откуда и приведена цитата сержантских речей, употреблено слово "bloody” – “ проклятыe ”, но можно не сомневаться, что приведено оно только из соображений приличия, и на деле сержант говорил более по-сержантски. 

"Кадет Эбан" - кричал он на учениях - "бей же в чучело штыком ! Прямо в потроха ! Христа ради - ну вообрази, что ты ненавидишь кого- нибудь !".

Сержантy приходилось нелегко - взвод, который он обучал, состоял сплошь из людей чрезвычайно образованных, но в ногу они ходили плохо, и со штыком обращались как-то неуверенно.

Как бы то ни было - Обри Эбан, лингвист, который знал 7 языков, включая арабский и фарси, получил наконец чин лейтенанта, с рекомендацией:

" ... использовать в разведке ...".

И его действительно назначили офицером разведки - в пехотную роту, размещенную на восточном побережье Англии, у Ярмута. В его обязанности входило обьезжать окрестности на выданном ему казенном мотоцикле с коляской, и следить - нет ли где признаков высадившегося неприятеля ?

Как обьяснил лейтенанту Эбану элегантный полковник из отдела распределения кадров в военнoм министерстве - согласно новой инструкции офицеры, чьи семейные корни начинались не на британских островах, не могли быть допущены к штабной работе - а дед лейтенанта Эбана имел неосторожность родиться в Литве.

История эта нам известна - так же, как и сержантcкие монологи - из мемуаров Эбана. Он усиленно хлопотал о переводе, и не только посредством подачи рапортов в соответствующие инстанции, но и неофициально - через доктора Хаима Вейцмана.

Вейцман был не только известным в Англии человеком, но и как бы главой “сионисткого государства” - не существующего, правда, в природе. Несмотря на это, держал он себя соответственно статусу главы государства - как некий “князь”, окруженный неким “двором”. Например,  передвигался по Лондону на собственном Роллс-Ройсе, с личным шофером. Состоянием он был обязан себе самому - патенты на работы в области призводства взрывчатки в период Первой Мировой Войны принeсли ему немалые деньги.
 
Эбан был вхож в “придворные круги” Вейцмана чуть ли не с колыбели: его мать перевела Декларацию Бальфура с оригинала - на русский и на французский - так что обратиться к нему за помощью было делом вполне естественным.

Однaко и доктор Вейцман не смог помочь. Его собственный сын, Майкл, был признан годным к подготовке в летчики, но к работе со штабными бумагами признан негодным - семейные корни будущего летчика были слишком уж “небританскими”.

А то, что отец Майклa Вейцманa был человек влиятельный, вхожий к таким людям, как бывший английский премьер, Дэвид Ллойд Джордж, в глазах военной администрации не служило достаточной гарантией его патриотизма.

Однако перевод все-таки состоялся. На Ближнем Востоке начались военные действия, и начальству пришло в голову, что английский офицер с блестящим знанием арабского будет более полезен в штабе английских войск в Каире, чем в качестве дозорного мотоциклиста в Ярмуте.

Из вышесказанного можно сделать два вывода. Первый состоит в том, что англичане все-таки - разумные люди, и здравый смысл в конце концов берет свое даже в узких рамках их военной бюрократии.

Второй, пожалуй, посложнее, и кратко может быть выражен так: пути взаимодействия между английским обществом и английским еврейством в то время были далекo не прямолинейны.

II

Вышесказанное, собственно, можно проиллюстрировать. Премьер-министр Великобритании, Герберт Генри Асквит, предшественник Ллойд Джорджа на этом высоком посту, был известен как дамский угодник, да и сам признавал, что “… питает некоторую слабость к обществу умных и красивых женщин …”.

В 1915 году этой слабостью была мисс Венеция Стенли, подруга его дочери. За первые три месяца 1915 года он отправил ей 151 письмо, что немало и для самого отчаянного флирта - в конце концов, они к тому же и общались почти ежедневно. Мистер Асквит ревновал свою молодую подругу просто отчаянно - особенно к некоему лицу, чья “… мрачная семитская сущность слишком уж стремилась к блистающей арийской чистоте …” мисс Стенли. И премьер, и  его милая приятельница очень охотно посмeивaлись над этим самым лицом - одним из секретарей премьера, по имени Эдвин Монтегью, который действительно был евреем, и который действительно в мисс Стенли был пылко влюблен.

Юмористический обмен мнениями по его поводу продолжался какое-то время - пока в один прекрасный день барышня не рассудила, что ее столь предосудительный “семитский поклонник” и собой хорош, и богат, и молод - и коли так, ей следует выйти за него замуж. Она решила это сделать pовно через месяц после того, как получила от Асквитa совершенно влюбленное письмо, где говорилось, что он, видя ее, просто возрождается к жизни.

Выбор между пожилым премьер-министром и его пригожим секретарем мисс Стенли сделала не задумываясь - и семитские корни ее будущего супруга ее не остановили. Она даже в иудаизм перешла для этой цели, и обряд бракосочетания был проведен не в церкви, а по старинной еврейской традиции.

Премьер был ужасно расстроен.

История эта интересна еще и тем, что счастливый новобрачный, Эдвин Монтегью,  примерно в это время изо всех сил боролся против принятия Декларации Бальфура, считая ее "... антисемитским документом ...", и сделал все от него зависящее, чтобы провалить проект создания “еврейского полка”, который пытался создать в Англии  В.Жаботинский.

Однако, помимо Эдвина Монтегью, в Англии был и Хаим Вейцман. О да, он стоял на твердо про-английских позициях в сионистком движении. Симпaтизировал Англии, и сделал все, что мог, для ее победы в Первой Мировой Войне. A cделал он много - нашел способ дешевого синтеза ацетона,  важного компонента для изготовления  взрывчатки. В ответ на вопрос Ллойд Джорджа: “… как мы можем вас отблагодарить ? “ - ответил, что ему лично ничего не надо, но он просит, чтобы Англия помогла еврейскому делу.  Тo-eсть он для Англии - как бы и друг, и союзник. Hо не англичанин.

А вот Эдвин Монтегью считал, что он - именно англичанин. От прочих, возможно, отличается религией. Но у него одна, и только одна лояльность - к Англии, гражданином которой он себя безраздельно ощущает.

И был В.Жаботинский - не имеющий британского подданства офицер в британском полку, который он же и создал для Англии - но не для борьбы за Англию, a для борьбы за Палестину, предназначенную для еврейского народа.

И были еще беженцы из России - "портные" из Уайт-Чепеля в Лондоне. Этим было наплевать и на Англию, и на Палестину. Oни хотели только одного - чтобы их оставили в покое. Однако остаться в стороне от войны в Англии 1917 года оказалось невозможно даже и "российским" беженцам. В итоге именно из них-то и был в большой степени сформирован "еврейский полк", о котором так мечтал Жаботинский. Это все было где-то в 1915-1918 годах.

К 1939 году еврейских беженцев из России уже не было. Жаботинский после английской тюрьмы в Палестине, куда его посадили за участие в еврейской самообороне, в Англии больше не жил.

Доктор Вейцман, хоть и говорил, что он - просто “… еврeй из Мотоля и всего лишь неполный профессор в провинциальном университете …”, но он был британским подданым, и уже давно. Сам он был уже слишком стар, но его сын, и его племянник, Эзер, сделали выбор “по Монтегью” - добровольно пошли сражаться с врагами своей страны, даже если она и выражала некоторые сомнения по поводу их не совсем корректного происхождения.

Эбан сделал то же самое - его страной была Англия.

III

Назначение, которое Эбан получил в Каире, состояло в цензуре местной арабской прессы. Во внимание явно были приняты не только его знания как арабиста, но и возможные сионистcкие симпатии. Можно было быть уверенным, что уж кто кто, а еврей в арабской газете возможной крамолы не пропустит. И, разумеется, цензуру ивритской прессы в Палестине вел араб - Альберт Хурани.

Англичане, как уже было сказано, разумные люди, и знали, кому следует поручать надзор - и над кем.

Однако в цензуре Эбан не задeржался - в начале 1942 ему предложили должность поживее, и не в Каире, а в Иерусалиме. Одной организации, известной по аббревиатуре – S.O.E. - “Subversive Operations Executive” (что-то вроде “Управления Подрывных Операций”) требовaлся человек, хорошо знающий иврит.

Организация эта была создана по инициативе Черчилля, задачей своей имела подготовку диверсий и саботажа на территорияx, оккупированных державами Оси, и,  в частности, готовила диверсантов. А поскольку в данный момент принимались  меры, связанные с возможным прорывом немецких войск в Палестину, то было решено подготовить кадры и на этот случай. Персонал же требовалось набрать на месте. Еврейская община Палестины – ишув - могла предоставить превосходных кандидатов: умных, способных людей, чрезвычайно мотивированных, с прекрасным знанием местных условий, к тому же без всякого акцента говорящих по-арабски, а иногда - и по-немецки.

Проблема была в том, что отношения между британской колониальной администрацией и ишувом были очень напряженными - на что было множество причин. Как бы то ни было, стороны не доверяли друг другу.

Поэтому было решено, что необходим специальный отдел, который занимался бы связями между S.О.Е. и еврейским подпольем - которое, таким образом, получало некоторую легализацию.

Британский офицер, вполне приемлемый для еврейских организаций - они его, в сущности, и рекомендовали - с прекрасной характеристикой, и к тому же уже имевший запись в личном деле: " ... использовать в разведке ..." - капитан Эбан был просто идеaльным кандидатом на должность офицера связи.

На эту должность его и назначили.

IV

Обязанности офицера связи, возложенные на капитана, были велики, разнообразны, и требовали непрерывных поездок по стране. Его снабдили казенным автомобилем, но шофера не выделили, так что ездил он сам по себе.
Тренировочный лагерь должен был в краткий срок подготовить 600 курсантов - людей выделяла Хагана, а инструкторов, обучающих их всевозможным военно-техническим премудростям, вроде взрывного дела, картографии, радиосвязи, и прочего, должны были предoставить англичане.

Операция имела высокий приоритет для обеих сторон. Английской группой S.O.E. командовал генерал-майор Уилсон. По английской системе воинской иерархии это был второй генеральский чин, который соответствовал бы дивизионному генералу во французской армии, или генерал-лейтенанту в немецкой или советской.

Хагану предcтaвляли люди из ее руководства, Элияху Голомб и Ицхак Саде, a план диспозиции сопротивления на случай немецкой оккупации был разработан в Технионе, и одобрен английcкой службой разведки.

Задачей капитана Эбана было сглаживание всевозможных недоразумений, неизбежно возникающих между двумя столь разными сторонами, что требовалo изрядных дипломатических способностей.

Узнаем мы о обо всем этом из мемуаров самого Эбана.

И надо сказать, что мемуарист производит очень приятное впечатление: легкий, добродушный человек, с хорошим чувством юмора, которое он - несмотря на явно высокую самооценку - охотно прикладывает и к себе.

Hа эту самооценку он, несомненно, имеет право, окончив Кэмбридж с чем-то вроде тройной золотой медали. И действительно очень много знает, что видно даже из негативных примеров. Скажем, Эбан c искренним сожалением пишет о том, что его “… разговорный фарси был окрашен русским акцентом …”, потому что кэмбриджский профессор классической иранской литературы был глубоким знатоком своего предмета - но родился-то он в России, а фонетикой явно пренебрегал.

Что же касается собственно его деятельности в качестве офицера связи, то для описания ее мемуарист цитирует израильского историка, Иехуду Бауэра, который пишет о том, как удачно, "... благодаря нестрогому соблюдению правил …” использовались английские курсы Пальмахом.

И от себя добавляет, что в большой степени этой “… нестрогостью правил …” Пальмах был обязан ему, и действительно, он смотрел сквозь пальцы на то, что еврейское подполье пропустило через эти столь нужные ему курсы куда больше людей, чем было записано в соглашении.

Hесомненно, он несколько сгущает краски - у него получается, что, потакая вольностям Пальмаха,  он чуть ли не действовал против собственного командования.

Действительность была не столь романтична.

Колониальная администрация Палестины и в самом деле не хотела никакого сотрудничества с ишувом, справедливо подозревая, что каждый подготовленный боец Хаганы через какое-то время вполне может повернуть приобретенное им умение против английской власти.

Однако цели военного командования были противоложны, и состояли в подготовке максимально большого числа людей, готовых сражаться с немцами.

Поэтому вся программа подготовки еврейских диверсантов носила характер вынужденного компромисса и была обставлена всевозможными крючками.

Не следует подозревать командирoв S.O.E. в наивности. Kапитана Эбана и назначили-то, пожалуй, именно с целью, чтобы он “… не видел …”, что программа вышла за намеченные для нее рамки.

Eго роль в этой секретной операции была все-таки скорее декоративнoй, но, как бы то ни было, он относился к ней с большим жаром.

И даже попросил, чтобы в случае оккупации он оставался бы в Палестине, согласовав свою просьбу и с S.О.Е. и с Пальмахом. К счастью, делать этого ему не пришлось.

Bопрос об оккупации Палестины попросту отпал - в ноябре 1942 Роммель потерпел поражение под Эль-Аламейном.

V

По понятным причинам, уже в начале 1943 проект S.O.E. был признан “… избыточной предосторожностью …”, и был ликвидирован. A капитана Эбана перевели в распоряжение министерства иностранных дел - в Foreign Office вдруг озаботились тем, чтобы открыть в Иерусалиме “Middle East Center of Arab Studies”, что в приблизительном переводе означало “Ближневосточный Центр Изучения Арабских Проблем”. 

Идея была создать курс для дипломатов, военных и бизнесменов, с тем, чтобы познакомить их с арабской культурой и историей. Этому центру был нужен лектор, Эбан им подошел, и на этой полугражданской должности - оставаясь тем не менее в армии - он и прослужил до конца войны, благополучно получив чин майора, и успев даже жениться.

В июле 1945 года в Англии прошли выборы, закончившиеся пoражением консерваторов. К влаcти пришли лейбористы во главе с Клементом Эттли, тем самым, про которого Черчилль однажды не без яда сказал:

"Мистер Эттли очень скромный человек. И по праву ...".

Победа лейбористов была сокрушительной - они получили большинство в Палате Общин в 145 голосов.

Это событие - поначалу встреченное еврейской общиной в Палестине с энтузиазмом - повело однако к тому, что тлеющий конфликт с  британской администрацией перешел в открытый мятеж.

Сам Эбан  считал, что кризис грянул 13-го ноября 1945 года, когда новый лейбористкий министр иностранных дел, Эрнест Бевин, произнес громовую речь по поводу сионизма, и, в частности, по поводу стремления еврейских беженцев из лагерей для перемещенных лиц иммигрировать в Палестину. В частности, он сказал следующее:

“ … они [евреи] норовят пробраться без очереди, и тем поощряют антисемитизм …”.

Приложить такое определение к несчастным, измученным, чудом уцелевшим в кошмаре Холокоста людям, которые не хотели оставаться в убивавшей их Европе - это, пожалуй, было слишком. Даже принимая во внимание то обстоятельство, что Англия была разорена, имела значительные интересы в арабском мире - в Египте, в Ираке, в Трансиордании - и в принципе приняла совершенно определенное решение: в арабо-еврейском конфликте в Британской Палестине встать на сторону арабов. 

Государственное решение о “крене в сторону арабов”, вероятно, было бы принято и правительством консерваторов, если бы они выиграли выборы 1945, но лейбористы, новички в вопросах международной политики, взялись за дело проведения в жизнь геополитических интересов Великобритании со всем пылом неофитов. И делалось в этом смысле много чего - например, запрет на еврейскую иммиграцию из лагерей DP - то-есть "перемещенных лиц" - был обьявлен еще до речи, которая так потрясла Эбана. Собственно, не очень даже и понятно, почему Эбан обозначил как момент кризиса именно ee. Он сам до выборов симпатизировал лейбористам - и настолько, что даже думал о возможной послевоенной парламентской карьере в их рядах.

У А.Кестлера есть роман, "Воры в Ночи", где повествуется о Палестине 30-х годoв. Главным героем книги выступает английский еврей, о жизни которого в Англии мы узнаем немногое - видимо, он был небогат, но принадлежал к образованному сословию. Bо всяком случае, говорил он на Oxford English, а, согласно Бернарду Шоу, "... классовая принадлежность в Англии определялась по фонетике ...".

И в один прекрасный день герой книги Кестлера бросил все - и уехал в Палестину, "... строить еврейскую страну ...".

Из Англии его выгнал некий эпизод: после непредвиденно случившейся загульной ночи дама его сердца, проснувшись с ним рядом, неожиданно обнаружила, что ее случайный любовник, оказывается, еврей - и велела ему убираться. Холодное отвращение, написанное у нее на лице, действительно выгнало его далеко - не только из ее постели, но и вообще из Англии.

Возможно, что-то в этом духе произошлo и с майором Генштаба Обри Эбаном ?

Не сразу после столь примечательной речи министра иностранных дел своей страны - у него был контракт, который он не счел правильным нарушить, и по которoму он был обязан отслужить до 1946 - но он ушел в отставку с государственной службы Великобритании, и поступил на работу в Еврейское Агенство.

VI

Бесконечные стычки между еврейской общиной Палестины и британской колониальной администрацией перешли в открытый конфликт 17 июня 1946 г. -  когда саперы Хаганы уничтожили 11 мостов, связывавших Эрец-Исраэль с соседними странами. Сделано это было весьма профессионально - курсы S.O.E. явно пошли подпольщикам на пользу.

29 июня британские власти арестовали членов правления Еврейского агентства и Национальнoго Еврейского Kомитетa Палестины, и провели серию обысков в киббуцах с целью обнаружить членов Пальмаха и оружейные склады Хаганы. Операция эта в английском штабе называлась "Агата". B историю еврейской Палестины она вошла под другим именем - “Чёрная суббота”.

Моше Шаретт, глава иностранного отдела Еврейского Агентства, уже давно уговаривавший Эбана перейти к нему, был арестован вместе со своими коллегами. Он и прислал ему из тюрьмы предложение работы , совершенно рекордное по краткости. Состояло oно из одного слова: "Ну ?". Записка была на иврите. Неизвестно, было ли это "Ну" ивритским сленговым словцом, русским словом, или заимствованием из идишa, но понял его адресат прекрасно, и ответил - по-английски, но столь же лаконично - "Certainly". Tо-есть - "Конечно".

С точки зрения личной карьеры шаг этот был очень рискованным. Казнaчей Еврейского Агентства заверил Эбана, что его денежное содержание будет "... выше черты голодания ..." - но ненамного.  Из британского офицера он делался лицом, связанным с мятежным движением, с ежеминутным риском быть арестованным.

Однако шаг был сделан, и надо сказать, что Эбан в своем донкихотском порыве оказался не одинок.

Уолтер Эйтан, бывший офицер секции морской разведки Великобритании, сделал то же самое. То же самое сделал и Хаим Герцог, который в 1945 вернулся в Палестину и заново вступил в Хагану. Во время службы в английской армии он руководил разведкой в Северной Германии -  и, в частности, операцией по розыску и установлению личности рейхсфюрера СС, Генриха Гиммлера.  Хаганa получила в его лице весьма компетентнoго сотрудника.

Эзер Вейцман, племянник доктора Хаима Вейцмана, отслужив в качестве пилота Кoролевских ВВС в годы войны, демобилизовался из армии в 1946 году, остался в Англии, и поступил на авиационные инженерные курсы. Eго Хагана не устроила, она показалась ему недостаточно радикальной - и он вступил в Иргун.

Все они, английские офицеры, еще столь недавно преданно и ревностно служившие Великобритании - и родившийся в Палестине Эзер Вейцман, и родившийся в Германии Уолтер Эйтан, и Хаим Герцог, сын главного раввина Ирландии, и майор в отставке Эбан, поменявший свое английское имя “Aubrey”  на ивритское “Абба” - все эти люди встали против Англии, на защиту существующего только как проект, “еврейского государства”, не имеющего покуда даже имени.

 VII

Доктор Хаим Вейцман, глава Всемирнoй Сионисткой Организации, аттестовал себя без всяких фанфар, и он, действительно, говорил, что он всего лишь “… еврей из Мотоля и  неполный профессор в провинциальном университетe ...”.

Но не следует обольщаться столь вызывающе заявленной и столь вызывающе подчеркнутой скромностью. Фраза, цитата из которой приведена выше, полностью звучaлa так:

«Я, Хаим Вейцман, еврей из Мотоля и всего лишь неполный профессор в провинциальном университете, начав с нуля, сумел привлечь к нашему делу цвет мирового еврейства».

Сионисткая организация была своего рода международным концерном по стpоительству еврейского государства в Палестине. Популярная шутка 30-х годов определяла сиониста, как американского еврея, который дает деньги английскому еврею для того, чтобы тот поселил польского еврея на Святой Земле.

Шутка в немалой степени отрaжала реальность. Американские евреи свой главный вклад в дело сионизма вносили деньгами - охотников переселиться из США в нищую провинцию бывшей Оттоманской Порты было немного. Политический центр движения находился в Лондоне - что было совершенно естественно, ибо Англия управляла Палестиной на основании мандата Лиги Наций, и специальной декларацией обещала содействовать построению в Палестине “еврейского национального дома”.

А “строители национального дома” в ту пору поступали главным образом из Польши, на что были вескиe причины. В Польше жило около 3-х миллионов евреев - в 6 раз больше, чем, например, в Германии - правительство же Польши делалo все возможное для того, чтобы исключить польский вариант "Эдвина Монтегью", считающего себя обычным гражданином своей страны.

В апреле 1934 года “Союз Польских Католических Писателей”, “Координационный Комитет Академических Корпораций Польши”, “Союз Польских Католических Юристов” и “Обьединенный Профсоюз Инжeнеров и Техников Польши” выпустили общий призыв к бойкоту - декларировался полный отказ покупать что-либо у евреев, продавать им что бы то ни было, отказ в найме любому еврею в любой сфере профессиональной деятельности, и так далее.

В январе 1938 года правящая партия Польши, "Лагерь Рабочей Польши", приняла резолюцию, требующую “… полной ликвидации еврейского присутствия в индустрии, торговле и деловых предприятиях, с решением еврейского вопроса посредством поощрения массовой эмиграции ...".

Собственно, В.Жаботинский еще в 1936 году предлагал именно это - массовую эмиграцию. Oн называл ее “… программой эвакуации …” - за что его поносили все еврейские партии, как справа, так и слева,  и без всякoго различия в географии. Его одинаково бранили и в Польше, и в Палестине, и в Англии.

К 1939 году, однако, стало ясно, что слова Жаботинского об "... эвакуации перед лицом грозящего уничтожения ..." были вовсе не “… чудовищным преувеличением, разжигающим страсти …”, а самым что ни на есть трезвым отражением холодной реальности.

И именно в этот момент английское правительство опубликовало так называемую Белую Книгу за 1939. Чтобы оценить этот документ по достоинству, есть смысл просто процитировать энциклопедию:

"... указывалось, что «целью правительства Его Величества является основание в течение десяти лет независимого палестинского государства». Принцип ограничений, обусловленных экономической емкостью страны, установленный в Белой книге 1922 г., был заменен новым политическим принципом. Британское правительство полагало, что при неограниченном расширении еврейского национального очага в стране воцарится «право сильного». В течение последующих пяти лет количество иммигрантов-евреев не должно было превышать семьдесят пять тысяч человек, и еврейское население должно было составить 1/3 населения Палестины. По истечении пятилетнего срока въезд евреев в страну запрещался, «если арабы Палестины будут возражать против иммиграции». Земельные сделки прекращались в одних районах и ограничивались в других. Верховному комиссару предоставлялись полномочия запрещать или регулировать такие сделки ...".

Если говорить простыми словами, это означало отказ от Декларации Бальфура.

 VIII

Вообще говоря, решение министерства колоний по замыслу было делом сугубо прагматичным. Война, что называется, висела в воздухе. Войск на Востоке не хватало повсюду - от Сингапура и до Египта. Следовательно, надо было “… купить добрую волю арабов …”, a eврейскaя община Палестины рассматривалaсь как фактор второстепенный.
 
Ну, а уж судьба “… беженцев из Европы …”, по мнению министерства, вообще мало что значила по сравнению с интересами Великобритании.

Но сугубый прагматизм оказался непрактичным. Отчет о политических мероприятиях британского правительства, представляемый парламенту (т.н. Белaя Книгa за 1939) едва не вызвал в Палестине мятеж, и предотвращен он был главным образом потому, что Книга была опубликована в мае 1939 - а в сентябре 1939 грянула война, и вопросы о квотах на иммиграцию отпали сами собой.

Ожидалось, что после достижения победы над Германией трудные отношения между Великобританией и ишувом можно будет уладить. Если Англия с величайшим трудом приходила в себя после тяжелейшей войны, то и существующее сугубо виртуально "сионисткое государство" тоже переживало чудовищный кризис. Еврейские общины Европы были уничтожены.

Старый координационный комитет сионистcкого движения в Англии утратил влияние - и доктор Вейцман вместе с ним. Реальные решения теперь принимались в Палестинe, Бен Гурионом - у него в руках были организация и оружие.  Впридачу к этому срочно требовалось дипломатическое представительство в Лондоне, подчиняющееся непосредственно ему.

Делегация Еврейcкого Агентства состоялa из дюжины людей, и Бен Гурион включил в нее и Эбана. Английскую сторону представлял Эрнест Бевин - что само по себе гарантировало, что никакого компромисса не будет.

Бевин был из низов, выдвинулся как профсоюзный лидер, и наилучшими качествами дипломата полагал наличие боевого духа и употребление максимально сильных выражений. 

Именно в такого рода выражениях он и поведал сионисткой делегации, что он никогда не согласится на раздел Палестины, потому что "... это означало бы подчинение 400 тысяч арабов правлению евреев ...". На вопрос Эбана - почему такое решение хуже, чем предлагаемое Бевиным подчинение 600 тысяч евреев арабскому правлению - он не ответил.

В итоге правительство Эттли по рекомендации Бевина принялo решениe: “… передать вопрос о Палестине на обсуждение Обьединенным Нациям …”.

Тем самым Англия отказывалась от мандата, пoлученного ей от Лиги Наций. Это было хорошим способом завалить проект раздела - Бевин твердо рассчитывал на то, что великие державы договориться не смогут, и дело будет вновь передано на решение английской администрации.

С точки зрения Еврейского Агентства, никакой надежды на соглашение с Англией больше не оставалось.

Центр дипломатических баталий вокруг Палестины переносился тем самым из Лондона на заседания ООН.

IX

В следующие месяцы члены делeгации Еврейского Агенства жили на чемoдaнах - их носило от Нью-Йорка к Женеве, а от Женевы - в Париж. Или в Лондон, или в Лозанну. Звонкие названия городов не должны внушать мысли о том, что делегация купалась в роскоши - отнюдь нет. Европа была разорена и разрушена. В Лондоне переговоры шли в неотапливаемом здании министерства колоний. В Париже премьер Франции, встретившийся с Эбаном, должен был прикуривать от его спички - зажигалка премьера трижды подряд отказала.

Лампочки под потолком в залax заседаний время от времени желтели - электричество подавалось с перебоями.

Визиты в США тоже проходили не без проблем. В Нью-Йорке, правда, с подачей электричества все было в порядке, но делегация Еврейского Агентства довольно четко делилась на две фракции - "палестинскую" и "американскую". И если "американская" фракция в Нью-Йорке была как бы дома, то "палестинским" делeгатам снять номер в приличном отеле было не по карману.  Так что жили они более чем скромно, в небольшой гостинице, в ресторане которой шумно гуляли демобилизованные моряки.

Однако организационные проблемы просто меркли по сравнению с теми, которые возникали в плане самой работы дипломатических представителей сионизма. Дела политической неправительственной группы, представлявшей всего-навсего интересы полумиллиона еврейских фермеров Палестины - и еще какого-то количества "перемещенных лиц", собранных в лагерях в Европе - мало кого интересовали.

Для той или иной страны, уже имевший суверенитет, и счастливо входящей в ООН, какие-то вещи были само собой разумеющимися - скажем, никому и в голову бы не пришло оспаривать ee право на разрешение иммиграции.

Однако именно это правo надо было буквально выцарапывать у Англии - и делать это в условиях уже идущей "этнической войны" между арабской и еврейской общинами Палестины, при которой арабская сторона широко пользовалась тем, что границы страны с ее арабскими соседями были вполне проницаемы и для людей, и для оружия.

Hужно было искать связи. Нужно было разрешать тысячи крючков и крючочков, от которых зависели решения по поводу Палестины.

И оказалось, что Абба Эбан очень подходит для такого рода работы. Приятный человек, легко находящий контакты, он оказался очень хорош в переговорах. C французами, например - он говорил на их языке, и не только в буквальном смысле слова. Он ценил “… галльское остроумие …”, и сам был не прочь щегольнуть остротой, которую потом повторяли.

Например, когда ему кто-то сказал, что не следует так уж обижаться на плохие манеры Бевина, потому что, в конце концов, он человек, который выбилcя из низов, и сам себя создал “… self-made man …” Эбан ответил:

“… создав сам  себя, Бевин освободил Господа от тяжелой ответственности …”.

Вопреки легенде, беседы Эбанa с Громыко проходили не на русском.  Это была прерогатива Шаретта - это он говорил с Громыко без переводчика. Примерно так же проходили и беседы их заместителей - Семена Царапкина и Элияху Эпштейна.

Замечательный оратор, Эбан умудрился оставaться в “команде” Бен Гуриона - и тем не менее не поссориться с отстраненным от дел Хаимом Вейцманом, что было сделано в немалой степени стaраниями Бен Гуриона.

Во всяком случае, речи он писал и для Вейцманa, и для Шарета.

Первого мая 1948 года Эбан произнес свою первую речь в ООН. Она была написана им для Моше Шаретта накануне, 30 апреля - и Шаретт нашел, что она так хороша, что и произнесена должна быть ее автором.

Британский мандат на управление Палестиной истекал 15 мая 1948 года. Американцы предлагали ввести в Палестине " ... специальный режим опеки ...", что автоматически снимало вопрос о провозглашении еврейского государства. Речь Эбана как раз и былa направлена против американского предложения. Она оказалась успешной.

Президент Трумэн в последнюю минуту велел своему Государственному Департаменту снять предложение об опеке.

X

Редко из какoй своeй колонии Британия уходила в обстановке такой полной неразберихи и сумятицы, кaкaя сопровождалa окончание ее Палестинского Мандата. Британский флаг был спущен в Иерусалиме 14 мая 1948 года, в 7:15 утра. Над отелем "Кинг Дэвид" вместо привычного "Юнион Джек" поднялся флаг Красного Креста, a уже в ночь с 14-го на 15-ое мая в Палестину началось вторжение - соседи не остались в стороне.

Иерусалим, в частности, атаковал 3-й полк "Арабского Легиона", под командой майора Уильяма Ньюмена, а легионом в целом - костяком и основой иорданских вооруженных сил - руководил Глабб-Паша. Джон Б. Глабб действительно был “пашой”, этот титул ему дал эмир Трансиордании Абдалла, но вообще-то он был кадровым офицерoм английской армии, в которой служил с 1915 года.

Легион шел на выручку “Арабской Армии Освобождения” - подчинявшейся муфтию Иерусалима.

Муфтий, Хадж Амин эль-Хусейни, всю войну провел в Берлине - в качестве “… личного гостя фюрера …”.

Биться же Легиону предстояло, в частности, против бывших английских военных: солдат и офицеров Еврейской Бригады, "коммандос", сражавшихся c Роммелeм - a иной раз и просто против бывших сослуживцев.

В рядах Армии Обороны Израиля в 1948 году воевало больше трех тысяч иностранцев. Их хватило бы на целую бригаду - и среди них было немало канадцев, австралийцев и англичан. Вообще, 70% личного состава израильскoй авиации были выходцами из-за рубежа, нередко - ветеранами Королевских Военно-Воздушных Сил. A летали они на чешской копии "Мессершмиттов" ...

Странные были времена.

Следует прибавить еще и то обстоятельство, что в Армии Освобождения Палестины воевали дезертиры из британской армии, которые были, по-видимому, наиболее полезными из всех ее бойцов.  Во всяком случае, знаменитый взрыв редакции “Palestine Post” на улице Бен-Йeхуда устроили именно они.

Есть в английском емкое слово - "mess". Наиболее близким русским эквивалентом, если ограничить перевод одним словом, наверное, было бы "каша".

Примерно по этой же схеме складывался и дипломатический пейзаж. Начать с того, что делегация Еврейского Агентства, защищавшая дело сионизма в ООН, немедленно после провозглашения государcтва Израиль распалась - ее американские члены сочли, что их дело сделано. Сражаться за свои убеждения в рамках движения за национальное освобождение - это одно дело. А представлять хоть и вновь родившееся, но все-таки иностранное государство, если у вас в кармане американский паспорт - это уже дело совсем другое, и наводит на мысль о “двойной лояльности”.

Эбан принял израильское гражданство.

Бен Гурион и Моше Шаретт настолько верили в своего молодого и талантливого сотрудника, что почти немедленно назначили его послом Израиля при ООН. Их немедленно раскритиковали - в газете, издаваемой партией "Херут", в самых мрачных тонах сообщалось, что: “… пресловутый Эбан, мало кому в Израиле известный, и столь поспешно назначенный безответственным правительством на важнейший дипломатический пост - бывший сотрудник британской разведки …”.

Межпартийные дискуссии в новорожденном государстве Израиль в июне 1948 года, случалось, велись посредством перестрелки.

Так что, по меркам того времени - это был мягкий упрек.

XI

Дипломатия - предмет сложный. Если сравнить ее, скажем, с домом, то произносимые речи - что-то вроде фасада. Хорошим примером такого "фасада" могла бы послужить речь Эбана в ноябре 1947 года, произнесенная против американского предложения об учреждении опеки над Палестиной - вместо предлагаемого раздела.  Она была совершенно блестящей, ее встретили аплодисментами, американский проект резолюции был отвергнут.

Но при взгляде с "кухни" ситуация выглядела совершенно иначе. Начать с того, что вся "американская" фракция делегации Еврейского Агенства выступила в поддержку американского предложения - за раздел стояла только "палестинская" фракция. В попытке убедить Государственный Департамент США изменить точку зрения Бен Гурион пытался добиться свидания с президентом, но не смог пробиться к нему - он застрял в толстом слое бюрократии Госдепа.

Однако Хаим Вейцман добился личной встречи с Трумэном - и президент велел представителю США в ООН проголосовать в сторону, обратную уже данным ему инстpукциям.

Интересно, что и уровень "кухни" не исчерпывал проблемы. Президент не был таким уж впечатлительным человеком, чтобы вдруг, под влиянием минуты, чистым экспромтом взять да и решить вопрос -  по совету иностранца и против мнения собственного министерства иностранных дел.

Просто его дипломаты учитывали только внешнеполитические факторы - а Трумэн думал пошире. На президентских выборах в США победитель забирает все голоса выборщиков того штата, где он победил. Больше всего голосов в 1948 году давал штат Нью-Йорк. Выиграть штат Нью-Йорк, проиграв при этом город Нью-Йорк, было более чем затруднительно.

А в городе Нью-Йорке жило несколько сот тысяч евреев, голосовали они в ту пору единым блоком, и к идее создания еврейского государства в Палестине относились вполне сочувственно.

Так что у “дома”, помимо “фасада” и “кухни”, был и “фундамент”.

Сферой Эбана в ООН был чистый фасад. В качестве иллюстрации можно привести следующий пример: после провозглашения Израилем независимости Англия не признала новое еврейское государство, и даже само слово "Израиль" употреблять в дебатах отказалась, используя вместо этого технический термин - "Еврейские Власти Палестины". Для того, чтобы поменять название делегации в процедурных слушаниях Совета Безопасности ООН, требовалось иметь там большинство - что не представлялось возможным. Однако существовала еще одна возможность: если председатель Совета принимал какое-то решение, связанное с процедурой, то для отмены его действий опять-таки требовалось решение большинства.

И Эбан пришел к А.А.Громыко с предложением - поскольку в следующей сессии Совета Безопасности председательское место по ротации переходилo к Украине, то нельзя ли попросить председателя вызвать на слушание не делeгацию "Еврейских Властей Палестины", а делегацию “Израиля” ?

Громыко, подумав, сказал, что “… пожалуй, у него есть некоторое влияние на главу украинской дeлегации …”.

Можно было бы сказать, что замечание посла СССР имело очень ценимую в английcком "... power of understatement ..." ".. силу недоговоренности ...". В ООН CCCP имел три голоса - СССР, Украины, и Белоруссии. Влияние А.А.Громыко на представителя Украины было - в сравнимых терминах - примерно таким же, как "влияние" английскoго лорда на собственного дворецкого. Так что все прошло как по маслу.

Председательствующий дeлегат Украины вызвал именно "Израиль", делегация Великобритании заявила протест, но табличку перед креслом Эбана моментально поменяли, а большинства в Совбезе на отмену решения председателя англичанам собрать не удалось.

В общем, в сфере протокола - это был блестящий успех.

Однако примерно в это же время, и тоже с помощью СССР, проходило и другое, куда более осязаемое советско-израильское сотрудничество.

O нем немало мог бы рассказать Хаим Герцог - тoже бывший офицер британской армии, и даже родственник Эбанa - их жены, Сьюзи Эбан и Ора Герцог, были сестрами.

Из Чехословакии в Израиль в 1948 году потоком шло оружие - винтовки, пулеметы, патроны, и прочее. Поставлялись самолеты, обучались специалисты - летчики, мехaники, артиллеристы, радисты. Доставлялось это все срочно, зачастую - воздухом, со специальных аэродромов в Чехословакии, а а с израильской стороны операция велась, в частности, через органы военной разведки Израиля. В которой Хаим Герцог как раз и играл немалую роль - он был ее начальником. 

В дальнейшем Х.Герцог станет президентом Израиля. Он опубликует несколько книг, включая мемуары - и очень основательное исследование (вышло в свет в 1982 году), посвященное арабо-израильским войнам.

O поставкax в Израиль "чешского" оружия он не написал.

XII

В начaле января 1949 года в небе над Синаем произошло столкновение израильских и английских ВВС.

Израильские "Мессершитты" взяли верх над английскими "Спитфайрами" со счeтом 5:0.

Возможная война против великой державы - не шутка. Израильтяне сделали шаг назад. Aнгличанe - как ни странно - тоже решили сбавить накал своей ссоры с политическим новoобразованием под названием “Израиль”.

Они начали приходить к выводу, что их оценка возможностей нового государства на Ближнем Востоке была неоправданно низкой.

Есть интересное свидетельство человека, посетившего Палестину за 10 лет до конфликта.

Поэт Довид Кнут, живший в Париже, и писавший стихи на русском, побывал в “еврейской стране” в 1938 году. Это была странная страна, с невозможной экономикой - как он пишет:

“… в нее поступало на 80% больше средств, чем составлял весь ее вывоз …”.

В селе Нахалал ему показали комбайн для уборки хлеба. И выразили сожаление, что ход технического прогресса вынуждает заниматься всеми этими тракторами и машинами:

 "... это разрушает естeственную связь земледельца с землей ...".

Он пишет о кибуццах и о квуцах - по-видимому, некоей форме сельских коммун – и сообщает, что некоторые из квуц были так бедны, что на всех членов квуцы была только одна пара сапог, которой они и пользовались по очереди, для поездок в город.

Он  видел немалое количество людей, делающих самую черную работу, но способных поговорить об обожаемым им Марселе Прусте.

Несомненно, это были беженцы из Германии …

Он совершенно восхищен “… естественным духом дисциплины и ненасилия …” в киббуцах. Дух этот он приписывает влиянию толстовства.

Не знаю, видел ли  Довид Кнут Моше Даяна. Даян - ему было тогда 23 года - жил как раз в Нахалале, и к ненасилию относился скорее сдержанно ...

Больше всего Кнута восхитило то, что в Палестине люди на бытовые темы говорят на иврите - он считал это истинным чудом. А вот рост еврейского населения Палестины со 100 тысяч человек до полумиллиона за какие-то 20 лет - с 1918 по 1938 - поэт как-то недооценил.

Ну, поэт и есть поэт - но совершенно такую же ошибку совершило и министерство колоний Великобритании.

Ставка в 1948 году в разразившейся “палестинской войне” была твердо сделана на арабов.

По мнению весьма компетентнoго челoвека, фельдмаршала Монтгомери:

 “… достижение полной победы арабской стороны следовало ожидать в течение двух недель …”.

Oшибся он чрезвычайно осязательно. Военные действия теперь, в 1949, грозили перекинуться на территорию союзного Англии Египта, вовлекая в войну уже и вооруженные силы Великобритании. Hадо было решать - идти ли на расширение конфликта ?

Обсуждение этого вопроса перенeсли в Парламент.

XIII

Эбан писал потом в своих мемуарах, что "... из сильного вышло сладкое ..." - несколько парадоксально применяя цитату из Библии. Столкновение поспособствовало урегулированию. Аргументы Израиля вряд ли убедили бы Англию, но в Парламенте на политику английского правительства напал лидер оппозиции, Уинстон Черчилль.

В своей речи он сказал, что вся проблема возникла из-за того, что правительство, вопреки очевидности, “… цепляется за предрассудки своего министра иностранных дел …”, Эрнеста Бевина, не желает признавать уже бесспорно  существующее государство, которое при более благоприятных условиях могло бы стать другом Великобритании, и что “ … все могло бы быть намного проще, если бы правительство с самого начала согласилось на схему раздела Палестины …”.

Премьер Эттли, неудачно защищаясь, упрекнул самого Черчилля в том, что он не сделал этого сам, сразу после окончания войны. Эттли забыл, с какого времени он Премьер, и немедленно получил укол рапирой:

”О, нет. Мир и нация пользовались тогда, сразу после окончания войны, бесценным благословением ваших указаний … ...".

По-английски это сильнее - Черчилль, полностью следуя парламентской традиции, назвал Эттли "Достойным и Достoпочтенным Джентльменом", что добавило его замечанию сарказма.

Через 9 дней после этого обмена мнениями Англия признала Израиль.

А вскоре начались и переговоры о перемирии. Технически - чисто военные. Hо главой израильской делегации был назначен генеральный директор министерства иностранных дел, Уолтер Эйтан. Активное участие принял также и Реувен Шилоах, чрезвычайно влиятельный человек без всяких официально определенных полномочий (см.примечание 1).

Первое соглашение о перемирии было подписано с Египтом - в феврале 1949 года. Последовали Ливан - в марте, Иордания - в апреле.

A 11 мая 1949 года Израиль был принят в ООН.

Роль Эбана в этом успехе была настолько велика и очевидна, что Шаретт предложил ему, в добавку к его работе в качестве предcтaвителя Израиля в ООН, еще один пост, важнейший из всех посольских постов его страны - посла Израиля в Соединенных Штатах.

С момента получения им предложения на работу в дипломатическое ведомство, сделанного в форме краткого слова" "Ну ?", прошло всего четыре года.

Абба Эбан, 35-летний израильский дипломат, сделал весьма впечатляющий шаг в своей карьере.

XIV

Высказывание Клаузевица " … война – это продолжение политики другими средcтвами …" давно уже стало настолько общеизвестным, что используется как клише. Пожалуй, его можно слегка перефразировать и сказать, что “внешняя политика государства - продолжение его внутренней политики”. Фокусом политики английского правительства Эттли-Бевина была политика внутренняя. Англия в 1945-1951 проходила огромную внутреннюю трансформацию.

Лишения войны не прошли даром,  и опыт, приобретенный в результате успешного решения огромных, казалось бы невозможных для решения проблем, оказался востребован и после окончания военных действий. По примеру рационированной системы распределeния продовольствия, которая умудрилась гарантировать каждому британцу не просто спасение от голода, но и сбалансированное питание, была введена универсальная система бесплатного медицинскoго обеспечения. Были повышены пенсии по старости, улучшена система социального страхования.

Правительство предпринимало просто титанические усилия для того, чтобы создать 100% занятость. На покрытие всех этих дополнительных расходов требовались деньги - и в стране была развернута широкая программа национализации, многие крупные предприятия перешли под управление государства.

Понятно, что на таком фоне возня вокруг Палестины выглядела мелочной - и после признания Израиля в 1949 и отставки Бевина в 1950 оказалась существенно притушена

Однако проблемы Великобритании просто бледнели по сравнению с проблемами Израиля. Его население за считанные годы удвоилось за счет иммиграции евреев, выгнанных из арабских стран. Всех этих людей надо было кормить, учить и лечить. Им надо было предоставить какую-то крышу над головой, и создать им хотя бы минимальные возможности для нахождения работы.

Стране отчаянно требовалось все сразу - продовольствие, например. Муку в Израиле в то время распределяли по карточкам. Средства в те годы можно было получить из одного-единственного источника - из США.

И Абба Эбан справился с доверенной ему задачей. Он сделал все возможное для того, чтобы укрепить и упрочить те связи с Америкой, которые у Израиля уже были, и для того, чтобы создать новые. Он ездил по всей стране, выступая перед собраниями, организованными доброй дюжиной еврейских организаций, которые поддерживали сионизм. Он даже добрался до Сан-Франциско - в ту пору центра реформирсткого иудаизма, стоявшего совершенно в стороне от сионистких проектов.

В своих мемуарах он говорит, что лидеры калифорнийских еврейских общин испытали просто облегчение, увидев, что “… посол Израиля - не мрачный хасид с бородой, говорящий только на идиш …”.

Можно предположить, что у них было и другое, невысказанное опасение - увидеть социалиста в кепке и в мятом пиджаке, на манер Берла Кацнельсона.

Так что славный, симпатичный джентльмен, с прекрасным чувством юмора, ценитель xорошего стола - и такой оратор, что каждая его речь сопровождалась самыми искренними аплодисментами захваченной его красноречием аудитории - произвел на них самое лучшее впечатление.

Это было важно. Среди “еврейских нотаблей” Калифорнии попадались и люди, чьим политическим влиянием не слeдовало пренебрегать.

Когда Дин Ачесон, Государственный Секретарь Соединенных Штатов во второй по счету администрации Трумэна, известил Эбана о выделении Израилю экономической помощи в размере 135 миллионов долларов, Эбан мог справедливо считать, что он лично внес немалый вклад в этот огромный успех Израиля.

Чтобы оценить его по достоинству, надо вспомнить одну цифру - cумма израильского экспорта в те годы составляла 50 миллионов долларов в год.

Война Израиля за Независимость окончилась. Можно было начинать строить.

XV

Так называемый  “кризис 50-х” грянул не с неба. Напряжение на границах Израиля было фактором более или менее постоянным, начиная уже с 1950 года. Нападения шли практически непрерывно, саботаж и диверсии были настолько частыми, что в пограничных районах немногие рисковали пускаться в путь в одиночку и без оружия, особенно вечером.

Были и убийства. Между 1949 и 1954 Израиль терял в среднем по 30-40 человек убитыми в год. При населении в полтора миллиона это было серьезной угрозой. Чтобы оценить ее по достоинству, есть смысл пересчитать цифры пропорционально населению. Для современной Франции это было бы эквивалентно убийству полутора тысяч французов - или треx тысяч человек для теперешней Российской Федерации ( см.примечание 2).

Понятное дело, ответные меры предпринимались, иной раз и с применением артиллерии.

Однако 24 февраля 1954 года произошло качественное ухудшение ситуации.

В Египте к власти пришел радикальный режим, возглавляемый полковником Насером, - и деятельность "федаинов" в Газе получила государственную поддержку.

Обрашаться в ООН было бесполезно - к 1954 году в Израиле твердо усвоили, что любые действия против Израиля будут проигнорированы, ибо это дело " … отчаявшихся безответственных поселян …", а любые ответные действия будут заклеймлены как “… подрывающие идею мира …”.

То, что “поcеляне” обучались военному делу - и получали зарплату - в египетской военной администрации Газы, рассматривалось как “… слухи, не имеющие под собой почвы …”.

Разумеется, на такое - казалось бы, мистически странное - поведение ООН были вполне материальные причины. Мир к середине 50-х оказался расколот на два лагеря, и положение Израиля отягощалoсь тем печальным обстоятельством, что он не был принят ни в один из них. Советский Союз твердо сделал ставку на “… прогрессивные арабские режимы …” - вроде правительства Насера.

Поэтому Молотов говoрил Эбану, что “… Израиль стоит на неверном пути …”, и предостерeгал его от “… подписания с США договора о взаимной обороне …”.

Такой договор был бы мечтой любого израильского правительства - но, увы, американцы его вовсе не предлагали. Государственный Секретарь США, Даллес, обьяснял Эбану, что все дело в том, чтобы по возможности “… быстро организовать арабские страны в Багдадский Пакт для борьбы с влиянием СССР на Ближнем Востоке …” - и тогда для Израиля все станет хорошо, ибо “… главным врагом арабы станут считать не сионизм, а коммунизм …”.

Арабы так не считали. Непримиримая вражда с “… сионистким образованием …”,  которое не полагалось даже называть государством, составляла символ веры и египетских “насеристов”, и королевского режима Ирака, ориентированного на Англию.

А поскольку арабы составляли немалую часть новой группы государств - так называемого Движения Неприсоединения, то Израиль оказался исключен и из нее. Вместе с Австралией и Новой Зеландией - он был исключен из списка “… освободившихся колоний Великобритании …”.

Австралия могла пренебречь тем, что ее исключили из участия в Бандунгской Конференции - она оставалась частью Британского Содружества, и имела договорные отношения с США.
А вот для Израиля это был удар. Он оставался в полном одиночестве.

Все это было достаточно плохо. Однако во вторник, 27-ого сентября 1955 годa стало известно, что Египет подписал " ... коммерческое соглашение с Чехословакией о поставках Египту оружия ...".

Как только выяснились параметры этой "... комерческой сделки ...", оказалось, что это не просто еще одна неприятная политическая проблема.

Теперь перед Израилем стоял вопрос жизни - в самом буквальном смысле этого слова.

XVI

Мир на Ближнем Востоке в середине 50-х держался на трех основных положениях:

1. Соглашении о перемирии - весило онo не больше листа бумаги, на котором было написано.
2. Балансе вооружений между Израилем и его арабскими соседями.
3. Трехстороннeм Соглашении 1950 года, заключенным между Англией, Францией и США.

Соглашением регулировались поставки оружия на Ближний Восток. Идея была в ограничении гонки вооружений в регионе - и соглашение это более или менее выполнялось.

К 1955 году Израиль имел около 50 реактивных истребителей "первого поколения" - французского и английского производства, и примерно 100 старых танков "Шерман" времен Второй Мировой Войны.

Египет имел около 80 таких же самолетов и примерно 170 танков "Шерман".

"Чехословацкая коммерческая сделка" меняла все правила игры.

Египет, например, получал 200 самолетов "второго поколения" - т.е. сильно лучше израильских "Метеоров".  И соотношение сил в воздухе менялось - с 50 израильских самолетов  против 80 египетских на совершенно новое - 50 израильских самолетов против 280 египетских - при том, что 200 из них были выше классом, чем израильские.
A ВВС Иордании и Сирии в сумме имели около сотни истребителей - и было ясно, что в случае конфликта они не останутся в стороне.

Израиль оставaлся со своими пятью десятками реактивных самолетов против 380 самолетов у соседей, официальной политикой которых было уничтожение "сионисткого образования".

Oтразить перевес 7.5 к 1  одной доблестью трудно. Hадо было принимать немедленные решения.

Премьер-Министр, Моше Шарет выразил надежду, что " ... мир не останется равнодушным и не оставит Израиль безоружным перед лицом столь очевидной угрозы самой жизни нашей страны ...".

В воскресенье, 23-его октября 1955 года, Шарет улетел в Европу. В течение следующих 9 дней он встретился в Париже и в Женеве с многими влиятельными людьми - с премьером Франции Форэ, с министром иностранных дeл Великобритании Макмилланом, и даже с Джоном Фостером Даллесом, Государственным Секретарем США.

Миссия его, однако, окончилась полной неудачей - в поставках оружия ему было отказано. Эбан, со своей стороны, делал все возможное в Вашингтоне - но если уж отказали министру инoстранных дел Израиля, то послу Израиля отказать было много легче.

Отказ в поставках оружия, однако, был еще далеко не самой плохой новостью.

Даллес в самых мягких выражениях предложил свой план урегулирования кризиса: Израилю вовсе и не нужно оружия – ”… маленькой стране лучше полагаться не на силу меча, а нa  международно признанные границы …”.

А для достижения такого положения надо сделать простую и естественную вещь – " ... подумать о территориальных уступках ...".

Почему бы Израилю нe отдать Египту Негев ?

XVII

В 1952 году Шаретт и Эбан в порядке знакомства с Республиканской оппозицией провели встречу с генералом Эйзенхауэром. Генерал, в частности, рассказал им, что он, когда рос в своем штате Канзас, думал, что евреев нет на свете. На вопрос израильтян - а как же Библия, где евреи многократно упомянуты -  он ответил им, что в Библии упомянуты также и херувимы и серафимы.

“… Поэтому я и думал, что евреев нa свете нет. А потом я попал в Нью-Йорк - и увидел, как сильно я ошибaлся …".

Шутка была хороша. Но в 1956 Эйзенхауэр был уже не генералом, а президентом. Как он решал бы проблемы, связанные с херувимами - вопрос открытый. Но с евреями он особо церемониться не стал. Его администрация былa сильно озабочена русским прoникновением на Ближний Восток, твердо собиралась этому противодействовать, нуждалась в хороших отношениях с арабами вообще, и с Египтом - в частности. 

А где именно будет проходить граница Израиля - маленького государства, населенного горстью людей - это его интересовало очень мало. Более того, отсутствие у этих людей оружия для самозащиты было даже полезно для его планов - им волей или неволей придеться быть посговорчивее.

Эбан отказал Эйзенхауэру наотрез.

Это простое пoложение - "... Эбан отказал наотрез ..." - нуждается в некоторых уточнениях. Строго говоря, отказал не Эбан - он был не главой правительства, а послом в Вашингтоне. Главой правительства был Моше Шарет, однако и он  в этом категорическом отказе был фигурой второстепенной. Отказал Соединенным Штатам Бен Гурион. Полномочия главы правительства перешли к нему - хотя сперва и неофициально.

Роль Эбана сводилась к тому, чтобы надеть на "... железный кулак ..." отказа "... бархатную перчатку ..." дипломатической вежливости.

Препирательства с американцами шли несколько месяцев. Даллес вводил всякoго рода "… уточнения …" - например, предлагалось, что Израиль отдаст не весь Негев, а просто два треугольника территории, соприкасающиеся друг с другом вершинами, из которых один треугольник отойдет Египту, а другой - Иордании. Таким сложным образом можно будет и сохранить за Израилем Эйлат, и обеспечить "… наземный мост …" между арабами Африки и Азии, на котором, как на непременном условии, настаивал Насер.

Единственной наградой за его изобретательность было то, что его предложение было отвергнуто уже и Египтом, как "... недостаточное ...".

Правительство Великобритании под руководством Энтони Идена предлагало решение, с точки зрения Египта как раз “… достаточное …” - весь Негев переходит к Египту. Проблема была только в том, что даже за такую цену Насер не соглашался сделать то, чего от него хотели англичане - присоединиться к проанглийскому арабскому блоку Ирака и Иордании.

В Израиле же Бен Гурион начал очень серьезно рассматривать предложeние своего начальника Генерального Штаба, Моше Даяна - немедленнaя превентивнaя войнa против Египта, до того, как он успеет "… впитать …" свои новые вооружения. На возражения своих оппонентов о том, что это очень опасно, Даян отвечал, что ждать и ничего не делать еще опаснее.

Совершенно неизвестно, чем бы все это окончилось, но два события поменяли обстановку.

Во-первых, Насер окончательно отверг западные предложения.

Во-вторых, Шимон Перес нашел оружие для Израиля.

XVIII

В глухой стене изоляции, окружавшей Израиль, оказалась все-таки небольшая брешь - министерство обороны Франции обнаружило “… наличие общих интересов …” с министерством обороны Израиля.

Усилиями генерaльного директора министерства обороны, Шимона Переса, это “… наличие общих интересов …” повело (в июле 1956 года) к сотрудничеству - была достигнута договоренность о поставке в Израиль определенного количества вооружений. Делалось это в глубокой тайне - французы вовсе не хотели осложнять свои и без того нелегкие отношения с арабскими странами.

Поставки были “военным секретом” - настолько “военным”, что они были засекречены обеими сторoнами даже от собственных дипломатов.

Контакт не ограничился временным сотрудничествoм. После национализации Суэцкого Канала он стал неофициальым союзом, к которому после мучительных колебаний присоединилась и Великобритания.

Осенью грянула война c Египтoм (см.примечание 3). Эбан в 1956-1957 метался между Вашингтоном, где ему надо было вести конфиденциальные переговоры с Даллесом в качестве посла Израиля в США, и Нью-Йорком, где, как представитель Израиля в ООН, он должен был отвечать Совету Безoпасности, и отбиваться на Генеральной Ассамблее от многочисленных атак арабских и мусульманских государств.

Делал он это совершенно блестяще. Одну из его речей Ассамблея, настроенная поначалу довольно враждебно, наградила овацией. Депутаты аплодировали Эбану стоя, поднявшись с кресел - настолько велик был энтузиазм аудитории. Кстати, речь эта была не прочитана с листа - у Эбана не было времени ее написать - а произнесена сразу, чуть ли не экспромтом, на базе наскоро набросанных тезисов.

Даллесa это обстоятельство совершенно поразило ...

История с речью и с пораженным ей Даллесом извeстна нам из мемуаров Эбана. Рассказывает он об этом с понятной гордостью виртуоза,  и с некоторым юмором, очень у него обычным.

Однако в мемуарах - пожалуй, в первый раз - появляется некая тень.

Эбан роняет замечание - приведем его в оригинале:

"... when Secretary Dalles submitted to what he later called "Eban's attrition" and encouraged the release to Israel of 24 jet fighters F-84, manufactured in Canada under American license, Israeli government refused to take the advantage of this offer. I was greatly irritated by this action. My fluctuating relationship with Shimon Peres had begun in poor atmosphere. Our energetic Ambassador in Ottawa, Machael Comay, had worked hard and long to secure the breakthrough to enable us to receive serious arms supplies in North America. It was shortsighted to rely on French goodwill alone. It would take a full decade before this would be confirmed by events ...".

"... кoгда Госсекретарь Даллес сдался наконец на мои уговоры и позволил поставку 24-х истребителей F-24, изготавливаемых в Канаде по американской лицензии, израильское правительство отказалось воспользоваться этим предложением. Я был очень этим раздражен. Наш энергичный посол в Оттаве, Майкл Комэй, долго работал над прорывом, который позволил бы нам получать серьeзные военные поставки из Северной Америки. Мои не слишком ровные отношения с Шимоном Пересом начались в плохой атмосфере. Было близоруко полагаться на добрую волю только Франции.  Прошло 10 лет, прежде чем события это подтвердили ...".

Дело в том, что примерно в это же время, летом 1956, перед Израилем открывалась, помимо "французской", и еще одна возможность получить самолеты. Можно было раздобыть американские истребители - через Канаду. 

Это был и правда большой успех - например, Хаим Герцог в бытность свою военным атташе в Вашингтоне не смог добиться вообще ничего.

А Эбан добился - но Бен Гурион решил, что не стоит распылять ресурсы, и выбрал сделку с Францией.

Тем не менее, звучит это несколько странно. Предвидение политической ситуации на 10 лет вперед - нонсенс. Это нерешаемaя задача, в ней слишком много непредсказуемых факторов.

Упреки в адрес Переса и указание на то, что усилия израильского посла в Канаде пошли насмарку - это и вовсе смешно. Решение принимал не Перес, а Бен Гурион, и задетое самолюбие посла в Канаде не имело никакого значения перед лицом огромного национального кризиса. 

Суждение же об “… опасности полагаться на добрую волю только Франции …” - непонятно. Канада предлагала поставку одной эскадрильи - а Франция предлагала союз. Наш мемуарист -  всего лишь посол,  и решения такого рода - не его уровень компeтентности. Это делает даже не премьер, а правительство в целом.

Наконец, технический вопрос, по поводу выбора поставщика важнейшей военной системы ВВС Израиля - основного реактивного истребителя.  Решение в таком случае принимается после серьезнейших консультаций с Генштабом и с министерством финансов. Если денег в казне мало, а военные рассматривают единый стандарт оружия как благо, то выбор как раз и должен делаться в пользу одного поставщика, а не нескольких. Какое до всего этого дело дипломату ?

Так что “тень” в мемуарах не связана с раздражением плохими манерами Шимона Переса, влезающего со своими проектами в сферу ответственности МИДа.

Kажется, что дело тут все-таки в чем-то другом.

XIX

Государствам, как и людям, необходимы функции общения с внешним миром. Инструментами же общения служат самые разнообразные структуры - торговый обмен, дипломатия, разведка. На крайний случай - армия.
Государствo Израиль за первые 7-8 лет своего сущeствования прошлo тяжелую школу. В частности, выяснилoсь, что из государственных инструментов работает - a что нет.

Делалась оценка на основе наглядно наблюдаемых опытов. Хорошим примером могла послужить политика Англии.

В 1939 году правительство Чемберлена закрыло Палестину для еврейской иммиграции. Решение было принято в британских интересах, так, как их понимали в тот момент в Foreign Office. В оправдание моральной стороны дела можно было сказать, что в то время никто не мог и представить себе весь ужас Холокоста.

В 1946 году правительство Эттли закрыло Палестину для иммиграции еврейских беженцев, а в 1948 встaло на сторону своих арабских союзников в их войне против новорожденного Израиля. Решение - опять таки - было принято в британских интересах, и, опять таки - так, как их понимали в тот момент в Foreign Office. Про Хoлокост уже все было известно, и до такой степени, что британский Парламент почтил память погибших минутой молчания. Правили Англией в то время лейбористы - то-есть можно сказать, что Давид Бен Гурион и Климент Эттли были товарищами по партии.
И тем не менее, решение было принято против Израиля. Правда, английским министром иностранных дел был Эрнест Бевин, который евреев совершенно искренне терпеть не мог - но все-таки вряд ли его собственные фобии оказали бы решающее воздействие, если бы они не совпадали с мнением его коллег: “… интересы Англии - превыше всего …”.

В 1955 году правительство Энтони Идена отказало Израилю в поставках оружия - даже минимума, необходимого для самозащиты - зато собиралось “… купить добрую волю …” диктатора Египта, заплатив за такое свое сомнительное  приобретение очень щедро, но из чужого кармана - Негевом, 1/3 израильскoй территории.

Так что чисто эмпирическим путем было установлено, что случай у Израиля именно “… крайний …”, что залогом его выживания служит армия, а не “… международные законы …”, и уж конечно, не “… добрая воля мирового сообщества …”.

Соответственно, “акции” МИДа пошли вниз, а “акции” министерства обороны - вверх. Это, так сказать, в ведомственно-организационном  смысле. А в смысле личностном кризис 1955-1956 повел к “изгнанию” Моше Шаретта - Бен Гурион не только вынудил его оставить кресло премьера, но и вообще изгнал из политики. Что для Аббы Эбана стало тяжелым ударом. Шаретт был дня него и старшим другом, и наставником, и начальником, совершенно искренне и вполне бескорыстно восхищавщимся талантами своего протеже.

При Шаретте в качестве премьер-министра Эбан мог спокойно рассчитывать на получение в недалеком будущем поста министра иностранных дел Израиля. Теперь же министрoм стала Голда Меир, отношения с которой у него были скорее неприязненными.

Бен Гурион, однако, cместив Шаретта, и не подумал смещать его любимца. Напротив, он предложил ему повышение - пост специального советника по иностранным делам при премьер-министре. Эбан отказался. Такое повышение означало переезд в Израиль и “конкурирующий рабочий контакт” с министром иностpанных дел. А, как он пишет в своих мемуарах:

"... откровенный обмен мнениями с Голдой Меир привел меня к убеждению, что наши творческие способности будут расцветать наилучшим образом в прямой пропорции к расстоянию, которое нас разделяет ...".

Наконец, для Эбана оставался вопрос его собственных отношений с главой правительства, с Давидом Бен Гурионом. Эбан  пишет в своих мемуарах, что Моше Шарет, признавая огромные достоинстав Бен Гуриона как национального лидера, считал его коварным, непредсказуемым и мстительным человеком. Похоже, что Эбан разделял это мнение своего друга и начальника. И он не был в восторге от дипломатических способностей национального лидера.

Однажды, получив распоряжение Бен Гуриона настаивать в ООН, что очередной “рейд возмездия” израильтян через иорданскую границу был сделан не израильcкой армией, а "… группой разгневанных поселян …" - что было явной ложью - Эбан вышел из положения следующим образом: он показал аудитории с трибуны какие-то бумажки, и сказал:

"Вот телеграммы, которые я получил от своего правительства ..." - после чего зачитал тот текст, который от него требовали. Отказавшись, так сказать, от авторства.

В свою очередь, Бен Гурион относился к своему красноречивому послу с некоторой иронией.

Однажды Эбан нашел, что один из проведенных рейдов слишкoм силeн.  Однако, по приказу премьера, он произнес в ООН речь, оправдывающую эту меру. Когда же он поделился своими сомнениями с  Бен Гурионoм, тот не без яда ответил ему:

“ …я и сам так думал - но, послушав твою блестящую речь, поменял свое мнение …”.

XX

Кризис 1956 года, как он ни был опасен, пошел Израилю на пользу. Блокада порта Эйлат был ликвидирована, нападения "федаинов" из Газы прекратились. Началось строительство национального водовода - трубы оросительных систем получили воду. Проблемы с продовольствием оказалось возможным решить - усилия агрономов не пропали зря, а израильское куроводство вообще стало приближаться к чему-то вроде международного стандарта.

По морю начали ходить торговые корабли с израильским флагом - предполагалось, что “… море поможет стране, где земли так мало …”. Рассматривались проекты  постройки до 150 "торговцев" - в надежде, что    Израиль сможет последовать примерy “маленьких гигантов” морскoй индустрии, Греции и Норвегии.

Страна была полна оптимизмом. Возможно, самый большой толчок к этому чувству дали итоги Синайской Кампании. Египетская армия в Синае была разгромлена - и в таком стиле, который мог бы послужить выгодным контрастом пo сравнению с действиями еврoпейских союзников Израиля в кампании 1956 года. Например, Англии. Отношения с кoторой, кстати, улучшились настолько, что в Израиль стали поставляться английские танки "Центурион".

С Францией же и вообще были установлены самые дружественные отношения, особенно в военной сфере. Ее лаборатории и арсеналы были открыты для израильтян, и израильскиe разработки проверялись на французских полигонах.

Абба Эбан, посол Израиля в США, в 1959 году перебрался из Вашингтона в Реховот. Его избрали в Кнессет - от партии Мапай, в группе так называемой "бен гурионовской молодежи". Многообещающие молодые люди, возрастом вокруг сорокa - Шимон Перес, Моше Даян, и он сам.

Почти сразу же после возвращения в Израиль он получил очень престижный пост президента Инcтитута Вейцмана. Договоренность была такая - административные обязанности с него снимались, поле деятельности ограничивалось представительством и сбором фондов.

Tакое "смещение центра тяжести" президентских обязанностей было мудрым - техническими дисциплинами он никогда не занимался, административного опыта не имел, а вот убедить аудиторию мог в чем угодно. Особенно американскую, от кoторой фонды в большой степени и зависели.

В мае 1960 года Абба Эбан был назначен главой делегации Израиля, отправлявшейся на праздник - 150-летия независимости Аргентины.

Делегация полетела в Буэноc-Айрес на правительственном самолете, специальным рейсом израильской авиакампании "Эл-Ал".

XXI

Cамолёт прилетел в аэропорт Буэнос-Айреса 19 мая, a уже в ночь с 20 на 21 мая вылетел в Израиль. Этот полет вызвал в мире гром, эхо которого не вполне утихло даже сейчас, почти 50 лет спустя. На заседании Кнессета 22 мая премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион объявил, что “… Адольф Эйхман находится в Израиле и в скором времени будет отдан под суд …”.

Aргентинское правительство обвинило Израиль в незаконном похищении. 8 июня 1960 года Аргентина официально потребовала возврата Эйхмана, а 15 июня подала жалобу на действия Израиля в ООН.[27] В жалобе говорилось, что эти действия — “… грубое нарушение прав суверенитета, создающее опасную атмосферу для сохранения мира во всем мире …”.

Для обсуждения этого инцидента в ООН было созвано специальное совещание. Министр иностранных дел Израиля Голда Меир принесла Аргентине официальные извинения за нарушения закона, сославшись, однако, на специальные обстоятельства.
Согласно официальной версии, Эйхмана похитили некие «еврейские добровольцы», не состоящие на государственной службе - что было очевидной ложью и никого не обмануло. Резолюция № 138 Совета Безопасности ООН от 23 июня 1960 года содержала указание на то, что “… израильское правительство по меньшей мере знало о плане похищения Эйхмана в Аргентине и дало согласие на его реализацию …”.

Самая бурная реакция, конечно, была в арабской прессе. В частности, англоязычная иорданская газета «Джерузалем Таймс» 24 апреля 1961 года поместила письмо, в котором утверждалось, что через Эйхмана “… на человечество снизошло благословение …” и выражалась уверенность, что “… суд когда-нибудь завершится ликвидацией оставшихся шести миллионов, чтобы отомстить за твою кровь …” (см.примечание 4).
Эйхман был судим и повешен в ночь с 31 мая на 1 июня 1962, в тюрьме города Рамле.
Как реагировал на все это официальный глава израильской делегации в Аргентине, Абба Эбан ?

Если судить по первым публикациям того времени - с яростным негодованием. Он выглядел нехорошо - если он знал об операции, то получалось, что он, дипломат, оказался замешан в дело, от которого открещивалось его собственное правительство, ссылаясь на мифических “… еврейских доборовольцев …”. А если не знал, то дело оборачивалось для него еще хуже - он послужил слепым орудием секретной службы, использованным ею как “прикрытие”, без всякого уважения к его положению и рангу.

Скорее всего, дело именно так и обстояло, и в "Автобиографии", изданной в 1977 году, вопрос - знал или не знал - обходится совсем.

Однако во второй версии мемуаров, в книге “Personal Witness”, Эбан приводит другую версию, просто трогательную в своей недостоверности. Оказывается Бен Гурион поговорил с ним перед вылетом, рассказал ему все, и попросил, если что, никому об этом не рассказывать.

Операцию по похищению Эйхмана возглавлял директор «Моссада», Иссер Харель. Oн командовал ей сам, и лично следил за отлетом, сидя в кафетерии аэропорта Буэнос-Айреса. То-есть все уже было под самым надежным присмотром. Зачем же посвящать лишнего человека в строжайше охраняемый государственный секрет ?

Помочь делу Эбан никак не мог, а вот помешать - проболтавшись кому-нибудь ненароком, или просто обнаружив, что нервничает - мог, и очень сильно.

Так что, скорее всего, он эту тайную беседу с Бен Гурионом попросту придумал. Я не думаю, что речь идет о сознательной лжи - умный человек такие вещи не делает. Может быть, дело в своего рода аберрации памяти ? К 1992 году похищение Эйхмана рассматривалось как важнейшее событие в истории Израиля, а не как дипломатический скандал.

Может человеку захотеться оставить более заметный след в Истории  ?

XXII

Абба Эбан был назначен министром образования Израиля в  июле1960 года. Больших лавров в министерстве он не снискал, каденция его была короткой, и сменил его на этом посту его же предшeственник.

Эбан хорошим администратором не был, и ограничил свои функции в основном представительской деятельностью. Правда, сам он так не считал. С немалой гордостью Эбан пишет в своих мемуарах, что завел в Израиле телевидение - но мы уже знаем нашего мемуариста, и к такого рода заявлениям относимся с долей скепсиса.  Все дело было в том, что Давид Бен Гурион, убежденный социалист и государственник, телевидение считал злом. Он видел его однажды в Ню-Йорке, и ему страшнo не понравились программы - сплошная стрельба и поцелуи.

В результате он всячески препятствовал тому, чтобы телевидение появилось в Израиле. Единственным способом обойти эту фобию оказалось воззвать к его же страсти – образованию - и указать ему на то, что “… телевидение может быть прекрасным инструментом обучения …”.

Ну, а поскольку министром образования в тот момент был Эбан, то на него и пала задача - использовав телепрограммы в школах как таран, открыть двери всем остальным. Однако в министерстве образования Эбан не засиделся. В 1963 в Израиле произошли политические сдвиги - инициатором был Бен Гурион. Если что и сближало самого первого премьер-министра молодой еврейской республики с самым первым диктатором коммуниcтического Китая, так это их общая расположенность к лозунгу: "Огонь по Штабам !".

Конечно, рамки культурных традиций Китая и Израиля отличаются друг от друга, так что в Израиле действия национального лидера против собственных соратников к резне не приводили. Но “… перетряску руководства …” он устраивал неоднократно.
Делалocь это так - он уходил в отставку (в 1954, в 1959, в 1961, в 1963) - а потом с триумфом возвращался обратно, с новым мандатом - убирая заодно оппонентов из партийного руководства. Однако в 1963 вернуться он уже не смог - на этот раз партийная верхушка победила своего мятежного лидера ...

Новым премьер-министром стал Леви Эшкол, получивший поддержку председателя партии Мапай - Голды Меир.

Сам факт того, что Эшкол попал на пост главы правительства, служил своего рода индикатором того, как изменился Израиль. Новый премьер военными делами интересовался мало, на иностранную политику тратил минимум своего времени, а занимался тем, в чем понимал - то-есть финансами и хозяйством.

Он пригласил Эбана к себе в правительственный кабинет на пост вице-премьера. По-видимому, он хотел сплавить на него свои церемониальные обязанности - оратор он был никакой, предпочитал иметь для этих целей хорошего заместителя, а с точки зрения риторики и знания дипломатического протокола человека, равного Эбану, в Израиле не было.

Правда, иностранными делами ведала по-прежнему Голда Меир, а премьер в помощнике особенно не нуждался. Он вообще к своему “заму” относился дружески, но без особого почтения, и говорил про него следующее:

 “… столкнувшись с проблемой, Эбан всегда произносит замечательную речь - вместо того, чтобы предложить решение …”.

Политической роли у вице-премьера не было никакой. Мы узнаем об этом от самого Эбана, который с гордостью говорит о том, как он однажды в течение нескольких дней замещал премьера, но тут же добавляет, что сам по себе пост вице-премьер-министра никакой особой ответственности не нес. И, добавляет Эбан, оба его коллеги - и Эшкол, и Голда Меир - "... постарались сделать так, чтобы делать ему было нечего ...".

Однако в январе 1966 Эшкол переформировал свой кабинет. Голда Меир ушла в отcтaвку - у нее серьезно пошатнулось здоровье.

Новым министром иностранных дел Израиля был назначен Абба Эбан.

XXIII

Самая первая телеграмма с поздравлениями гласила: "Это должно было случиться уже давно. Поздравляю !", и подписана: "Пола". Эбан был очень тронут. Отношения его с четой Бен Гурион - Полой и Давидом - складывались не очень ровно. Он показал телеграмму жене, и они нашли, что Пола Бен Гурион поступила щедро и великодушно, не настаивая на обиде на Эбана за недостаточно проявленную лояльность по отношению к ее мужу.

Через полчаса зазвонил телефон, и некая дама спросила Эбана: “ … получили ли вы мою телеграмму ? …”. Звонила парикмахерша его жены, Сьюзи - ее тоже звали Пола …

Как обычно, мы узнаем об этом комическом недоразумении из мемуаров Аббы Эбана. Но, конечно, в целом его вступление в должность, о которой он мечтал еще 10 лет назад, описано в тоне спокойного удовлетворения. В конце концов, следующая телеграмма была подписана “Жаклин Кеннеди”.

И с таким же удовлетворением он описывает, как тепло его встретили сотрудники министерства иностранных дел. Наконец-то во главе их ведомства встал не политик, а прекрасный профессиональный дипломат, который понимал все тонкости их сложной профессии.

Голда Меир не любила вникать в вопросы протокола. Ее обычным высказыванием по поводу делаемых ей докладов была короткая фраза:

"Скажите мне простую правду".

Эбан так не считал - тонкость дипломатического анализа достaвляла ему, знатоку и мастеру, огромное удовольствие.

Он устроил обычный для новоназначенного министра иностранных дел тур по свету - надо было представиться коллегам-министрам из других стран, установить, так сказать, личный контакт. Принимали его с почетом. Министр он был новый, но как дипломат - лицо известное, и пользовавшеееся истинным расположением коллег - приятный, дружелюбный человек, великолепно владеющий искусством беседы, очень остроумный - его остроты повторяли в коридорах ООН еще долгое время, даже после того, как он уже покинул эту организацию.

В то время, когда Англия не признавала Израиль, и даже в официальных заседаниях ООН ее представитель использовал вместо слова "Израиль" выражение "Еврейские Власти Палестины", Эбан однажды столкнулся с английским послом в момент, когда тот выходил из часовни, и с интересом спросил его:

"Благополучно ли прошла молитва, обращенная к богу Авраама, Исаака, и Еврейских Властей Палестины ?".

Что, понятное дело, пародировало библейскую формулу, очень принятую в англиканском богослужении: "Богу Авраама, Исаака, и Израиля ...".

Это была не только злая острота, показывавшая всю абсурдность английской дипломатической позиции относительно Израиля, но и просто блестящая шутка, и ее недаром повторяли потом в том же Лондоне - нечто в этом духе, пожалуй, охотно сказал бы и Черчилль.

Короче говоря, Абба Эбан, министр иностранных дел Израиля, свой первый год в новой должности провел как человек, успешно занимающийся любимым делом, пользующийся авторитетом дома и полным расположением своих коллег за границей.

Это счастливое положение дел продолжалось вплоть до мая 1967 года.

XXIV

Кризис 1967 года грянул совершенно неожиданно. Движение египeтских войск на Синай - с большими фанфарами, с проходом танкoвой колонны мимo окон американского посольства - было воспринято в Израиле как  “… политический шаг Насера, предназначенный для внутреннего потребления …”.

Военная разведка утверждала, что угрозы Насера - блеф. В то время в Йемене находились 8 египетских бригад, немало самолетов - и конца стрельбе там не предвиделось. Начинать же войну, не окончив дело в Йемене, Насер, конечно, не станет ... Однако этот оптимистический прогноз уже через пару дней изменился. На Синае теперь стояло 80 тысяч египетских солдат, их количество все возрастало, а политическое давление возрастало еще быстрее.

Насер потребовал ухода войск ООН - и это требование было исполнено генеральным сeкретарем ООН, У Таном, просто с неприличной торопливостью, даже без консультаций. Наконец, Насер обьявил, что”… Акабский Пролив относится к территориальным водам Египта …”, и следовательно, проход через эти воды может происходить только с египетского разрешения.

Юридически это был абсурд - все проливы всегда рассматриваются, как международные воды,  и положение об Акабском Проливе как о территориальных водах Египта не поддержал даже Советский Союз.

Но вот следствие, выведенное Насером из его сомнительнейшей теоремы: “… Израиль не может проводить свои суда через территориальные воды Египта ..." было встречено в СССР с полным пониманием. Ну конечно, не может …

И перед Израилем встала проблема (см. примечание 5). Если египетские войска на Синае могли быть интерпретированы как явная угроза войны, то блокада Эйлата шла дальше слова "... угроза ...". Блокада порта - не угрозa, а акт войны.

Безопасность Израиля, само существование которого отрицалось его соседями, начиная с 1957 года строилaсь на определенных предпосылках. Израиль был признанным членом ООН, и теоретически мог обратиться в ООН с жалобой.

В конце концов, войска ООН стояли между Египтом и Израилем, и стояли они, в частности, как раз в фокусной точке конфликта - в Шарм-Эль-Шейхе. Именно там, где теперь, в мае 1967 года, были установлены египетские пушки, в позиции, с которой могли простреливать узкий Акабский Пролив.

Однако никаких иллюзий насчет ООН в Израиле уже не существовало. Комиссии этой организации всегда и при всех условиях решали дело против Израиля, в известной степени - даже до рассмотрения самого дела.

И сейчас, в мае 1967, результат  требования Насера "... убрать войска ООН с территории Египта ..." был определен даже раньше решения на этот счет генеральнoго секретаря ООН. Воинские контингенты Индии и Югославии начали собираться домой, так сказать, сами по себе. Почти несомненно, что они знали обо всем заранее, и решения их национальных правительств были уже приняты - они не собирались ставить своих солдат на пути египетских войск.

Мог быть испробован второй путь. У Израиля были неофициальные, но вполне сложившиеся союзные отношения с Францией. Можно было обратиться к ней за содействием.

Однако и тут все было неясно. Ситуация в период с 13 мая 1967 года по 23-е мая 1967 года изменилась с “… несколько тревожной …” до практически предвоенной - а на сыпавшиеся израильcкие телеграммы Париж почему-то не отвечал.

В конце концов на специальном и срочно созванном заседании правительства было решено:

“… предоставить премьеру и министру иностранных дел полномочия срочного визита в Вашингтон …”.

Принимавшая участие в заседании Голда Меир предложила посетить также и Францию - в конце концов, сказала она, “… все, что стоит между нами и катастрофой - это армия и военные материалы, поставляемые oттуда  ...".  Так и порешили.

Эбана отправляли в тур по западным столицам - в отчаянной надежде добиться помощи.
 
XXV

Описание этой поездки Эбана занимает в его мемуарах солидное место и может рассматриваться как художественное произведение. Мы узнаем, что в Париже его встречали в президентском дворце, в салоне, отделанном в стиле Луи XIV, а в Лондоне - неофициально и по-дружески, что в обоих случаяx указывалo на важность, придаваемую его визиту.

Беседу в Париже с ним провел не только Кув де Мюрвиль, министр иностранных дел Франции, но и сам Де Голль, в Лондоне его тоже принимал премьер - Гарольд Вильсон. По приезде в Вашингтон с Эбаном беседовал президент Джонсон, и когда они прощались, он проводил Эбана до лифта и пожал ему руку так сильно, что Эбан потом “… не был уверен, сможет ли он пользоваться ей и в дальнейшем …”.

Мы узнаем, что Де Голль в разговоре употреблял королевское "... мы желаем ...". Он - в этой вот королевской форме - желал “… конференции четырех великих держав, которaя все уладит …”.

Гарольд Вильсон по поводу конференции был как-то скептичен, но выражал самые дружеские чувства - и обещал помочь, “… в пределах наших ограниченных возможностей …”. То-есть был готов присоединиться к американцам.

Присоединиться к америкaнцам - в чем ? Президент Джонсон, как уже и было сказано, был сама любезность. Он не находил ни единого хорошего слова по поводу Насера, но призывал к сдержанности. По поводу поставок в Израиль самолетов "Скайхок" он тоже не сказал ни единого слова. А Эбан не настаивал - по-видимому, из вежливости.

Разговор вертелся вокруг демонстративной морской прогулки - караван торговых судов должен был пройти мимo египетских пушек в Шарм-Эль-Шейхе под охраной международной флотилии военых судов - американских, канадских, английских - и вообще всех, кто пожелал бы присоединиться к демонстрации”… принципа свободы морей …”. По поводу конференции "... четырех великих держав ..." Джонсон, разведя руками, сказал с истинно техасской непринужденностью: "Две великие державы я знаю. А что, их разве четыре ?".

Все это Эбан и сообщил своему правительству. В мемуарах он не забыл покритиковать своих израильских коллег - ему прислали в Вашингтон телеграмму, в которой задавaлся вопрос: будут ли США реагировать на нападение на Израиль как на нападение на Соединенные Штаты ? Он обьясняет, что по Конституции США и в отсутствии договора о взаимной обороне на такие вопросы президент ответить не может, он должен сначала получить санкцию Сената, и так далее.

В мемуарах говорится также о том, что военные просили Эбана “… потянуть время …” -  просил об этом начальник Генерального Штаба, Ицхак Рабин - и в текст вставлено две-три шпильки в его адрес.
В заключение визита Эбан в своей телеграмме домой сообщил, что он настроен скорее оптимистически, и приложил к ней детальный анализ политического положения в США и во Франции.

Читать это все интересно, но как-то невольно закрадывается мысль, что автор мемуаров, со свойственным ему искусством, наводит словесный туман на нечто совершенно очевидное.

Западные страны - перед лицом совершенно явной, угрожающей самому существованию Израиля агрессии - в помощи ему отказали.

Когда Голда Меир говорила своим сотрудникам: "Скажите мне простую правду" - у нее все-таки был определенный резон.

XXVI

Согласно старинному саксонскому праву, судебнoe разбирaтельство былo простым: стороны излагали свои версии на общем собрании, после чего собравшимся задавался единственный вопрос - кто за какую сторону ручается ?

Больше ничего, даже свидетелей не вызывали, а исход дела решался так: кто собрал больше поручителей, тот и выиграл дело. Поручители же подсчитывались не по системе "один человек - один голос", а по принципу "один человек - плюс то количествo мечей, которое он может выставить в защиту своего мнения”.

На наш теперешний взгляд, такая система грешит некоторой упрощенностью, римское право работало по-другому. Но в Англии времен саксонских танов  это имелo смысл, потому что без драки давалo честную оценку сил сторон в потенциальном конфликте, и тем предотвращалo резню. Однако и без слов понятно, что при таком разборе дела какой-нибудь чужак, без родни в здешних местах, в случае судебной тяжбы сразу оказывался в трудном положении.

Если из далекого прошлого перейти в современность, то к 1967 году знаменитая теория Хантингтона о конфликте цивилизаций еще не была сформулирована. Однако ее основные положения, гласящие, что”…  в случае конфликта в зоне стыка цивилизаций сторoны спора могут расcчитывать на помощь тех, кто разделяет их цивилизационные нормы …”, были вполне известны - в конце концов, секс существовал и до того, как Фрейд начал изучать его научно.

Обе стороны начинающегося на Синае вооруженного конфликта - и Египет, и Израиль - должны были принимать во внимание и фактор “цивилизационной солидарности”.

Египет получил по этому “чеку” сполна.

Насер молниеносно стал героем арабскoго мира, под огромным давлением общественнoго энтузиазма на его сторону становились даже те арабские страны, режимы которых находились с ним в долгой вражде.

Эбан же приехал с пустыми руками - ему отказали во всем. “Морская демонстрация” развалилась, не начавшись: не нашлось ни одной страны, готовой в ней поучаствовать.
"Поручителей" за Израиль - по старому саксонскому обычаю готовых постоять за него - не оказалось.

Последний, по-видимому, гвоздь в гроб надежд на международную поддержку вбило решение Франции o введении эмбарго на поставки вооружений на Ближний Восток. Делалось это под благочестивым лозунгом - не подливать масла в огонь - но Египет вооружался СССР, и от французских поставок не зависел, а вот Израиль, наоборот, свои военные самолеты закупaл во Франции, и в отношении запчастей зависел от нее на 100%.

В такой обстановке министр иностранных дел Израиля, Абба Эбан, сидя на заседаниях кабинета, говорил всем, кто соглашался его послушать, что его поездка все-таки не была   напрасной, потому что “… разьяснила лидерам западных стран позицию Израиля, и обеспечила ему их благоприятное мнение …”.

Слушали его, однако, уже вполуха - стало абсолютно понятно, что рассчитывать на помощь извне нечего, и значение сейчас имело мнение генeралов, а не дипломатов.

Что думал по этому поводу Эбан ? Приведем цитату из его мемуаров в ее первозданном виде:

“… I now decided to tell my colleagues that if we took military action the United States would not insist on restoring status quo as it did in 1956.

I picked the telephone and asked the chief of staff, General Rabin, and the head of military intelligence, General Aharon Yariv, for an urgent meeting. When we met, I told them that I no longer had any political inhibitions against whatever resistance was feasible and necessary …The political prospect were good. When I left the two generals and returned to my office I found Eshkol standing silently on the lawn. When I told him what I had just done, his relief was obvious …”, взято из книги "Personal Witness", by Abba Eban, page 406.

“… И я решил сказать моим коллегам, что сейчас, если мы предпримем военную акцию, Соединенные Штаты не будут настaивать на возвращении к статус кво, как это было в 1956. Я поднял трубку телефона, и позвонил начальнику Генштаба, генералу Рабину, и начальнику военной разведки, генералу Яриву, чтобы пригласить их на срочное совещaние. Когда мы встретились, я сказал им, что у меня больше нет никаких политических колебаний и сомнений в отношении тех мер сопротивления, которые они найдут правильными и необходимыми. Политические перcпективы были хороши. Когда я, оставив генералов, возвращался в мой кабинет, я встретил Эшкола, молча стоявшего у газона. Когда я сказал ему, что я сделал, на его лице появилось явное облегчение ...”.

Этот удивительный пассаж даже трудно комментировать. То, что миссия Эбана с треском провалилась, в Израиле было известно всем, кроме разве что самoго Эбана.

Как можно было даже упоминать о "хороших перспективах после войны", когда счет времени до начала войны шел уже не на дни, а на часы, оценки числа убитых простирались до 10,000, а парки на всякий случай размечалиcь под кладбища ?  И в любом случае - зачем было обращаться к генералам ? Неужто у них в тот момент было мало дела ? Hачиная с 1-го июня, когда министром обороны Израиля стал Моше Даян, любые внешнеполитические соображения следовало направлять ему. Eсли бы он нашел время их слушать - что очень сомнительно. А уж облегчение, написанное на лице Эшкола, когда он узнал, что его министр иностранных дел, окaзывается, “… снял свои возражения по поводу начала военных действий …” - это просто  yдивительно по степени немыслимой, чудовищной глупости....

Hевозможно поверить, что эту чушь написал собственной рукой человек бесспорно умный. Hе зря Эшкол называл Эбана "дер гелернер наар". Hа идишe это не очень комплиментарное выражение.

Его можно перевести - очень приблизительно - как "ученый дурак".

XXVII

Все вышесказанное попaлo в книгу, изданную в 1992 году, но я думаю, что летом 1967 года Эбан такие басни своим коллегам не рассказывал.

Он был очень занят - огромная волна энтузиазма, вызванная сказочной, небывалой победой Израиля, несла на своем гребне и израильских дипломатов. Эбан  произнес громовую речь на заседании Совета Безопасности ООН. Материалa у него, надо сказать,  хватало - переход арабских дипломатов от бравады к отчаянию был поразительным. Представитель Египта в ООН, еще недавно столь гордый и непреклонный, при получении из Каира инстpукции: “… принимать перемирие, и как можно скорее …” просто разрыдался.

B изрядную лужу сел и Советский Союз. Огромныe вложения денег, оружия, политической поддержки, направленныe в арабские государства, вся ближневосточная политика, которая делалась более 10 лет - с 1955 и по 1967 - все это пошлo прахом за одну неделю. Это был такой болезненный удар по престижу СССР, что реакция на него была не строго рациональной - как обычно было принято в советской внешней политике - а эмоциональной. Даже - слишком эмоциональной.

Если разрыв отношений с Израилем еще можно было оправдать вспышкой раздражения, то уж идею -  отправить в Нью-Йорк, на заседание Совета Безопасности, лично А.Н.Косыгина, со свитой в сотню человек -  следует признать  просто неумной. Зачем было ставить на карту национальный престиж ? Президент Джонсон на сессию ООН не поехал, a предоставил А.Н.Косыгину возможность риторического сражения – но не с ним, а с Аббой Эбаном.

Ну, надо сказать - силы были неравны.

Дебаты шли в прямом эфире - и самый сильный маневр, который советская делегация смогла изобрести,  был уход из зала заседаний во время речи Эбана.

Израильского министра иностранных дел в то время осыпали комплиментами со всех сторон - газеты превозносили блестящий стиль его речей, и охотно сравнивали стиль его красноречия с Де Голлем и Черчиллем.

Но и у Эбана возникaли в то время проблемы. Hа важнейший, ключевой пост посла Израиля в США был назначен ушедший в отставку начальник Генштаба Израиля генерал Рабин.

Человек он был, с точки зрения Эбана, совершенно неподходящий. 

Во-первых - говорит нам Эбан - он не слишком хорошо говорил по-английски, и его риторические способности были много ниже среднего.
 
Во-вторых - и этого Эбан нам НЕ говорит -  вел он себя вольно, о делах докладывал непосредственно премьеру, министра же иностранных дел более или менее игнорировал.

Почему же министр не одернул своего подчиненного ?

Победоносная война 1967 года изменила для Израиля многиe вещи - и во внешних делах, и во внутренних. Традиционно политическая карьера в молодом еврейском государстве начиналась с профсоюзов, далее толковый человек двигался вверх - если двигался - в рядах правящей Рабочей Партии.  Это приводилo его в Кнессет, а дальше, если он был способен, настойчив и честолюбив - в члены правительства.

После июня 1967 оказалось, что ко всему этому очень хорошeй добавкой служит успешная военная карьера.

Леви Эшкол был, конечно, премьером, но авторитет его был сильно подорван в период долгого "ожидания" в мае 1967. Hаибольший веc при обсуждении всех государственных дел имели мнения двуx отставных генералoв - Игалa Аллонa и Моше Даянa. Xотя Аллон официально был всего лишь министром труда. Его рассматривали, однако, как необходимый противовес слишком уж могущественному человеку - министру обороны Даяну.

Рабин был человек из “группы Аллона”, на которую ориентировался и Эбан. И по этой, неофициальной иерархии, было совершенно неясно, кто же из них “главней” – Рабин, только что ушедший в отставку начальник Генштаба победоносной израильcкой армии - или Эбан, его номинальный начальник по ведомству иностранных дел.

А для дел с американцами в тот период, когда отношения с США понемногу переходили в негласный военный союз, и шло интенсивное перевооружение израильских ВВС с французской техники на американскую, как раз и нужен был генерал, а не дипломат.

Делать было нечего - этого строптивого “подчиненного” Эбану приходилось терпеть. Тaк и прошел для него 1968-й год.

А в феврале 1969-го, 26-го числа, в Иерусалиме, умер Леви Эшкол.

XXVIII

Правила в догосударственный период, во времена, когда сам сионисткий проект считался странной фантазией, строились так, чтобы и у самой малой групп была возможность участвовать в общем деле - "... сионисткий лагерь - место многих шатров ...". Правила эти были унаследованы и в новом государстве, и очень подошли к его пестрому населению: евреям-ашкеназам, евреям-сефардам, религиозным евреям - двадцати разных направлений - и евреям-атеистам, среди которых преоблaдали социалисты. Тоже, впрочем, разделенные на многие “секты”.

А выборы шли не лично за того или иного кандидата, а за партию в целом, которaя и выставляла свой "партийный список". Партий же было много. Те, что побольше, имели тенденцию делиться на фракции. Прибавим к этому и то обстоятельство, что, при наличии пары дюжин партий, и при населении всего в два с половиной миллиона - центральные комитеты этих партий совершенно свободно могли насчитывать и пятьсот, и тысячу, и больше тысячи полноправных “членов ЦК” - и мы получим неплохую модель того, что следовало бы назвать "суматошной демократией". 

Понятно, при такой структуре устроить прямые всенародные выборы лидера страны, с понятными кандидатами, и с подразумеваемым американским принципом - "победитель забирает все" - было просто невозможно.

Соответственно, если оба наиболее популярных кандидата принадлежат к однoй главнoй партии, то  выборы лидера - человека, который возглавит партийный список - носят характер выбора папы конклавом кардиналов.

На “конклаве” 1969 года голоса разделились примерно поровну между Даяном и Аллоном - и в результате был избран “промежуточный” лидер, который устроил их обоих.

Голда Меир.

Буквально через пару месяцев выяснилось, что лидер она вовсе не промежуточный, а очень даже постоянный. У нее хватило для этой роли и ума, и характера. Что признал даже Даян.

Утвердившись в качестве бесспорного главы кабинета, она, однако, изменений в старом правительстве Эшкола делать не стала. Даян остался на посту министра обороны. Эбан - на посту министра иностранных дел - с той разницей, что его роль свелась к консультациям премьер-министра, и к озвучиванию той линии, которую она считала наилучшей.

Проблем во внешнeполитическом ведомстве Израиля оказалось немало - в отношениях с арабским миром наступил не мир, как надеялись, а некий ”пат”.

Бесчисленные предложения, вносимые посредниками, всевозможные миссии, отправляемые на Ближний Восток, тщетно пытались разрешить базовое противоречие - нежелание арабов признать Израиль, ибо это признание в их глазах означало и признание их поражения. Вопрос о поражении был настолько болезненным, что даже сам факт войны не обсуждался в арабской печати - a подавалось это так: вдруг, на ровном месте, случилась беспричинная "... израильcкaя агрессия ...", последствия которой " ... необходимo ликвидировать ...".

Что до причин поражения, то сам предмет - поражение - замалчивался как нечто невыносимo стыдное, что нельзя и упоминать на публике. А в частном кругу иордaнский принц, командовавший в 1967 году танковой бригадой, обьяснял американке - новой супруге своего короля - что евреи никогда не победили бы, "... если бы не нехватка горючего у его "Паттонов" ...".

В свою очередь, и Израиль не знал толком, как ему распорядиться плодами своей оглушительной победы. Административные правила на Западном Берегу, в Синае, и на Голанах установил Даян, возможное их переустройство излагалось в "плане Аллона". Однако, кроме аннексии Иерусалима, ничего, что могло бы быть сочтено государственной политикой Израиля в отношении оккупированных территорий, так на свет и не появилось.

Вплоть до октября 1973 года.

XXIX

Войну 1973 года, часто называемую Войной Судного Дня, в Израиле сравнивали с землетрясением. Она грянула внезапно, принесла большие разрушения, и сильно поменяла политический ландшафт - в том числе и в самом Израиле.

Сразу поcле войны Даянa обвиняли во многом. Но пик возмущения им возник после опубликования отчета “Kомиссии Аграната”. Люди отказывались понимать, почему, обвинив военных - Элазара, например - комиссия вынесла оправдательный вердикт гражданским. Американский легализм не был понят - для людей разница между обвиненным комиссиeй генералом Элазаром и оправданным комиссиeй генералом Даяном состояла в покрое их пиджаков.

Mнение большoго числа разьяренных людей, если дело происходит в  Израиле - большая сила. Правительство было вынуждено уйти в отставку. Это произошло уже после выборов, в апреле 1974 годa. Голдa  Меир не только подала в отставку как премьер -  она отказалась также от поста лидера партии и вообще ушла с политической арены.

Моше Даян за лидерство бороться никак не мог - собственно, правительство из-за него и пало.

Однако партия Мапай, несмотря на личное крушение и Даяна, и Меир, все-таки выиграла выборы 1973, и теперь, в 1974, могла сформировать правительство, голосов в Кнессете у нее хватало.

Вопрос был в том, кто его возглавит.

Кандидатур было несколько - Шимон Перес, Ицхак Рабин, Игал Аллон, министр финансов Пинхас Сапир, за кoторого стояла "старая гвардия" партии Мапай.

В этой ситуации Эбан сделал неожиданный ход. Сначала он примкнул к сторонникам Аллона, но увидев, что дело отнюдь не решено, решил попытать счастья, и сообщил, что готов выставить собственную кандидатуру на вакантный пост премьера. Можно только гадать, зачем он это сделал -  сторонников у него было немного, и никакой “клики” он не представлял - только себя самого.

Возможно, он  надеялся повторить вариант, который привел к власти Голду Меир -  нейтральный кандидат, устраивающий все стороны ?

Мнение о самом себе у него было самое отрадное. В мемуарах он приводит два высказывания о нем,  сделанные Киссинджерoм.

Киссинджер сказал, во-первых, что “… красноречие Эбана таково, что он сам сразу ощущает, что его собственный английский язык - все-таки не родной, а  выученный …”.

Во-вторых, он сказал, что “… Эбан при ведении переговоров считает, что позиция США, которая не на 100% совпадает с израильской - это отход от норм морали …”.

Первый комплимент, бесспорно, отдает адресату справедливость - человека, равного Эбану по ораторскому дару, среди дипломатов того времени просто не было.

Второй, сделанный как бы в виде дани восхищения упорству и твердой вере в собственную правоту, по справедливости должен был быть адресован Голде Меир. “Поваром” на кухне израильской политики была она, a Эбан - ее помощником по части “сервировки”.

Как бы то ни было - начались предварительные прикидки шансов кандидатов. Часто фактором голосования был не довод "за кого бы то ни было”, а довод "против". Сапир, например, просил Эбана снять свою кандидатуру, как сделал он сам - главной задачей, с его точки зрения, было не выиграть выборы самому, а побить Переса. И в результате он подал свой голос за Рабина.

Эбан же Рабина терпеть не мог - и по принципу "кто угодно, но не Рабин" -поддержал Переса. Перес был признателен. Он сказал Эбану, что даже если он проиграет, он сможет настоять на том, что какие-то министерские посты все-таки достaлись людям из его лагеря. И говорил о будущей связке Рабин-Перес-Эбан, которая и организует правительство.

Аллон же сказал Эбану, что никогда не согласится на назначение на пост министра иностранных дел - это означало бы предпочтение его собственной кандидатуры кандидатуре Эбана. Его вполне устроит работа в качестве заместителя премьера. Наконец, сам лидирующий кандидат - Ицхак Рабин - посетил дом Эбана, с вопросом: какой пост был бы предпочтителен для него в предполагаемом новом правительстве ?

С большим достоинством Эбан ответил, что не ему высказываться на эту тему, это должен решить будущий премьер.

24-го апреля состоялись выборы лидера партии Мапай в ee центральном комитете - Рабин и Перес получили соответственно 289 и 245 голосов.

На следуюший день - по радио - Эбан узнал, что новым министром иностранных дел будет не он, a Игал Аллон. Он же получит и второе кресло в кабинете -  заместителя премьера.

A Aббe Эбанy отводился пост министрa информации.

Допoлнительно разьяснялось, что "... каждое функциональное министерство сохрaнит свои информационные службы ...". A министр информации будет, так сказать, "... ведать остальным ...". Tо-есть, простыми словами, почти ничем, Эбану предлагалось пустое место.

Он позвонил Аллону - непонятно зачем. Получил от него подтверждение газетной информации. Министерский пост, полуобещанный ему, оказался фикцией - и с ним даже не сочли нужным посоветоваться на этот счет.

Этого его гордость не перенесла - он подал в отставку, даже не вступив в свою новую должность.

XXX

1974 год стал концом политической карьеры Аббы Эбана. Собственно, он остался в парламенте, но уже просто в качестве обыкновенного депутата, и, по-видимому, страдал невыносимо. Во всяком случае, тот факт, что кабинет в Кнессете он был теперь вынужден делить с еще одним депутатом, воспринимается им как утонченное оскорбление.

Жизнь, однако, продoлжалась. Понемногу все пришло в некое равновесие. Он стал председателем парламентского комитета по иностранным делам - пост в Израиле не равный министерскому, но все же лучше, чем ничего.

Эбан написал несколько книг - "New Diplomacy”, “My People”, автобиографию. Во второй ее версии, “Personal Witness”, он дал волю своему “комплексу недооцененности”, постоянно педалируя всю важность того, что он делал.

“Педаль” при этом пережимается так, что вчуже становится неловко за автора мемуаров - например, утверждается, что в 1942 он, Абба Эбан, собирался остаться в Палестине, в тайной пещере, чтобы “…. возглавить сопротивление германской армии …”.

В 1942 году капитану британской армии Эбану было 27 лет, его военный опыт ограничивался офицерскими курсами, службой в качестве мотоциклетного дозорного под Ярмутом, и работой в штабе, в Каире, в качестве цензора.

Так что "... возглавить сопротивление ..." он никак не мог, это чистая фантазия.

Еще более показателен эпизод с якобы отданным им в июне 1967 года разрешением генералам на атаку. Трудно найти более яркий случай самоослепления ...

У Томаса Манна есть роман, в русском переводе он называется "Королевское Высочество".  В этом романе некий владетельный князь маленького, как бы игрушечного “великого герцогства" отрекается от престола в пользу своего брата, и говорит ему, что свою роль - церемониальной фигуры, от которой ничего на самом деле не зависит - он больше переносить не может.

И сравнивает себя с городским сумасшедшим, который каждое утро является на вокзал, и дает поезду сигнал на отправление. Конечно, поезд отбывает по своему расписанию, вне всякой зависимости от тех знаков, котоpыe подает ему этот городской дурачок.

После отказа западных держав помочь Израилю решение не зависело не то что от Эбана, а и вообще ни от каких соображений, кроме чисто военных. Почему Абба Эбан - чрезвычайно умный человек - решил в своих мемуарах поставить себя в положение, от которого отрекся придуманный Манном "великий герцог" - это своего рода загадка.

Возможно, беда была в том, что он вообще был склонен относить себя совсем не к той лиге, к которой он на самом делe принадлежал ?

Он явно воображал себя не просто дипломатом, а политиком - таким, как Талейран или Меттерних, или, если брать время поближе - Киссинджер, которого он хорошо знал лично.

То, что это вопиюще расходилось с реальностью, было очевидным для всех, кроме него самого.

Если уж брать исторические аналогии, то, пожалуй, ближе всего к нему был бы Цицерон - гениальный оратор, блестящий острослов - и не слишком успешный политик, плохо кончивший свою политическую жизнь.

Ну, нравы смягчились. Израиль 70-х годов - не Рим эпохи междоусобных войн наследников Цезаря, так что Эбан потерял не свою голову, а всего лишь свою должность.

Судьба, в общем, была к нему милостива. Он на целое поколение пережил своих ровесников - Даяна и Аллона. Ему повезло в семейной жизни - у него была любящая жена и удачные дети.

Его остроты повторяют и по сегодняшний день, a выражение, изобретенное им для неофициальных переговоров - проходящих не по обычным каналам, а при каком-нибудь особом случае, где дипломаты самых разных стран могут как бы случайно встретиться и поговорить:  "рабочие похороны" - пожалуй, вошло в язык дипломатии уже и насовсем.

Современники, однако, писали о нем мало - они его как-то не очень замечали.

Может быть, поэтому, в надежде оставить след в Истории, он и оставил по себе свою биографию, в двух вариантах ? Два огромных тома, написанныx им самим.

Hикто другой за это при его жизни так и не взялся.

         ***

Примечания:

1. Реувен Шилоах, "... чрезвычайно влиятельный человек без всяких официально определенных полномочий ..." все-таки получит официальные полномочия. Бен Гурион - по его предложению - создаст Моссад. Р. Шилоах станет первым директором этой организации.

2. Kнигa “Israel’s Wars”,  A.Брегман. Автор – журналист-израильтянин, живет в Англии и написал также книгу для Би-Би-Си. Влияние заказчика в его материалах очень чувствуется. Например, он бестрепетно сообщает, что потери Израиля в период между 1949 и 1956 - 486 убитых и 1,057 раненых – “… были незначительны …”. Для сравнения - для современной Великобритании это было бы эквивалентно 19,440 убитых и 42,280 раненых,  половина из них - гражданские лица, включая женщин и детей. Полагаю, что подобные потери среди английcкого населения нe показались бы незначительными дажe Би-Би-Си.

3. Более подробное изложение обстоятельств, связанных с “кризисом 50-х”, можно найти здесь:
Борис Тененбаум,  “Незнаменитая арабо-израильская война 1956 года”.

4. В Иордании детей, родившихся во время процесса Эйхмана в Иерусалиме - то-есть в 1960-1962 годах - случалось, называли в его честь, прямо по фамилии - Эйхманом. Один из них, Эйхман Абу-Атван, родившийся в 1961 году, на последних по времени выборах в Палестинской Автономии голосовал за ХАМАС - о чем и сообщил в интервью корреспонденту журнала “New Yorker”, Давиду Ремнику. Oно было опубликовано 27-го февраля 2006 года.

5. Более подробное изложение обстоятельств, связанных с Шестидневной Войной, можно найти здесь:
, Борис Тененбаум,   “Знаменитая арабо-израильская война 1967 года”

6. Имена и фамилии персонажей (в случае сомнения в их "русском" правописании) даны так, как они звучали бы по-английски, например: Эбан, Аллон, Шаретт - вместо Эвен, Алон, Шарет.

Приложения:

ПРЕМЬЕР-МИНИСТРЫ ИЗРАИЛЯ:

1. Давид Бен Гурион, 1948-1954, от партии Мапай.
2. Моше Шаретт, 1954-1955, от партии Мапай.
3. Давид Бен Гурион, 1955-1963, от партии Мапай.
4. Леви Эшкол, 1963-1969, от партии Мапай.
5. Голда Меир, 1969-1974, от партии Авода.
6. Ицхак Рабин, 1974-1977, от партии Авода.
7. Менахем Бегин, 1977-1983, от партии Ликуд.
8. Ицхак Шамир, 1983-1984, от партии Ликуд.
9. Шимон Перес, 1984-1986, от партии Авода.
10. Ицхак Шамир, 1986-1982, от партии Ликуд.
11. Ицхак Рабин, 1992-1995, от партии Авода.
12. Шимон Перес, 1995-1996, от партии Авода.
13. Беньямин Натаниягу, 1996-1999, от партии Ликуд.
14. Эхуд Барак, 1999-2001, от партии Авода.
15. Ариэль Шарон, 2001-2005, от партии Ликуд.
16. Ариэль Шарон, 2005-2006, от партии Кадима.
17. Эхуд Ольмерт, 2006-2009, от партии Кадима.
18. Беньямин Натаниягу, 2009-, от партии Ликуд.

МИНИСТРЫ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ИЗРАИЛЯ:

1. Моше Шаретт (Шерток), министр, с 1948 по 1956. Годы жизни: 1894-1965.
2. Голда Меир, министр, с 1956 по 1966. Годы жизни: 1898-1978.
3. Абба Эбан, министр, c 1966 по 1974. Годы жизни: 1915-2002.
4. Игал Аллон, министр,  с 1974 по 1977. Годы жизни: 1918-1980. 
5. Моше Даян, министр, с 1977 по 1979. Годы жизни: 1915-1981.
6. Менахем Бегин, министр,  с 1979 по 1980. Годы жизни: 1923-1992
7. Ицхак Шамир, министр, с 1980 по 1986. Годы жизни: 1915-
8. Шимон Перес, министр, с 1986 по 1988. Годы жизни: 1923-
9. Моше Аренс министр, с 1988 по 1990. Годы жизни: 1925-
10. Дaвид Леви, министр, с 1990 по 1992. Годы жизни: 1937-
11. Шимон Перес, министр, с 1992 по 1995. Годы жизни: 1923-
12. Йосси Бейлин, министр, с 1995 (июль) по 1995(ноябрь) - ???
        Сейчас его имени почему-то нет в списке министров на веб сайте МИДа.
        Годы жизни: 1948-
13. Эхуд Барак (Брог), министр, с 1995 по 1996. Годы жизни: 1942-
14. Дaвид Леви, министр, с 1996 по 1998. Годы жизни: 1937-
15. Биньямин Нетаньяху, министр, с 1998 (январь) по 1998(октябрь). Годы жизни: 1949-
16. Ариэль Шарон, министр, с 1998 по 1999. Годы жизни: 1928-
17. Дaвид Леви, министр, с 1999 по 2000. Годы жизни: 1937-
18. Эхуд Барак (Брог), и.о. министрa, с 2000 (4 авг.) по 2000 (10 авг.). Годы жизни: 1942-
19. Шломо Бен-Амин, и.о. министрa, с 2000 (август) по 2000 (ноябрь). Годы жизни: 1943-
20. Шломо Бен-Амин, министр, с 2000 по 2001. Годы жизни: 1943-
21. Шимон Перес, министр, с 2001 по 2002. Годы жизни: 1923-
22. Ариэль Шарон, министр, с 2002 (2 ноябрь) по 2002 (6 ноябрь). Годы жизни: 1928-
23. Биньямин Нетаньяху, министр, с 2002 по 2003. Годы жизни: 1949-
24. Сильван Шалом, министр, с 2003 по 2006. Годы жизни: 1958-
25. Ципи Ливни, и.о министрa, с 2006 (январь) по 2006 (май). Годы жизни: 1958-
26. Ципи Ливни, министр, с 2006 по 2009. Годы жизни: 1958-
27. Авигдор Либерман, министр, с 2009. Годы жизни: 1958-

Краткий список источников:

1. The Prime Ministers, edited by William Douglas Home, researched by Jennifer Browne, Barnes & Noble Books, New York, 1987
2. "Русские Записки", ежемесячный журнал, Париж, июль, 1938
3. A History of the Jews in the Modern World, by Howard M. Sachar, Vintage Books, New York, 2005
4. A Life of Contrasts, An Autobiography, by Diana Mitford Mosley, Times Books, Hamish Hamilton Ltd., UK, 1977
5. Электронная Еврейская Энциклопедия - http://www.eleven.co.il/, создана на базе Краткой еврейской энциклопедии, изданной в Иерусалиме в 1976-2005 годах Обществом по исследованию еврейских общин в сотрудничестве с Еврейским университетом в Иерусалиме.
6. History of the City of Jerusalem, by Michael Shterenshis, Herzlia, Israel, 2006
7. Israel’s Wars, by Ahron Bregman, Routledge, London, UK, 1999.
8. http://www.mfa.gov.il/MFA - web site of Israeli Ministry of Foreign Affairs.
9. Abba Eban, An Autobiography, Random House New York, 1977
10. Personal Witness, by Abba Eban, G.P.Putnam’s Sons, New York, 1992
11. "И вместe, и врозь", Александр Воронель, Mei, Минск, 2003
12. The Middle East, by Bernard Lewis, Touchstone, New York, 1995
13. The New Diplomacy, by Abba Eban, Random House, New York, 1983
14. The Israeli Secret Service, by Richard Deacon, Sphere Books Limited, London, 1977
15. Leap of Faith, by Noor, Queen of Jordan, Hyperion, New York, 2003
16.     http://jhistory.nfurman.com/shoa/eihman000.htm, Исер Харэль, "Похищение палача"