В этом маленьком дворике, спрятавшемся за обступившими его со всех сторон белыми, кирпичными многоэтажками, ветру было не разгуляться. Он и сам это понимал, как только заскакивал в него через арку, с улицы. Да и что тут, в самом обычном городском дворике, могло быть интересного? Так, кустарник живой изгороди между пешеходной дорожкой и домами, несколько уже наполовину пожелтевших клёнов, загораживающих от постороннего глаза мусорные баки, да детская площадка по центру двора…
Ничего. Ни-че-го интересного.
Потому, случайно заскочив во дворик, ветер сразу скучнел и, устроившись в раскидистых кленовых кронах, начинал тихонько грустить по широким проспектам, просторным пустырям у товарной станции и раздолью набережной. Его деятельная натура не была приспособлена для тишины и покоя, которые плотно обволакивали всех обитателей дворика, вне зависимости от того, случайно ли они попали сюда в гости или жили постоянно. Скука была несвойственна ветру, а грусть не могла продолжаться долго. Минутку - другую передохнув от городской суеты в уютных кронах, он снова срывался с места и летел. Сначала тихо, а потом, вырвавшись из-под арки и постепенно разгоняясь, уже на всех парах мчался к простору и воле. Туда, где можно было развернуть свою непоседливую воздушную душу.
А на память об этом суетном госте оставались жёлтые кленовые листья, которые, кружась и вытанцовывая какие-то замысловатые фигуры, потихоньку опускались на ещё влажный после ночного дождя асфальт, на мокрые крыши и стёкла припаркованных у подъездов машин, на детскую площадку.
Обычную площадку. С выкрашенной под склонившего голову жирафёнка горкой, качелями, полукруглой аркой желто-голубой лесенки и песочницей, в которой как раз потихоньку возятся, занимаясь своими, детско-малышовыми делами, Двое. Он и Она.
Она наполняет чуть влажным песком формочки и, немного утрамбовав его ладошкой, выкладывает на дощатое ограждение песочницы. «Печёт» пирожки.
Он грузит песок в самосвал и отвозит его в угол. На «стройку».
Но это только так, для вида. Потому что всё Его внимание – на Ней и все мысли там – на другом конце песочницы. В котором тоже не только о пасочках* думают…
* * *
Ка-акая она.
Такая… Очень красивая.
Познакомиться бы…
Так-то понятно, что Ира. Этим именем Её мама называла, когда оставляла в песочнице перед тем, как в парикмахерскую уйти.
Парикмахерская вот она, в первом подъезде.
Там раньше Вовка жил. И с ним было здорово. В войнушку можно. Или в индейцев. Лук со стрелами, так до сих пор дома лежит. Но… Уехал Вовка. Теперь он за речкой живёт. Это далеко. Одного не пускают. Потому, что через дорогу надо. Два раза. И ещё – через мост.
Как Вовка уехал, пришли строители и в их бывшей квартире всё лето что-то долбили, стучали сильно. Так сильно, что тётка из другого подъезда на них кричала. Ещё сильнее, чем строители стучали.
А они потом мусор выносили. Так, ничего интересного. Если патрона не считать. Настоя-ащего. Он сейчас под диваном в круглой жестяной банке из-под леденцов. Чтобы мама не нашла. А то ведь выкинет. Она может. Как те цветные бутылочные стёклышки, через которые так хорошо летом на солнышко смотреть.
Э-ээх… Прошло лето. Так что стёклышек почти и не жалко.
А строители потом вот, лесенку сделали и дверь, отдельную от подъезда. Как сделали, так почти сразу сели на машину и уехали. А парикмахерскую открыли.
Он туда уже ходил. Перед тем, как в садик пойти. Когда лето уже почти закончилось. Но бабушка ещё картошку не выкопала. Сейчас уже всё. Выкопала. И приехала.
Столько разного привезла… И яблок, и груш, и тыкву. Она её в духовке вкусно делает. Мама так не умеет…
И котёнка… Котёнка бабушка привезла!
Он такой… Такой… Чёрненький почти весь. Только «носочки» беленькие, «галстучек» и вокруг носика немножко.
Правда, мама сначала ругалась. Но потом он так потёрся об её ноги, замурлыкал… И мама улыбнулась. А бабушка сказала:
- Вот, Хитрюга… Признал… Признал, Хозяйку.
Э-ээх… Котёнка бы Ей показать.
Но… Бабушка не даст его вынести. И… пока сбегать домой, а потом обратно, у Неё мама уже пострижётся и они уйдут. Стричься же совсем не долго. Ну, если головой не вертеть…
А это что? Торчит из песка, что только совком в самосвал загрузил… Ещё и шевелится… Хвост?
Ну-ка, ну-ка… Червяк!
Ого-го... Здоровущ-щий. Живой. То свернётся кольцами, то снова… Развернётся. И весь… Весь в песочных крупинках, как в сахарной пудре. Что на пончиках.
Вот! То, что надо.
- Ир! Ирка… А что у меня есть… Смотри! На, держи…
* * *
Что за мальчик?
Тёмненький. Глаза… Тоже тёмные. Лоб наморщил.
Деловая колбаса! И не посмотрит…
Всё возит, возит песок своим самосвалом в том углу песочницы. Вот эти мальчишки, все такие…
Ничего им не надо.
Каки-ие у меня пасочки… Мама купила. Ещё новые. Даже не поцарапанные совсем. И яркие такие. Круглая – красненькая. Две другие – синяя и жёлтая. А ещё с ними совок и ведёрко. Вот!
У Него таких нет. А Он и не взглянет… Не интере-есно Ему.
У меня и совок больше. Быстро бы Его самосвал загрузили…
Даже не попросит. Задавака.
«За-да-ва-ка первый сорт, куда едешь? На курорт! С белым чемодан-чиком… Поцелуйся с мальчиком!»
Ну, и пусть целуется со своим самосвалом.
Хоть бы поинтересовался…
Чего это Он там притих? И «погрузку» свою остановил…
Оборачивается…
Может совок попросит?
Что-оо?.. Что это? Червя-а-ак?!
Фу-у-уу… Какая га-адость!
- А-ааа… Ма-а-а-ма!
* * *
А через ** лет Они поженились.
И жили вместе долго и счастливо. Но…
Всю долгую и счастливую жизнь Она вспоминала Ему этого червяка. Его первый подарок Ей.
Он, конечно, смущался, но с гордостью отвечал, что первым его подарком будущей жене был охотничий трофей.
Добыча. Мясо. Почти дикий буйвол для жарки...
А убежала она тогда совсем не потому, что испугалась.
Просто…
Просто тогда она ещё не умела жарить мясо диких зверей. Но не хотела, чтобы об этом узнал Он.
А сейчас…
Сейчас - умеет. Конечно, умеет!
Иначе разве смогли бы Они прожить такую долгую и счастливую жизнь вместе?..
*Пасочка – детская формочка для песка