На улице шел дождь, не прекращавшийся еще с обеда. Время близилось к полуночи, и в приюте Святого Георга уже гасили свет. Святой отец, сняв свою рясу и одев ночную рубашку, тоже готовился ко сну, как вдруг услышал, что кто-то громко постучал в дверь. Взяв большую восковую свечу, в глиняном подсвечнике, он вышел из своей комнаты и начал медленно спускаться по старой скрипучей лестнице. Спустившись вниз, он подошел к толстой дубовой двери и открыл ее, на предвходной плите стояла большая корзина. Оглядевшись вокруг и поежившись, Святой отец подошел ближе, в корзине лежал младенец. Взяв корзину, он накрыл ее рукавом, чтобы туда не капал дождь, и быстро вошел обратно.
Через 10 минут ребенок уже лежал на сухой кровати, и вокруг него бережно трепетала мать настоятельница. Она положила его на спину и начала перепеленывать, чтобы тот не замерз. Это была девочка. Начиная снимать последний слой, монахиня перевернула ее обратно на живот. Ее глазам открылась маленькая розовая спина.
- Святой отец, - прокричала она в ужасе. Долго ждать не пришлось, и он тут же пришел.
- Посмотрите! Посмотрите Сюда! – волновалась монахиня. На спине девочки виднелись какие-то маленькие отростки, покрытые легеньким белым пушком.
- Это … это же крылья, - прошептал святой отец – Это знак божий … Никому ничего не говорите, - добавил он.
- Да, будьте спокойны … - от неожиданности у нее тряслись руки.
Положив ребенка в старую люльку, оставшуюся от прошлых детей, мать настоятельница накрыла девочку маленьким одеяльцем.
- Никому! – напомнил Святой отец – Помни, никому!.
- Да, да – быстро проговорила монахиня и вышла из комнаты.
Святой отец еще долго сидел у колыбели, покачивая ее. У ребенка был жар, ее знобило, и она плакала от этого, но через некоторое время заснула, видно была сильно измотана. Да и Святой отец вскоре тоже опустил голову и закрыл веки, все еще покачивая рукой. Проспал он не долго, утренняя молитва началась через четыре часа. Ребенок еще спал и, посчитав, что не стоит его беспокоить, Святой отец встал и оделся. Спустившись вниз, он увидел, что сестры уже собрались, видно они уже узнали обо всем, и у них было много вопросов, которые они сами не решились бы задать. Успокоив всех, что все в порядке он повернулся к распятию и начал произносить отрывки из Святого писания.
Как только все закончилось из опочивальни послышался редкий детский плач, благо мимо проходила какая-то сестра, и вскоре он прекратился. Ребенок был очень слабым, и в следующую ночь чуть не умер. Мать настоятельница еле-еле откачала его, да и ел он мало. В основном давали ему теплое козье молоко, другого ничего под рукой не находилось, да и вряд ли что-то бы подошло.
Девочка росла вполне нормально, но росли и крылья, приходилось говорить, что это растет горб. Из-за этого другие дети дразнили ее, обзывали горбатой. Но она не сильно обращала на это внимание, она, то знала в чем дело. Назвали ее Марселла, а среди воспитанников приюта ее называли просто, и мило Марсель.
Через некоторое время к ней все привыкли, и про «горб» вовсе забыли.
Быстро летело время, и вот уже Марсель исполнилось 12 лет. Она была трудолюбивой девочкой с красивыми черными волосами и белоснежной кожей. Повариха-монахиня вскоре забрала ее на кухню и стала обучать кулинарному искусству. Вначале девочка только разносила кастрюли с едой, для воспитанников, вместе с кухаркой, а после тоже, как взрослая стала разминать тесто, и резать овощи. Дела в приюте проходили довольно хорошо, и на еду вполне хватало. Так же Марсель учили вышивать, а девочки преемницы учили делать ее модные прически.
Наступило еще одно знойное лето, было жарко и даже голуби прятались в тень чердака, кстати, где и Марсель проводила свое свободное время. Она, то кормила голубей, то читала какую-нибудь книгу из приютской библиотеки. Монахини, боясь, что она оттуда упадет, очень сердились и не пускали на чердак, но Марсель ухитрилась пробираться туда, когда все уходили на дневную молитву. Хотели даже убрать лестницу, но вскоре позабыли об этом, и так было много других дел, которые нужно было выполнять каждый день. Прослышали про это все и мальчики, и через некоторое время сами начали наведываться туда. Им всем было весело, Марсель не скучала в компании, а мальчикам было интересно послушать ее мысли, которые она с радостью рассказывала.
Не обошлось и без кавалеров. Очень привязался к ней мальчик по имени Карл, он был не очень красив, но очень общителен, и вскоре между ними сложилась большая дружба. Карл заботился о ней и не давал над ней насмехаться другим. Он был старше остальных, и ему легко было заставить замолчать задир. Даже пришлось один раз подраться, но прибежавшие сразу монахини быстро разняли драчунов. После этого у Карла образовался синяк под глазом, и Марсель бережно прикладывала ему к глазу холодную мокрую тряпку. Она не понимала, из-за чего все это произошло, так как ее не было поблизости.
- Это я из-за тебя, - сказал он.
- Зачем, ведь я не обращаю на это никакого внимания, не надо из-за любого пустяка делать такое, - ответила она.
- Но я не могу слушать то, как тебя обзывает любой забияка! – добавил Карл.
- Я же говорю, не обращай внимания на это.
- Ладно, но когда-нибудь у меня кончится терпение, и я не выдержу.
И с этими словами они слезли с чердака, а внизу уже стояла монахиня.
- Эй, вы, что это вы тут делаете, вам же ясно сказали не лазить туда! – рассержено сказала она.
- Мы только … - хотели произнести дети.
- Мы только, мы только, а потом лечи вас, когда сломаете ногу! А ну-ка быстро отсюда, и чтобы я вас здесь больше не видела!
Но Карл и Марсель были уже далеко, и не расслышали последних слов.
На следующий день, когда Марсель вернулась, Святой отец громко работал молотком, заколачивая чердачную дверь толстыми, ржавыми гвоздями.
- Все, конец вашим похождениям! Больше не будите туда лазить, - запыхавшись, сказал он.
Марсель посмотрела грустными глазами на свой «второй дом», и пошла дальше. Еще долго на чердак прилетали голуби, в поисках своей хозяйки с хлебом в руках.
Когда Карл зашел в спальню, марсель лежала на своей кровати и плакала.
- Не плачь, - сказал он.
- Я не плачу, - сказала Марсель всхлипывая.
- Я же вижу, что ты плачешь, - ответил он.
- Отстань! – сказала она, и перевернулась к стене.
- Ну и ладно! – добавил Карл, посидев еще минут, он встал и вышел из спальни. А Марсель еще долго плакала, даже пропустила обед, она не знала, что делать, ей стало очень скучно. У нее и так было мало друзей, а тут еще немного забрали, заколотив чердак. С голубями было весело, можно было поболтать, о чем-нибудь, и никто не узнает, доверять все свои секреты, гладить их …
Вечером загорелась конюшня, и каждый сбежался посмотреть на это!
- Давайте ведра! – кричала мать настоятельница, - скорее!
Толпа мальчишек передавала друг другу ведра с водой, набирая воду из реки. Хотя конюшню не спасли, зато все кони остались живы и здоровы, не хватало только молодого жеребенка, да и тот скорее всего убежал в лес.
Наследующий день Святой отец собрал всех воспитанников во дворе. Монахини бегали, суетились, пересчитывая всех, и находили, если кого-то не было. Через несколько минут появилась и сестра настоятельница.
- Все собрались? – громко крикнула она.
- Все! – тут же подхватили монахини.
- Здравствуйте все, - произнес Святой отец, - я собрал вас здесь, чтобы спросить, кто вчера курил в конюшне?
Все молчали, Святой отец снова повторил сказанное им прежде, но никто не ответил.
- Ладно, сказал он, - тогда будете стоять, пока кто-нибудь из вас не признается.
Все так и простояли полчаса, после Святой отец всех отпустил.
- Что происходит с ними? – спросил он у матери настоятельницы
- Не знаю, святой отец, может, и правда никто не курил? – ответила она.
Так прошел день. Вечером в спальню к Святому отцу постучали. Он открыл дверь, и увидел двух своих учеников.
- Да, - сказал он.
- Это … Вообщем, это мы курили, - тихо ответили они.
- Ну, заходите, - сказал Святой отец.
Он рассказал им, как они не хорошо поступили, и что они трусы, потому, что не смогли признаться перед всеми. Они ответили, что больше не будут этого делать. Но наказания они все-таки не избежали, их заперли на целый день в спальне. Общались они только через решетку в окне, прямо как в настоящем заточении, и никого к ним внутрь не пускали. Когда же наступил вечер, и дверь открыли, они первым делом побежали на кухню просить есть. Благо в кастрюле еще немного еды, и они с жадностью набросились на нее, запивая компотом из сухофруктов.
Наступила ночь. Марсель лежала в своей кровати, все еще думая о тех голубях, которых она так бережно выхаживала. Вдруг, она услышала, что мальчики встали, и начали что-то затевать.
- Что вы делаете? – спросила она.
- Что, что, не видишь? Мы собираемся уходить, ответили они.
- Зачем? Вам что, здесь плохо?
- Плохо, - отозвался один, - нам хочется мир может посмотреть, а тут сидишь всю жизнь, и никакой радости нет, а там воля, свобода.
- Дурачки, вы что, не понимаете, что вас будут искать и найдут, - тихо сказала Марсель.
- Отстань!
- А я все расскажу, матери настоятельницы, когда вы уйдете.
- ну и рассказывай! Ябеда! Все равно не найдут.
Мальчики вылезли в окно, и побежали в сторону ворот, перешептываясь между собой. Марсель конечно никому ничего не сказала, она просто припугнула их, чтобы они не уходили. Она долго не могла заснуть, спина очень сильно чесалась, наверное, пух на крыльях начинал черстветь.
Назавтра все переполошились, монахини бегали и искали пропавших. Святой отец ходил по всем комнатам, и думал, куда мальчишки могли убежать.
- Они убежали в город, - вдруг пришло ему в голову.
Спустившись вниз, он подошел к матери настоятельнице, и рассказал о своих догадках. Все тут же было передано почтальону, и тот сразу поспешил в городскую жандармерию, сообщить о беглецах. Те, в свою очередь, объявили розыск, и по всем улицам мальчишки-разносчики бегали и расклеивали описание пропавших. Но то ли по глупости, то ли из-за того, что беглецы вообще убежали не в город, их не нашли. После этого, в приюте, каждую ночь проверяли кровати на наличие одежды и съестного, в дорогу.
Обнаружилось, что Карл тоже сбежал, и Марсель стало еще хуже, ведь сбежал ее последний друг.
- Вот, дурак, - подумала она, и после целый день ходила грустная.
На небе взошла луна, и все стали ложиться спать. Кровать Марсель находилась около окна, и после того, как она легла, в окно кинули камешек. Марсель встала. И подошла к окошку – это был Карл, он пришел попрощаться. Марсель открыла ставни, и Карл забрался на подоконник, спальня находилась на первом этаже, и он легко залез к окну. Внутри мешала влезть только решетка, и пришлось общаться через нее.
- Сегодня отходит поезд на Париж, и мы уедем на нем, - сказал Карл.
- Зачем? Зачем вообще вы убежали? – спросила Марсель, подвинувшись ближе.
- Мы хотим увидеть мир, посмотреть Парижскую башню. Говорят в Париже можно найти хорошую работу, - ответил он соскочив с подоконника, - мне пора, ребята ждут меня. Прощай!
- Прощай! – ответила Марсель, и вздохнула.
После того, когда Карл ушел, Марсель села на кровать и заплакала, это была ее первая, неосознанная любовь, окончившаяся разочарованием. Как хорошо, когда Карл был рядом, с ним было весело, и он защищал ее от всех, не давал в обиду. Так она и заснула.
А под утро, Марсель проснулась только к полудню, к ней подошел Святой отец и пощупал холодной рукой лоб.
- Да у тебя сильный жар, - заволновался он, - лежи, а я съезжу за доктором.
С этими словами он вышел во двор и стал запрягать лошадь. Святой отец сел в повозку и выехал за ворота. Дорога было плохая, и повозка постоянно проваливалась в глубокие грязные лужи, а один раз даже завязла, пришлось слезать и выталкивать ее. По приезду, доктора не оказалось дома, и когда же наконец он приехал, то увидел только записку в двери. Он, не заходя внутрь, сел обратно и поехал в монастырь.
- Ну, что с ней? – спросил Святой отец доктора, после того, как тот осмотрел Марсель.
- Все в порядке, небольшое воспаление легких, ей необходим только покой, и больше спать, - ответил он, - вот мазь, ей надо мазать спину перед сном, тогда болезнь быстрее пройдет.
После ухода доктора девочку перенесли в свободную спальню, предназначенную для монахинь, и положив на кровать намазали пахучей мазью. Когда мать настоятельница сняла с Марсель рубашку, то увидела на спине маленькие белые крылышки, равные примерно одному футу. Она дотронулась до одного, но тут, же отдернула руку, крыло пошевелилось. Крылья росли прямо из-под лопаток и были настолько белые, что на них было приятно смотреть. Настоятельница провела мазью между ними и вокруг, Марсель поежилась, и крылья сами собой раскрылись. Выронив мазь, настоятельница выбежала из комнаты и пошла за Святым отцом.
- Да, прекрасные крылья, - сказал он, - что вы волнуетесь, посмотрим, что будет, когда девочка вырастет.
- В таком случае сами мажьте ее, - сказала монахиня, и с гордым видом вышла.
- Хорошо, - сказал Святой отец в след, и стал намазывать остальную часть спины.
Марсель открыла глаза, и не поняла, где находится, ведь вчера лежала в своей кровати, а теперь где-то в незнакомой комнате. Она встала с постели, но температура еще не спала, и у Марсель закружилась голова, пришлось лечь обратно. Через полчаса, как показалось ей, зашла мать настоятельница и принесла завтрак.
- Вот, ешь, - сказала она, и поставила поднос с едой на тумбочку около кровати, - еще книжка, если захочешь, то почитаешь. Настоятельница положила книгу на кровать и вышла. Марсель кое-как поднялась из лежачего положения и села, взяла тарелку и начала есть. Съев немного она, поставила пищу обратно, взяло книгу, и открыла первую страницу. Есть ей не очень хотелось, точнее, может и хотелось, но еда как-то не лезла в рот. За окном светило яркое солнце и стояла прекрасная погода, на небе не было не одной тучки. Марсель подвинулась к окну, и увидела какую-то птицу в небе, это был голубь, он подлетел ближе, узнав свою хозяйку. А вот прилетел и второй, к окну начали слетаться голуби и садиться на подоконник, вытесняя друг друга.
- Милые мои, вы прилетели, - произнесла Марсель.
Она взяла хлеб с подноса и раскрошив, протянула через решетку на ладони. Голуби, налетая друг на друга, выхватывали крошки, иногда нежно пощипывая руку клювами. С этого дня они каждый день, пока Марсель находилась в постели, прилетали к окну навестить ее.
Дни тянулись долго и безмятежно, каждый вечер в комнату заходил Святой отец, чтобы намазать спину, а целый день Марсель только читала разные книги, которые он приносил с собой. Иногда с улицы кричали мальчишки, чтобы спросить о ее здоровье, и тогда Марсель вставала с кровати и долго беседовала с ними через решетку.
В один день вернулся один из беглецов, и Марсель спохватилась, что это мог быть и Карл. Она спросила Святого отца об этом, но это оказался не Карл, хотя Марсель все равно была рада, можно будет разузнать, что с ним случилось. И завтра же она позвала вернувшегося мальчика к себе.
- Привет, - сказал мальчик, приоткрыв дверь.
- Привет, заходи, - ответила Марсель, похлопав рукой по кровати, показывая, куда можно сесть.
Мальчик вошел и сел, его вчера сильно отругали, и он был грустный, в отличии от Марсель, которую пробирал интерес от всех этих приключений.
- Ну, рассказывай, - сказала она, - что с вами случилось?
Мальчик немного «помялся», но вскоре начал рассказывать о своих недолгих приключениях на «свободе».
- После того, как мы залезли в поезд, идущий в Париж …
Он рассказывал, как их искали на первой остановке, но так и не смогли найти, как они бежали от полицейских в другой поезд.
- Ну, вот так все и было, а после, меня нашел проверяющий, и отдал в полицейский участок …
- А как же Карл? – взволнованно спросила Марсель.
- А что Карл, … Карл убежал вместе с ними, я даже не знаю куда они дальше двинулись.
Когда мальчик ушел, Марсель расстроилась, отвернулась к стенке и закрыла глаза.
По коридору пронесся колокольчик, звавший на утреннюю молитву и говорящий о начале следующего дня. Марсель встала и убрала постель, когда она проходила мимо монашьих спален, к ней подошла мать настоятельница и попросила зайти к ней в комнату к Святому отцу.
- И прямо сейчас, не минутой позже, - добавила она уходя. Марсель повернулась и пошла обратно; комната Святого отца находилась в совершенно противоположной стороне от молитвенного зала. Придя туда, девочка постучалась и открыла дверь.
- Можно войти? – спросила она своим тоненьким голосом.
- Да, да входи, - ответил Святой отец.
Кроме него в комнате было еще два человека, мужчина женщина. Марсель оглядела их, мужчина был лет сорока и носил черные бакенбарда, женщина же была приятной наружности, и сразу понравилась девочке.
- Поздоровайся Марсель, это мистер и мисси Дженкинс, твои будущие родители.
- Но я не ... – хотела произнести Марсель, но ее перебил Святой отец.
- Никаких «но», в этой семье тебе будет намного лучше, чем здесь, в приюте.
- Святой отец, можно вас на минуту, - вдруг встал и сказал мужчина идя к окну.
Святой отец прошел за ним.
- Да, чем могу вам помочь.
- Но у нее, же горб! – в полголоса произнес человек.
Видите ли, - хотел произнести тот, - это не горб, а …
- Хватит дорогой, все равно, главное чтобы девочка была умная и прилежная, тем более, что в наше время всяческие пороки легко исправимы, - подскочила миссис Дженкинс.
- Хорошо дорогая, только воспитанием этой юной леди займешься ты.
Пара подошла к девочке, и женщина взяла ее за руку.
- Вот дорогая, теперь ты будешь жить в нашей семье, это Патрик Дженкинс, мой муж, - сказала она, показав рукой на мужчину, - а меня зовут Мэри, Дженкинс можешь звать меня мамой.
- Да, хорошо, - ответила Марсель,- понимая всю безвыходность положения, - только можно я попрощаюсь со своими друзьями?
- Конечно, даю тебе полчаса.
И Марсель выбежала из комнаты и побежала расставаться с теперь уже прошлой жизнью.
Дальнейшие полчаса Марсель провела в своей больничной комнате с голубями, отдавая им весь припасенный хлеб с нескольких завтраков, обедов и ужинов, так как теперь не кому будет давать его птицам. Когда она вернулась, мужчина и женщина все так же сидели, разговаривая о чем-то.
- Ну вот, теперь мы можем идти, - сказала Марсель в их сторону.
Святой отец проводил их до дверей приюта и там они сели в черный красивый экипаж и поехали в сторону города всю дорогу Марсель просидела у окна дверцы, разглядывая уносящиеся вдаль пригородные и после уже городские постройки, так как все это было ей ново и не знакомо. И вот экипаж остановился, сбоку подбежал какой-то человек и открыл дверцу. Марсель выпрыгнула вперед, и увидела перед собой огромный особняк, с красивыми стеклянными окнами, в монастыре же на окнах были только решетки, а зимой их закрывали всяческой тканью, и в спальне в это время даже днем было хоть глаз выколи.
- Вот Марсель, это наш дом, здесь мы и проводим все наши дни существования, кроме работы, - сказал мистер Дженкинс, - ты, наверное, еще не видела такого, но скоро привыкнешь.
Все вошли внутрь, в центре дома был большой зал с люстрой наверху, а самого потолка, и двумя большими деревянными лестницами, ведущими наверх. У Марсель даже дыхание перехватило от всей этой роскоши, которую она, и представить себе не могла.
Через минуту из двери вышла пожилая женщина в белом фартуке с узорами и аккуратном головном уборе.
- Мистер Дженкинс, заходил мистер Уитлок и спрашивал вас насчет охоты на уток в эту пятницу, - произнесла она, так важно, что Марсель даже стало немного смешно. А дама все дальше и дальше продолжала говорить о всяких, непонятных вещах, называя фамилии и имена. Когда все было сказано миссис Дженкинс распорядилась даме отвести Марсель на верх и показать ей новую спальню, где она теперь будет проводить каждую ночь. Женщина взяла Марсель за руку и повела ее по лестнице вверх, да так, что девочка еле успевала поднимать ноги от ступеньки к ступеньке. И вот они подошли к высокой двери с красивой железной ручкой в форме гусиного пера, каким писал Святой отец, когда заполнял всяческие бумаги. Комната была просто восхитительна, большая широкая кровать, стулья, письменный стол, шкафчик и самое главное, ни одной свечки нигде не было видно, но всюду были только лампы и светильники. Марсель закрыла дверь и села на кровать, она еще ничего не понимала, снится ли ей все это, или все правда, что с ней сегодня произошло. Тут она поднялась и подошла к шкафу, открыв его Марсель, увидела множество красивых платьев, развешанных по разным вешалкам, шляпок и маленьких туфель, стоящих в самом низу, на выделенной полке. В тот же момент в дверь вошла миссис Дженкинс и подойдя к девочке начала показывать и рассказывать обо всем, что было не понятно. И под конец она позвала Холи (так звали ту непонятную даму, которая довела Марсель до комнаты), чтобы та одела девочку в модный и красивый наряд к ужину, а сама вышла и закрыла дверь.
- Миссис Дженкинс, миссис Дженкинс, - вдруг заорала Холи, расстегнув на Марсель одежду, и тут же побежала за хозяйкой. Догнав ее, Холи схватилась за рукав миссис Дженкинс и с испуганными глазами попросила пойти с ней обратно в комнату.
- Хорошо Холи, а что случилось? Что-то не так? Туфли не подходят по размеру? – впопыхах перебирала вопросы миссис Дженкинс.
- Сейчас, сейчас все увидите сами, - настаивала на своем Холи.
- Вот, посмотрите, - сказала она, когда повернула девочку спиной.
- Боже, да это не горб, - открыла глаза от удивления миссис Дженкинс, - дорогой! Посмотри, иди сюда!
- Что такое дорогая? - спросил мистер Дженкинс, когда вошел в комнату, читая газету.
- Посмотри Патрик это не горб, это крылья, - сказала миссис Дженкинс мужу, еще с большим удивлением.
- Да, да дорогая крылья, - улыбнулся мистер Дженкинс, отрываясь от чтения, но тут же выпучил глаза, и, заикаясь, произнес. - Крылья?! Это и правда крылья, откуда?
- Ангелочек! – рассмеялась Холи.
- Подождите, - сказал мистер Дженкинс и наклонившись дотронулся до крыла, - да, это несомненно перья, Марсель… Откуда они у тебя?
- Не знаю, мистер Патрик, такой я, наверное, родилась … - ответила Марсель.
- Дорогой, это же прекрасно … - хотела добавить миссис Дженкинс.
- Но что, же скажет общество, когда на каком-нибудь приеме мы покажемся вместе с ней, - разочарованно произнес мистер Дженкинс, - никому, никому не говори об этом Мэри.
- И ты, Холи тоже держи рот на замке.
- Да я … - начала оправдываться Холи, но мистер Дженкинс строго посмотрел на нее, и она успокоилась, - хорошо, я никому не скажу о том, что произошло в этой комнате, только вот крылья, как быть?
- Перевяжите их поясом, чтобы сильно не выпирали из-под одежды, да, да так и сделайте, - ответил ей мистер Дженкинс.
Так и сделали, перевязали поясом от бархатного халата, а на груди, чтобы сильно не стягивало дыхание подложили маленькие ватные подушечки. Когда Марсель одели, мистер Дженкинс повел ее по дому, показывая многочисленные комнаты его дома, которые Марсель не сильно запомнила, но все равно было очень интересно. И вот наконец, они спустились вниз, где уже был накрыт огромный стол, со множеством разнообразных блюд, за которым сидела миссис Дженкинс и ждала их.
- А вот и мы, - сказал мистер Дженкинс, - посмотри дорогая, как хорошо смотрится на Марсель этот наряд.
- Да, дорогой,- ответила та, - Марсель, садись сюда. И миссис Дженкинс показала рукой на стул в другой части стола. Марсель села на стул, ее выбору тут же открылся огромный выбор еды, когда она привыкла к одной пшеничной каше, подаваемой в приюте. Голод одолел ею вовсю, но она не посмела притронутся к еде, пока миссис Дженкинс не предложила Марсель поесть. Кухарка, на минуту вышедшая из кухни, чтобы посмотреть на девочку, сразу ахнула
- Ах, какая маленькая и худенькая, наверное, ее очень плохо кормили, - сказала она шепотом одной из служанок. Марсель и вправду была очень худенькой, но в тоже время красивой девочкой, умной и скромной.
После ужина миссис Дженкинс сама отвела Марсель в спальню и уложила ее, а заодно рассказала, что запланировано на завтра.
- И вот, завтра я дам объявление, чтобы найти учителя для тебя, - сказала она, уходя, - спи спокойно, до завтра.
Марсель же в свою очередь тоже пожелала спокойной ночи, но сама долго не могла заснуть, ощущая себя не на своем месте. Прошло время, и девочка так же закрыла глаза и тихо засопела под отдаленный шум ночного города. Ей снился тот самый приют, который остался в прошлом, снился Карл, убегающий, куда-то за ворота, Святой отец и несколько монахинь, снилось все, что никогда уже не вернется в обычную жизнь марсель. Так же спали все слуги, спала кухарка, храпя и не давая крепко заснуть себе и другим, спал весь дом. Это была одна из самых незабываемых ночей в жизни маленькой Марсель Дженкинс.
Новый день пришел не заметно, улицы оживились, зашумели в постоянном движении города. Яркий свет ударил в глаза Марсель, это Холи распахнула занавески в спальне.
- Пора вставать, милая, мистер и миссис Дженкинс уже ждут тебя, - сказала она с подобающей интонацией, и вытащила из шкафа розовое платье.
Завтрак ничем не отличался от вчерашнего ужина. Мистер и миссис Дженкинс все так же задумчиво сидели за огромным столом. Стол же тоже никак не выдавал себя, все тарелки, столовые принадлежности, даже блюда с едой, стояли на том же самом месте, что и вчера. И над всем этим выделялся приятный запах свежего хлеба, полчаса назад принесенного с кухни, где его испекла кухарка.
- Доброе утро, Марсель, - сказала миссис Дженкинс.
- Доброе утро, - добавил мистер Дженкинс.
- Здравствуйте, - тихо проронила Марсель и села на стул.
- Как тебе спалось сегодня ночью?
- Спасибо, хорошо, только иногда слышался какой-то отдаленный стук.
- Видишь дорогой – вмешалась миссис Дженкинс, - твоя суконная фабрика и правда создает слишком много шума, отсюда и все те письма, отправленные недовольными жильцами, живущими близ нее, еще чуть-чуть и кто-нибудь из высокопоставленных чиновников заметит это, и дело дойдет до суда.
- Да, ты права, надо уменьшить количество работающих станков, и перевезти их на другой завод. Все эти станки, рабочие места, акции… Как это все мне надоело! Надо взять отдых и оставить вместо себя Стокера.
- Прекрасно, милый, давай возьмем Уитлоков и поедем двумя семьями во Францию, я так соскучилась по французским духам и платьям.
- Уитлоков?! Нет, пожалуй, помнишь, что случилось с ними при прошлой поездке? – отрицательно покачал головой мистер Дженкинс. – И вообще давай спросим Марсель, куда бы она хотела отправиться.
- Я совершенно с тобой согласна, - утвердительно ответила миссис Дженкинс и повернулась к девочке. – Марсель куда ты хочешь, чтобы мы поехали во Францию или Германию, а может быть в Швецию?
- Не знаю миссис Дженкинс, оторвалась Марсель от яичницы- глазуньи, я не видела больше ничего кроме приюта и этого дома.
- Бедная, - посочувствовала ей миссис Дженкинс, - но у тебя еще будет столько возможностей повидать мир. А ведь, правда, дорогой, совершим не большое путешествие по Европе?
- Конечно дорогая, - снова выглянул из-за газеты мистер Дженкинс, - только сможем мы это сделать лишь месяца через четыре, чтобы оставить на время фабрики нужно будет заключить еще несколько важных вопросов с иностранными потребителями.
- Какая жалость, - расстроилась миссис Дженкинс, - так долго? Правда и Марсель нуждается в обучении … Холи!
- Да, мадам, - Холи всегда являлась неожиданно и скоро. Как это случилось и сейчас.
- Дайте объявление в газету о наеме учителя, для маленькой Марсель, знающего как можно больше предметов.
- Хорошо, мадам, сию же минуту я отправлюсь туда …
- Да, - добавила миссис Дженкинс, и еще, зайди к моему парикмахеру, и скажи, что я буду сегодня в три.
Холи наскоро оделась и, попрощавшись, ушла. И мистер Дженкинс, как только закончился завтрак, аккуратно оделся и пошел по своим фабричным делам. День тянулся долго. Марсель сидела на кровати, в своей комнате, и разглядывала черно-белые картинки в книгах из библиотеки мистера Дженкинса. Миссис Дженкинс же приводила себя в порядок, чтобы пойти в парикмахерскую, поравнять свои длинные волосы. Слуги тоже занимались каждый своим делом: протирали пыль в доме, наводили порядок в спальнях. Кухарка готовила обед. И только лишь садовник тихо дремал в сарае, с садовыми инструментами, опустив шляпу на нос, чтобы солнце не светило в глаза. Ганс, так звали садовника, был не плохой парень, умелый, но любивший долго поспать, особенно после работы, а так как работу в саду никогда не кончалась, на длительное время, то мистер Дженкинс часто заставлял Ганса спящим, за что тому и попадало. Ганс по своей национальности был немцем, а в Англию его привез мистер Дженкинс, когда, в очередной раз, ездил туда на торговые совещания своих филиалов. Садовник ему подвернулся случайно, когда натолкнулся на него, неся ящики с цветами в цветочный магазин. А так как эта работа у Ганса была временная, то он и согласился уехать в Англию, для работы в саду мистера Дженкинса.
Часы в г8остиной пробили «два», Марсель и миссис Дженкинс снова уселись за стол, как подобает английским традициям, и принялись обедать, но уже через полчаса миссис Дженкинс попрощалась с Марсель и ушла, оставив девочку «одну» в доме.
- Дом в твоем полном распоряжении, - сказала она напоследок, - если будет что-нибудь позови Холи, и она поможет тебе.
Пообедав Марсель, пошла в свою комнату, там она села на кровать, упала лицом в подушку и заплакала, так ей не хватало приютских игр с детьми ее возраста. Ей было скучно одной находиться в столь большом доме, который она еще полностью не видела. Хотелось потрогать каменные стены приюта, увидеть голубей, деревья… Да, деревья. Марсель вдруг резко вскочила и вытерла слезы рукавом, позабыв о носовом платке, который Холи вложила в карман платья.
- В высшем свете не подобает вытирать лицо чем-либо, кроме носового платка, - говорила та.
Но Марсель на миг позабыла все сказанное и полностью отдалась давней привычке. Спустившись вниз девочка, тихо стуча туфельками, просеменила на кухню. Но на кухне никого не оказалось, все отдыхали в свой обеденный перерыв, и Марсель решила сама выйти в сад и немного погулять там. Но тут откуда-то появилась Холи с корзиной для продуктов.
- Марсель, ты что-то хотела? – так, как будто ее отвлекли от очень важного дела, спросила та.
- Извините, мисс Холи, - сказала Марсель, - можно мне пойти в сад?
- Конечно, милая, я сейчас тебя провожу, только называй меня просто Холи, без «мисс».
И экономка провела девочку по коридору к внутреннему выходу в сад, взяв ее за руку.
- Вот сад Марсель, - сказала она, открыв дверь, - сейчас я отведу тебя к садовнику, который покажет тебе его.
Пройдя по песчаной дорожке пара, свернула к небольшому сараю с дощатой крышей.
- Ганс! – громко сказала Холи. – Ганс! Ты здесь!
Из темноты показалось сонное лицо человека, лет тридцати.
- Ганс, опять спишь в рабочее время? – рассердилась Холи.
- Вот, это Марсель, дочь хозяев, покажи ей сад.
- Хорошо, - сказал Ганс, одевая на голову соломенную шляпку. После он встал и отряхнул свою одежду от многочисленных соломинок и опилок присутствующих на ней.
- Я ухожу за покупками, - вдруг разбила молчание Холи, - приду через час, так что постарайся не проголодаться до моего прихода, Марсель. А с тобой Ганс, я поговорю после.
Холи ушла, ну а Марсель даже и не думала о еде, ей хотелось потрогать кору деревьев, сорвать зеленое яблоко, как делала это она когда жила в приюте, правда с тем исключением, что там ругали за сорванные зеленые яблоки.
- Я сколько говорил вам, чтобы не трогали яблоки, пока они не выросли, - рассержено повторял Святой отец тем, кто посягал на не выросшие фрукты. Но тут, Марсель застывшую в задумчивом положении, окликнул Ганс и повел в глубь зеленого сада.
Он слышал уже о приезде девочки, но все равно задал вопрос, чтобы как-то начать беседу.
- Ты давно здесь? – спросил Ганс.
- Нет, меня только вчера привезли сюда, - ответила Марсель, - а ты всегда такой грязный? – и посмотрела на его одежду.
- Понимаешь, я работаю в саду, убираю листья, подрезаю цветы,… просто нет смысла каждый раз надевать чистую одежду, чтобы она сразу же запачкалась.
Марсель, конечно, поняла, что это одежда у Ганса единственная, но промолчала.
- Сейчас я тебе покажу самую хорошую яблоню в саду, - сказал тот и свернул вправо так, что Марсель едва его не потеряла из виду.
- Вот, - Ганс показал на высокое дерево с ярко-красными плодами.
Когда они подошли ближе, он сорвал одно большое яблоко, и протянул его Марсель. Оно было на редкость холодное, но очень сладкое, хотя и росло в тени.
- спасибо, - сказала девочка и огляделась вокруг.
- Пошли, я покажу тебе самое интересное, что есть в этом саду.
И Ганс снова вывел ее на дорожку и направился к невысоким кустам лесного ореха.
- Вот, посмотри сюда, - сказал он, когда они пришли, и приподнял густо-зеленую ветку. Марсель окинула взглядом открытую часть, и вдруг увидела маленькое гнездышко, с белыми маленькими яйцами.
- Только не трогай их, - предупредил Ганс, - а то птичка покинет их, и зародыши внутри умрут.
- Эта? – спросила Марсель и показала на противоположное дерево на котором сидела маленькая серенькая птичка.
- Да, эта.
- А как она называется?
- Не знаю, - пожал плечами Ганс, - но она прилетает сюда каждую весну и гнездится здесь, а я слежу, чтобы кошки не добрались до птенцов, когда они вылупятся.
- А когда это будет?
- Скорее всего, через две недели, но возможно и раньше, так как этот месяц стояла отличная погода, и было тепло.
- Ты меня позовешь, когда это случиться?
- Конечно, приходи в любое время, я всегда здесь.
- Правда? Тогда я приду сюда завтра, хорошо?
-Да.
Так они еще долго побродили среди прекрасных деревьев, не уставая говорить и не надоедая друг другу, пока Холи не вышла на крыльцо.
- Марсель, - крикнула она в сторону сарая.
- Тебя зовут, - обратился Ганс к девочке.
- Ах, да, мне надо идти, пока.
- Пока, приходи завтра.
- Обязательно.
И Марсель вышла из-за кустов, и направилась к дому.
- Пришла миссис Дженкинс, - сказала Холи, - и она хочет поговорить с тобой.
Служанка взяла девочку за руку и повела внутрь. Миссис Дженкинс только-только поднялась наверх, и Марсель пришлось подождать ее некоторое время.
- Не хочешь чаю, Марсель, - сказала та, еще идя вниз по лестнице.
- Нет, спасибо, вы что-то хотели мне сказать?
- Да, сегодня вечером придет твой учитель и я хочу, чтобы ты познакомилась с ним, за ужином. Не забудь.
- Хорошо миссис Дженкинс…
- Холи позовет тебя вечером.
И миссис Дженкинс отправилась на кухню, сказать кухарке, чтобы приготовила к ужина гуся. А Марсель поднялась в свою комнату и села на кровать, она не много устала от сегодняшней прогулки. Тут ее вниманию открылся письменный стол, у окна, который она постоянно пропускала из виду и он оказался ей новым, если так можно сказать о двухдневном пребывании в доме. Девочка уселась на него и нашла красивый, остро-заточенный, грифельный карандаш и около несколько листков бумаги. Такие рисунки были Марсель впервые, в приюте она рисовала известняком и к тому же только на стенах или больших камнях, лежащих во дворе. Выходило не очень, с непривычки карандаш чертил всякие кривые линии, а не то, что надо, но уже через полчаса стало сто-то получаться и Марсель даже стало нравиться еще больше. В основном она пыталась рисовать приют – скучала, хотя в дальнейшем она почти про него забыла, так как с приятными событиями новой жизни забываешь старые, а особенно детские воспоминания. Увлекшись, она даже не заметила как стало темнеть и совсем позабыла об ужине.
- Марсель, ты готова? – вошла Холи.
- Да, минуточку, - ответила Марсель, не отрываясь от бумаги.
- Давай скорее, тебя уже ждут…
18.05.02