Гость.
ЧуднАя ночь в Татьянин День со мною приключилась. Пригрезилось, как будто наяву, по улице знакомой, но давно забытой под золотисто-рыжим небом я бреду.
Светло, но солнца нет, что даже мило. По сторонам дороги серо-жёлтая трава, и в серебристых шапках листьев тянутся деревья, за ними – жёлто-серые, в один этаж дома.
Мне говорили, память большинства людей сродни забытому погосту, где без любви и почестей лежат в забвеньи мертвецы. И всяко горе, если неутешно, так оскорбительно для тишины заброшенной, забитой накрепко, забытой пустоты.
Я знал, боятся люди призраков и духов только наяву. Во снах своих спокойно с мертвецами пообщаться дозволено любому, а не мне лишь одному. Осталось только догадаться, зачем к своим умЕршим я иду.
Сейчас уютных улиц тех давно уж нет в помине. В миру моём колОссы изо льда стеклянного здесь правят бал. Хотя и тут, гляжу, две башни снежно-голубые, там, где вокзал лет семь назад ещё стоял. Их в прошлый раз я точно не видал.
Вот поворот знакомый в милый детству переулок. За ним, как встарь, раскинулись осенние луга. Хочу туда, но знаю, воли здесь я не имею. Иду, куда ведёт меня тропа.
…Я знаю, что люблю её как прежде, хоть чувств всегда стеснялся и, как мог, таил. И вот стою, смотрю и понимаю, что она всё знает. Хочу обнять от всей души и… не хватает сил.
- Всё хорошо, - с улыбкой извиненья отвечает, - Я тоже не могу, не принято. Ты – Гость, и мы по разным сторонам могил.
Смотрю на бабушку мою, совсем не изменилась: в глазах – покоя мир и светлой грусти след. Зайти домой не приглашает. Понимаю. Я – Гость.
- Бабуль, ты как сама? Как дед?
- У нас всё хорошо, всё помаленьку. Живём без войн, в покое и без бед. Я вот за вас всё там переживаю. Увиделись, и славно, - снова улыбаясь, - А дед? Работает наш дед.
- Работает!? – впадаю тихой сапой в изумленье, - Ему ж сто лет исполнилось в обед?
- А ты вот сам его и испроси. Ведь знаешь, где искать?
- ?
- Башни-вокзал через дорогу. И рукавицы занеси. Рассеян что-то Петя стал немного. Родителям от нас там поклонись, да за меня, что не могу с тобою долго, извинись. Не принято тут долго нам с Гостями. Ну, прощай, - и так спокойно и душевно, - Будет случай, навещай.
В таких местах бывает дальше всяко, и потому меня ничуть не удивило: едва успел в прощании махнуть рукой, стою уже на крыше башни снежно-голубой. Строительство ведётся полным ходом, хотя, особо, не видать снующего народа. В строительстве я сам уже с десяток лет, и быстро потому нашёлся мне ответ. Хотя и техника, что видел тут, отчасти мне знакома, но ни в Германии, ни у японцев не встречал такого. Сейчас описывать не стану, смысла нет.
Ко мне из проскользившей по стреле кабины крана бодро спрыгнул дед. А деду глубоко за восемьдесят лет исполнилось назад лет эдак двадцать. Расправив плечи, глянув гордо, чтоб, наконец, узнал, он ещё больше распрямился, небрежно рукавицы взял и лет до сорока преобразился.
Стараясь незаметней с пола челюсть подтянуть и показать, что не смутился, осмелился вопрос ему задать, до жизни до такой как дед мой «докатился». На что резонный получил ответ, дед хочет выглядеть, каким был в сорок лет. Тем более, здесь это не запрет. Менять свой облик можно «от конца» (чтоб Гости узнавали) и до четырнадцати лет.
- Дедуль, конечно, извини, но в жизни ты работал машинистом. Пусть на «ФД», а тут вдруг кран…
И дед мне хитро подмигнул:
- А ты за край площадки, вниз взгляни.
ВзглянУл…. На рельсах чудо-юдо - кран-электровоз-трансформер! И рельсы, уплывая за платформы, уходят в точки семафора.
- Ну, деда, уважаю! Ты орлом! А что у вас тут за дела? Что за «стройпром»?
- Делов невпроворот. Как видишь, строимся и строим наперёд. А чем любимая страна живёт?
- Страна? Стране, увы, и, кажется, опять хана.
- Что за «хана»?
- Да, кризис. Ну, бардак, то бишь. Уж скоро двадцать лет бардак. Ты не застал, и, слава богу.
Дед посерьёзнел вдруг, взглянул на рельсов даль-дорогу:
- Забудь всю эту чушь! Всё – шелуха и наносное. Со временем поймёшь, - чуть потеплел, - Ну а пока «Пока», мой друг сердешный. Труба зовёт. Ведь строим не на миг, а на века. А носа всё-таки не вешай!
И долго я ещё смотрел в окно на сумерки рассвета. Кому же лучше, им на свете том, иль нам на свете этом? И сумерки грядущего рассвета, увы, не дали ясного ответа.