Серая, уныла улица, с едва светящими фонарями желтоватого цвета. Окоченевшие и побелевшие от инея деревья, с грозно вздернутыми лысыми ветками, похожие на кучу вскинутых в мольбе к небу рук. Есть в этом, что то беззащитное, безъисходное, граничащее с реальным миром и миром забытья, чарующая слабость природы перед колючей, безжалостной зимой. Леденящий ветер с привкусом свежести, щипая лицо, пролетает через подворотню, неся за собой вихрь пыли и кучку желтовато-грязных осенних листьев.
Свежесть и холод. Ступаешь, делаешь шаг и чувствуешь хруст заледеневших песчинок и грязи на тротуаре. Все еще серое, не белое, но готовое вот-вот зарыться в пушистый, скорый снег. Кристаллизованный прозрачный воздух дает возможность, смело запрокинув голову посмотреть на небо. Видны прозрачность и блики звезд, дым, легко вылетающий из трубы отопительной станции. Каждая звезда, переливаясь, сигналит о начале поры, с невероятно ясным небом. Даже летом нет такой яркости звезд. Только зимой можно часами смотреть на небо, только зимой оно выглядит настолько ярким и прозрачным, только зимой луна такая большая, зимой каждый вздох и выдох заметен, вылетающим изо рта паром, стремящимся все туда же, куда и ветви деревьев, и дым из теплостанции. Вверх, выше, выше, дальше, ближе к звездному пространству, теряясь в бескрайнем просторе неба.
Только зимой возникает желание взять пачку сигарет, прикурить одну, и, ежась от холода затянуть дым, теплый и едкий, и выдохнув его ощутить какую-то магическую опустошенность и радость….
В этой серости, еще не завладевшей землей зимы, есть нечто, что невозможно описать простыми человеческими словами, в ней есть какая-то тайна, нечто неосознанное и неосязаемое, но четко ощущаемое сердцем, грусть и радость, пустота и полнота эмоций, одиночество, воспринимаемое как счастливый союз, лирическая песня истосковавшейся и одинокой души, окруженной сотнями таких же соратников и одиночек.
И даже мутно-желтый свет нечищеных уличных фонарей предстает в неком другом свете, с каким-то отблеском благородства и мудрости. Освещая неприлично-малое пространство, ему удаться в прозрачности, создать иллюзию яркого, мощного фонаря.
Идешь домой, мимо уродливых, одинаковых домов, со светлыми живыми окнами, с заточенными в них сотнями судеб и жизней, с их личными победами и несчастьями, в каждом окне своя жизнь, отличная от соседнего окна, и в то же время такая похожая на сотни других, в таких же домах, разбросанных по просторам савдепии. Один район похож на другой. И если выйти вечером в незнакомом районе, можно запросто потеряться, каждый дом имеет, по меньшей мере, 3-6 клонов, стоящих совсем по соседству, с похожими ямами на дорогах и одинаково облезлыми скамейками.
Заходишь в подъезд, бесконечно долго ждешь скрипучий и шатающийся лифт, заходишь в дверь, яркий свет – ты живой, такой же, как и все, и все ранее казавшееся нереально-мистическим и тайным, становиться забытыми урывками больной одинокой фантазии, ты такой же, как и все, живой, с потребностью пить, есть, спать, работать, чтобы жить. Тайна осталась там, одиноко ждать тебя на улице, до следующего вечера, до следующего возвращения домой, по серой, хрустящей улице, с тоскливым воем ветра, и чужими судьбами в чужих светящихся окнах…
Ночью все кажется отличным, другим, нежели днем.