В.Авину посвящается
Наш путь был выстроен правильно. «Заброс» на джипах от с.Голоустное куда-то в глубину леса, в котором не только дорог, но и направлений толком нет; зато мы переехали вброд речку (ой, вода в салоне!), бесплатно поучаствовали в реалити-шоу по преодолению джипами старого лесовозного пути с черноземными разбитыми колеями метровой глубины и узнали эндемичное слово «лебедиться» (автолюбители, угадайте с одного раза, что оно означает!). Потом было запредельное изобилие грибов, сочная алая костяника, пещера Охотничья, открытая недавно и получившая свое название за обилие в ней костей животных; двухдневный пеший переход – тяжелый рюкзак, поваленные деревья поперек тропы, многокилометровый «тягун», бабочки на цветах, малина, спелыми каплями опадающая в траву от малейшего прикосновения, черничные поляны, крутой – от дерева к дереву – спуск, показавшаяся бесконечной тропа по дну глубокой долины, комариный гуд, назойливые мошки перед глазами, каменная усталость, шум в ушах и, наконец…
Байкал. Да, правильно, именно так и нужно было прийти к нему и получить его, как награду – бескрайняя гладь под серо-стальными облаками, прозрачный прибой, без устали пересыпающий длинные галечные косы, таинственные зарницы над смутно угадываемым дальним берегом, а также вяленый омуль, холодное пиво и горячая баня по эксклюзивной цене от местной лесничихи, принимающей активное участие в развитии Байкала как зоны международного туризма. Это не шутка: развитие данной туристической зоны происходит взрывоподобно, в Иркутске и Листвянке четырех-, а то и пятизвездочные гостиницы уживаются с покосившимися деревянными халупами, помнящими декабристов, роскошные частые пансионаты, представляющие полный спектр услуг, включая экскурсии и организацию рыбалки, соседствуют с коптимым прямо на придорожье в бочках омулем по 30 рублей за рыбку и написанными от руки и приколотыми на ставень избушки объявлениями – «Хотите чево купить, зайдите во двор и спросите бабу Томару» (товар бабы Тамары при этом выставлен в подслеповатом окошке).
Между прочим, я долго не понимала, почему так часто приходится слышать, что уровень сервиса в российской глубинке и, в частности, на Байкале не соответствует требованиям европейских туристов, которые (вот парадокс!) едут сюда именно за экзотикой. После общения с нашим гидом Данилой из фирмы «Байкальские приключения» я поняла. Этот крутой таежный волк ощущал себя в нашем временном сообществе особью А, во всем поступал так, как было удобнее лично ему, на плохо подготовленных к экстриму горожан взирал с презрением, ни в коей мере не считал себя обслуживающим персоналом и по ходу пьесы не давал абсолютно никакой информации – от него порой нельзя было узнать не только названия вон той птички или травки, но даже протяженности маршрута или планов на завтрашний день… Все это так контрастировало с привычной уже корректностью европейцев, ласковостью индокитайцев, дружелюбием латиноамериканцев, я уже молчу о жизнерадостной навязчивости египетских арабов... Да, особенности русского туроператорства – это тема отдельная!
Однако потрясающая, сногсшибательная красота байкальских берегов компенсировала и затмевала все. Я много поездила по свету, но мне кажется, что за всю жизнь я не видела ничего красивей тех видов, что открываются с «обзорных» гор над бухтой Песчаной. И все же магический зов Байкала нельзя объяснить только красивыми видами. Вы читали, конечно, что Байкал – это чуть ли не мыслящее сверхъестественное существо, что его вода – это особая информационно-энергетическая сущность, и т.д. и т.п.? А ведь похоже, что так оно и есть. Байкал производит на людей очень разное впечатление: одних пугает (и правильно – вон сколько по берегам памятников да привязанных к стволам искусственных погребальных букетиков), а других притягивает… В том числе и меня. Принципиальный противник холодных обливаний и прочего такого мазохизма, я бросалась в его ледяные воды при каждом удобном случае, обсыхала на ветру без всяких «мурашек» (байкальскую воду не надо вытирать, объяснили местные), и от воды этой во всем теле вскипала радость, подобная бегущим вверх пузырькам шампанского, и казалось, что еще чуть – и можно будет летать, и уже через полчаса смертельно хотелось занырнуть снова… Стоит ли говорить, что никаких насморков и прочих хворей ни у кого в нашей группе отмечено не было, несмотря даже на последующий рафтинг по р.Иркут при + 10оС под проливным дождем с ледяным ветром.
Впрочем, не новость, что места эти обладают целительной силой. Каждый слышал, наверное, истории о раковых больных, которые, покинув цивилизацию, ставили себя на грань выживания в дикой природе и побеждали свою страшную болезнь? Один из таких - дядя Вова Щегольков, по прозвищу Травкин, обитающий на ручье Еловом в зимовье, где из удобств – лишь дощатые нары да железная печурка. Коренной москвич, он осиротел рано: родители, работавшие на химзаводе, располагавшегося тогда в районе Новодевичьего монастыря, умерли от рака. Володя стал геологом, судьба забросила его в Читинскую область, где уран добывали открытым способом. В тридцать у парня диагностировали лейкемию…
Сейчас дяде Вове пятьдесят восемь. Он крепок и бодр, знает все лекарственные травы Прибайкалья и Алтая, семь с половиной раз обошел вокруг Байкала («А как же? Тут целебных источников сколько, у всякого своя сила, это ж все знать надо! И травы везде свои, ядовитые, неядовитые…»), никогда не охотится, питается рыбой и растительной пищей, однако ружье (берданку едва ли не дореволюционного производства) имеет:
- Да так, на всякий случай. Двух собак волки зарезали, кота рысь задрала, вот их и отпугиваю... Медведи-то меня не трогают, ни разу не было такого. Бочку вот с черемшой – в ручье у меня стояла – медведь перевернул: ну, черемши захотел! Вон там он, мишка, живет, а вон там второй… А у нас ведь как: чуть медведь пугнул кого – плохой медведь! Убить его! Нельзя же так…
Спасается дядя Вова от любой хвори фитобочкой: каждый день настилает на дно различных - в зависимости от сезона - целебных растений; заливает хрустальной водой из ручья, под днищем всегда поддерживает огонек. Залезает в теплую, душистую воду восемь, а то и десять раз на дню – и зимой тоже.
- Нет неизлечимых болезней, пока тебя ножом не зарезали – убежден дядя Вова, - ко мне вот девчонку привозили, всю в коросте, за две недели вылечил, чистенькая уехала.
Я тоже попробовала дяди Вовиной бочки. Кедрово-травяной настой ласкал тело, расправляя все жилки, растворяя усталость, скопившуюся после тяжелого многокилометрового перехода… Вот это, видимо, и называется: как заново родился. Денег дядя Вова за постой не взял: на что они, деньги? Одолжился лишь парой мизинчиковых батареек для фонарика.
И я, благополучная и «упакованная», как бы и позавидовала его предельно простой жизни в гармонии с окружающей, предельно чистой, природой.
Эта чистота природы, пожалуй, удивляла и радовала больше всего. Питьевая вода всегда под ногами – нагнись и черпай из любого ручейка. Более трехсот ручьев и речек питают Байкал, а вытекает из него только одна – красавица Ангара. До Иркутска она еще несет ту самую, байкальскую воду, а дальше… Ну, сами знаете, что мы с реками делаем; мы ведь уже привыкли, что речная вода - это серая жижка. А тут Байкал – целое море не просто чистой пресной воды (20% мирового запаса!), но воды, исследовав которую, ученые разных стран дружно провозглашают ее эталоном питьевой воды. Такой воды нет больше нигде на земном шаре. Возьмите, например, озеро Титикака – самое похожее на Байкал озеро на планете; и форма, и морфология, и глубина… да только в теплой его воде бактерии плодятся без проблем. Иное дело – Байкал. Здесь сформировалась совершенно уникальная система самоочищения – круговорот живых организмов, начиная от планктона, который служит основой едва ли не всех пищевых цепочек в здешней экосистеме, и заканчивая позвоночными животными, самое удивительное из которых – байкальская нерпа. Смешная, круглая, похожая на воздушный шарик, к которому приделали мордочку, хвост и пару передних ласт, она стремительна и точна в движениях, она обладает способностью опускаться на глубину более 400 метров (человек был бы просто расплющен колоссальным давлением глубин!) и умеет обходиться без кислорода более часа (для всех прочих тюленей критический срок - 20 минут).
И все же главным байкальский обитателем я назначила бы не ее, а рачка-бокоплава – гигантского, ростом с креветку (не сравнить с черноморским собратом!) желто-розового красавчика; это они, бокоплавы, выедают начисто всю мертвую органику, благодаря чему глубинные сероводородные зоны на Байкале отсутствуют, прохладная байкальская вода насыщена кислородом вся, до самого дна (максимальная зафиксированная глубина - 1637 метров), и до самого дна обитаема. Но, рассуждая о чистоте Байкала, конечно же, нельзя не отдать должное байкальским губкам-бодягам. Похожие на зеленые кактусы без колючек, на самом деле они не растения, а колонии простейших животных с кремниевым скелетом. Если потереть живую губку в ладонях, так, чтобы мелкие частички ее осыпались в воду, через некоторое время ее клетки – члены одного сообщества - «вспомнят» друг друга и вновь соберутся вместе. Разве не чудо? Ну, а «прикладное» значение губок в том, что они отфильтровывают из байкальской воды все примеси, связывая и минерализуя их. Маленькая губка величиной с палец прогоняет через себя за сутки до 20 литров воды! Мало того, губки (как и кораллы в тропических морях) дают «и стол, и дом» множеству мелких придонных жителей, служа, таким образом, основой уникальных природных сообществ.
Остановите меня, иначе я буду рассказывать о фауне Байкала бесконечно! Про удачную шутку природы – меланхоличную рыбу голомянку, состоящую сплошь из жира, по численности составляющую три четверти от общего числа (и биомассы!)всех рыб Байкала и пассивно, равномерно развешанную по всей толще воды, чтобы остальным, «нормальным» рыбам и зверям было чем питаться; про омуля – гастрономическую гордость Байкала, которым, однако же, легче легкого отравиться, потому что у него совершенно особый обмен веществ; про тайменя, хариуса, осетра… Да что мы все про водных обитателей, разве на байкальских лесистых берегах чудес мало? Чего стоит одна черно-пестрая красавица кедровка – провидица, бесконтактно отличающая пустой орех от полного и безошибочно обнаруживающая под укрывшим все «особые приметы» глубоким снегом любую из двадцати тысяч своих летних заначек – по 5-10 орешков в каждой. Любую – не значит каждую: на самом деле столько еды кедровке не нужно, ее избыточными запасами питаются мелкие лесные жители, а оставшиеся зерна прорастают кедрами… Любую пустошь кедровка, любительница открытых мест, преображает за считанные годы. Есть ли в мире птица полезнее?
А хоть бы и простая белочка. Она не то чтобы против фотографирования – просто ей очень некогда. Срывает, работая зубами и лапками, маленький (по силам) грибок, бежит по стволу вверх, накалывает добычу на сучок, бежит вниз – прямо вниз головой – по стволу, как по ровному месту…
А бурундуки – маленькие, гладкие, желтые, резвые, веселые пятиполосики…
А огромные кузнечики, распахивающие в долгом полете алые подрылки и жужжащие что твой самолет…
Но ведь все равно не расскажешь про все три с половиной тысячи байкальских животных и растений, из которых три четверти – эндемики, то есть, не встречаются нигде более!
Природа формировала этот отдельный, уникальный мир на протяжении целых геологических эпох. Около 30 миллионов лет назад возник рифтовый разлом, давший жизнь Байкалу, а около 25 миллионов лет назад Байкал обрел облик, близкий к сегодняшнему. Но и сейчас его формирование продолжается – озеро углубляется (одновременно заполняясь осадочными породами, слой которых на сегодняшний день имеет толщину 8 километров), а горы, окаймляющие его, растут. Есть даже версия, что Байкал – это раскрывающийся новый океан, но современная наука не подтверждает возможности развития континентальных рифтов в океаны. Хотя – много ли сведений накопила за пару тысячелетий наука в части рождения новых океанов?
За год на Байкале регистрируется около 2 тысяч сейсмособытий разной силы. Одно из них мне посчастливилось наблюдать. Самого толчка, едучи в маршрутке по поселку Култук, я не заметила, но удивилась тому, что вместо печных труб на крышах одного, второго, третьего дома виднелись беспорядочные кучки кирпичей. А потом у моих попутчиков заголосили мобильники, кто-то принимал «телефонограмму» о вывороченном вместе с трубой унитазе, кто-то убеждал ребенка гулять на улице и не входить в здание… Я принялась звонить подруге в Танхой – как там у вас?
- Сидим на берегу с фотоаппаратом, ждем цунами – бодро отрапортовала она. Ох, уж эти мне заповедниковские энтузиасты! Правда, цунами на сей раз не случилось, и вообще, отделались легким испугом. Но ведь землетрясения бывают разные, а в Улан-Удэ, народ сказывает, вообще нет сейсмоустойчивых зданий…Неужели правда?
Ведь на Байкале случаются и такие сейсмособытия, как Цаганский провал, датируемый 1860 годом. Тогда (непосредственно в новогоднюю ночь!) под воду ушла огромная территория с пятью бурятскими улусами, правда, по милосердию Божьему, земля начала опускаться очень медленно, предупреждая о беде громким гулом, и практически все жители успели сесть в лодки и отплыть в безопасное место раньше, чем на затапливаемую территорию хлынули бушующие волны. Но погиб весь скот, все запасы, все имущество… По милосердию, опять же, Божьему зима оказалась небывало теплой, и вынужденные переселенцы кое-как дотянули до спасительной весны….
Между прочим, и русская рубленая изба, и бурятская, рубленая же, юрта, и эвенкийский чум из оленьих шкур абсолютно сейсмоустойчивы. Им даже при двенадцати баллах ничего не поделается. Вот так-то.
Но гораздо удивительнее то, что все сооружения Кругобайкальской железной дороги – туннели, галереи, подпорные стенки – за более чем столетнюю свою жизнь в условиях постоянных сейсмособытий ни разу не потребовали серьезного ремонта. Ох, и строили же при царе-батюшке! Сооружения КБЖД, ставшие теперь крупнейшим в мире музеем под открытым небом, столь же прочны, сколь красивы. Проведенные в конце 19-го века гидрогеологические исследования, принятые технические решения и их воплощение в жизнь оказались безупречными. На эту, важнейшую тогда для России, стройку были приглашены итальянские инженеры и польские мастера, и, хотя в период очернения царского режима упор делался на число погибших (только по официальной статистике более полутысячи), но как-то упускали, что этим людям было ради чего рисковать. Так уж повелось, что уровень дореволюционных цен и зарплат выражают в коровах. Так вот, хороший инженер или руководящий работник на КБЖД зарабатывал 2-3 коровы в день. Квалифицированный рабочий – 1 корову в 2-3 дня. Женщина-«хозяйка», обеспечивающая поднявшимся из мокрого и холодного туннеля рабочим тылы (горячую пищу, сухую одежду и прочее) – 3 коровы в месяц. Средств на Кругобайкальскую железную дорогу казна не жалела – не зря тогда же КБЖД назвали «золотой пряжкой на стальном поясе России»! Строительство, осуществляемое вручную, двигалось очень быстро, но движение поездов развивалось еще быстрее: пока достраивался второй рельсовый путь, а по первому уже шли составы. Пока достраивался южный участок, составы с западного берега на восточный и обратно перевозил специально выстроенный, крупнейший на тот момент в мире ледокол-паром, принимающий на борт одновременно 25 железнодорожных вагонов… И это в условиях байкальских штормов, ветров, которые порой опрокидывают легковые автомобили и сносят крыши! Глядя на гениально и надежно выстроенную Кругобайкалку, я горжусь прошлым своего Отечества и стараюсь не слушать издевательски всплывающей в памяти мелодии «Это время гудит – БАМ!!!»
Да, времена не те. Над окрестностями поселка Слюдянка (минералогический рай, где обнаружено более 200 минералов, многие из которых уникальны) сияет белая вершина, ошибочно принимаемая экскурсантами за ледник. На самом деле это месторождение мрамора, из которого нынче делают… щебень! Да-да, железнодорожные пути от Листвянки до Улан-Удэ подсыпаны щебенкой белого, розового, голубоватого мрамора…. О, Фидий, Пракситель, Микеланджело, сколько же раз, наверное, перевернулись вы в гробах своих! Да что же за страна у нас такая? Почему при царе-батюшке в захолустной Слюдянке выстроили мраморный вокзал, до сих пор радующий глаз, а теперь мы не умеем создать ничего технологичнее гравия?
- Ну и что, мраморный вокзал – морщит носик моя попутчица, москвичка с Кутузовского проспекта, - в Москве все метро мраморное, и что теперь?
Похоже, она не одинока в своей наплевательской позиции, столь характерной для нас, россиян. Удручающее впечатление производит прибрежная полоса с восточной стороны Байкала. Окатанные прибоем голыши перемешаны с разнообразным мусором, а уж стекол-то битых, стекол… Нет, на западной стороне, в туристской зоне, получше. Все-таки большинство туристов – люди сознательные, и стараются не оставлять мусора, или, по крайней мере, оставлять в специально отведенных местах, откуда его, кстати, месяцами не вывозят. Туристы ежегодно оставляют на берегах Байкала 15 тонн металлической, 30 тонн стеклянной, 2 тонны пластиковой тары – гласит социальная реклама, регулярно транслируемая в общественном транспорте г.Иркутска. А сколько мусора поступает в окружающую среду от местных жителей, кто-нибудь считал? А как насчет поселковых очистных сооружений фекальных и прочих стоков? Или «локальные загрязнения Байкала вблизи населенных пунктов» - это наша норма? Хотелось бы верить, что Россия предпринимает достаточные меры для сохранения своего неоценимого национального достояния – но, увы, это не совсем так.
Да и особо охраняемые территории как организации несколько разочаровали. Конечно, честь и хвала Прибайкальскому национальному парку за обустроенные стоянки, поручни на опасных участках тропы, за мусорные контейнеры, наконец, хоть и редко вывозимые. Но как же получается, что (как признался все тот же незабываемый наш гид Данила) туры по территории нацпарка его фирма осуществляет без всяких регистраций, пошлин, методических руководств прочих заморочек, просто по принципу – хочу и хожу. Попробовал бы кто-нибудь, допустим, по Южноуральскому заповеднику так прогуляться…
А Байкальский биосферный заповедник вообще физически не выходит непосредственно к Байкалу, охраняемая им территория принадлежит хребту Хамар-Дабан, а байкальский берег (относительно плоский здесь) – это поселки, железнодорожные пути с соответствующей инфраструктурой, всякие мелкие неряшливого вида промзонки…
И все же именно на центральной усадьбе Байкальского заповедника молодые волонтеры Экоцентра «Заповедные острова» (в том числе китайцы, немцы, итальянцы) выложили из камней макет озера Байкал, с его глубинами и окружающими высотами.
И ничего в окружающем мире от этого не сдвинулось, а все же что-то в этом есть…