Уже третий день у Тамары откладывалась операция. Делали новые анализы, гоняли по разным лабораториям – и все-то им в Тамаре не нравилось. Что за напасть - перестала нравиться мужчинам? С каждым днем ей становилось все веселее: ну не умрет же она в конце концов от маленького темного пятнышка? И чем веселее, тем забавнее развлечения Тамара себе придумывала. Вчера, например, она прикидывала свое завещание. Это нельзя, конечно, назвать завещанием в полном смысле этого слова. С наследством, недвижимостью легко разберутся и без нее. А что делать с большим количеством тех милых штучек, что расставлены по всем комнатам, развешаны и разложены по полочкам многочисленных шкафчиков? Тамара стала распределять их по близким друзьям. Было так весело! Весело видеть, как радуются они каждой безделице, будь то книжка, картина или вещица из модного бутика. Получилось немало.
И только ему, единственному мужчине, она не накопила никаких осязаемых ценностей. Так, пакетик с подарками к каждому празднику, что прошли без него. Все богатства остались в душе - не потрогать, не посмотреть. Кино, что крутится в режиме нон-стоп в глубине сознания и души, Тамара вынуждена смотреть в одиночестве. Кадры, сменяющие друг друга, кажутся хаотичными. Но ей-то известно,что смонтированы они по законам единственно верного жанра: любовь-расставания-встречи. Картинки полны ярких красок. Ее золотые волосы и зеленая маечка, его шорты и загорелые колени, белый купальник, светлая спальная комната, фотография на стене, мягкий заяц в розовой курточке, зеленые диковинные деревья, белое платье, много синего моря...
Настроение фильма меняется, как сама жизнь. Только меняется почему-то очень
стремительно. Тамара не успевает за ним. Она все еще подпрыгивает от счастья и верещит, как заведенная, а, оказывается, уже пора плакать и терзаться неведением. Главное, Тамара не может понять - кто режиссер, а кто претендует на главную роль? И ведь что интересно: в счастливых сценах она почти примадонна, а в трагических - так, роли второго плана. Все-таки счастье ей удается больше...
Они поссорились так, как ссорятся все влюбленные на свете – из-за ничтожного пустяка. Обсуждали предстоящую поездку к морю, мечтали заранее, как приедут в аэропорт, сдадут багаж, получат посадочные талоны и пойдут налегке…
- В дьюти фри,- поспешила Тамара.
- Это еще зачем? – он засмеялся.
- Купим мартини.
- У нас в отеле «все включено».
- Ты же знаешь, там пойло. Бутылка хорошего спиртного нам в номере не помешает. Выпить ночью стаканчик мартини…
- Я даже представить себе не могу, чтобы моя женщина ночью вставала для того, чтобы выпить!
Тамаре сначала казалось, он шутит. Но тон был серьезен. Слово за слово, сцепились, как два репья. И надо бы разодрать, да отдирается только с «мясом» друг друга. Он ушел, хлопнув дверью, Тамара осталась с неопрятными колючками на рукаве.
Он уходил так часто, что Тамара привыкла. Привыкла к страху его потерять, к холоду под одеялом, к боли во всех суставах, хотя говорят, что к боли, страху и холоду невозможно привыкнуть. Тамара могла это опровергнуть на собственных ощущениях. В первую минуту становилось как бы никак. Она глохла, а все видимое казалось потусторонним миром. Спустя недолгое время мир оживал, да с такой силой и громкостью, что Тамара сама превращалась в бешеный децибел и готова была крушить все вокруг, гробя свою и чужие жизни. В этот момент как никогда поднимались гордость, значимость, независимость, самодостаточность. Их хватало примерно дня на три. В состоянии сдутого шарика (какого цвета он был?) Тамара глотала слезы и сочиняла очередное письмо. Считается, что красивые слова зарождаются в сердце. У Тамары их родиной был живот. Прямо оттуда, из женского святого места поднимались, преображаясь в душе, такие сравнения, что ни один мужчина не выдержал бы испытания ими. Если б услышал.
«Господи боже мой сделай так чтоб он вернулся…» - скороговоркой молилась она ранним утром и проваливалась в сон с той же мыслью. Между первой и последней за день молитвой проходил день. Его было жалко невероятно, ведь день без любви – черный крестик на жизни. Тамара поначалу ставила эти крестики на картонном календаре. Но увидев, как за три месяца их накопилось на целый забор с маленькими просветами, она сорвала календарь со стены и заревела: на что потрачена жизнь? Каждый крестик приближал ее к смерти, а о смерти думать совсем не хотелось. В финале трагедии главная роль опять отводилась ему. Мертвых незачем показывать зрителям, чем уж там любоваться. Завалили цветами – и вон из кадра. Но он! Потеряв любимую женщину, как он прекрасен, как мужественен лицом, как неподдельна его печаль. Он молчит, и умный зритель почувствует наверняка все его сожаление о поступках, словах, недо-любви и недо-нежности. Считал ли он дни, прожитые напрасно?
Тамара достала из сумочки маленький календарик - ну точно, как раз на сегодняшнее число она сказала ему, что назначена операция, будто предвидя заранее, что сроки перенесутся. Значит, проверка на вшивость: не объявится – это уже серьезно.
В одиннадцать позвонили из клиники – через два часа можно было приехать. Волнения не было. С тех пор, как он появился в жизни Тамары, ей все удавалось. Он словно вылавливал в огромном воздушном пространстве невидимые нити счастья и пришлепывал их в ту точку, где она в данный момент находилась. Что бы Тамара не захотела – все сбывалось. Может быть, оттого, что желания ее были реальными, и к осуществлению их она сама прикладывала немало усилий? А может, она жила так и раньше - не замечая маленьких радостей? А теперь приписывала ему все впечатления, по древней женской привычке наделяя любимого даром волшебника?
Переодеваясь в стерильную белую рубашонку в «предбаннике» операционной, Тамара прислушивалась к себе: в какой стадии ссоры она сейчас находилась? Когда прошли и глухота, и бешенство, и писем написано столько, что хватило бы на карманную книжицу. Потянулась полоса ожидания. Как в фильме про Африку – сначала города, племена, тамтамы, а потом – вековая пустыня. Тысячи метров пленки с видом безмолвной пустыни… И лишь Тамара, как одинокий верблюд, несет свою ношу по горячим пескам. Даже отбившись от каравана, она знает, куда идти. Непонятно, откуда берутся силы – то ли инерция жить, то ли желание выжить.
Телефон пискнул прямо в руке, когда она его убирала в сумку. «Надеюсь, что у тебя будет все хорошо со здоровьем»,- высветилось на экране. Пустыня резко оборвалась. Море открылось, как всегда, неожиданно, захлестнув таким безудержным счастьем, что Тамарочка, не думая ни о чем, толкнула вперед белоснежную дверь и шагнула навстречу слепящему солнцу.