Поздравляю!

               

     Когда за окном дождь, кажется, что дождь идет на всем белом свете. Или наоборот – если дождливо здесь, кажется, что во всем мире солнце и радость, и только здесь, в обозримом сером пространстве, сосредоточились мокрые тучи. И от этого еще горше. Как жить?
     Даша в который раз за день задавала себе вопрос, а ответ так и не приходил. Лето приближалось с календарной неумолимостью. И, несмотря на то, что лето она любила больше всего, с его приходом хотелось повременить. Было нечего надеть, было некуда носить, а главное – не на что было поехать в отпуск. Муж, судя по всему, тихонько злорадствовал: наконец-то жена прижмет хвост. Он был уверен, что Дашка виляет им не только направо, но и налево, стоит ей уехать из дома. Даша не утруждала себя длинными разговорами: хочет – пусть думает. Она-то знала цену себе, своим желаниям и возможностям. Желания были красивыми, возможности незаметными, а между ними она, сорокалетняя Даша – гламурная  дама, работающая женщина, отличная баба, черт возьми!
     В плече потянуло, тупая боль опустилась в руку – опять к непогоде. Позвонить, что ли, сыну, пусть заедет после работы, надоели эти маршрутки. После свадьбы сына Даша не ощутила потери. Все шло своим чередом. Детский сад, школа, институт, невестка, бабушкина квартира. Наоборот, дома стало свободней, наконец, появилась спальня, а не диван в большой комнате. По вечерам не звонят девицы и компьютер всегда свободен.
     Даша вошла в Интернет, снова посмотрела отели и цены. Нет, нынче не потянуть. Как жить? Вопрос завис вместе с компьютером. От злости вырубив все, Даша начала разгребать пришедшую в офис почту. Счета, рекламные предложения, поздравление шефу… Стоп. Какое еще поздравление? Неделю назад завершились абсолютно все праздники. Муж еще повздыхал: - Вот и праздников больше нет. До самого Нового года. Дашка поежилась: Новый год, конечно, великолепно, но она признает одно лишь событие – наступление лета. Ради него она и живет все остальные нудные месяцы.
     То, что в конверте лежала открытка, сомнений не вызывало. Она просвечивала розовыми цветами, прощупывалась выпуклыми бутонами. Для пущей убедительности поверх адреса на конверте красным фломастером было выведено: поздравляю!
     Даша, грешным делом, читала у сына письма, когда он в подростковом возрасте начал крутить романы. Но то было оправдано не простым любопытством, а материнским участием. Тут же не было никаких укромных местечек, куда могла бы спрятаться на пару минут Дашкина совесть. Письмо шефу. Она не имеет к нему отношения. То есть к письму не имеет. А к шефу имела. Полгода назад, да и так мимолетно, что не придала этому никакого значения. Служебный роман так и не состоялся. Сходили пару раз в ресторан, да прокатились на «Лексусе» до Казани. Оба поняли – что-то не клеится, и, посмеявшись над ситуацией, больше попыток не делали. Работали дружно, соблюдали субординацию, и Даша лишь улыбалась, замечая порой губную помаду на рубашке шефа после «делового» обеда.
     Шеф вторую неделю в командировке. Подозревая, что и в Прагу уехал он не один, Даша осторожно вскрыла конверт. В открытку с розами была вложена фотография. Две женские фигуры – а ля реклама средств для похудения. До и после. «После» была юной и очаровательной: вздернутый носик, распахнутые глаза, а ножки! Даша вдохнула мечтательно. Ну, а «до»…Дыхание остановилось. Остановилось все вокруг и как-то сразу стало очень тихо. Со снимка на Дашу смотрела… Даша. Обезображенная умелой рукой злого гения, она была узнаваема и противна. Мешки под глазами, складки на шее, обвисшая грудь, выпученный из плавок живот, рытвины целлюлита. Лицо настолько плавно перетекало в чужую шею, а строение тела походило на Дашино, что догадаться о компьютерном монтаже было сложно.
«Поздравляю! – кричала открытка. – Ты променял меня на вышедшую в тираж калошу!» И больше ни слова. 
      Даша выдохнула, и прилив тошноты сорвал ее с места. В туалете, выворачиваясь наизнанку, она вспомнила, как шеф обнимал ее маленькими пухлыми ручками. И щеки у него были такими же, пухлыми, розовыми, словно и не обрастали еще взрослой щетиной. Ткнувшись однажды носом, Дашка чуть не прыснула и прикусила язык, чтобы чего не ляпнуть. Больше к его лицу, рукам и уж тем более чему-то другому Даша не прикасалась.
     Но ведь не было же ничего! Абсолютно! Как она могла так подставиться? И кто ее так подставил? Вернувшись за стол, Даша снова вгляделась в снимок. Девочке было едва за двадцать. Даша ее никогда не видела. Внезапно она успокоилась. Мир обрел звуки – голоса, звонки, шаги, чашки.  Порвав послание на кусочки и для надежности завернув в старую газету, Даша бросила ком в корзину для мусора.
     Скользнув в кабинет шефа, она достала из шкафа початую бутылку, плеснула в бокал коньяку и проглотила, не чувствуя крепости.
     А что? Даша прошлась по ковру, наблюдая за своим отражением в стеклянных дверцах шкафов. Ко мне ревнуют двадцатилетние. Причем, настолько, что специально портят мою фигуру, мое лицо и даже красивые руки. Уходу за ними Даша всегда придавала большое значение, и порой спать не  ложилась, валясь с ног от усталости, пока не сделает маникюр.  На снимке Дашины руки были искусно прикрыты наплывами кожи с темными бляшками – признаком старости.
     Ее передернуло от видения, будто где-то пробежал таракан. Может, муж не зря говорит, что коньяк тараканами пахнет? Или клопами? Даша развеселилась. Он что, их нюхал? Пожалуй, надо спросить. И вообще в последнее время они мало общались. Муж допоздна работал, возвращался к накрытому ужину на столе, когда она уже засыпала, пытаясь смотреть одним глазом какой-нибудь глупый фильм.
     Даша достала из кармана розовый телефончик.
     -Привет, дорогой. Как всегда, занят?
     -Как ни странно, свободен. И как раз собирался тебе позвонить. Я тут, это… слегка заработал. В общем, летом можешь опять собирать чемодан  к своим пальмам и обезьянам. Денег хватит.
     -А ты?
     -Нет уж, увольте. У меня Волга, лодка, рыбалка…