Тёмный коридор…
Искрящиеся лампы, с проводами, свисающие с потолка, так весело поигрывающие зарядами…
В конце ничего, кроме запертой двери…
Каскадный резонанс коснулся этого коридора, принёс свои разрушения.
Тишина, и ничего… кроме… этого хруста – влажного и мягкого, в то же время отвратительного и невыносимого. Понятно – один из учёных пал жертвой твари, и жертвой мучительной. Хрустели кости, трещали позвонки, челюсти радостно клацали в предвкушении свежего «мяса» и крови…
Не убежать! Не убежать от них, от этого звука, из этого коридора!
А я бегу, ноги сами несут меня. Рядом мелькают искрящиеся лампы, около шеи так кровожадно извиваются дёргающиеся оголённые провода.
Из дверей и окон кабинетов смотрят люди… и монстры. Злобные оскалы тварей, крики и взгляды учёных, полные страха и ужаса догоняют меня.
Я бегу и не могу остановиться!
Дверь рядом, рядом, она уже на расстоянии вытянутой руки, ещё немного.
Из дыр в потолке теперь высовываются человеческие ноги, медленно утаскивающиеся наверх – и этот хруст.
Кровь капает мне на голову, на очки, на глаза.
Багровая пелена мешает видеть, воздуха не хватает, в нос забивается тухлый запах…
О, боже, где же отсюда выход! Я хочу на выход!
Дверь рядом, рядом!
Но… за окном на двери на миг показывается лицо – каменное, равнодушное ко всему. Он спокойно стряхивает с плеч пиджака пыль, поправляет галстук.
Бежааать!… Бе-жать…
Коридор становится неимоверно, бесконечно длинным. Лицо превращается в точку, до которой так далеко.
Участившееся дыхание исчезает в удаляющемся эхе…
- А-ха-ха! – раздалось сверху.
Моё лицо кололи какие-то щепки и мелкие осколки.
Открыв глаза, первое, что я увидел, так это грязь на очках, которые оказались целы.
Я застонал – и от боли, и от досады. Так попасться!
Тело, несмотря на скафандр, болело, видно некоторое отсутствие степени защиты сказалось.
В голове всё перемешалось. Последнее, что я помню – это удары, который один за другим наносили мне несколько солдат. Вот меня прижали к стене, и сделали тщетную попытку апперкота. Затем меня толкают на пол, но я, находясь в полуобморочном состоянии, стараюсь удержаться на ногах… перед глазами всё плывёт, и хочется спать, закрыть веки. Но тут некто хватает за шиворот скафандра и со всей силы тянет меня к себе. Удар о стену, а затем стремительный удар ногой по животу. Руки сами обхватили живот, а я падаю…
Последний удар – и я закрыл глаза.
Так, стоп!
Сознание проясняется, подсознание, с картинками воспоминаний отходит назад. Так вот что – эти чёртовые военные поджидали меня там, в той комнате, специально. Я им нужен живым!
Но почему они меня бросили?
И что за странное: «Тело? Какое тело?»
Что-то мне это не нравится… не нравится.
- Тва-ри… - прохрипел я, пытаясь встать. Да, моё тело, точно не для боёв и выживаний, изрядно потрепалось – кости болели жутко, казалось, мышцы залили железом и они застыли.
В голове гудело, в ушах ничего, кроме тишины.
Где я?
Странно – везде ящики, всякий хлам. Сверху опять открытый вид на небо. Боже, на небо! Утреннее, свежее небо прерий и багровых выжженных гор!
- Носитель готов к медпомощи. Проводится анализ. Вводятся препараты.
Спасибо, Джинна Кросс.
Я осмотрелся ещё. Помещение, в котором я находился, явно не было просторным. Две железобетонных стены, так недружелюбно глядящих на меня.
Что…
Механический писк.
Звук работающих механизмов.
Треск крошащихся ящиков…
Компактор!
Эти две противоположные стены начали сжиматься!
Мне не мерещится в глазах, я не сошёл с ума – стены двигаются на меня, готовясь превратить в лепёшку!
Мозг работал на пределе, адреналин в крови требовал действия.
Меня бросили в компактор умирать! Боже… чёрт возьми, что делать?
Вот – ящики стоят друг на друге, как лестница, ведя наверх, к тому узкому месту, между платформой над компактором и самим им.
Пошёл, Гордон!
Без промедлений, я заскочил на ящик, а стены уже, кажется, давили в плечи. Ещё скачок, скачок и ещё.
Я влез в узкий проём.
Стены, не поймав долгожданную добычу, сомкнулись. Где-то раздалось шипение остывающих механизмов.
Как быстро…
Но… это было для меня потрясением – меня хотели убить, и не так – пулей, а сначала избив, и потом доканчивать деньки в компакторе для мусора.
Как же я зол! Во-первых, я не мусор, а во-вторых, я, уже успел тысячу, миллион раз проклясть всех, кто это сделал!
Всё так быстро, я даже не успеваю понять.
Согнувшись в три, а может и больше, погибели, я обдумывал ситуацию. Выход надо мной из компактора закрывает металлическая решётка, через которую сочился такой приятный солнечный свет. Я сейчас без оружия и без сил на продвижение, хотя какое продвижение из этой мусорки.
«Ну что, горе-учёный, искатель приключений, допрыгался!» - кричал мне разум.
«Ничего, больше трудностей – больше закалки, вперёд!» - вмешалось сердце.
«Тихо! - остановил их всех я. – Пока я тут хозяин, чёрт возьми, и хоть я схожу с ума, я учёный и смогу трезво оценить ситуацию».
«Ага, давай», - язвительно поддержал разум.
Сначала я снял очки. И ужасно заболели уши – неудивительно, что душки натёрли румяные, незаметные мозоли.
Стерев пальцем сажу и грязь со стёкол, я снова надел очки, такие родные, и хоть с детства нелюбимые.
Медленно выдохнув, я покачал головой.
Так, я жив – и это хорошо, даже лучше, чем хорошо. «Заноза» в лапах HECU возвращается, наверное…
Я подвинул ногу, и… странный звон. Не от ботинок. Через силу я повернул голову, увидел что красное, продолговатое, с одной стороны загнутой как гвоздодёр, с другой – как лом.
Монтировка…
Как и очки, она тоже стала мне мила. Даже немного улыбнувшись, я снова взялся за покрытую красной краской метровую трубу.
Как же выбраться?
Я пошарил взглядом по полу, грязному, всему в жиже, по которому только что ехала моя смерть… уф!
Решётка! Маленькая, в неё я смогу протиснуться!
Спрыгнуть бы… как-нибудь… Неуклюже, я начал сползать вниз, шаркая ногами по стене… шрых! – нога поскользнулась по шероховатой бетонной поверхности, и я полетел вниз, шлёпнувшись спиной в жижу. Затылок намочился, но я не обратил внимания. Даже больно не было.
Оказавшись внизу, я нашёл эту решётку, ржавую, но крепкую. Я поддевал её монтировкой, но она не сдавалась. Не может же быть эта решётка сверхпрочной.
Ещё усилие – и вот! – рёшётка открылась.
Отбросив её, я решил прыгнуть.
Хуже уже, надеюсь, не будет.
Я прыгнул ногами вперёд, навстречу свободе, а может быть, чему-то похуже…
- Миссстер Брин, я так вижу, вы уже… с-с… приняли решение? – спросил G.
- Да, чёрт подери! – кричал Уоллес под визг крутящихся лопастей вертолёта. – Я не собираюсь закончить жизнь, как Илай Венс, чёрт бы вас подрал! Вы всё устроили!
- Поверьте мне, миссстер Брин… с-с… по-другому я бы не смог сделать.
Подул ветер, принеся слетевшую с гор пыль, но Брину было всё равно.
- Мистер Брин, мы взлетаем! – донёс пилот машины. – Вертолёт готов!
- Да, сейчас! – бросил Уоллес.
- Вас зовут, - сказал G-man. – Как оказалось, вы не цените…
- Чего?
- Жизнь.
- До свидания, мистер G! – Брин ткнул кнопку отбоя и положил мобильник во внутренний карман пиджака. – Вот…
- Мистер…
- Да сейчас я! – не выдержав, рявкнул Уоллес пилоту. Тот замолчал.
Брин посмотрел на ангар вертолётной площадки. Уоллес видел его в последний раз.
- Полетели! – крикнул Брин, залезая в салон и захлопывая дверь.
Машина начала отрываться от земли…
- Мне нужна рация, срочно!
Пилот, выровняв вертолёт, протянул рацию.
- Тут частота пункта командования, - констатировал он.
- Она мне и нужна. – Уоллес сказал в микрофон: - Полковник Джонс, это Брин…
- Да, мистер Брин.
- Полковник, по условному времени, которое я вскоре назначу, вам надо будет произвести бомбардировку всего центра, ясно?
- Ясно, мистер Брин, жду приказа.
- Я скоро сообщу, полковник. – И Уоллес отдал обратно пилоту рацию.
Брин посмотрел в окно. Один за другим возникали части комплексов, высовывавшихся из скал и гор. Там – ужас и смерть, здесь – небо и жизнь. Но это не заботило Уоллеса. Главное, что о «Чёрной Мезе» не узнает мир, а значит всё в безопасности.
Но тоска была. Уже не будет «Чёрной Мезы»…
Вертолёт направлялся дальше, через пустыню Нью-Мехико.
Гордон ненавидел этот день.
Мало того, что солдаты забросили его в компактор, так ещё Фримен попал на перерабатывающий сектор токсичных отходов.
Гнетущая обстановка, везде ржавые стены и грязный пол.
Огромные чаны с густыми, зелёными жижами, кишащие всяческих опасных микроорганизмов. Прессы, под которыми ложатся тысячи куч мусора, отправляемых на конвейерные пути.
Но проблема была не в этом… проблема в том, что путь через весь сектор оказался перекрыт, и Гордону предстоит… пройти путь, который проходит мусор. А то есть, каким-то способом надо пересечь чаны с токсинами, прессы, печь и конвейеры.
Из оружия – только монтировка в руках и смекалка в голове.
«Ну ладно…»
- Так, портал-путь нам открыт, - сказал Айзек. – Значит, осталось только включить телепортер в нужное время.
- Нет, Айзек. – Розенберг, который был весь в запачканном костюме и с пистолетом в руках, встал и подошёл к компьютеру, его пальцы пробежали по клавиатуре. – Вот смотри. – Он указал пальцем на монитор, на экране которого светилась схема «Lambda Core».
- Что это? – спросил Ричард.
- Это, - указал Джон на низ схемы реактора, - уровень D «Lambda Core». Здесь происходит перегрузка энергии, и она находится на пике. Если включить телепортер, то эта энергия резко выпустится. К тому же, несколько секунд хватит на то, чтобы гиперпространственная энергия соединилась с атомной. В итоге – мощнейший атомный взрыв и разрыв пространства. То есть – сверх-портал. Половина Нью-Мехико будет уничтожена, а создание сверх-портала повлечёт некоторые последствия.
- Чёрт, Розенберг, ты прав. – Кляйнер с ошеломлённым видом приложил руку ко рту. – Сверх-портал – это один из видов мощнейших порталов. Огромная энергия, заключённая в нём. Тёмная и гиперпространственная. Боже! И если что-то… о, нет…
- Да, Айзек, это даст Нихиланту такое преимущество, что он телепортирует с помощью него весь свой контингент, весь. Это приведёт к разрушениям, выделяемым порталом, - сказал Розенберг своим бесчувственным, холодным голосом, прорезая тишину как нож, медленно и больно, в то же время глубоко и сильно.
- О, господи, что же делать? – ахнул Келлер, вжавшись в кресло.
- Перегрузка происходит, потому что не работают охлаждающие отсеки. Генераторы надо включить, но для этого нужно, чтобы кто-то спустился вниз… кто? – Айзек посмотрел на коллег.
- Но никого нет с HEV-костюмами, только с ними возможно спуститься туда, - размышлял Ричард.
- Фримен должен быть тут, ему наверняка сказали, что наша группа ждёт его в комплексе. Значит, кому-то надо будет спуститься, но только затем, чтобы его предупредить о том, что надо включить генераторы охлаждения реактора. Айзек не сможет, ты, Ричард, тоже. Должны быть сотрудники в остальных лабораториях «Лямбды». Итак. – Джон показал на Айзека. – Кляйнер, ты проверяешь настройки телепортера, частота, которую вычислил Келлер, должна быть точной до тысячных, миллионных единиц. Проверь каждый отсек, каждый прибор, каждый компьютер телепортера, всё должно быть отлажено к запуску. Возьми рацию и жди Фримена в южном входе, потому что он точно придёт туда. Затем. – Розенберг посмотрел на Ричарда. – Ричард, оставайся тут, в диспетчерской, проверь аппаратуру, держи связь с Айзеком и не при каких обстоятельствах не покидай диспетчерскую, и не нарушай связь с Кляйнером. К моменту запуска, аппаратура должна работать, как новенькая. Я сам отправлюсь в комплекс, и найду кого-нибудь, кто сможет спуститься к входу в реактор. Я вернусь и отлажу работу панели на командном мостике телепортера. Итак, всем всё ясно?
Айзек и Ричард одобрительно посмотрели на Розенберга и были довольны его решением.
- Вот ещё. – Джон прошёлся по диспетчерской и подошёл к углу, в котором лежало принесённое им оружие: дробовик SPAS-12, пистолет «Глок-17» и «Беретта». – Вам надо взять вот это – Кляйнер, тебе дробовик, Ричарду – пистолет. Если вы найдёте то, что действительно надо убить – убивайте. Не ждите момента – существа Зена не знают пощады, не ведают страха, они – монстры. Вы – кровь для них и еда. Не жалейте патронов – убивайте. Не бойтесь стрелять. Теперь выстрелы в «Чёрной Мезе» никого не пугают.
Речь Джона произвела эффект – Айзек и Ричард перекинулись тревожными взглядами.
- А как их заряжать? – спросил Ричард, осматривая пистолет «Беретта».
- Извини, что сейчас не до этого… Давайте. Будьте на связи со мной и друг другом, это важно.
- Хорошо, Розенберг, мы сделаем это, потому что другого выхода у нас нет. – И Кляйнер, даже не обратив внимания, своими худыми и несильными руками, дёрнул ствол дробовика – и тот отозвался грозным и уверенным механическим щелчком…
Я прошёл многотонные прессы, и мог быть раздавлен. Но я не умер.
Я прошёл через печи, и мог быть зажарен. Но не я умер.
Чёрт подери, смерть награждала меня препятствиями, через которые я, казалось, не смог бы пройти, но я смог и более того – остался жив и невредим.
Я мог испариться в чанах с токсинами, но нет – я выжил. Я мог… я мог умереть, просто умереть, лежать с закрытыми навечно глазами в очках, сжимая монтировку, уже ничего не думая, ни о чем не размышляя, просто лежать, спать мёртвым сном…
Кажется, это была своеобразная переработка. Переработка моих стереотипов. Жизнь и смерть доказали мне – я ещё могу двигаться, я ещё могу спастись и спасти жизни.
Я мог, я могу и я ещё многое смогу сделать!
Я видел своё отражение в одном из кабинетов сектора. Лицо моё изменилось. Из доверчивого и наивного «доктора Фримена», получилось нечто. Нечто сильное. Скулы были отчётливо видны, контуры лица стали максимально чёткими, олицетворяя мои конкретные намерения. Взгляд стал острым, и через очки мои глаза сверкали грозно и хищно. Даже сами очки кажется изменились. Мои усы, бородка, огибающая уголки рта, волосы, аккуратно уложенные назад, теперь были немного растрёпанны, будто я побывал в драке и победил. Я не казался себе больше трусливым и неуверенным в себе. Я изменился.
Имя «доктор Фримен» теперь звучало угрожающе и опасно.
Поправив очки, сжав в правой руке приобретённый револьвер, повесив на поясе с кобурами монтировку, я был готов.
Стоя перед дверью, я думал.
За ней что-то важное.
За моей спиной трупы монстров, которых я расстрелял из «Кольта Питона», а за дверью нечто… таинственное, загадочное…
Ещё больше загадок, и всё меньше ответов.
Напоследок, я проверил уровень защиты скафандра, уровень здоровья. Всё в порядке.
Я открыл дверь…