Яковлев бор
Жил в деревне Вальдхайм кузнец Яков со своей большой и дружной семьей. Слыл он мастером своего дела. Приходило и приезжало к нему много людей с просьбами, и никому отказа не было. Был добродушен мастер, почитал Господа. С молитвой вставал, с молитвой ложился. Водился за ним только один грех: вспыхивал от малейшей обиды как спичка. Пришел к нему как-то старый приятель сапожник Винц. Поговорили, поспорили, слово за слово, и последнее слово показалось Якову очень обидным.
Обида ударила в голову, добралась до рук. А руки у кузнеца были как две кувалды, да на правой шесть пальцев. Схватил он тощего Винца, так что хрустнули у бедняги два ребра. Опомнился Яков, но дело сделано. Выскочил он из дома, домчался до кузницы и с досады на себя запустил тяжелым молотом в стену.
На следующее утро прискакал посыльный из города и заказал подковы для лошадей кавалеристского полка. Три дня и три ночи не выходил Яков из кузницы, а работу выполнил в срок. На четвертый день прилетел посыльный на лошади. Отдал ему кузнец обещанный товар. Стал посыльный подковы пересчитывать и четырех не досчитался. Краска бросилась в лицо Якову. Стал сам считать, действительно четырех не хватает. Подумал он грешным делом на своих пацанов, что целыми днями возле мастерской крутились. Вечером снял ремень и выпорол всех по порядку.
Но продолжали в кузнице странные дела твориться. То щипцы не на месте, то уголь рассыпан, а то и молота не найдешь. Решил Яков проверить, кто там без него хозяйничает. Вот как-то поздним вечером спрятался кузнец за огромной корзиной с углем. Ровно в полночь появился из незаметной щели в стене человечек в красном колпачке и с черной бородой. Ворча что-то себе под нос, стал он уголь из корзины разбрасывать. Тут и ухватил его Яков за бородку.
«Эй, - закричал он,- заморыш, что ты в моей кузне безобразничаешь, да к тому же мои вещи таскаешь. Четыре украденные подковы - не твоих ли рук дело?» А человечек рассердился и Якову в ответ: «Виданное ли дело, чтобы хозяин в своего домового тяжеленным молотом запускал? У меня плечо до сих пор болит. Ты, Яков, видно, не знаешь, если домовому плохо, то и хозяину тоже не сладко».
Вспомнил мастер, что он полстены чуть молотом не снес. «Ладно, - говорит, - прости, не ведал я, что ты в стене прячешься, больше такого не будет». «Хорошо, - ответил домовой, - поладим миром, только не забывай на ночь оставлять мне блюдечко с молоком и немного сдобного хлебца. А так как я твои подковы взял, считай меня своим должником и, если понадоблюсь, скажи:
Черный Питер, мой должник,
Появись-ка в сей же миг!»
Как будто с той ночи все дела на лад пошли. Перестал Яков по пустякам из себя выходить. У Винца ребра потихоньку срастаться стали. А на часть денег, что ему за подковы были уплачены, накупил кузнец жене и ребятишкам подарков.
В заботах незаметно прошла зима, и нагрянула ранняя весна. С ее приходом все прихорошилось, расцвело, запело. Зазеленел и старый дуб, посаженный еще прадедом Якова. Стало Якову казаться, что дуб своей огромной кроной не пускает солнце в дом и его любимые розы под окнами чахнут без света. Надумал он этот дуб срубить. Напрасно умоляла его жена не делать этого, напрасно цеплялись за рукав ребятишки. Дуб был их другом и домом в летнее время. Как чудесно было прятаться в его густой кроне, мастерить из желудей забавных человечков или рассказывать, забравшись повыше, самые невероятные истории.
На следующий день наточил Яков пилу и топор. «Дзинь-дзинь», - жалобно зазвенела пила, ей не хотелось ломать острые зубки о жесткое тело дуба. «Цок-цок», - печально запел топор, ему не нравилось быть убийцей. Целый день потратил Яков, чтобы сокрушить могучее тело дуба. Уже на закате не выдержал могучий великан и рухнул на землю.
Не успел Яков отскочить, острым как нож суком разодрало ему левую руку. Тут увидели все, как скорбная тень отделилась от ствола и печально двинулась в сторону леса. Словно кошки заскребли на душе у Якова. Молча переступил он порог дома, держась за окровавленную руку. Загрустил кузнец, теперь он не работник. А чем семью кормить? И вспомнил тогда про черного Питера:
«Черный Питер, мой должник,
Появись-ка в сей же миг!»
В ту же минуту маленький человечек в красном колпачке с черной бородой сидел возле его кровати. «Яков, Яков, - пробурчал он, - видно у тебя сначала руки работают, а потом голова. Ты живое дерево, полное жизненных соков, загубил. А душа его мрачной тенью скитается по окрестным лесам, не находя приюта и покоя».
«Помоги мне, черный Питер, - еле слышно прошептал кузнец, - не за себя прошу, за ребятишек, болит за них сердце». Посмотрел он на человечка, а того и след простыл. «Вот он какой!» - С грустью подумал Яков и от слабости уснул. Сколько проспал не помнит, только вдруг почувствовал, что кто-то теребит его за здоровую руку. Приоткрыл глаза, а это черный Питер весь в земле и сосновых иголках.
«Послушай, хозяин, нашел я загубленную тобой душу дерева. Долго упрашивал, чтобы ради ребятишек простила она тебя. Вот что мне велено передать. Если удастся тебе засадить Плешивую горку молоденькими дубками, то успокоится душа дерева и найдет там последнее пристанище. Снимет она тогда проклятие с тебя и твоего семейства. Дело это очень опасное. Решать все должен сам», - сказал так и исчез.
Слышал Яков еще от деда, что облюбовали эту горку эльфы. Днем они боялись выходить на свет божий, зато ночью веселились без устали. И плохо было тому ночному путнику, который шел на пляшущие огоньки. Очаровывали его эльфы и уводили в свою подземную страну.
Понимал Яков, что идти к эльфам на поклон - это почти как на смерть. Но теплилась в нем, как в любом человеке, искорка надежды. Оделся он потихоньку, укутал больную руку и пошел к Плешивой горке. Шел, дороги не разбирая, и к полночи пришел к зачарованному месту. Все вокруг было залито волшебным зеленоватым светом. Это в траве и воздухе мерцали гирлянды живых фонариков-светлячков.
Ровно в полночь раскрылись потайные дверцы, и толпа маленьких человечков высыпала наружу. Дамы предстали в длинных платьях из тончайшей парчи. Их локоны поддерживали изящные обручи, на которых, переливаясь всеми цветами радуги, сверкали драгоценные камни. Кавалеры - в темно-зеленых камзольчиках и в красных шапочках с серебряными колокольчиками. И еще успел заметить Яков крохотные туфельки на стройных ножках из неизвестного ему серебристого металла. Маленькие музыканты настроили свои инструменты, и зазвучала веселая мелодия. Кавалеры приблизились к дамам, призывно зазвенели колокольчики на их шапочках, и волшебный бал начался.
Но вдруг самый старый и важный эльф внимательно всмотрелся в куст, за которым прятался кузнец. Он что-то тихо сказал своему соседу, и музыка смолкла. Толпа эльфов подошла к кусту. Мгновенно рой светляков озарил скрюченную фигуру Якова.
«Эй, человечище! - заговорил старец. - Зачем в неурочный час очутился ты в наших владениях?» Пришлось Якову рассказать все без утайки. Выслушав его бесхитростный рассказ, эльфы долго совещались. Наконец старейший произнес: «Ты, Яков, говоришь, что люди ценят твою работу. Мы, эльфы, - самые искусные кузнецы в мире. Если к завтрашней ночи смастеришь для нашей принцессы туфельки, и понравятся они ей больше других, то так и быть, покинем мы эту горку, поскольку в ней мало драгоценной породы осталось, и уйдем в другие края. Тогда и сможешь засадить Плешивую горку дубками, никто их не вытопчет. А если не понравится принцессе твоя работа, будешь весь оставшийся век для нас в подземельях руду добывать».
Делать нечего - согласился Яков. Попросил только на прощанье небольшой слиток серебристого металла, из которого были сделаны туфельки эльфов, да пару стоптанных туфелек, чтоб размер знать. Шел по лесу и размышлял, что тут без задумки не обойтись. И светляки из травы подмигивали: «Не обойтись, Яков, не обойтись!» Вдруг он ясно представил себе эти туфельки.
Уже в кузнице раздул мехами огонь, расплавил серебристый металл и смастерил чудесные, почти прозрачные туфельки. Носочки сделал темно-синего цвета. Из изумрудных с бриллиантовой крошкой серег жены вытащил бриллиантики и аккуратно приделал их к носочкам. Казалось, будто звездное небо отражается в туфельках принцессы.
Подумал еще Яков, что они должны быть очень удобными и легкими. Спилил металл, где обычно по туфельке идет шнуровка. Вместо нее сделал тончайшую сеточку, которая прижимала туфельку к ножке. На сеточку посадил бабочку из золотой проволоки, крылышки которой трепетали от малейшего дуновения ветра. Не забыл мастер и про колокольчик. По маленькому каблучку поползла изумрудная змейка, ее рубиновый язычок доставал до крохотного серебряного колокольчика, прикрепленного к туфельке. Колокольчик пел чудесную песенку:
«Я колокольчик-крошка,
Подпой-ка мне немножко,
Динь-дон-дон и динь-дон-дон
По сердцу ль вам мой тихий звон?»
Вырезал Яков из бархата две стелечки, чтобы ножка отдыхала. Хотел было еще пустить цветочки по бокам, да остановился. Всего должно быть в меру. Спрятал туфельки в сафьяновую коробочку из-под жениных серег и пошел спать. Проснулся, а на дворе уже сумерки.
Попрощался мысленно с женой и ребятишками, взял коробочку и отправился в путь. Ровно в полночь очутился он на Плешивой горке. Как и в прошлую ночь распахнулись ворота, вышли эльфы, впереди самый старый и важный. Все на Якова смотрят. Тот коробочку открыл, а там чудесные туфельки. В носочки будто звездное небо смотрит. Вместо пряжки бабочка порхает, а по каблучку как живая изумрудная змейка ползет и язычком колокольчик достает. Позвали принцессу, примерила она туфельки, в них и осталась.
Хотели эльфы в шапку Якова драгоценных камней насыпать, а он попросил только несколько для починки жениных сережек.На следующий день привел мастер всю семью на это место, и засадили они Плешивую горку маленькими дубками. Со временем те выросли и стали огромными. С тех пор называют это место не Плешивой горкой, а Яковлевым бором.