В один из погожих осенних теплых дней в тихий предвечерний час сидел я на крылечке своего утлого садового домика и слушал музыку тишины. А недалеко от меня, скромненько стояла одинокая березка, украшая собой лужайку перед домом. Этой красавице было лет десять. Помню ее совсем маленькой, потом подростком на тонкой ножке. Она, родимая, росла, росла и хорошела и, наверное, ждала, когда же люди, наконец, обратят внимание на ее красу.
На фоне темного угpюмого хвойного леса, вплотную подступающего к моему участку в лучах заходящего солнца эта красавица в изумрудном сарафане искрилась каплями прошедшего дождя. Она восхитила меня и удивила - как же раньше я не ценил эту нежно-зеленую прелесть!? Увы, не каждый зрячий видит. Милая моя березка, прости меня – слепого. В суете мирской люди часто проходят мимо того, на что надобно молиться. Не хватает нам мудрости увидеть красоту в том, что рядом, что тянется к нам, что всем нам так необходимо.
Березка была спокойна и величава. В застывшей неподвижности она выражала горделивое достоинство. Ее наряд являл удивительную красоту и вселял успокоительное настроение. Не мог я отвести глаз от моей Березки - был околдован ее величавостью. Радовался такому волшебству и любовался первозданной красотой.
Нарядный сарафан моей красавицы напомнил мне знаменитый ансамбль "Березка". Так и чудилось, вот-вот сейчас прозвучит знакомая мелодия "Люли-люли стояла", и моя березка поплывет мелкими шажками по лужайке. Я не удивился бы такому чуду - очень было естественно это ожидание.
Вот некоторые листочки едва заметно колыхнулись. Затем целая ветка качнулась и замерла. Потом - другая. И весь наряд затрепетал. Ветерок ласкал листву. Березке это явно нравилось. Она отзывалась на его ласку чуть заметным изящным покачиванием. Все это вызывало во мне какие-то трудно выразимые мысли и чувства. Мне послышалась знакомая мелодия. Это был "Октябрь" из "Времен года" П.И. Чайковского.
А ветерок стал ветpом. Березка принужденно клонилась и тут же горделиво выпрямлялась, сопротивляясь ветру - хулигану настырному. Каждая ветка вела себя по-своему, но вместе они составляли динамичный ансамбль. В этом танце было что-то и эротическое, и героическое. А мне слышался уже другой мотив: Белла Барток, его декадентская пронзительная музыка двадцатых годов. Березка не только танцевала на месте, но и подпевала, то ли песней, то ли плачем, то ли страстной молитвой. Я ревновал Березку к ветру-негодяю. Мне хотелось защитить, успокоить мою любовь. Но как? Увы, не мог я ни pаспознать язык жестикуляций ее ветвей, ни понять ее молитвы.
Наконец, хулиган-ветер куда-то улетел. Умолк "Октябpь" и Барток тоже. Березка успокоилась. А я, любуясь красавицей, опять наслаждался тишиной и красотой. И вдруг в этой тишине я уловил какой-то шепот. Нет, не услышал, а как-то именно уловил. И тут же догадался, Березка беседует с моей душой. До моего сознания долетали лишь отрывки мыслей о жизни, о погоде, о любви... Вспомнилась мне тогда чья-то фраза: "Язык души - не музыка, а тишина".
Мне захотелось сочинить стихи в честь юной березки. Но я не поэт. Да и не надо ничего сочинять, достаточно вспомнить Сергея Есенина:
Зеленая прическа,
Девическая грудь,
О, тонкая березка,
Что загляделась в пруд.
Что шепчет тебе ветер?
О чем звенит песок?
Иль хочешь в косы-ветви
Ты лунный гребешок.
Открой, открой мне тайну
Твоих древесных дум.
Я полюбил печальный
Твой предосенний шум.
Теперь, приезжая на дачу, я всегда здороваюсь с моей березкой, а она улыбается мимикой листвы и кивает в ответ. Расставаясь, говорю ей: "До свиданья, друг мой, до свиданья!" Верится мне, что Березка любит и хорошо понимает язык души.
----------------------------------------------