У моего прадеда была пасека, самая идиллическая пасека: клевер, пчелы, домики, мед.
А история эта приключилась летом, ближе к осени, во время войны, в каком году не знаю. О том, что у моего прадеда была пасека, знали местные партизаны, которые в лесу мерзли, голодали и которым, конечно, хотелось меду. Ради него они тогда и пришли.
Бабушка Нюша вышла за чем-то вечером на улицу и услышала какую-то возню. Бабушка любила крепкое словцо и, естественно, увидев, что кто-то ворует мед, она не смолчала. Она, конечно, была не права: партизаны были хоть и бандиты, но все же патриоты, боролись они за правое дело, и послать их матом было все равно, что послать матом само правое дело. В общем, именно партизаны были правы, когда повели той осенью поздно вечером в лес дедушку с бабушкой расстреливать.
Дедушка Андрюша, в отличие от бабушки, материться не умел, не умел и не мог, можно сказать, физиологически был к этому неспособен. Он был человек рассудительный, и всю дорогу уговаривал партизан их пожалеть. Он говорил, они уже старые, что у его жены сложный характер и не надо ее слушать, что двое их сыновей на фронте, а младший тоже партизанит, только в другом отряде. Он шел и уговаривал, а бабушка молчала, даже про себя не ругалась. Наконец, дедушка уговорил. Партизаны сжалились и оставили стариков в лесу, забрав с собой только мед и золотые часы с цепочкой.