Вот и приходит пора, когда надобно в душе да в жилище порядок и чистоту навести. Южные окна моей «хрущевки» сегодня ярким солнечным светом наполнены, теплом брызжут. Весна! Каждый год в этот день стараюсь время выкроить для уборки квартиры, выбрасываю старые вещи, расстаюсь с ненужными мыслями. А радостные воспоминания обновляю, почищу и на полочку поставлю, любуюсь.
Квартира блестит, на душе светлеет. Только в кладовку мне хода нет, там домовой хозяйничает. Он ни одной вещи выбросить не даст, гремит за шторкой, прибирается. Пыль сотрет, на места все разложит, доволен, улыбается. Хозяйство городское хоть и небольшое, но хлопотное – пыли много, ветерка мало, да и с местом не разбежишься. Но домовой свои обязанности не забывает, дом в покое и радости содержит, старается.
Дверь в коридоре вытираю мягкой тряпочкой, возьми да спроси:
- Дружочек, а отчего души вянут, не знаешь ли?
Домовой из-за шторки выглядывает, глаза удивленные:
- Заболела ты, милая? Может, отвару мятного приготовить, меда достать?
- Не надо ничего доставать, хорошо мне. Все есть у меня, на что жаловаться? Глупости это…
А сама уж пятый раз по чистой двери тряпочкой тру, невидимые пылинки ищу.
Но от домового просто так не отвяжешься, если уж он обеспокоился, знаете, какой липучий становится! Из-за шторки выскочил, близко подошел, в глаза заглядывает.
- Посмотри, - говорит, - в глаза мне, не отворачивайся. Глаза у тебя зеленые, как болото лесное; кто тропки потаенной не знает, навек в них сгинуть может. А кто тропу заветную заприметит да по ней пойдет, змею ядовитую встретит, или кувшинку найдет красоты неслыханной, что затмит собой все чудеса мирские. Только долга дорога к душе твоей, нехожена и опасна.
За руку берет меня домовой, ведет на кухню. Ох, видно разговор не короткий намечается. Во всем мой дружочек порядок любит и благочинность, беседы без душистого чая не приемлет. В суете все слова пусты, даже самые мудрые.
- Расскажу я тебе, милая, небылицу одну. Хочешь верь, хочешь – нет, да только выслушай внимательно, не перебивай. Жила в деревне одной Леснушечка: не то девица, не то деревце – нам то неведомо. А глаза у нее были цвета майской листвы нежной, под солнцем прозрачной. Кто Леснушку утром встретит, тому удача весь день сопутствует, из-под ее руки цветы распускаются, деревья норовят по плечам погладить, дотронуться. Животные любили ее, и лесные, и ручные. Малые зверушки все норовили на руки забраться, а большие на спинах носили. Конь у нее был, Ветерок звали, на нем за реку ездила, гуляла, грибы, ягоды собирала.
Но больше всего Леснушечка дождь любила. Как только летний ливень соберется на землю пролиться, громом предупредит, чтобы знали все, бежит она живительные потоки встречать. Теплый дождь всю ее исцелует, танцует с ней, поет песню свою громкую, жизнерадостную, а перед уходом обязательно радугу подарит. Да не скупится, радуга на все небо разноцветьем полыхает, глаза слепит. Это, значит, любимый для Леснушечки расстарался.
Только вот однажды случилось то, что всегда случается, как ни обходи. Раздался гром, предупреждая, что ливень в гости ожидается, дескать, готовьтесь. Выскочила Леснушка, радостная, навстречу любимому, а с неба, вместо живительных капель, вдруг кусочки льда посыпались. Не ливень это был теплый, радостный, а град жестокий, убивающий. Не добрался дождик до любимой своей, замерз по дороге, от испытаний небесных не спасла его любовь ее негасимая. Бьют ледышки по плечикам нежным, царапины оставляют, а она и не шелохнется. Убежать бы, спрятаться, да сил нет. Ведь когда любовь замерзает, тело наше бесчувственно, лишь сердце кровоточит, душа криком кричит.
Но закончилось все. И град просыпался, и Леснушечка поправилась. Снова весела она, и довольна всем, только цветы под ее рукой вянут, деревья отворачиваются. Малые зверушки на руки не спешат, а больших она сама боится. С Ветерком больше не гуляет, варенье из розовых лепестков не варит.
Ой, проголодался я, рассказывая! Что ж ты сидишь, на меня смотришь? Варенье где, печенюшки? Не зазевывайся, хозяюшка, накрывай на стол!
Взял чашку свою любимую, всю в розах разрисованную, рассказчик и продолжает.
- В общем, заледенела душа у нашей Леснушечки. На лицо она приветлива, телом привлекательна, да только глаза цвет свой нежный потеряли, стали на болото лесное больше походить. Когда душа холодная, в ней Любовь и Радость не гнездится, там только нетопыри обретаются: Страх, Неверие да Обида. А больше и нет в ней ничего.
Теперь кто встретит Леснушечку, того весь день грусть не отпустит. Она вроде тебе улыбается, а сама будто разговор ведет с кем-то, кого не видишь. А разговор-то, ох, невеселый. Так и не осталось друзей у красавицы, а она и не заметила.
Вот повадилась Леснушка каждый день к ручью звенящему бегать, с ним в разговорах душу отводить. Ручеек журчит, звенит, байки забавные рассказывает, к ножкам подбегает. Не сердится, что гостья все молчит да плачет. Ему и с самим собой хорошо, а тут еще слушательница красивая, не насмотришься! Так с ручейком и подружились.
Как-то раз, на склоне дня, сидит печальная Леснушечка, слушает перезвон веселый ручейка молодого, и вроде слышит и не слышит, только сморило ее сном глубоким. И надо ж такому чуду случиться, что в это время проезжал мимо ручейка-говоруна молодой король тех мест. Он часто под вечер уезжал тайком из дворца, от дел государственных отдохнуть, лесом полюбоваться, с закатом один на один побеседовать. Вот и увидел у ручейка звенящего спящую Леснушечку. Что за диво! Лежит девушка на траве, лицо бледное, а на щечках две слезинки льдинками застыли, не тают. Взял на руки диво лесное, да и увез к себе во дворец, не спросясь. А ручей что? За ним не побежит.
Проснулась Леснушка в палатах каменных, чертогах прекрасных, незабываемых. Перед ней молодой король стоит, кается: «Прости, что увез тайком, чувствую сердцем, суженая ты моя, будь со мной рядом! А если не люб совсем, отпущу тебя, куда захочешь, одарю подарками богатыми и только вспоминать о тебе буду».
- Люб ты мне, красавец, - отвечает девушка, - только за женой приданое должно быть. Любящая невеста жениху сердце свое отдает, а у меня что – ледышка бессмысленная. Неужто без приданного возьмешь?
- Возьму, если согласишься невестой стать. А любви моей на двоих хватит.
Живет Леснушечка во дворце королевском, серьги носит изумрудные, платья парчовые, бирюзовые. Всем хороша молодая королевишна, только холодна очень. Просится у жениха: «Отвези меня к ручейку лесному, где впервые увидел, поговорить с ним хочу».
- Зачем тебе ручеек, смотри, сколько фонтанов вокруг! И каменные, и золоченые, и разрисованные. Вот семь дев прекрасных мраморных из кувшинов воду льют, а в воде той золотые рыбки плавают. Не ходи в лес, боюсь, не вернешься!
Не послушалась Леснушка, вольная она была душа, поехала к ручейку лесному, звенящему. Рассказать хотела, о чем думается, его байки смешные послушать. Приехала, села и заплакала. Ручеек успокаивает, утешает, к ножкам подбегает, песенки журчит.
А за столетним дубом король спрятался, сердце его ревность осаждает, а он с ней в кровь бьется. Горюет и не знает, что любимой надобно, зачем к ручейку прибежала, ведь и не говорит ничего, только слушает…
Замолк домовой, чай пьет, печенюшку надкусывает.
- Чем сказка-то закончилась? Не забыл, что рассказывал?
- А сказка и не закончилась вовсе. Она все так же плачет, он все так же ревнует и не знает, как нетопырей темных из ее души выгнать, как лед растопить, чтобы Любовь прилетела да гнездышко теплое свила.
- И что же делать?
Рассердился на меня домовой, из-под густых бровей глазами голубыми зыркнул, что ни Боже мой! И чашку любимую отставил. Видно, не пошли впрок печенюшки.
- Что ж вам, все разжевывать надо! Какие вы, городские, нелепые. РАДУГА ей нужна, РАДУГА!