«…А в кипящих котлах прежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея следам
Не давали остыть,
И прекраснейших дам
Обещали любить;
И, друзей успокоив
И ближних любя,
Мы на роли героев
Вводили себя!».
В. Высоцкий. «Баллада о борьбе».
«…Мы играли в войну
В котлованах на стройках,
Тонули в канавах
И вязли в гудроне.
Но в мечтах мы мчались
В каретах на тройках
И, сидя в сугробе,
Царили на троне!».
Вадим и Валерий Мищуки. «Я вырос на почве искусства и бреда».
Обращение к читателям, впервые заглянувшим в мои креативы.
Данный «эпизод» является главой книги, именуемой «Несколько эпизодов из жизни людей и демонов». Описываемая ситуация будет более объяснима в контексте всей книги. Все предыдущие главы размещены на моей странице на сайте.
«…Спала я, вопреки ожиданиям, вполне сносно. Под утро приснилось, будто я карабкаюсь ввысь по отвесным скалам Тибета: отчего-то они были насыщенно-ультрамаринового цвета, с вкраплениями сочно-бордовых фрагментов. Очень красиво. Сон каким-то образом поспособствовал подъёму моего настроения, несмотря на тяжкий осадок, оставшийся от событий вчерашнего вечера.
На столе в гостиной ждала записка.
«Натти, мне пришлось срочно уехать на три дня. Вернусь послезавтра вечером. Остаёшься хозяйкой. Присмотри за домом. Я на тебя рассчитываю. Н. Ф.».
Вот чёрт! Отъезд придётся отложить. И какая сила дёрнула его с места именно сегодня? Причём с утра. Когда я вернулась нынче ночью, он ещё мирно спал в своей комнате.
Поначалу я впала в досаду и не знала, чем себя занять. Я так привыкла, что всё время выполняю какую-нибудь работу – убираюсь ли, готовлю ли пищу, бегаю по всевозможным поручениям, заговариваю тараканов… Сейчас же никто не ждал от меня абсолютно ничего. Экзистенциальный вакуум.
Я вдруг поняла, что, предоставленная самой себе, совершенно не умею собой распорядиться – в отличие от всех окружающих, не упускающих возможности распорядиться мной.
Чего я хочу для себя лично? Что я могу для себя сделать? Кто, вообще, может быть мне ближе и роднее, чем я сама? Собственные желания разбегались от моего сознания и прятались по тёмным углам, как всполохнутые крысы… или тараканы…
Да и была ли я хоть когда-то в прошлом настолько же свободна от любых планов и обязательств, как сейчас? Работая в Воздушном Департаменте, я всегда чётко знала, что кому должна и в каком объёме. Выпав из рабочего ритма в начале отпуска, я тотчас же поставила себе новую глобальную цель и ринулась её осуществлять. А дальше… вообще всё завертелось, даже думать некогда было…
И вот теперь я одна в пустом доме, ни с кем не связанная никакими обязательствами… Ан, нет: уже связанная – обязательством присмотреть за этим самым домом. Хотя я даже не давала на это согласия: меня просто поставили перед фактом.
Зачем всё это? Почему именно со мной? Да и кто, вообще, я? Кто – Я?
Что я о себе знаю? Откуда я взялась? Как стала тем, кем стала – да и кем, собственно, стала? Почему я называюсь демоном, а другие зовутся ангелами? Почему у нас есть Главный и Самый Главный, а у людей есть Противник и Бог? То есть, Сатана и Бог. Ведь «сатана» и означает «противник» на одном из многочисленных людских языков. Почему принято считать, что наша контора конкурирует с ангельской? Мы ведь и сами, по ходу выполнения служебных обязанностей, регулярно начинаем верить в эту байку. Хотя всем, кто уже вылез из пелёнок – даже людям! – давно известно, что и ангелы, и черти подчиняются в конечном итоге одному-единственному лицу. Точнее, Одному-Единственному Лицу: люди упоминают Его в письменной речи только с заглавной буквы. И при этом рьяно утверждают, будто Он един в трёх лицах. Ну, для них может и един. Может, им так удобнее. Мне, в принципе, без разницы, сколько у него лиц… Сколько захочет, столько и будет… Он это может себе позволить…
Их, человеческий, достопочтенный Doctor Angelicus ещё в позапрошлом веке недвусмысленно писал, в ответ на заданный самому же себе вопрос, подвергаются ли люди нападению демонов. «Само нападение происходит по причине злобности демонов, которые из-за зависти стремятся изо всех сил препятствовать совершенствованию человека и из-за гордыни присваивают себе подобие божественной мощи, обрекая себя тем самым на то, чтобы быть слугами, которым предназначено нападать на человека, подобно тому, как ангелы служат Богу и им предназначено дело спасения человека…». Пусть измышления о психологической мотивации наших действий останутся на его совести. Важна сама констатация факта: мы являемся «слугами, которым предназначено нападать на человека». Куда уж яснее! Конечно, мы делаем грязную работу. Но, выходит, кто-то должен её делать? Не всем быть беленькими и пушистыми… Кроме ландшафтных дизайнеров, бывают нужны ещё и ассенизаторы. Или нет?
Никто из налогоплательщиков не любит сборщика податей. Мытаря. Однако, в государстве для чего-то существуют и налоги, и те, кто их собирает.
Может, я чего-то недопонимаю? Не всё в мире способно уместиться в моём жалком умишке. Вот когда стану отшельником на бескрайних индийских просторах, тогда и думать перестану. Они умеют останавливать мысль, делая сознание пустым. Говорят, это путь к истинной свободе. А я всё время только и делаю, что пережёвываю в уме мыслительную жвачку. Видно, век свободы не видать… Вечный зэ-ка.
Что же он повествует нам дальше, этот гигант мысли, отец европейской схоластики? Демоны обрекают себя на то, чтобы быть «слугами, которым предназначено нападать на человека… Но повеление о нападении – от Бога, Который знает, как правильно использовать зло, направляя его ко благу». Заметьте, это придумала не я. Это провозгласил Фома Аквинский, почитаемый ими как Учитель их Церкви! «Злые ангелы нападают на людей двояко. Во-первых, подстрекая их ко греху; в этом случае они не посланы Богом нападать на людей, но порой им лишь позволяется делать так – если на то есть Божье справедливое суждение…». Заметили? На то есть Божье справедливое суждение. Суждение – есть, а виноватым в глазах широкой общественности остаётся кто? Исполнитель, разумеется. Стрелочник.
Как, как он нас там назвал? «Злые ангелы»? Занятно.
«Ангелы здесь больше не живут, ангелы…».
Нет, это уже не Аквинский. Это строчка из очередной песенки.
Вот, даже люди что-то заподозрили. А я – уже давно признала очевидный факт. Кое-кто из наших ещё пытается возражать, разводить дискуссии, доказывать, что у нас с ними нет ничего общего, ибо мы – высшая раса, а они – вечные слуги, пресмыкающиеся перед своим Властелином. Владыкой. Господом Воинств.
Но большинство наших просто молчат, потому что всё прекрасно понимают. Ведь, в сущности, мы с ангелами имеем одинаковую природу. Только заряд противоположный. Вектор духовной индукции направлен в другую сторону, так сказать. Закручен в обратную спираль. Правило буравчика… Нам на тренинге, на лекции по физике про него рассказывали…
«Злые ангелы». Чего же это они злые, интересно? Люди, например, бывают злы, когда они несчастны. Один хороший писатель выразил точку зрения, что истинно злых людей в природе нет. Есть только несчастливые добрые люди, которых искалечили – физически или морально – другие добрые люди. И те, несчастливые, теперь продолжают калечить окружающих. Цепная реакция.
Так что же с ангелами? Злые ангелы злы, потому что несчастны? Или наоборот: несчастны – потому что злы? Об этом даже Аквинский не пишет…
Обратите внимание: у меня по всем перечисленным пунктам к Самому Главному нет никаких претензий. Ни единой. Всё справедливо: dura lex, sed lex. В смысле, закон есть закон. Я просто выполняю определённый круг обязанностей и получаю соответствующее вознаграждение.
А у кого к Нему всегда имеется масса претензий? Правильно, у тех самых созданий, которые Его же неистово превозносят, а то и готовы лоб расшибить в экстазе во время воскресной литургии. О, как горячо они молятся, как сокрушённо каются, как надрывно исповедаются, как благоговейно причащаются!... И что дальше? Стоит им отвернуть своё лицо от алтаря и выйти за порог храма (а некоторые даже и выйти не успевают), как от их очередных поступков даже у чертей рога на макушке шевелятся. Да что от поступков – уже от одних только помыслов, желаний, намерений! Ещё бы: не согрешишь – не покаешься. А они так любят каяться, предварительно вдоволь накуролесив! «Имеем право! – вопят они. – У нас свобода воли!». Но когда приходит злой слуга – например, мытарь, – и начинает вопрошать задолженность по страстям, сразу раздаётся иной вопль: «Господи, за что Ты меня так наказываешь?!». При этом мытарь, соответственно, становится воплощением вселенского зла.
Что там дальше у Аквинского? «…Но порой они нападают в наказание человеку, в этом случае они посланы Богом, как, например, лживый дух – ради наказания Ахава, царя Израильского… Наказание же восходит к Богу, как к первому творцу». Ясно?! Я просто выполняю волю (или служу средством для реализации справедливого суждения) вышестоящего Руководства. Я – обыкновенный исполнитель, солдат на своём посту.
Я всегда служила Закону. Я всегда подчинялась правилам. Я чтила Служебную Инструкцию. Я всегда так хотела быть хорошей в глазах тех, кто меня оценивает! И полагала, что для этого нужно тщательно соблюдать установленный ими распорядок. А потом всего лишь один раз окунулась в мир живых людей, чуть-чуть уподобилась им, позволив себе проявить свойственную им же импульсивность, и что?...
Я с силой захлопнула толстенный том «Суммы теологии».
Оставалось не совсем понятно, к кому обращён мой проникновенный внутренний монолог. Даже если предположить, что я отвечаю сейчас на невысказанные обвинения окружающих, прежде чем проститься с ними – и обвинениями, и окружающими – навеки… Что-то в последнее время не припомню, чтобы кто-то меня в чём-то винил. Фламмель – утешал. Виктор – вёл торги. Лессанж – даже он! – удостоил одобрительного кивка. Тараканы – даже они! – беспрекословно исполняли приказы.
Так перед кем же я оправдываюсь?!!!
Откуда оно, желание непременно оказаться хорошей перед невидимым, неслышимым, ненащупываемым, но вечно бодрствующим наблюдателем, отсматривающим всё моё мельтешение, именуемое жизнью?
Наш штатный психолог говорил, что это комплексы, тянущиеся из детства – неразрешённые интрапсихические конфликты, провалившиеся в сферу бессознательного. А вот если до них докопаться и осознать, то они сразу перестанут докучать.
Что я, вообще, помню о своём детстве?
Первые воспоминания… Было много шума, огня, грохота. Сильный жар и залповые электрические разряды… Такие, как молнии. И точно так же, как посреди грозы, передёргивало и трясло от разлитого в атмосфере электричества. Или не электричества, а какой-то похожей силы… Опаляющей и очищающей… Может быть, именно с тех пор я и не люблю электричество: оно ассоциируется у меня с войной.
Вспышки, удары, суета, страх. Всё рушится. Нужно куда-то спрятаться, чтобы страшное прошло стороной… Я помню: я маленькая, если забьюсь в щель потемнее, то меня никто не заметит, и есть шанс отсидеться. Не знаю, так ли всё было на самом деле, но тогда я именно так всё воспринимала… А потом все побежали – и я побежала.
А потом старшие объяснили, что ангелы очень сильно побили наших, потому что мы не похожи на них и не хотим их слушаться. Но теперь, сказали старшие, всё будет в порядке, потому что мы нашли безопасное место и будем здесь жить, и здесь нас никто не сможет обидеть. И чья-то мощная десница отечески потрепала меня по вихрастой макушке…
И мы стали жить. Как умели. Построили новые жилища. Освоили новые пространства. Подружились с атмосферными осадками. Научились получать удовольствие. Да, нам дано было парить над твердью и плевать на неё свысока. И нам это нравилось! В этом было наше счастье.
Я шарахалась по всему Поднебесью, пролезала, куда не следует, и играла с пёстрым мусором на помойках мирозданья. Любой никчёмный осколок чужой мечты был для нас, малышни, на вес золота. Из них – осколков, обломков, хлама – мы строили свои таинственные воздушные замки. Мы царили в них, без корон и держав, и каждый мог на время сделаться Князем Мира Сего, чтобы потом уступить сие место собрату – почти без боя.
Мы играли в Великого Люцифера, ведущего полки на решающую битву за свободу своего народа. И на роли ангелов в играх назначали своих личных врагов. Крепили к ним бутафорские нимбы, сплетённые из ромашек… А на роли героев, естественно, прочили лишь себя. И потом дрались, дрались до помутнения в глазах, до того, что цветочные нимбы разлетались в клочья, а мечи из сухих палок перемалывались в труху…
А потом, уставшие, полностью выдохнувшиеся, но всё равно абсолютно бессмертные, валялись без сил на облачных развалах, дрейфуя взглядами по Млечному Пути, придумывая названия неведомым континентам звёздных скоплений…
Кстати, именно с той помоечной поры у меня осталась привычка подбирать везде, где замечу, всякий броский эфирный мусор, вроде обрывков стихотворений, песен, звучных фраз и избитых литературных эпитетов. Наверное, так проявляется ностальгия по детству.
В детстве казалось, что мир готов отдаться мне весь, целиком – надо только вырасти и научиться управлять им. Казалось, что он и создан-то специально для меня, только очень сложен, чтобы я, мелкий неуч, сумела с ним справиться. И я хотела побыстрее вырасти и выучиться…
А ещё в детстве я верила, что в той Великой Заварухе победили мы. Что мы – маленький, но гордый и доблестный народ – сумели отстоять свою независимость, избавившись от ангельского гнёта. И теперь никакие чуждые силы не наложат на нас свою хищную лапу. И я гордилась Люцифером, сумевшим даровать нам счастливее настоящее, из которого – прямой путь в самое светлое будущее; Люцифером, сумевшим стать оплотом и надеждой для нашей великой нации.
А потом как-то так оказалось, как само собой разумеющееся, как-то так сложилось исподволь, что наша верхушка всё-таки заключила с их властями договор. Потому что их – в два раза больше, и они сильнее. И армия у них лучше – дисциплинированнее, тренированнее. Наша армия, честно говоря, хреновая. Каждый норовит своё нагородить, наплевав на приказы и общие задачи. Так только, видимость одна, что армия – для понту… В смысле, для гордости за державу. Гордость – наша национальная черта. Хотя безгрешные оппоненты с Небес непочтительно зовут нашу гордость гордыней. Якобы, за неё мы все и пострадали.
И правд стало две. Одна – парадная, красивая, глянцевая, для агитационных плакатов и официальных праздников. А другая – обыденная, которую знают все и уже полностью с ней свыклись, но когда её неприглядность начинает слишком раздражать, её на время прячут в шкаф, чтобы не мешала размеренному повседневному существованию. В той, второй, правде победоносная военная кампания, словно искажённая кривым зеркалом, превращается в позорную авантюру, в результате которой несколько миллионов моих сограждан утратили право на небесные кущи и близость к Создателю. Становится ясно, что не мы отыскали для себя место под солнцем, а нас просто выгнали из иных краёв, где наверняка было лучше, потому что лучше всегда там, где нас нет. Светозарный вождь предстаёт предателем и ренегатом. А вся наша хвалёная независимость оборачивается ежедневным монотонным низкооплачиваемым трудом, направленным, как выясняется, на реализацию чужого Справедливого Суждения.
Ну вот, а когда окончательно вырастаешь и перестаёшь верить, что сам Светозарный Люцифер в ночь на Первое Мая, которую в последнее время стали звать Вальпургиевой, лично разносит в подарок всем маленьким чертенятам по сладкому сахарному человеческому грешку… Когда перестаёшь верить в сказочки для детей, вот тут-то и начинаешь осознавать, что наверху за тебя уже всё давным-давно решено, и ты можешь хоть носиться со своей гордыней, как с писаной торбой, а хоть и засунуть её вглубь собственного организма – от любых твоих действий наверху ничегошеньки не изменится. Для тех, кто заправляет твоей судьбой, ты в лучшем случае останешься циферкой в бесконечном статистическом отчёте. И когда создавался этот мир, о тебе вообще не вспоминали. Даже прописать твой жизненный путь в деталях никто не потрудился, по причине твоей полной незначительности для данной вселенной.
И вот именно тогда подарок на Вальпургиеву ночь уже даришь себе сам, чтобы сохранить жалкую иллюзию, что есть в мире хоть кто-то, кто искренне желает доставить тебе радость… Пусть даже этот «кто-то» - ты сам.
…Прошедший день не принёс мне ничего нового, если не считать вышеописанных самокопательных эксцессов. На улицу я не выходила: не хотела никого видеть, а всё жизненно необходимое можно было найти и в пределах дома. Вечером зажгла свечи в гостиной. Запалила жаровню, вознамерившись сварить кофе. Распереживавшись было днём от воспоминаний, с приходом сумерек я стала понемногу успокаиваться. Ведь пройдут ещё какие-то двое суток, и я, обрубив последние концы, навеки отчалю в южном направлении.
Немного смущало обстоятельство, вычитанное в древнем индийском трактате. Отшельник у них, оказывается, обязан отказаться не только от любой собственности, но и практически от любой одежды, за исключением набедренной повязки. Мне почему-то казалось, что, одетая в одну лишь полоску материи поверх гениталий, я буду смотреться чересчур вызывающе. Придётся искать разумный компромисс…
Отчётливый стук в дверь вывел меня из грёз наяву. Кого черти носят в такой час? Хозяина нет дома, я всё равно не уполномочена принимать за него какие бы то ни было решения. Не буду даже к двери подходить. Подождут да уйдут. Меня здесь вообще уже не должно быть.
Стук повторился.
А вдруг это сам Никола вернулся раньше, чем планировал? Он же не сможет открыть, надо убрать задвижку.
Он колдун. Кажется. Вот пусть колдовством двери и отпирает.
А вдруг он не может?
Меня поразила мысль, что за всё время нашего знакомства с Никола я ни разу не видела, чтобы он прибегал к классической магии. Я навесила на него ярлык колдуна только потому, что он мог видеть меня и знал обо мне чуть ли не всё. А вдруг на этом всё его владение магией и заканчивается?
Нужно хотя бы посмотреть, кто там ломится.
Стук раздался в третий раз.
Я осторожно приблизилась к окну. Внизу на крыльце, насколько можно было разглядеть, переминался с ноги на ногу не знакомый мне мужчина. Или знакомый? Лица не видно, а определить личность по чёрному берету на макушке затруднительно. На бандита, вроде, не похож. Да и сообщники поблизости не просматриваются.
Я прихватила свечу и отправилась открывать дверь…».