Новые герои, новые цели.
В свете фар и вспышках молний, под проливным дождем, короче, со спецэффектами, в поле зрения туристической банды появился девятый член московской экспедиционной бригады Егор. Он же Петрович, он же Квасов.
Являясь однокашником Сани по университету, Егор был немного менее образован, нежели Сашка, но практиковал усиленно, иначе говоря, работал по специальности. Квасов привез с собой живность собачьего племени, черной масти и буржуйской породы. Звали живность Ялька, потому как этот пылесос о четырех лапах и полной пасти зубов и клыков почему-то думал, что его заводское наименование именно Ялька.
Критически оглядев окружающий мир, Егор улыбнулся и, подобно Сусанину, молвил:
- Я знаю дорогу, километров 60 отмахать.
Из Толиковой машины опять высунулась заспанная моська Кац:
- Что, Егор приехал?
- Спи, бля, - хором ответили ей восемь глоток, после чего расселись по машинам и поехали за новоиспеченным Сусаниным. Перун совсем огорчился и выкрутил все вентили в своем водопроводе. Как разбирал дорогу Квасов непонятно, но все остальные ехали, ориентируясь на маленькие мутные огоньки впереди идущей машины. Домчались до нового места быстро, видимо, Петрович знал короткий путь через Украину, один раз даже на перекрестке встретился указатель: Киев – налево, Харьков – направо. Вот такое у нас интересное Подмосковье.
Как на заказ, было сухо, тепло и относительно светло для 3 часов ночи и закрытого тучами неба. Проехав по выложенной бетонными плитами дороге, колонна из четырех машин забугорного производства встала у стандартного вида российской помойки. Из машин повываливались организмы путников и стали сбредаться в кучку, дабы заменить радиосвязь живым общением.
Петрович, как заправский гид где-нибудь в Помпеях, вкратце рассказал про местечко Тырино, где они и находились. Про таинство появления данного местечка и его названия участники туристического тура не узнали, зато узнали про скромные рыбацкие похождения самого Петровича, про то, что на том берегу «получше» и что именно туда и надо ехать, если колонна не застрянет раньше.
После этого короткого спича Петрович уселся в свой баркас и растворился во тьме. Через некоторое время рации голосом Квасова сообщили, что на том берегу Великие говнЫ, но он попытается проехать. Пока Квасов дрейфовал на своем баркасе по морям грязи, Димыч с Ленкой поперлись поглядеть, что на этом берегу, но ничего интересного не обнаружили, ни тихие рыбаки, ни шумная компания пьяной молодежи не заслуживали их внимания. Им нужно было Место, Где Можно Разбить Лагерь. Места не было, зато Петрович обрадовал всех новостью, что его баркас сел на брюхо и теперь ни дрейфовать, ни покачиваться в говнАх не может.
Дядя Толя и Серега завели свой спасательный бот, отличавшийся от Егорового и Димычева только цветом, комплектацией и наличием спящей Кац на заднем сиденье, и стали пробираться в район поиска терпящего бедствие Егорова транспортного средства. Вслед за спасателями исчез во тьме и Саня. Вскоре, пробиваясь в эфире через помехи, спасательная экспедиция в количестве двух человек сообщила, что там гребаный говнудский треугольник неопределенной формы и их теперь тоже надо спасать.
Когда Димыч и Леха в качестве очередной экспедиции направились в сторону странного треугольника, Марш Славянки не играл и цветы никто под ноги не бросал. Их провожали без слов и напутствий, будто уже не увидят. На встречу им из тьмы выплыл луч света, а потом материализовался Саня.
- Саня, где наши застряли?
- Во-о-он там, - сказал Саня и, не мудрствуя лукаво, пальцем показал, где район бедствия.
- А ты сам-то там был?
- Не, там лужа на дороге, так я и не пошел дальше, вдруг там яма, рухну еще, - ответствовал мудрый Саня.
Здравые рассуждения Сани не остановили продвижение спасательной экспедиции. Димыч и Леха, добравшись до описанной Саней водной преграды, рассудили здраво и обошли ее по краешку. Аналогично они поступили и со второй подобной лужей, после чего ориентировались исключительно на рев двигателя и мат, доносившиеся откуда-то с берега.
Пешая экспедиция оказалась более удачливой и до района бедствия добралась, так ни где и не застряв, потому как ноги от природы к говнам привычные и если буксуют, то не сильно. Картина, открывшаяся Бармалею и Йети, была живописнейшая: посреди перепаханных внедорожными монстрами направлений мирно покоилось две легковушки азиатско-американского племени, оказавшихся неприспособленными к подобным выкрутасам рассейских владельцев.
Машина Петровича приобрела нежно-глиняный оттенок вместо привычного глазу темно-синего. Дядя Толя тоже мимикрировал подобно хамелеону, и теперь от окружающей его грязи и машины Егора его можно было отличить только по налобному фонарику. Иначе говоря, Толик временно стал глиняным големом на подработках в шахтах ДонБасса. При этом новоиспеченный голем не терял оптимизма и самоотверженно пытался вытащить машину Петровича тросом, в результате чего успешно и довольно надежно посадил свою.
Зелибоба тоже зря времени не терял и всячески помогал дяде Толе во всех его начинаниях, начиная от превращения в голема и заканчивая созданием района массового бедствия, в котором оказались две машины, четыре человека и одно собакоподобное существо. Кстати, Ялька себя чувствовала превосходно и успешно имитировала довольно резвую свинью, разыскивающую самую большую, грязную, теплую и не особо глубокую лужу.
Появление в кадре Йети и Димыча несколько оживило пейзаж и вселило надежду на успех у всех участников экспедиции. Такая радость и сплоченность не прошла мимо Васи, которая уже не спала, но знала, что при любой попытке обозначить себя услышит дружное: «Спи, бля!», потому активности не проявляла и притворялась ветошью в машине дяди Толи. Оценив ситуацию, Димыч глубокомысленно изрек:
- Праздник, бля, удался…
- А то! – оптимистично согласились остальные присутствующие и стали обсуждать детали эвакуации.
- Что у вас там? – хором спросили рации Ленкиным голосом, на что получили исчерпывающий ответ:
- Все просто офигенно! (автор ответа неизвестен).
Потолкав машину Квасова, все немного притомились от безрезультатности деяния и, в качестве перекура, решили потолкать машину Толика, окончательно утвердив ее в грязевой зыби. Время близилось к утру, ветер посвежел. На горизонте появились до боли знакомые вспышки стробоскопов. Рыжая, подобно нашему ГидроМетЦентру, в прямом эфире спрогнозировала ливень, проходящий в районе станции радиовещания, то есть на том берегу, на чем хорошая погода в районе бедствия кончилась. По всей видимости, мужик на тучке с молниями нас выследил и, здраво рассудив, что две машины в гОвнах лучше, чем одна, решил усугубить. Усугубил он конкретно, капитально. У него там, похоже, прорвало водопровод. В общем, ливануло так, будто он взял в аренду Ниагарский водопад. Дядя Толя быстро сообразил, что к чему, быстренько принял душ, дабы больше не быть големом, и сныкался в машину. Квасов, грязнуля, сныкался в свою машину, так и не помывшись, зато выделил особо страждующим зонт.
Самыми чистоплотными и особо страждующими оказались Зелибоба, Леха и Бармалей. Последний, правда, попробовал посидеть в транспорте Егора, но, после непродолжительного перекура отсыревшими сигаретами, был замучен совестью и вышел помыться к Сереге и Лехе.
Перун веселился, поливая отважную троицу, причем, ввиду своей возрастной древности, со спецэффектами особого разнообразия не проявлял. А может, просто пытался попасть по зонтику, выполнявшему исключительно декоративную функцию в борьбе за сухость одежды. Вода прибывала, причем везде. Та возвышенность, на которой стояло три наивных идиота с зонтиком, постепенно стала мелководьем небольшого озерца. Берцы Лехи и Димыча стали наполняться водой изнутри, будто ноги обоих усиленно потели, Серега же не парился абсолютно, потому что был в кедах.
- Есть предложение устроить конкурс мокрых маек – высказал свою мысль Димыч.
- Лучше устроить конкурс мокрого всего – предложил Серега, разумно полагая, что в данной номинации им троим конкуренцию составить не сможет ни кто.
Пока все трое прикидывали, кто из них будет лидером соревнования по количеству мокрых единиц одежды, ливень не прекращался. Коллегиально решив, что грибом переростком притворяться далее бессмысленно, троица решила таки разбрестись по убежищам, благо, головы еще не помыли. Серега стал скрестись в окошко Толиковой машины, всем своим видом показывая, что неплохо было бы и погреться и посохнуть. Димыч, в свою очередь, деликатно постучал в окошко к Егору. Засунув мокрую рожу в открывшееся окно, Димыч прикурил все еще курибельную сигарету и пожелал Егору творческих успехов на ниве последователей Сусанина.
Обратный путь Лехи и Димыча был нетороплив. Организм Димыча требовал чего-нибудь крепкого, сухого и теплого, причем все одновременно, без какой либо последовательности. Леха же требовал шампунь, и водки. Ни того, ни другого у Димыча не было. За вялым разговором было форсировано две лужи, вогнавших Саню в глубокую депрессию, которую он пересиживал в компании с Рыжей и Макарычем.
По одному из законов Мерфи дождь закончился сразу после того, как Димыч и Леха вышли на финишную прямую, ведущую к живописной помойке. Потребность Лехи в шампуне сразу отпала, верх одержала потребность в водке. Димыч склонялся к мысли, что неплохо бы надеть что-нибудь сухое, а потом в тепле выпить крепкого, желательно коньячку.
Перегруппировавшись по машинам согласно купленным билетам, вторая спасательная экспедиция приступила к спасению самих себя. Леха стоически перенес осознание того, что сухой одежды у него в запасе нет, а потому разоблачился до приличного минимума и приступил ко второй части марлезонского балета – потреблению водки. Димыч же был старый калач, не зря, что Бармалей, и вещи сухие в резерве у него были, но к реанимационным мероприятиям приступить не успел.
Поступила новая вводная: подъехать поближе к району бедствия Егора и Толика, но сильно не увлекаться и остановиться на границе Бетонка-Говны. Димыч произвел ревизию самого себя и выяснил, что сухого на нем всего ничего, только трусы, что тоже неплохо. Потому он снял с себя мокрую футболку, спустил до колен промокшие насквозь штаны и в таком виде уселся за штурвал своего пепелаца.
Согласно директиве, колонна из двух машин, Димыча и Ленки, осторожно приблизилась к указанной границе и замерла на обочине бетонки. В районе бедствия происходила матерная суета: экипажи потерпевших бедствие баркасов разбивали лагерь на одном из незатопленных кусочков суши. Ленка занялась организацией поставок провианта к строящемуся лагерю беженцев, а Димыч приступил к выполнению собственного генплана – переодеваться. Лехе было проще, переодеваться ему было не во что, и он реанимировал себя огненной водой, естественно, не путем растирания, а внутрь.
Переодевшись, Димыч перекурил, оглядел светлеющий горизонт и открывающуюся панораму в районе бедствия. Бармалею взгрустнулось, ведь только он не попытался на своем пепелаце прорваться через природную стихию. Решив восстановить статус-кво, Димыч уселся в машину, завел двигатель и под фанфары двинулся на штурм грязевого океана… До общего района бедствия Бармалей не дотянул метров двести – дождик сделал свое дело. Все манипуляции педалями, рулем и ручкой переключения передач добавили изюминки к ситуации и машина плотно окопалась в грязевой массе. При помощи Рыжей машина Димыча сдвинулась на метр ближе к месту, «где посуше», что несущественно повлияло на ее местоположение в общеземной системе координат. На такой веселой ноте, напевая «Врагу не сдается наш гордый Варяг!», Димыч заглушил двигатель и с чувством выполненного долга пошлепал помогать оборудовать лагерь беженцев.