Петр Матвеевич Суматохов был законно повенчанным супругом крепостной крестьянки деревни Кочкино нашего уезда Авдотьи Павловны Суматоховой, скончавшейся лет 15 тому назад после трагических событий, о которых я поведаю позже, в своем месте, и предвосхитившей своей гибелью смерть Петра Матвеевича. Теперь же отмечу, что была она бабой вздорной, дрянной и бестолковой, какие встречаются теперь часто, однако, прекрасно умела эти свойства использовать для улучшения собственного благосостояния и, возможно, только для него.
Так, когда сосед ее, Ипполит Михайлович Кожемякин, доведенный до отчаяния ее непрерывными требованиями убрать общественный биогольюн, новинку в нашем уезде и даже губернии, приобретенную по случаю помещицей нашей Аделаидой Федоровной Измайловой в Санкт-Петербурге на выставке в Манеже, от границ ее огорода, не выдержал ежедневных скандалов и поджег курятник Петра Матвеевича, Авдотья Павловна всеми правдами и неправдами сумела доказать виновность соседа и при содействии новоявленного губернского течения зеленых, защищавших права хоть и не летающих, но все же пернатых, вытребовала у него в качестве компенсации новую птицеферму, трех бойцовых японских петухов, а также голландскую курицу, которая была на вид неказиста, а потому прозывалась по-домашнему, Ряба, но сносила яйца не простые, а золотые, чем позволила обогатиться семье Суматоховых в весьма короткий срок.
Петр Матвеевич, будучи человеком неглупым, сразу после венчания увидел, что представляет собой законная супруга его, но был он мягкотел, неказист и слаб по натуре своей, а потому не стал думать о том, как исправить положение вещей, а отправился через неделю после свадьбы в деревенский кабак, где и пропадал целыми днями, что вполне устраивало вздорную супругу его, которая самоуправно владела теперь не только приданым своим, но и состоянием Петра Матвеевича, и птицефабрикой, со всей проживающей там живностью.
Однажды в Кочкино наведался иностранный бизнесмен Фаберже, крупный европейский специалист по куриным яйцам. Он не стал задерживаться в захудалой гостинице, кишащей клопами, тараканами и блохами и располагавшейся при кабаке, где пропадал Петр Матвеевич. Он сразу отправился в ломбард, где хозяином был некий Абрамович, сын местного разорившегося жида Иосифа Абрамовича и польской цыганки Милки Свистопляски, брошенный родителями и воспитанный при усадьбе помещицы Аделаиды Федоровны при неусыпном ее внимании.
Золотые яйца Абрамович скупал у Авдотьи Павловны за одну десятую их подлинной стоимости и, несмотря на всю свою сварливость, вынуждена она была смириться с таким положением вещей, поскольку, если вы помните, была она крепостной крестьянкой и не имела возможности покинуть территорию деревни без позволения помещицы, а та, будучи человеком новых, демократических тенденций, проявившихся в последнее время в нашем обществе, хоть и позволяла крестьянам вести собственное хозяйство самостоятельно, но при этом боялась потерять самое зажиточное семейство деревни, обогощавшее не только себя и еврея Абрамовича, но и хозяйку свою, помещицу Измайлову.
Неведомо нам, о чем разговаривал при закрытых дверях ломбарда Фаберже с Абрамовичем, только вышел он оттуда, слегка задумчивый и на вид как бы несколько удивленный, отправился немедленно в дом Суматоховых и попросил Авдотью Павловну продать ему за полную стоимость одно золотое яйцо, прямо из-под Рябы - главное, чтобы разбить его удалось и посмотреть, что находится внутри его, пока оно не превратится целиком в слиток золота. Авдотья Павловна, боясь продешевить, послала немедленно в кабак за Петром Матвеевичем, который всегда присутствовал при имущественных сделках супруги своей в качестве защитника и свидетеля. Петр Матвеевич немедленно явился. За это время Фаберже успел принести из кареты, которая довезла его от Петербурга, электронный микроскоп, какие-то непонятные колбы и реторты, иные пустые, а иные с жидкостями, и приготовился к непонятному нам действию.
Прошло два часа и Ряба снесла очередное яйцо, кудахча и беспокоясь о его дальнейшей судьбе, она взлетала под окном, надеясь разглядеть, что делают супруги Суматоховы и приезжий человек, но слабые крылья не могли поднять ее на достаточную высоту. Тем временем, Авдотья Павловна била яйцо, била - и разбить не сумела, после чего передала его супругу своему, Петру Матвеевичу, который со всей серьезностью отнесся к порученному ему делу, принес из сарая кувалду, чем до полусмерти напугал трепыхавшуюся у окошка Рябу. Но и кувалдой яйцо разбить не удалось, оно только слегка помялось с одного бока. Маячивший около дома Абрамович отказался его покупать даже за десятую стоимость, и яйцо выбросили в биогальюн.
Никогда после этого не могла доведенная до отчаяния Ряба снести золотое яйцо - только простые. Авдотья Павловна с горя отправилась однажды на берег реки, неизвестно, что с ней там случилось, только через неделю тело ее, объеденное окунями, нашли на берегу, невдалеке от губернского города, после чего дело это и получило широкую огласку. Подозревали в смерти Авдотьи Павловны Петра Матвеевича, который от горя и бед, внезапно свалившихся на него, пошел однажды в сарай, из которого он вынес в свое время травмировавшую психику курочки Рябы кувалду, и повесился.
Курочку Рябу и фабрику отсудил еврей Абрамович, доказав, что Авдотья Павловна брала у него кредиты, которые так и остались неоплаченными. Он надеется, что в будущем курица снова начнет нести золотые яйца, и тогда он сможет жениться на помещице Измайловой, женщине преклонного возраста, которая рано или поздно оставит ему значительное наследство.
Вот и сказке конец, а кто слушал молодец.
© Оксана Аболина
29 мая 2007