Солнцеворот 1

Пётр Корытко
Роман-дневник в стихах и прозе



                Нет правды без любви к природе,
                Любви к природе нет без чувства красоты,
                К познанью нет пути нам без пути к свободе,
                Труда – без творческой мечты…

                Яков Полонский
      
От автора:

         Не пришла ли пора взяться за перо?
         Беру авторучку,  раскрываю тетрадь на первой странице, и, видя чистую белую бумагу в синюю кле¬точку, испытываю приятное чувство первого шага давно задуманного пути. Перо начинает нервничать. Сейчас на бумаге должны появиться неровные строчки, зачёркнутые слова, фразы и целые абзацы, многочисленные вставки и переносы со стрелками – и прочие целинные дела. Но прежде я должен сказать о том, как возникла идея пройти «Солнцеворот» от начала и до конца, не пропуская ни одного дня.
         Это было лет двадцать назад, в славном городе Ташкенте в начале 80-х годов прошлого, т.е. ХХ века. Вот как эпо¬хально звучит! Тогда пришла в голову мысль собрать стихи русских поэтов Х1Х и начала ХХ в.в. о природе под баналь¬ным заголовком: «Вре¬мена года».
         Сказано – сделано. Стихи были, как и поэты, разные. Будущий сборник я разделил, естественно, на четыре части по временам года. И весной, например, в книге можно было встретить стихи Сумарокова и Державина, Пушкина и Бенедиктова, Тютчева и Ба¬ратынского, Фета и Некрасова, Кольцова и Апухтина, – перечислению нет конца. И, что тоже вполне есте¬ственно, подготовленный таким образом «природ¬ный» стихотворный сборник, аккуратно перевязан¬ный бечёвкой, лежит и пылится вот уже более двух десятков быстро промелькнувших лет.
         Правда, около десяти лет назад, уже в Новоси¬бирском Академгородке, я возвращался к этой идее на непродолжительное время, предложив одной юной художнице (дочери своего школьного товарища) сде¬лать к сборнику иллюстрации. Она согласилась и взяла экземпляр рукописи к себе домой. Однако через несколько лет она извинилась и сказала, что вдохно¬вение для такой работы её так и не посетило.
         Нисколько не расстраиваясь, я было махнул на эту сумасбродную идею рукой, но – подумал, поду¬мал, –  и удивился сам себе. В самом деле, если не¬возможно довести до конца этот сборник, то почему бы не начать новый, и сделать его доморощенным, с целевой установкой на «самиздат»? Это было в ап¬реле 2001 года. И уже через пару месяцев он был го¬тов, – то есть, были подобраны стихи на каждый день (!) года, и стихи эти я передал той же художнице, к тому времени замужней, для ознакомления. Это было обговорено и с её мужем, тоже художником. Но и на этот раз дело не сдвинулось с места. Стихи, видимо, им не понравились, затея не увлекла – и через пол¬года рукопись благополучно вернулась туда, откуда вышла.
         Потом была другая идея. Поскольку с августа 2000 года я жил в Бердске, небольшом городке под Новосибирском, я взял первую подготовленную папку со стихотворениями под общим названием «Декабрь» и поздней осенью 2001 года отправился на местную частную радиостанцию с предложением ежедневное вещание начинать с одного стихотворе¬ния о природе. Стихи, по замыслу, должны были от¬вечать состоянию погоды в любое данное утро. И даже предисловие написал ко всему «природному циклу», своеобразному роману в стихах на весь бу¬дущий год, начиная, скажем, либо с 1 декабря, либо с 1 января.
         Вот это предисловие:
 
Роман простых переживаний
О смене месяцев и дней,
И о природе тех желаний,
Какие делают живей

Все наши чувства и раздумья,
Когда мы видим красоту
Родной природы… Это, в сумме,
И заполняет пустоту

Нас окружающего мира! –
Ведь каждый день и каждый час
Природой созданная лира
Несёт поэзию для нас:

Душа наполнена стихами
Как светом ясным божий день.
Да и ночной порой над нами
Звездой блестит ночная тень…

И так – зимой, весной и летом,
И так – осеннею порой.
И разве надо быть поэтом,
Чтоб видеть это нам с тобой?

А, может, надо… Да, конечно,
Конечно надо! – Стоит жить,
Работу делая успешно.
И с Бердским радио дружить.

         Идея, как говорится, была ещё та, а потому и не могла она быть реализованной. Но меня уже нельзя было остановить. «Сдаюсь!» – сказал я сам себе – и сегодня, 22 декабря 2001 года решительно взялся за перо. Будь что будет!
         А будет это, по слегка изменённому замыслу, вот что. Буду смотреть в окно, сидя за письменным столом, и писать о своих наблюдениях и впечатле¬ниях в течение сегодняшнего, например, дня. И не обязательно писать только о природе, раз это будет дневниковая форма. Более того, я посмею это назвать романом-дневником в стихах и прозе об окружающей природе и ежедневном состоянии погоды! Сюда же приплюсую и различные воспоминания (мемуарного толка) и отступления-размышления на любые совре¬менные и  любые иные темы без ограничения.
         Как такую вещь можно назвать романом? Не знаю. В обычном понимании это, конечно же, не ро¬ман. Нет сюжета, нет героев, – эпика отсутствует на¬прочь! Но это всё-таки роман, потому что материал его потрясающе глубок и огромен, и неохватно об¬ширен; к тому же, имеется и один единственный главный герой – природа за окном, проявленная в виде погодных и фенологических наблюдений и за¬рисовок. Как в стихах, так и в прозе.  Каждое стихо¬творение в нём – это живая клеточка большого орга¬низма, вместившая в себе простые человеческие чув¬ства и размышления, выражающая то или иное, чаще всего сиюминутное, настроение.
         И это будет дневник, потому что каждодневные записи будут сопровождаться и каждодневно напи¬санными стихами (впрочем, здесь надо подходить не так строго, имея в виду присутствие или отсутствие вдохновения).
         Названо это «Солнцеворотом», потому что за¬писи (даю слово!) будут иметь продолжение в тече¬ние ровно одного года: с 22 декабря 2001 года по 21 декабря 2002 года. Сегодня световой день начинает прибавление, а через год он снова станет самым ко¬ротким.
         Итак, сегодня я с раннего утра понял, что быть по сему. Пришла пора. Беру авторучку, раскрываю тетрадь и пишу, – а затем записанное выстукиваю на пишущей машинке, чтобы впоследствии матушка-лень не загубила замысел.




Глава первая



                Ты, солнце святое, гори!
                Как эта лампада бледнеет
                Пред ясным восходом зари,
                Так ложная мудрость мерцает и тлеет
                Пред солнцем бессмертным ума.
                Да здравствует солнце, да скроется тьма!

                Александр Пушкин



22 декабря

         Тепло не по-зимнему: ранним утром всего поло¬вина градуса с минусом, а теперь, когда я решительно взялся за моё нервное перо, чёрная стрелка термо¬метра за стеклом твёрдо упирается в 0. И это – Си¬бирь?
         Снег мягкий – и в сугробах и на дорожках; и тот, что сыплется из низких серых облаков в виде мелкой крупы и мельчайших снежинок. Слабые по¬рывы шелковистого ветра. Полное ощущение весны! – но это сначала, в первый момент, как только выхо¬дишь во двор. А потом видишь ягоды облепихи и ря¬бины, почти не тронутые птицами, и понимаешь, что вся зима ещё впереди. Да и сугробов нет настоящих, а эти – так себе, счищены с дорожек.
         А Европа – в снегу! Стужа! До – 30° в Герма¬нии! Снегом занесены Испания, Италия и Греция! Настоящее бедствие. У нас – в Краснодарском крае и особенно в Сочи также небывалые снегопады. Мес¬тами от 70 см до 1 метра насыпало. Оборваны элек¬тролинии, из пушек палят по горам, чтобы лавины сошли. Весь Кавказ под снегом.
         Скорее записать – по мыслям и чувствам словно электричество прошло:

Оттепель

Весна неловкая вернулась
В седом и хмуром декабре,
И потянулась, улыбнулась,
Пошла в шуршащем серебре
За тёплым ветром по сугробам…
И дождь захлюпал на дворе!

Вороны громко загалдели
И запищали воробьи:
Как будто ей сказать хотели,
Шумя, приветствия свои,
И даже, может быть, признаться
Хотели ей в своей любви.

Весна смущённою улыбкой
До плача зиму довела!
Но это было не ошибкой:
Она сестричке помогла
Передохнуть, утёрла слёзы –
И вновь зима белым-бела!

И снова резвые метели
Пришли, вернулись холода.
Воронам – зябко. Присмирели.
И воробьишки – кто куда
Метнулись шустро врассыпную,
Хотя – какая же беда?..

         Пока писал, прошло, наверное, минут двадцать пять, бросил взгляд в окно – боже мой, какой снего¬пад! – красотища-то какая!
         Снежинки и не пушистые даже, а какие-то мох¬натые, крупные. Летят наклонно, но прямо прочер¬ченными струями к земле. Настоящий снежный ли¬вень, да ещё какой! Гляжу на градусник – так и есть! – минус 1°. По написанному! Конечно, это ещё не «метели пришли», не «вернулись холода», но – всё-таки, всё-таки… Вот оно, доказательство того, что в стихах написано, за окном!

Снегопад

Хорошо в снегопад у окна
В неподвижности чуткой застыть
И следить, как снегов белизна
Проявляет небесную прыть.

Этот, ливня метельного шквал
Побелевшей от стужи воды
Мне приносит предчувствия вал,
Что останутся в жизни следы

От заснеженных пасмурных дней
В отдалённом году, в серебре,
И с печалью намного сильней,
Чем тогда, в золотом сентябре…

         А снег всё идёт! От красоты кричать хочется, слёзы выступают.

Пурга

На стекло налипают снега,
Застилая заснеженный вид,
А скользящая вихрем пурга
С беспокойством собаки скулит.

Неприятен мне этот скулёж,
Но – красив до чего снегопад!
Не заплачешь, так песню споёшь!
Ты сегодня, пурга, невпопад,

Потому что сегодня я ждал
От зимы только добрых вестей…
Неожиданно ливнем упал
Белый снег из небесных горстей –

И старушка седая зима
Дверь едва не сорвала с петель! –
Накрывает снегами дома,
Словно к ночи готовит постель…

А пурга всё тоскует… темно…
Фонари начинают гореть,
Но моё ледяное окно
Ничего не даёт рассмотреть…

         Вечер наступил неожиданно. Ещё бы! – весь в работе, я не заметил и пришествия её величества зимней ночи. Писал, писал… и не дневник даже, а другие вещи – дюжины, сонеты. Дюжины – это сти¬хотворения в двенадцать строк, и «чёртовы дюжины» - в тринадцать. Почему-то у меня сложилось такое название. И, мне кажется, первый мой сборник будет состоять как раз из дюжин и сонетов, набралось ко¬торых уже много десятков.
         Здесь же, в «натуральном романе», никакой оп¬ределённой стихотворной формы, разумеется, при¬держиваться не буду. Что выйдет, то и пойдёт. Кри¬терием пусть будут слова А.Твардовского:

Вот стихи. И всё понятно,
И на русском языке.

         Началась одна из самых продолжительных но¬чей в году. Снегопад закончился, ветер усилился, поднял сильную позёмку, температура понизилась до минус 5 градусов по Цельсию.
         Цинковая крыша моего жилища грозно гудит и гулко ухает, выгибаясь под порывами ветра, остав¬ленные не закрытыми ставни хлопают словно в ла¬доши. Пришлось выйти и закрепить их деревянными брусками и кусками пенопласта, чтобы всю ночь не гремели. Снег под ногами скрипит, значит, морозец подбирается, хотя ни звёзд, ни луны пока не видно.

23 декабря

         Солнечное утро началось с замечательного пят¬надцатиградусного мороза. Такой мороз – от 10 до 20 градусов – самый приятный для меня.
         Снегопад, видимо, продолжался и ночью, и на¬мело его столько, что на расчистку всех дорожек по¬надобилось около двух часов. Хорошая, здоровая ра¬бота. Снег неуловимо пушистый, лёгкий и воздуш¬ный какой-то. И в тебе самом возникает ощущение лёгкости и холодной пушистости. А как приятно по¬скрипывают расчищенные дорожки! – музыка!
         Морозный воздух сухой и сладкий, ему тоже приятно и солнечно. Он настолько чист и прозрачен, что и в дальнем лесу видна каждая веточка, каждая былинка над сугробом. Невероятная контрастность. Картина завораживающая своей простотой и отчёт¬ливостью.
         Белое солнце едва поднимается над серым ле¬сом, но именно с сегодняшнего дня оно начинает свой путь, восходя всё севернее и на юге поднимаясь всё выше.

Заря

Румянец солнечной системы
И свежесть юности – заря!
Я начинаю с этой темы
В двадцатых числах декабря,

Когда холодный и чистейший
Планетой воздух завладел
И мрак ночной продлить сумел
Метельной снежностью густейшей…

Но есть надежда: начиная
С двадцатых чисел декабря,
Я жду космического мая,
Земной заре благодаря.

         А пока планета моя засыпана снегом и прихо¬дится её расчищать.

Зимой

В лесу засыпаны тропинки
Пушистым снегом голубым.
Горят рубинами рябинки,
Укрывшись мехом дорогим.

Я не могу найти дорогу
И я в растерянности жду,
Когда угодно будет богу
Сказать: «Иди, я поведу…»

Но нет ни голоса, ни ветра.
Лежит огромнейший сугроб
И ледяного километра
Стоит перстом грозящий столб.

         Ослепительный день плавно перешёл в ночь, воссияв розово-багровым закатом над левобережьем Советского района города Новосибирска. Там ему и место.
         Ночь очень чёрная, но с крупными и колючими звёздами – к утру будет сильный мороз?

Зимняя дорога

Мой снежный путь в колючей полутьме
Морозными и длинными ночами
Насквозь пронизан острыми лучами,
Но я спасибо говорю зиме

За то, что в этой сказочной стране
Она так пышно царствует над нами,
И Млечный Путь стозвёздными плечами
Поддерживает ночь в угоду мне!

Мороз, играя, небо застеклил!
А Месяц даже ели побелил!
Алмазами дорога засветилась!

Полозьев скрип лихой и ветра свист, –
Побудку словно заиграл горнист!
И – солнышко надеждой объявилось…

24 декабря

         Моё предсказание сбылось: с утра минус 25 по шкале, которую придумал дядюшка Цельсий.
         Пройдя снежными далями, солнце сегодня све¬тит ещё ярче. Лес в колючем серебре изморози, стоит серьёзно и неподвижно. Эхо от снежного скрипа. Во¬роны и сороки стали задумчивыми, ленятся летать и потолстели – распушились перьями от холода.
         Небо светло-голубое только над головой. А чем ниже, тем купол его белее, и к горизонту оно по цвету сливается со снегом.
         Ещё со школьной скамьи я всегда удивлялся тому, что Земля ближе всего к Солнцу находится именно зимой! Так уж устроена её орбита. Казалось бы, должно быть наоборот: зимой – лето, а летом – зима. Как в южном полушарии. Ан нет! Приближаясь к Солнцу в очередной раз, Земля как бы отворачива¬ется от него своим северным полушарием,– по¬скольку ось вращения имеет наклон к эклиптике по¬рядка 23°.  И, что интересно, по этой причине зима в северном полушарии должна быть мягче, теплее, чем в южном. Если бы суша и море распределялись рав¬номерно по поверхности.
         Но в реальности всё происходит с точностью наоборот. В северном полушарии материков больше – и климат более резкий, острый: сказываются раз¬меры континентов. Полюс холода не у географиче¬ского полюса, не в Ледовитом океане, и не в Север¬ной Америке (она по размерам меньше Евразии), а у нас в Оймяконе и Верхоянске – «во глубине сибир¬ских руд».
         В то время как в южном полушарии сплошной океан опоясывает земной шар вокруг Антарктиды, и вместо того, чтобы вблизи от Солнца лету быть сви¬репо жаркому, а зиме жутко морозной, там все пара¬метры климата сглажены. Вода согревает конти¬ненты.
         Планетарный полюс холода, конечно, в Антарк¬тиде, – 88°С, но это потому, что высота материка сверхбольшая: несколько километров над уровнем океана. Вот если бы Антарктида располагалась на уровне, скажем, Нидерландов, то там и ветры дули бы чаще с моря на сушу, и морозы были поменьше.

На орбите

Купаясь в космической стуже,
К зиме приближалась Земля, –
И в лёд превращались все лужи,
И льдами звенели моря.

И ближе, и ближе к светилу
Земля приближалась, и вот –
Метелью её просквозило!
Но доктор к Земле не идёт…

Качает заботливо Солнце
Остывшей Земли колыбель:
«Заклейте бумагой оконце,
Прикройте, пожалуйста, дверь,

К весне приготовьтесь, – отсюда
Я к лету теперь поверну…»
…Оденусь теплее! Не буду
Без варежек бегать в саду.

         К полудню температура поднялась до – 18°, и в лучах очень яркого Солнца изморозь на деревьях ис¬чезла. Чёрно-серое на белом – великолепный кон¬траст!
         Но к вечеру снова минус двадцать пять и снова красивый закат. кажется, что Солнце тёплое – и чуть только коснётся краем горизонта, то снег зашипит и сугробы оплавятся, словно восковые…

Надежда

Зима холодная свечами
Мечты о тёплом лете жгла:
Душа оплавилась печалью
И воском горя отекла…

Но сброшу злое наважденье!
За январём придёт февраль,
Дотла сгорит от излученья
И горемычная печаль!

И снег оплавленный растает,
Начнут – «Люблю!» – кричать грачи,
И дух мой грезить перестанет
Болезнью восковой свечи.

         Как может вдохновить обычный закат в конце декабря! Но какие в нём краски!..

Непоправимое

Окончанье страданий
Вдруг привиделось мне:
Это солнце желаний
Догорало в огне

Раскалённых событий
Уходящего дня…
Будет мало открытий
В эту ночь для меня,

Если даже страданий
Не смогу я иметь…
Было много желаний…
Мало было – хотеть,

Надо было стремиться!
Мало было – желать,
Надо было влюбиться,
Надо было страдать.

А теперь – на закате
Уходящего дня
Ну, с какой ещё стати
Эта ночь – для меня?

         По двум национальным каналам – ОРТ и РТР – в течение двух с половиной часов президент Путин отвечал на вопросы «простых людей». Что это, как не очередной политический фарс, кремлёвская кло¬унада?! Президентская команда явно пытается от¬влечь внимание тех же самых «простых людей» от проблем насущных в их непростой жизни. Женщины – учительницы объявили забастовку! Почему, госпо¬дин президент? Ответа, конечно, нет. Зато есть под¬робное разъяснение сложной международной ситуа¬ции в политике и экономике, которая решающим об¬разом влияет на положение дел в России, вернее, в том, что осталось от России после распада СССР (как будто СССР – это не Россия!).
         Трудно сказать, чего здесь больше – привычного партийного цинизма, или дальновидного расчёта на повышение рейтинга властей к очередным каким-ни¬будь «всенародным выборам». Но в любом случае росту политического капитала подобное шоу с безот¬ветными вопросами не повредит.

25 декабря

         К счастью, природа к людским проблемам, а тем более к политике равнодушна.
         Солнце взошло как ни в чём ни бывало, и вы¬глядит оно совершенно по-вчерашнему! И ночь про¬шедшая была похожей на вчерашнюю как одна звезда на другую. Выходишь за полночь на крылечко – и тебя торжественно встречают половинка Луны, Орион, Плеяды, обе Медведицы и Полярная звезда, а также все остальные. Непередаваемая торжествен¬ность при абсолютном спокойствии.

Зимние сокровища

Селениты блестят на сосне,
В хризолиты укутаны ели;
В лёд одетая вся, в белизне,
На хрустальной играет свирели

У плотины красавица Обь,
Рукотворным объята туманом…
Даже смирно лежащий сугроб
Излучает светлейшим опалом.

Как витрина алмазов – окно!
Не кончается для человека
Дорогое немое кино
Из космической студии века…

         Однако это на первый взгляд. Но стоит только вглядеться и задуматься… В космосе бурлят страсти помощнее земных!
         С затаённым ужасом гляжу на тревожно-багро¬вую Бетельгейзе, звезду в замахе Ориона. Вот раз¬мерчики! – диаметр в 800 раз больше солнечного. Это самая большая звезда из всех ныне известных. Так-так, какова же её величина в сравнении с «местными» масштабами? Вычисляем. Диаметр Солнца 1,3 млн. км, умножаем на 800 – и получаем более 1 миллиарда километров! А от Земли до Солнца всего 150 мил¬лионов км! Значит, если Бетельгейзе поместить на месте Солнца, то она поглотит Меркурий, Венеру, Землю и Марс. А Юпитер будет вращаться вокруг этой звёздочки почти у поверхности! Хорошо, что Бетельгейзе далеко.

Звёздный одуванчик

                Звезда Бетельгейзе в 800 раз больше Солнца

Откупоришь Бетельгейзе –
То-то выйдет газу!
Настоящий звёздный гейзер
Выплеснется сразу!

То-то вырастет фонтанчик
В темноте глубокой!
Не Творца ли одуванчик
Обнаружит око?

А пока – воздушный шарик
Или – красный мячик…
Замечательный подарок
Для того, кто плачет.

         В Вифлееме празднуется католическое Рожде¬ство. Идёт месса – и стоит пустое кресло, предназна¬ченное для Ясира Арафата. Вместо него на кресло наброшен чёрно-белый платок в клеточку. Именно в таком платке все знают арабского палестинского ли¬дера. В чём дело? Оказывается Израиль не пустил лауреата Нобелевской премии мира из сектора Газы на Западный Берег реки Иордан на богослужение…
         И здесь политическая клоунада. Все чего-то хо¬тят, но никто не знает чего именно. Отсюда и полная мировая неразбериха – от семейных до государствен¬ных отношений.

***
Тянутся из омута желаний
Водоросли белых цепких рук.
Тянутся, не зная колебаний,
Жалости не ведая и мук.

Сильные, сплетаются и – гибко
Держат, уцепившись, и – влекут
В жуткую бездонность, где улыбки
Страшными оскалами цветут…

26 декабря

         Обыкновенный, хмурый декабрьский день с де¬сятиградусным морозом и редким мелким снегопа¬дом.

Предновогоднее

В декабре снегопад в одиночество
Мне пушистое счастье принёс!
И горят фонари как пророчества,
И Мороза горит красный нос.

Снежно белое чудо пушистости
Бытовщину вконец изведёт,
И добавит в бокалы искристости
И веселья в стареющий год.

В снегопад вечерами метельными
С удовольствием я выхожу!
И мечты голосами свирельными
Мне поют, – я их в танце кружу:

Я тебя белоснежной невестою,
Королевой сибирской страны
Проведу сумасбродной фиестою
Во дворец ледяной тишины…

         День, каких бывает много не только в декабре… Чем он отличается от остальных? Да тем хотя бы, что в такой день настроение у человека неопределённое. Ни хорошо ни плохо, ни быстро ни медленно, ни так и ни эдак… 
         Что говорить о таких днях? Одно чувствуется остро: течение времени.

Время

1.
Звонкие плети секунд
Душу мою иссекут

В полосы, в полосы – в кровь…
Болью изогнута бровь.

Время уходит. Куда?
Время проходит. Беда.

Гулкие тонны минут
Спину и думы гнетут.

Не убегай, обожди!
Может быть, век впереди.

Только беззвучен мой вскрик:
Не остановится миг.

Время ушло навсегда
От никуда в никуда.

2.
Сильнее времени лишь Бог,
Сам сотворивший время.

Но как же хрупкая любовь
Остановила время?

Но как же быстрая мечта
Опередила время?

И как земная красота
Обожествила время?

         А народ собирается праздновать! – долой пло¬хое настроение! – люди несут ёлки, свёртки, котомки и авоськи какие-то… Долой уныние, долой!

***
Стоит зима суровая.
Деревья в серебре.
Как будто что-то новое
Случилось в декабре:

Спешит народ, толкается,
И, с ёлкой на плечах,
Мужчины спотыкаются
У женщин на глазах.

Смеются. А рабочие
Железною рукой
Развесить озабочены
Гирлянды над толпой.

Голубка-сизокрылышка
Комком лежит в снегу…
Замёрзла… дай бог силушку:
Согреться не могу…

Иду, ногами топаю,
Домой спешу, в тепло.
Горячею заботою
Засвечено стекло…

В окно гляжу – на улицу.
До сердца скрип достиг.
Зима сердито хмурится
На мой неловкий стих.

А я пишу – и думаю,
Что скоро, как и встарь,
Придёт не на беду мою
Рождественский январь.

27 декабря

         Пожары в Австралии – небывалые и ужасные. Хотят арендовать у России пожарный самолёт ИЛ-76.
         На Кубани угроза наводнений, – выпало много снега, реки замёрзли, а потом оттепель, снег тает, на реках образуются ледяные заторы. Их бомбят, но эф¬фект минимален.
         Всё это телевизионные страшилки.
         На работе – в Нижней Ельцовке – погода отлич¬ная, а в Бердске, дома – ещё лучше. Пишется легко, и даже телереклама меньше раздражает.

Рычаг

Пора жары и эра стуж,
Сказали мне, прошли.
Взволнованно берусь за гуж, –
За ось моей Земли, –
И не сказал бы, что не дюж.

Давно исчислил Архимед
Какой длины рычаг
Необходим, чтоб ясный свет,
Всю мощь собрав в плечах,
Перевернуть… Но… – мой ответ:

Его не может быть! –
Опоры не найти! –
И Землю я катить
По Млечному пути
Не стану, чтоб дружить

С тобой, моя Земля!
Орбитою своей
Сама крутись, юля
Галактики шустрей,
На благо бытия.

         Глупость какая-то выходит, встаю с кривой ух¬мылкой и взмахом руки ставлю как бы точку. Или нет – запятую?..
         Земля-то всё равно вертится, а погода – просто изумительная.

В пути

Стынет сердце на стылой дороге
И, Луной освещённая тьма
Остывает с усмешкою Бога:
Мол, чего же ты хочешь? – зима!

Стылый ветер ломает ресницы
И в слезе отражается Марс.
В эту ночь ничего не приснится,
Потому что не спится сейчас.

Небеса остывают надменно…
Посвети мне, Селена, в пути!
Никому не скажу откровенно
Как же к сердцу дорогу найти…

Вопросы
 
Не просто лёд, уже торосы,
И настоящая зима,
И леденящие вопросы,
Почти сводящие с ума

Своей холодной остротою,
Так больно ранящие грудь…
Не распрощались ли с весною
Мы, так озябшие? – вздохнуть,

Вздохнуть всего лишь, – но усилий
Как много надо приложить!
Мороз. Метель. Сердец бессилье…
Ну как нам до весны дожить?..

28 декабря

         И снова – вчерашний день! И солнечный, и уме¬ренно морозный. Лишь ночью выпало немного снега.
 
***
Снегопадение – смелым!
Мир вам, живущие в белом!
Грехопадение – в чёрном…
Нет вам любви, – в золочёном.

         Снег, снегопад, метель, пурга, буран и вьюга – нескончаемая тема для бесконечного количества сти¬хов.

Снежным вечером

Сквозь пушистый блеск снежинок
Непроглядный вижу мрак…
В напряжении морщинок
Не тревога, и не страх,

Но – какая-то забота
И волнение… о том,
Что теперь забыто что-то
О сезоне золотом,

Очень важное для веры
В то, что снова май придёт
И судьбе раскроет двери
И весну земле вернёт…

         На телеэкране промелькнуло одно светлое пят¬нышко за все последние дни – светлое сказочное шоу: из Великого Устюга в Москву прибыл с почти карна¬вальным шествием настоящий дед Мороз и Лужков сделал ему поистине мэрский подарок! – передал ему власть над городом до 13 января и ключи от города в придачу.

Волнение

Я волнуюсь… я волнуюсь! –
Одолела теснота
Занесённых снегом улиц
И ночная темнота.

Жду, когда надежды вспыхнут,
Фонари свой свет прольют,
И волнения утихнут,
И порадует уют.

С головой – под одеяло!
Дверь входную – на замок!
Мне теперь и дела мало,
Что в снегу мой теремок.

29 декабря

         Начинается! Заканчиваться должно, – день-то пошёл на поправку, – но, видно, декабрьская хмарь так просто не отступит. С утра сегодня пасмурно, с перерывами сыплется очень редкий снежок, и тепло не по-зимнему: рано утром – 6°, а сейчас, к трём ча¬сам дня, – 3°.
         Впрочем, ничего удивительного. Помню, 28 де¬кабря 1988 года днём было плюс 2! Но тогда была яр¬кая солнечная погода, и с работы люди спешили по снежной слякоти и игривым ручейкам. Я не мог не запомнить этот день, потому что это была моя первая зима в Сибири, да ещё после Ташкента… Думалось, что в Сибири оттепелей не бывает. Тем более, что помню своё изумление от бесснежного Нового года в Каскелене, городке неподалёку от Алма-Аты, куда наша семья перебралась в конце 50-х годов из Актю¬бинской области. А уж в Ташкенте и подавно – снег не лежит более 10 дней кряду.

Снежинка

На ресницу снежинка упала,
Ослепила – и холодом льда
Обжигая, слезой пробежала
Родникового неба вода.

Ручейком по щеке прокатилась,
Оставляя сияющий след,
И вечерней звездой засветилась,
Излучая  мерцающий свет…

Ты снежинку смахнуть не спешила,
Не спешила слезинку стереть.
Улыбнулась – и верно решила:
На лицо мне приятно смотреть.

         Температура повышается! И к чему такая теп¬лынь в середине зимы? Зимой – хочется, чтобы зима была как зима. Конечно, если морозы зарядят на¬долго, то это надоедает, но ведь – зима же! И всё на своём месте. Главное зимнее богатство – это снег и мороз.

Зимнее тепло

Нынче дороги нам холода!
Но сосульки блестят на морозе –
И под солнцем на капельки льда
Рассыпаются зимние слёзы…

А когда набегут облака,
То и вовсе теряется стужа,
Подо льдом оживает река,
Словно выход на волю ей нужен…

Но волшебнее – ветер живой:
Разыгрался – и в щёки целует,
И шуршит прошлогодней листвой,
И пейзаж акварелью рисует…

         Снег – даже мелкий, навевает мысли, приводит в состояние…

Снегопад

Снег надменно, в замедленном вихре струит.
Он не падает, нет – он слетает –
И, слетев, снисходительно тает…
Гордой нежностью снег и твою повторит…

Ты ведь тоже – не можешь – прийти!
Снизойти
Ты должна с высоты невозможных желаний!
Но растаять – не можешь… Прости,
Но я слишком продрог от бесплодных мечтаний…

30 декабря

         Типично декабрьский день, но, может быть, даже ещё сумрачней чем обычно. Словно пуховый платок из белой ангорской шерсти наброшен сверху, от звёзд, на дневное небо Земли. Сквозь него не видно даже пятна солнечного. И так – весь день. Но дня, как такового, по существу не было, и нет – утро плавно перешло в тихий вечер.
         Подобное я видел только однажды, в ноябре, лет десять тому назад, за полярным кругом, в Мурманске. (Тогда мы там встретились с отцом. Очень уж ему хотелось показать места, откуда началась его взрос¬лая жизнь в качестве юнги рыболовного флота. Там он начал войну. А закончил её – под Прагой, а потом ещё и в Австрии побывал).
         Так вот, поезд тогда пришёл в Мурманск в ут¬ренние сумерки, которые продолжались часов до де¬сяти, а к трем часам дня уже стали зажигаться улич¬ные фонари.
         Но – то за полярным кругом! А здесь? Новоси¬бирск южнее Москвы! Значит, в сумерках виновата облачность. Ведь даже в полдень, когда я пешком форсировал протоку-старицу Оби, пробираясь на ра¬боту по сугробам, было по вечернему сумрачно. Наст не выдерживал моего веса с тяжёлым рюкзаком, и я через шаг проваливался почти по колено, а там хлю¬пала вода! Снег над ледяным панцирем протоки был насквозь пропитан водой слоем в пятнадцать-два¬дцать сантиметров! И никаких чудес для зимы. Здесь это бывает ежегодно, стоит только морозу допустить слабину. Под тяжестью снежных сугробов лёд трес¬кается и вода растекается в снегу, но над поверхно¬стью льда.
         Изредка идёт лёгкий снежок. Он мелкий на¬столько, что похож на пудру или сахарную пыль. То начнётся ненадолго, и тогда становится ещё темнее, то прекратится.

В декабре

По своей лесной тропинке
Я иду, стихи шепчу,
С хрустом белые снежинки
В одиночестве топчу.

А была тропинка – нашей…
На исходе декабря,
В дни, когда он хмур и страшен,
Вдохновением горя,

Я шептал тебе, любимой,
Эти глупые стихи…
Но – слова летели мимо,
Белоснежны и легки…

И теперь – в сугробах чувства,
И снежок идёт теперь.
Одному в сугробах грустно,
Хочешь верь или не верь.

Вот и кончилась тропинка.
Дальше – царство января.
Там румяная рябинка,
Вся смущением горя,

От стихов моих краснеет,
Отводя в сторонку взгляд…
Но в лесу уже темнеет,
Надо мне идти назад.

         Вечером хороший КВН показала команда Бело¬русского университета. Особенно понравилось до¬машнее задание.
         А позднее – другой своеобразный КВН! – ново¬сти на РТР. А важные мировые новости нынче – та¬кие: сообщили, что историческое, небывалое телешоу президента Путина – это лучшее шоу в мире, и что мир потрясён и завидует России. – Ох! – Но, справед¬ливости ради надо сказать, что есть и светлые сто¬роны в этой тёмной истории: сработало свойство чи¬новников прогибаться в нужный момент перед Его Превосходительством.
         О чём это я? Да вот о чём.
         Сработал синдром царской милости – и мальчик Ваня со своей бабушкой тут же получили новую квартиру в Ленинграде, а мальчик из Усть-Кута те¬перь может снова пойти в свою любимую школу. Ведь он лично пожаловался президенту, что он любит учиться, но не может пока заняться своим любимым делом, потому что дядя-бяка – головотяп мэр (только подумать – мэр в Сибирской глубинке!), который ви¬новен в размораживании отопительной системы в здании школы, нехорош до неприличия. В то время, когда ученики стоят у порога школы, а мальчик на¬бирает номер горячего телефона в Москве, мэр нахо¬дится в отпуске и преспокойно отдыхает в Сочи. С экрана даже показали людям заявление об отставке, собственноручно написанное мэром-бякой, воровато и поспешно написанное им сразу после телешоу.
         И что с того, что в стране остались сотни тысяч, миллионы других обиженных и обделённых мальчи¬ков и девочек, остались сотни тысяч, миллионы бес¬призорных и бездомных как детей так и взрослых, миллионы безработных и десятки миллионов бедст¬вующих граждан страны? Понятно, что в задачу шоу не входило говорить об этом. – царь не может помочь всем! Слишком ему мешают многочисленные бяки-дяди и бякини-тёти из всяких там мэрий, админист¬раций и прочих чиновных заведений.

Светлая истина

Счастливый истину теряет,
Как ясный день теряет свет –
И нипочём не понимает,
Что очень прост его секрет:

Её страдающий находит!
Глубокой ночи маета
Лишь до рассвета верховодит,
Лишь до рассвета – темнота, –

Потом приходит долгожданно
Зарёй искомая, она:
Душе страдающей желанна,
Святая истина сама!

Просьба

Бесчисленно заря вступала
В свои законные права –
И с тихой радостью встречала
Рассвет зелёная трава,

И с нежной гордостью смотрело
Светило с искренних небес,
Надежду пестуя умело
На возвращение чудес

К земле от века золотого!..
Как праздник мы встречали день!
Но оставалось очень много
И тьмы, и ветра, – злая тень

И вновь и вновь торжествовала,
И побеждала вновь и вновь.
Зари твоей, мой Бог, мне мало! –
Пошли мне вечную любовь.

31 декабря

         Предпраздничный, последний день 2001 года начался пятиградусным морозцем с ясным солнцем. Оно вышло из-за леса улыбчивым дедом Морозом, само словно подарочный мешок! Ощущение празд¬ника – полное! На снегу – длинные синие, чёткие тени.

Тени

Синие тени снегами
Пишут свои письмена. –
Верую: Солнце над нами
Будет во все времена!

Пишут, как будто колдуют
Ясному свету назло. –
Верую: стужи минуют,
Солнце дарует тепло!

Я не могу согласиться
С тёмной природою их,
Чтобы случайно не слиться
С тенями в царстве живых…

         А в это время за окном – снова всё идёт по пи¬саному.  К полудню, когда я заканчивал защищать креолином (от мышей) штамбы 12 деревьев, заметил на юге белую пелену облаков. Так, ветер – юго-вос¬точный. Значит, через какое-то время солнце может исчезнуть и, возможно, пойдёт снег.
         Возможно. – А пока солнце светит с таким вос¬торгом, его лучи такие осязаемые, прямые и острые, что ветру приходится огибать их. Он как бы пробира¬ется в светлых солнечных зарослях, осторожно от¬водя сверкающие стебли лучей и отдувается лёгкими порывами…
         Странно, как эти самые облака стали распро¬страняться. Постепенно заполнили всё небо – и только в зените сохранились чистые голубые пятна.
         И потом пошло-поехало. К двум часам дня сгу¬стились сумерки, солнце утонуло в них бесследно и безнадёжно, и только на севере ещё видна тонкая, го¬лубовато-белая полоска неба… Усилился ветер. Во¬круг всё помрачнело, насторожилось. А мне и дела нет. Сижу спокойно и, вспоминая Д. Ознобишина, пишу Селам о дюжине взятых наугад цветков, разра¬ботав специальную строфу, которую осторожно на¬зываю сибирским триолетом.
         Что случилось?
         Невиданное дело! – в 5 часов вечера 0 градусов одновременно и тепла и холода. Зима, скоро Новый год, а тут такая оттепель, уже очередная. Старый год, видимо, совсем раскис, растаял – и даже потёк, за¬плакал от огорчения, так ему уходить не хочется. По¬смотрим, согласится ли задержаться юный год?

Новогодняя капель

Здравствуй, новогодняя капель!
Здравствуй, молодое чудо года!
Сорвала спокойствие с петель,
Видно, суматошная погода!

Милая, в окошко погляди! –
В лужах будет праздник новогодний?
Бьётся сердце звонкое в груди,
Где же ты, Морозище, негодник!?

Может быть, с пургой не по пути?
Может быть, Лапландия замёрзла?
Или – устюжанин пошутил:
Вывел не туда по южным звёздам?

Боже мой! Стеклянная капель –
С крыши снежной, да глубокой ночью!
Словно хулиганистый апрель
В лужу посадить Мороза хочет…

Что за чудеса под Новый год?! –
Лето с поздней осенью пришли
И с весной вступили в хоровод,
И до плача зиму довели.

         Вот так, под весёлый перестук полуночной ка¬пели и наступил новый, 2002-й год, второй год третьего тысячелетия… Но равнодушные часы не ос¬танавливаются, бегут себе и бегут, тикая и позвани¬вая… Интересно, а можно ли найти описание погоды на рубеже другого тысячелетия, скажем второго? Или первого. Вот бы сравнить их!
         А природа, равнодушная к восторгам и печалям человеческим, в тёплую новогоднюю ночь то просы¬плет немного снега, то остановится, словно передох¬нуть…

Сонет на 31 декабря

Мы долго ждём, и страстно верим:
Как только Новый год придёт,
Судьба подарки занесёт
В давно распахнутые двери;

Невосполнимые потери
С улыбкой ласковой вернёт;
Бокал печали разобьёт –
И счастьем быт наполнит серый…

Мерцают звёздами из тьмы
Надежды новой годовщины;
Сегодня стали мы детьми

Все вместе – женщины, мужчины,
И лишь чуть-чуть боимся мы
Предновогодней чертовщины…
         
1 января

В новогоднюю ночь

Как мила новогодняя ночь!
Как светлы её нежные страсти!
Беды тихо спроважены прочь…
Начинается новое счастье.

Беспокойно и весело здесь,
У огнями расцвеченной ёлки.
Оглянувшись, увидишь ты весь
Год прошедший в единой светёлке:

И людей, и события – все,
До мельчайших подробностей, встречи…
А бокалы – в жемчужной росе,
Бесконечные тосты и речи…

Не шампанского это вина,
А  надежд от грядущего года!
Как быстра эта ночь! Как она,
Вновь рождённая дочь небосвода,

От весёлых и шумных забот,
От улыбок и звонкого смеха
Раскраснелась! – и кругом идёт
Новогодней забавы потеха!

Я встречаю её – до утра!
Провожаю – и ночи и ночи…
Новогодняя ночь, будь добра,
Не старайся, прошу, быть короче.      

         Первый день нового года получился из ряда вон выходящим. То, что он неприветливый, пасмурный и хмурый, – это ещё куда ни шло, но то, что начался он с половины градуса тепла в самом центре Евразии – в Сибири – это необычно. К полудню и вовсе полтора градуса! Идёт мокрый снег. Выпавший ночью, лип¬кий и тяжёлый, – лежит и медленно тает, – и лопатой его трудно сдвинуть. Всюду по свежему снегу следы птиц и мышей, – и чего мечутся!? – видно, пережи¬вают, встревожены погодой. На севере, над городом, огромная синяя туча: там снежный ливень… пред¬ставляю, как там темно и сыро! Впрочем, сыро и су¬мрачно и здесь, в Академгородке.

Странный сон

Вчера приснился звон цепей,
Сегодня – слёз ручьи…
Проснулся – памяти репей
Луной горит в ночи…

Непостижим подлунный мир!
Не сплю в глубинах сна,
Где в звёздном плёсе чёрных дыр
Вселенная видна;

Где в омуте земных тревог
Любовь ушла на дно…
И это всё придумал бог?! –
Не всё ли мне равно?..    

         Излишне в такой день (не в смысле погоды, ко¬нечно, – а в смысле того, что он новый, новогодний) говорить, повторяя избитые фразы о некоем новогод¬нем чувстве – особом состоянии души, несущем не¬кие новые надежды на новые человеческие радости… Но – удержаться просто невозможно.

Новогодние надежды

На сердце – тяжесть от раздора,
В душе – кипение страстей…
Пошли лучи свои, Аврора,
Зарёю утренних вестей,

Вестей, способных примирить нас
И успокоить бой сердец,
Но не позволь остановиться! –
Далёк ещё, далёк конец…

Ещё в порыве обновлённом
Любовь мы сможем оживить,
И сможем чувствам потрясённым
Помочь невзгоды позабыть.

Забудь, прошу тебя, родная…
Смотрю с надеждою в глаза –
Заря приходит к ним, сияя!
Пусть льдом ещё звенит слеза,

Но этот звук – уже движенье
Зимы по воле января!
И светлый день от сотворенья
К нам возвращается, горя… 
               
2 января

         Что с погодой происходит? – нечто невообрази¬мое. Уже пять минут, как наступил второй день но¬вого года, – 020102, – но прошлогодние чудеса не за¬кончились. Сильные порывы южного ветра несут низкие, рваные, белые – это в полночь-то видно, что белые! – тучи, сквозь разрывы в которых мелькают новогодними игрушками Луна и равнодушные ко всему происходящему на Земле звёзды. С крыш текут струи воды, снег ускоренно тает, дорожки и тротуары не просто мокрые, они в лужах. Плюс 2,5;.

О тёплой погоде
в начале января
2002 года

Тепло! – зима напугана,
Попятилась, ушла.
Метелица поругана
Потоками тепла.

Под сине-серой тучею
И ветер заюлил! –
Со стужею колючею
Напрасно он дружил,

Теперь тепло весеннее
За это отомстит.
Капель – весны знамение –
Насмешкою блестит! –

И ветер, юркнув, спрятался
В набухший мокрый лес.
Январь в сугроб нольградусный
С отчаяньем полез.

Пошла весна хозяйничать
На кухне у зимы!
Да, оттепель не тайна-чать,
Но валенки – сними.

Пройдись по снежным лужицам,
Какие Новый год
Пролил, вертлявый, – кружится,
Танцует и поёт!

Невиданные прихоти
Зимы и января!
Энергии и лихости
Уходит сколько зря!

Весна моя, красавица,
Уйди, прошу тебя.
Кому капель понравится
В начале января?

Того, гляди, опомнится
Мороз – и затрещит;
Тогда теплынь-раскольницу
Он разве пощадит? –
Зима не успокоится,
Пока не победит.

         Уникум циклон продолжает удивлять, в погоде и днём нет никаких изменений. В полдень тает снег. В протоке снег пропитался водой, вышел на поверх¬ность – водная гладь поблёскивает себе как ни в чём ни бывало, и это в середине зимы… Плюс два гра¬дуса. Мой рыжий Дружок даже аппетита лишился: ничего с утра не поел. И мне не хочется.
         Снег с крыш полностью сполз и тает внизу. до¬щатые изгороди стали чёрными. Птицы летают по синусоиде – вверх-вниз, вверх-вниз, – а не по прямой, как обычно, и, садясь на заборы и ветки, первым де¬лом задирают хвосты и смотрят вниз: не пробегает ли там жучок-паучок какой-нибудь, очнувшийся от те¬пла. Ещё с ноябрьского внеурочного тепла на при¬брежных ивах оставались белые набухшие почки. Так вот, теперь они стали ещё крупнее и распушились со¬всем по-весеннему!
         К 15 часам ветер уже юго-западный, и в редких разрывах сплошной облачности внезапно мелькает ослепительное солнце и куски ярко голубого летнего неба! Словно Солнце из дальнего космоса загляды¬вает в свои давно забытые владения. Инопланетная какая-то красота, чужая, тревожная… На Земле так не бывает. Впрочем, бывает… примерно такое же ощу¬щение возникает от светлого и пристального взгляда ослепительно красивой женщины, проходящей мимо и навсегда…
         
Осада

Неожиданным чувством влеком,
Я замкнулся в себе – и не знаю,
Как мне быть в положенье таком, –
И события дня вспоминаю…
   
Это был неожиданный всплеск
На душе от случайного взгляда.
Это был ослепительный блеск!
А потом началась и осада…

Осаждал, досаждая тебе
Потрясённым биением сердца
И следами зубов на губе, –
От смущения некуда деться, –

И до боли прикусывал я
Губы, чтобы не выдать словами
Чувства – те, что носил, затая,
Те, что молнией стали меж нами…

         К концу дня многие лужи испарились, и до¬рожки с изгородями подсохли, посветлели. Крыши сухие. По-прежнему плюс 2.
         Ночью, услыхав лай Дружка, вышел и обомлел: снег совершенно необычный! При ярком свете ртут¬ной лампы вся поверхность его, испещрённая мел¬кими ямками, словно водной рябью, стала жемчужно-алмазной, сияла сказочным лунным камнем - селени¬том, – и это был неописуемый цвет и блеск!
         Правда, нечто подобное я уже видел, но было это высоко в горах Заилийского Алатау. Но там это было днём и на высоте более 3 км, к тому же летом, в июле, – а здесь ночь, равнина, январь и зима.
         Ох, природа-кудесница! Что вытворяет…

***
Зимы зелёная тоска
С весенней зеленью смешалась –
И стал я солнечным слегка,
А сердце с холодом рассталось,
И радость хлынула к вискам
И оживлённо застучала:
В глазах не место облакам,
А Солнцу в небе места мало!

         Долго я не мог уснуть в эту волшебную ночь.

3 января

         Утро начинается с дождя! Растерявшиеся январь и Новый год утонули в мокром снегу и в новых лу¬жах, растёкшихся под тёплым одеялом из бело-сине-серых облаков, наползающих с запада. У стрелки за¬оконного  термометра нет сил перевалиться за 0 гра¬дусов и упасть до приличного для зимы уровня. кото¬рый день теплынь!

Печаль

Проходят мимо, мимо, мимо
Толпой теснящиеся дни,
И грусть моя неуловима
Как ночи дальние огни.

Печаль в огне переживаний
Проходит обжиг до мечты –
И светом призрачных мерцаний
На Землю льётся с высоты.

Любовь моя находит счастье
В существовании души.
В её всесильном самовластье
Несчастья даже хороши!

Любви печаль светлее грусти,
Но грусть нежнее, чем печаль.
И, струн души коснувшись, чувства
Уносят звуки дней, а жаль…

         Тепло весь день, почки на прибрежных ивах увеличились, как то они поведут себя на морозе? Так и будут белеть до весны?
         Прорубь у бани не замерзает. Вода с подветрен¬ной стороны растекается через край проруби, так как теплый ветер и волны расплавили лёд, и край про¬руби стал ниже поверхности льда. Прорубь у нас большая, 2,5 метра в диаметре. Деревянные мостки к ней высохли и стали такими тёплыми, что хоть боси¬ком по ним бегай!
         В праздничные дни телевизор смотреть невоз¬можно: ни по одному каналу нет ничего интересного. Всюду дикий песенный вой, плоский и пошлый юмор и навязчивая реклама. А если вдруг сообщаются но¬вости, то при уменьшении чернухи (праздник всё-таки) прослеживается сильнейший идеологический пресс. Людям грубо и бесцеремонно навязываются «человеческие ценности», собранные с двух полюсов: околобиблейские истины, замешанные на яростной рыночной алчности. Вот пища-то духовная!
         Хорошее прямо-таки вытравливается с экранов. «Жди меня», «Играй гармонь», вот и всё, пожалуй, что осталось. Причём «гармонь» без Геннадия Заво¬локина… Сможет ли Анастасия со товарищи про¬должить хорошее дело? Попеть России хочется, а тут…

Частушки

Залихватские частушки
За околицей села
Пел с утра сегодня Пушкин,
Знать, Наталья довела.

А потом, –  родная мама! –
Чудеса так чудеса:
Три частушки Мандельштама
Услыхали небеса.

Но когда вступил Василий,
Деревенский лоботряс,
От восторга вся Россия,
Подбоченясь, вышла в пляс!

         «Ну, ну, остынь…», – сам себя успокаиваю, но… частушки своё дело сделали, завёлся не на шутку. А как же? Ведь и вся Россия гулять намерена как минимум до 14 января!

 4 января

         Птицы встревожены, летают высоко, мечутся. Ветер снова переменил направление, стал холодным, окреп, посерьёзнел – и дует с северо-запада. В 7 часов утра стрелка, наконец, перешла заколдованный Руби¬кон нуля градусов и уверенно покатилась вниз. В 9 часов – минус 2, к полудню – минус 7, а к вечеру и вовсе стало –18°! Ну, вот и всё, Сибирь вернула себе своё законное реноме.
         Снег на газонах за эти дни на открытых для ветра местах стаял, и трава – зелёная трава! – покры¬лась теперь жёстким инеем и шуршит как песок, ко¬гда проходишь по ней.
         Сугробы в лесу немедленно стали прежними, только росточком пониже.

В сугробах

Распрекрасный колючий мороз
Рассыпает пригоршни снежинок.
Солнца белого плазменный нос
Облупился до синих искринок.

Снежный сыплется с дерева пух.
Задыхаюсь от колкого пуха.
На морозе стал острым мой слух,
И доносятся скрипы до слуха:

Кто-то ходит в пушистых снегах,
Провалившись по пояс в сугробах.
Сколько тяжести в слабых ногах
И неловкости зимней, особой!..

Так ведь я и шагаю! – я сам!
Я – ищу с нетерпеньем тропинку!
По моим рисовало шагам
Эхо мёрзлое эту картинку!

Я смеялся – и медленно вёл
Сам себя, в сосняке пробираясь.
Что ж, сегодня себя я нашёл.
Приходите ко мне, не теряясь!

         Зимнее звёздное небо после строгого заката – просто на ура. Стою, поёживаюсь, вспоминаю ушед¬шую нудную оттепель, но долго, как скупой рыцарь, не ухожу, ревниво и нервно пересчитывая свои не¬бесные, космические драгоценности…

В звёздном небе

Вон там, глядите, рой галактик,
Как рой трудолюбивых пчёл,
Вселенную в цветущем платье
С небесной пасеки привёл…

Там, вижу, звёздное скопленье
Как стадо буйволов бежит –
И всё небесное строенье
Под их копытами дрожит…

Там слышу грохот страшной силы
Сверхновой пламенной звезды
Над краем огненной могилы,
Над чёрной пропастью беды…

Меня пространство ужасает
Немолчным выплеском страстей!
Вон там ещё одна сгорает
Звезда фантазии моей…

         Необъяснимые опасности, настороженность, суеверия, фантазии, сказки, творчество. – Вот дорога, по которой идёт искусство, и ничем оно не сторо¬жится, но восторгается реальными и мнимыми красо¬тами.

Творчество

С небес ли это сладкозвучье
И песнопенье снизошло?
Нет… Слов поток работы штучной
Земное тело мне дало.

Я мыслю, чувствую – и верю,
Что сердце мне дано затем,
Чтоб я свой быт земной и серый
Огнём космических систем

Воспламенял, мешая краски
До оживленья бытия!
Моя реальность – это сказки,
В которых сам волшебен я.

5 января

     Проснулся и первым делом, выпустив собаку, глядь на градусник! – а там –20°, – и отлегло: всё нормально, так и должно быть. Хороший морозец.

На морозе

Гудел мороз – и звонкий ветер
Струной натянутой звенел;
Рассвет как в сказочном балете
В прозрачной пачке леденел…

Как на пуантах, лёгким шагом
Скользило солнце по лесам,
За пианистом-ветром взглядом
Следя, скользящим по снегам…

А руки мастера-мороза
Для самой стройной из берёз
Фату скроили… а берёза
Алмазами блестела слёз…

Потом работы тонкой крону
Из голубого хрусталя
Он превратил на ней в корону
Подруги верной короля…

Леса навытяжку стояли
Пред королевой января
И так от робости дрожали,
Что снег струился с них, пыля…

         Были с женой у «народной целительницы», жи¬тельницы Бердска.
         Покосившаяся, вросшая в землю невзрачная из¬бёнка. Гадает и исцеляет – дочь 60 лет от роду. Ста¬рушка мать Мария Ивановна презрительно говорит: «гаданием не занимаюсь».
         Снаружи и внутри дома бедность окаянная, но какая уверенность и сила духа у шестидесятилетней дочурки! Она в курсе основных событий в мире, чи¬тает, и не только религиозную, но и научно-популяр¬ную литературу, выписывает журнал. И, конечно же, – а как же без этого? – имеет всякого рода околона¬учную литературу по нетрадиционным методам ле¬чения. однако вся её методика «исцеления» состоит в заговорах, чтении и записывании молитв на клочках бумаги, зажигании свечей и прочих «чар» подобного рода. Однако со своим делом «справляется», так как известность её шагнула далеко за пределы города.
         По виду своему это бабка не древнерусская, а русско-советская с ново-русским лоском: «У меня и люди из джипов бывают».
         Избавление от любой зависимости таким спосо¬бом – это бред. Вся надежда на психологический эф¬фект самого субъекта исцеления: а вдруг возникнут собственные силы…

Вина вина не в том, что крепко,
А в том, что держит очень цепко.

Прости меня

Прикрой глаза, откинься к спинке,
Спокойно руки опусти,
И, спрятав острые грустинки,
С улыбкою меня прости.

Прости меня за невниманье.
И за внимание прости,
С каким выказывал старанье,
Чтоб раздраженье отвести,
Когда я был так равнодушен…
Прости меня за всё, прости.

Я пред тобою не виновен:
Вина ли в том, что сердца нет?
Ведь был я нежен и спокоен,
Когда давал тебе совет:

«Прости меня – и успокойся…»
Да как же я не понимал,
Что в чувствах нет такого свойства,
Когда огонь заполыхал?!

Прости меня… Но нервно скрипнул
И покачнулся шаткий стул…
И в сердце кто-то громко вскрикнул,
А кто-то голову пригнул…

         Воздух в городе свежий, морозный, чистый, та¬ким приятно дышать бесконечно долго, и всё равно не надышишься.

Зима на подмостках

Морозная скрипела непогода
Под музыку скрипучую зимы,
И падал снег с вершины небосвода
На дно земного холода и тьмы.

Морозная январская реальность –
И снежный фантастический обряд…
Да это же игра и театральность!
Смешливые глаза твои горят…

Не видно окончанья снегопада…
Планета вся в сугробах, хоть реви!
А нам ещё весной увидеть надо
Премьеру вдруг оттаявшей любви.

6 января

         Вновь солнечный день, но не так холодно: тем¬пература с утра не опускается ниже десятиградусной отметки и не меняется до вечера.

***
Я скучал под метельные звуки,
Под мелодию шумную вьюг,
А зима танцевала, от скуки
Выйдя с белыми вихрями в круг.

А сугробы – налево, направо
Заносили леса и поля,
Над страной учиняя расправу,
И – моя сиротела Земля…

         Сегодня впервые посетил поэтический клуб «Искатель». Они собираются по первым воскресе¬ниям каждого месяца, кроме летних, дачно-огород¬ных. Знакомых только трое: «ответственный» секре¬тарь клуба Надежда Петина, один из сопредседателей Евгений Смагин и ещё Анатолий Решетников. По га¬зетным публикациям мне известны также Вениамин Бессонов, Пётр Подорожный, Владислав Окладников и Софья Арнгольд. Познакомился с ними.
         Здесь хочется вспомнить о том, как я впервые услышал о существовании клуба «Искатель» в слав¬ном городе Бердске. Дело в том, что, как я уже упо¬минал выше, в позапрошлом году нам пришлось про¬дать квартиру в Академгородке и переселиться в Бердск. Купили квартиру в Советском районе (на ле¬вом берегу, на ОбьГЭС) для Татьяны, старшей дочери с её семьёй, средняя дочь Елена вышла замуж и пе¬решла жить в семью мужа, младшего сына Илью при¬звали в армию, а мы с женой оказались в Бердске. Благо до Академгородка ехать всего ничего: 15 – 20 минут. Там, с Советском районе я и сейчас продол¬жаю работать охранником в коттедже у президента Сибирской валютно-финансовой биржи Николая Анохина. Причём работаю на пару с другим охранни¬ком, живя в шикарном, дерявянной работы коттедже по четверо суток кряду! Коттедж стоит в дачном посёлке, на берегу кра¬сивейшей старицы Оби, или, как её здесь называют, протоки. Вода из неё только вытекает малым ручей¬ком, впадая в небольшую речушку Нижнюю Ель¬цовку, которая в свою очередь впадает в Обь тремя километрами ниже по течению. В протоке в изобилии водятся щука и окунь, различная плотва, красный и белый карась, краснопёрка, а также уникум этих мест – линь. Живу прямо живьём в природе! Как не писать об этом?..
         Так вот, до лета 2001 года я совсем не интересо¬вался вообще никакими сторонами жизни в Бердске, а тем более литературными, поскольку редко там бы¬вал. Видел местную газету «Свидетель», но шара¬хался от неё, считая, что она, судя по названию, рели¬гиозного толка. А тут как-то попалась в руки город¬ская газета «Бердские новости» и на последней её странице была напечатана статья Н.Петиной об Ана¬толии Сорокине (в какую-то годовщину памяти) и два три его стихотворения. Стихи мне понравились. Заинтересованный, я зашёл в редакцию, познако¬мился с редактором В.Нефёдовым и взял телефон На¬дежды Петиной. Потом, спустя два-три дня, позвонил – и мы встретились сначала у редакции, а потом по¬шли ко мне домой.
         На звонок Надежда Александровна откликну¬лась сразу, и спросила только: а как мы узнаем друг друга? Я ответил, что никакого журнала в руках дер¬жать не надо, потому что человека, интересующегося поэзией легко можно узнать по глазам. Так и вышло. Стоя на крылечке, увидел издалека женщину невысо¬кого роста с прекрасными, сияющими глазами.
         Дома я читал стихи, Надежда Александровна пропускала их мимо ушей (они ей явно не нравились) и рассказывала мне о том, какие хорошие поэты были раньше в Бердске, читая стихи Евгения Тареева, Юрия Павкина и того же Анатолия Сорокина. Потом предложила мне встретиться с Евгением Смагиным и посещать городской поэтический клуб «Искатель».
         Буквально через месяц я закончил вторую ре¬дакцию своей поэмы «Евангелие от Иуды или Откро¬вения Иуды Искариота» и пригласил нескольких че¬ловек на её чтение. Из приглашённых была только Надежда Александровна, а с Евгением Фёдоровичем Смагиным мы встретились уже осенью, не помню, то ли в сентябре, то ли в октябре. Он тоже пригласил в клуб, но добрался я до него только сегодня… Но вер¬нусь к нашим поэтам.
         Заседание (или встреча, как угодно) клуба про¬ходило весьма странно. По очереди вставал очеред¬ной чтец, волнуясь, читал что-то весьма вдохновенно – и смущённо садился. Но было видно, что результа¬том, то есть произведённым эффектом, он нимало не обеспокоен. Прочёл – и с плеч долой! Отработал но¬мер. Никакого обсуждения или разбора прочитанного не было. «Скучно же», – подумал я, и тут подошла моя очередь. Попросили, как новичка, представиться и тому подобное. В свой первый выход в клуб я не собирался читать, хотелось вначале присмотреться. А тут… понесло, как говорится. Чтобы как-то разрядить напряжённую атмосферу, решил соригинальничать, но сглупил. Сначала назвал себя «нерусским хох¬лом», а потом – «из районных графоманов самый главный графоман». Мало сказать, что эти слова вы¬звали недоумение, это было полное замешательство. Присутствующие растерянно переглядывались и по¬жимали плечами, но рассмеялись, когда я, спохва¬тившись, стал оправдываться, что, мол, графоман – я один, но не из них, ведь я знаю пока только свои спо¬собности.
         Чтобы сгладить неловкость, ринулся наугад чи¬тать то, что было – черновые записи из адресной за¬писной книжки. Прочёл четыре стихотворения и сел, вспотев от волнения.
         В перерыве ко мне подошёл В.Бессонов и ска¬зал, что здесь присутствуют гости из Новосибирска, и что они хотели бы издать сборник «поэтов» из Берд¬ска, и мне тоже он предложил участие в нём, причём в подборке должны быть и четыре прочитанных мною сегодня стихотворения.
         Когда он совершенно спокойно и естественно произносил слово «поэты», я даже невольно огля¬нулся, чтобы увидеть настоящих поэтов, мне захоте¬лось сказать, что я таковым себя не считаю, но про¬молчал, боясь сморозить очередную глупость.
         Впоследствии мне стало понятно, что в Бердске поэтами называют всех, кто пишет стихи. А сам Бердск местные авторы гордо величают «Городом Поэтов». Ну что тут скажешь…
         Тем не менее, для меня открылись новые гори¬зонты. Домой возвращался с новым зарядом бодро¬сти. А какая ночь наступила!

Зимняя ночь

Не тающую вижу наяву
Летающую сонную прозрачность.
Каким летящим словом назову
Витающую эту многозначность?

Да где там – словом! – чувства не нашёл
Прочувствовать летящее пространство
И… дней тупик, в который ум завёл,
В душе создав немое постоянство…

Высоких звёзд застыл блестящий дух –
Величие ночное потрясает!
И ловит осторожный чуткий слух
Все шорохи, что вечность оставляет

В движении космическом своём,
В пространстве и во времени скитаясь…
А мы… лишь брызги в чувствах познаём,
Наивно суть вещей познать пытаясь…

         Рождаются всё новые и новые ассоциации. И пока не запишешь их на бумагу, уснуть невозможно.

Ночь

Какая ночь! Любовь и вдохновенье!
С небес призывно шепчут голоса,
А нежных губ твоих прикосновенье –
Как эхо – возвращает в небеса;

А Млечный путь – как жизни центрифуга –
Раскручивает небо тишины;
Мы – как на карусели – друг для друга
Отыскиваем зеркало луны;

А ты ко мне прижата поцелуем
Теснее всех космических громад –
И ночь уходит в сонную кривую,
Нам оставляя тайны аромат…

         Компьютер надо приобретать. Пишущая ма¬шинка просто выводит из себя. Клавиши западают, отваливаются, тяги проволочные изнашиваются. А сколько надо побегать, чтобы красящую ленту, к тому же, нужного размера, найти.
         У меня две пишущие машинки. Одну, «Мо¬скву», ещё в середине 70-х подарил отец после того, как узнал, что в 1974 году я пытался поступить в Ли¬тературный институт им. М.Горького.  Ей скоро три¬дцать лет исполнится, а она всё работает и работает.
         Другая машинка – «Оптима» – ещё старше. про¬изводство ГДР, 1961 год. Куплена с рук в Ташкенте, в 1984 году, когда я работал над диссертацией, и мне нужна была большая каретка для того, чтобы на ма¬шинке печатать развёрнутые таблицы.
         Короче, морока с обеими.

 Текст

Я в мире признаков неясных
Реальность новую ищу
И, в ожиданиях напрасных,
Не находя её, грущу.

Скажите мне, какая вера
У этих призраков в ходу?
И приведите, для примера,
Чтоб знал и я, куда иду.

Мир – виртуальный! – Исчезает,
Едва на клавишу нажал…
Но ведь он есть! И каждый знает,
Кто от реальности бежал.

7 января

         И снова пасмурный, а потому и не морозный, день. Но это – за окном. В стихах же в это самое время всё может быть с точностью до наоборот.
      
Новое утро

Какое радостное чувство:
Проснуться утром и – спешить!
Вставать порой бывает грустно,
Но – утром снова надо жить, –

И солнце первыми лучами
Надежду будничную льёт
Как дар – задуманной богами
Судьбы, запущенной в полёт!

И в спешке утренней шипучей
Я оживлённую зарю
Не называю чёрной тучей, –
За свет её благодарю.

         Ни свет ни заря зашли две знакомые женщины. Они приехали из Искитима, соседнего с Бердском го¬родка. Одна из них, Надежда Новикова, мать той са¬мой юной художницы Оксаны, о которой я говорил в предисловии, а другая её соседка по фамилии Шульц. Они приехали к Оксане (а надо сказать, что мы с ней теперь живём совсем рядом, практически через два двора), но не застали её дома и зашли скоротать время. Муж Надежды – Виктор Новиков – мой одно¬классник по двум школам: им. Белинского в г. Каске¬лене Алма-Атинской области (мы учились там в 8 и в 9 классах), и СШ КИЗа в п. Политотдел Каскелен¬ского района (10 и 11 классы). Виктор как раз сейчас там и находится. Поехал навестить своих родителей. Там же, в научном городке Казахского института земледелия (КИЗ), живут и мои родители (посёлок Политотдел и КИЗ, по существу, это одно целое, и средняя школа там одна), и моя сестра с семьёй.
         В длинном разговоре о чём попало промельк¬нула интересная новость. В тех же краях, в Каскелен¬ском районе, в соседнем посёлке (в советское время он назывался Госселекстанция, а сейчас – не знаю как; кстати, посёлок Политотдел теперь носит гордое название Алмалыбак) живёт ещё один наш одно¬классник, Александр Райм со своей семьёй (у него четверо детей).
         Разговор коснулся именно его. Этот наш Саша Райм – уникальный человек. Во всяком случае, я в своей жизни просто не встречал таких людей. Его об¬раз мыслей настолько оригинален, что разительно от¬личается от любого другого, привычного для всех. Всё, что касается радиоволн и электромагнитного поля, он знает не то чтобы лучше всех, что тоже так, но и ещё необычно.
         В школе это был мой единственный собеседник, с которым мне было очень интересно. Встречались мы с ним почти ежегодно вплоть до 1992 года, а за¬тем в страну хлынула такая свобода человеческих взаимоотношений, что общаться стало практически невозможно. В самом деле. – Если, при зарплате, скажем, в 400 рублей, билет на поезд (в купе) из Но¬восибирска в Алма-Ату стоил 19 рублей, то теперь, при моей пенсии в четыре тысячи рублей, такой же билет стоит три с половиной тысячи. Разница, не¬трудно подсчитать, в десятки раз!
         И теперь мне трудно стало следить за ходом мыслей моего товарища, а между тем он в последние годы всё чаще и чаще начинал говорить не об элек¬тромагнитном, а о гравитационном поле. Жгучий ин¬терес был у него к центру Галактики, чёрным дырам, гравитонам и времени, мы говорили о свойствах энергии, массы, об их структуре. Его интересы в этой области быстро расширялись.
         Последний раз я был в Алмалыбаке в августе прошлого года, после 4-хлетнего перерыва, и с изум¬лением узнал, что друг мой Сашка уехал в Германию с младшим сыном Ярославом на два летних месяца. И не просто поехал к родственникам (там у него роди¬тели, брат и дочь со своими семьями), а в том числе и по приглашению властей! (Неужели?). 
         А дело, как мне рассказали, вот в чём.
         В том, что мой милейший Саша Райм способен изобрести вечный двигатель, я никогда не сомневался, потому что мы с ним ещё в школьные годы этим занимались, и, если мне удалось изобрести только два «вечных аппарата», то Александр выдал на гора не меньше десятка подобного рода конструкций. Помню свою  эпиграмму на него:

Сашка Райм задался целью
Вечный двигатель создать.
Он, конечно, очень смелый,
Где там алгебру решать!..
(не помню дальше)

         Было это в 1965 году.
         А на этот раз я от его жены Люси узнал удивительную историю.
         По её словам, Саше удалось разобраться в сущности гравитационного поля, и он нашёл способ преодолевать его в земных условиях!!! Более того, он нашёл способ использовать его энергетический потенциал и смастерил… летающую тарелку! Что, конечно, похлеще вечного двигателя, не так ли?
         Заметив радостную улыбку на моём сиящем лице, Люся без лишних слов достала из шкафа с разным радиоэлектронным хламом разобранную тарелку с одними только рёбрами и остатками витков из медной проволоки, и… протянула её мне. Встреча с инопланетянином была бы менее торжественной.
         Моя улыбка мгновенно испарилась и её сменила маска полного идиота.
         А Люся очень просто, как об огурцах, говорила, что Саша разобрал тарелку намеренно, что он никому показывать её не велел даже в таком, разобранном виде. «Ну, да ладно, тебе, Петя, как Сашиному другу, я показываю. Думаю, что он тоже не стал бы скрывать эту штуковину, вы же оба…».
         Что – «мы оба», я уточнять не стал.
         Я вертел в руках лёгкую, пластмассовую «штуковину» и терялся в догадках: Люся разыгрывает меня или крыша у кого-то поехала? В довершение Люся поведала полную драматизма историю о том, что происходило здесь в последние два-три года.
         Оказывается, Александр говорил о своём изобретении практически всем знакомым, в том числе и нашим одноклассникам, живущих рядом и приезжающих издалека, но никто, разумеется, ничего не понимал. И тут я припомнил, что и Виктор Новиков полгода назад говорил мне нечто подобное, возвратившись из очередной своей поездки сюда. (Он в Алма-Ату чаще ездит, бизнес, что ли). Но тогда я ничего не смог добиться от него, никаких подробностей. И решил, что речь идёт не об изготовленной летающей тарелке, а о теоретических измышлениях нашего общего друга. Новикову тарелку Саша не показывал, он только на словах описывал её конструкцию и её движение в комнатных условиях.
         Но ведь и мне год назад Саша не показывал тарелку! Более того, он даже словом не обмолвился о своих делах в моём присутствии! Вот это да! Тайна сия зело крепка.
         В этом месте в эту историю надо вклинить ещё одного Александра – Титова. Когда мы с Раймом учились в 11-м классе, у нас был приятель из 10-го класса. Он был замечательным собеседником. Интересы наши совпадали по многим пунктам: здесь и физика, и космогония, и философия и много ещё чего.
         Так вот, 21 или 22 августа мы встретились  (Александр Титов в те же дни гостил у матери). Из беседы с ним мне стало известно, что и Титов говорил с Раймом об его изобретении. Однако и он не смог рассказать ничего определённого. И это несмотря на то, что он из наших знакомых мог лучше всех разобраться в Сашиных делах, ибо всю жизнь занимался радиоэлектроникой, имея учёную степень, публикации и множество изобретений. Сейчас он живёт в Томске, преподаёт в институте и пишет докторскую диссертацию.
         Как же так? Думаю, что, скорее всего, бдительный Саша Райм не рассказал Саше Титову всей подноготной своей работы. А почему? Да потому, что идея его была настолько проста, что, по его собственным словам, могла стать понятной и первокласснику. А он ни с кем не хочет делиться. И так сказал Титову: «Я передам свой секрет кому угодно с одним условием: мне присваивают учёную степень доктора физико-математических наук и выплачивают достойный гонорар». Титов, конечно, ответил, что так никогда не делается, в науке существует целая система оценки… и прочая и прочая. Райм же настаивает на своём и заявляет, что в противном случае его секреты уйдут из жизни вместе с ним. Да… ситуация.
         Дальше Люся рассказала, что Саша не хотел передавать свои работы Казахстану. (Что они с ними делать будут? Летать на тарелках и для отар пастбища подыскивать?) Но предлагал России: писал Путину по почте, передавал письма через знакомых, чтобы они их отправляли не из Казахстана, – через того же Титова, кстати. На третье своё послание он получил-таки ответ из канцелярии президента Путина: «К сожалению, мы не располагаем людьми, которые занимались бы столь важными проблемами. У российских учёных заботы попроще».
         Понимая, что это издёвка, Саша обратился к Германии, так как Соединённые Штаты ни в коем случае не должны были бы обладать такими разработками. Достаточно с них Хиросимы и Нагасаки. Из Германии, наконец, он и получил приглашение.
         Что мне оставалось делать? Я попросил Люсю передать Саше мою просьбу написать о сути дела и обещал выйти на учёных в Новосибирском Академгородке. У меня обратный билет был на 26 августа, а Саша с сыном возвращались из Германии 31 августа. С той поры я не получал от него никаких писем. Что ж, теперь, когда Надежда Новикова вновь напомнила мне об этой истории, сказав, что «Сашка Райм совсем с инопланетянами подружился, и по ночам куда-то с ними летает на своей тарелке», надо попытаться ещё раз написать ему и напомнить о своей просьбе.
         Прямо-таки детективно-научно-фантастическая история выходит.
         Часа два беседовали мы, и пили чай, пока не пришла Оксана. Продолжили и с ней. Оксана попросила почитать что-нибудь, я прочёл несколько стихотворений, и они ушли. На прощание Надя обещала и Виктора подключить к моей просьбе о связи с Сашей Раймом.

***
Из космических далей коварных
К нам приходит энергия звёзд.
Свойств она не теряет товарных,
Ведь закон астрологии прост:

Посложней нарисуй пиктограмму
И добавь к ней орбиты планет,
И цыганских гаданий программу
Изложи… И – готов винегрет

Из абсурдных, таинственных линий
И знакомых, бессмысленных слов.
Ни Коперник, ни Кеплер, ни Плиний
Разгадать не сумеют основ…

8 января

         Что-то не припомню, чтобы давление атмосферы так быстро изменялось и так часто, и с такой амплитудой! Не циклоны и антициклоны беснуются за окном, а некая космическая сила вызывает турбулентное движение воздушных масс: от 630 до 670 мм рт. ст. – в течение двух трёх дней – туда сюда! туда сюда! Сегодня давление падает, идёт лёгкий снежок, пасмурно и тепло – от 0 до минус 5.
         С утра зашли в церковь (жене понадобилась иконка) и я увидел на книжном стенде «Повесть временных лет» преподобного Нестора летописца. издательство Русской Православной Церкви «Благо», по благословению Алексия II, в переводе на современный язык Д.С. Лихачёва. И в церковь бывает полезно заглядывать!
         Надо ли говорить, что, ни теряя ни минуты, начал читать уже на ходу. К тому, что знал ранее, добавился целый пласт новых представлений. И вдруг ясно увидел то, на что, может быть, не мог обратить внимания раньше: русская идея! Сейчас много говорят о разработке, формулировке этой самой пресловутой «русской идеи», а зачем? Вот она, в своём чистом виде.
         Нестор ярко и красочно описывает не только выбор князем Владимиром религии для русских людей, но и процесс крещения Руси. А это уже наша русская идея… Это так похоже на «мероприятие по поводу», на субботник, на коллективизацию в целом, что прямо загляденье! За тысячу лет ничего не изменилось на Руси! Суть русской идеи состоит в том, чтобы уничтожить всякую идею, если она не даёт выгоды руководству страны.
         И так замечательно описано действо по свержению кумира, что у меня появилось желание немедленно воспроизвести прочитанное, «украсть у Нестора описание», изложив его в стихотворной форме. Сказано – сделано: всего один эпизод, вырванный из летописи, но, на мой взгляд, самый главный. Именно он составляет основу русской идеи.
         От текста летописи я старался отходить как можно меньше, и получилось чуть ли не прямое цитирование.      
         
Крещение Руси

Вернувшись в Киев, в стольный град
С крещением, Владимир,
Вновь обретённой вере рад,
Заметил – «Город вымер? –

Кумир виновен! Где народ?
Мы, Русь, обрящем Бога,
И пусть Перун туда идёт,
Куда ему дорога!..»

И люди верные пошли,
Порушили кумирню,
К Днепру Перуна волокли
Жестоко и немирно:

С горы тащили божество,
К хвосту кобылы сивой
Его приладив с торжеством.
Тряся с репьями гривой,

Она к Днепру стремглав неслась,
За ней тащился идол,
Земля под взвозом так тряслась,
Что идол даже прыгал!

Его двенадцать мужиков
Жезлами колотили
До расщепления боков! –
Так бесов выводили,

Что русский люд ввели в обман
Своей бесовской силой.
Перун как пень трещал от ран,
Истерзанный кобылой…

И слышен был неверных плач,
Стенания и вопли, –
Жалели идола! – Но вскачь
Пошёл изгон! – Намокли

Кобыльи сивые бока
И стражников ладони.
Глядит Владимир свысока –
И прошлое хоронит:

«Чудны дела твои, Господь!
Великий, ты – всесилен!
Ещё вчера Перуна плоть
Была грозой кумирен,

А ныне – свергнут он! – гляди!
Бревно! – непочитаем!
Дубина! Дьявол! – позади
Почёт… теперь – ругаем

Своих кумиров… В реку! – скинь!
Приставь людей с баграми!
Нечистый пень корявый, сгинь!
Христос теперь над нами…

А чтоб его назад волной
К Руси не прибивало,
Идти за ним! – толкать рукой,
Толкать, толкать! – и мало

Беды чтоб не было ему
От нашей доброй воли…
А я, народу моему
Желая лучшей доли,

Велю собраться на реке
Назавтра – и креститься!
Ну, нет ли сил в моей руке?
Испробуй уклониться –

И ты мне враг и зол и лют,
Богатый или бедный.
Какие в реку не войдут
В сей час святой, победный, –

Хотя он нищ, хотя он раб, –
Те за Перуном сгинут.
За ними весь их жалкий скарб
В Днипро широкий скинут…»

Назавтра Киевская Русь
По грудь в Днепре стояла
И криком радостным: «Крещусь!»
Пред Богом вопияла.

Князья, купчишки – весь народ! –
В речной воде бродили
Туда-сюда, назад-вперёд –
И бороды крестили.

Держа младенцев на руках,
В стремнины окунали
И так за совесть, не за страх
Молитвенно стенали:

«Владимир-князь! Отец родной
И нам, и вере новой!
Сплотимся мы, твоей рукой
Единою ведомы.

Дозволь и наших жён крестить!
Хотим спасти и наших
И дев, и жён, чтоб их любить
Как верных, а не падших!..»

Смеялся князь. Попы, смеясь,
Крестили дев и женщин.
Вот так Россия поднялась
(С восторгом, и с не меньшим,

Чем днями ранее она
Перуну поклонялась,
Теперь без хлеба и вина
Пребыть в грехе боялась)

На Новый путь в грядущий век…
И знаю: Божье царство
Придёт! – ведь русский человек
Так верит в государство!

         Написано на одном дыхании. Вот сила впечатления…
         Во второй половине дня зашли Е. Смагин и А. Решетников. Поговорили о клубе «Искатель», о стихах, о мировоззрении. Смагин вскоре ушёл, захватив с собой и подборку моих стихов, которую я сам не смогу передать 10 января, потому что буду на работе. С Решетниковым говорили ещё некоторое время, играя в шахматы.

Кто мы?

И безумный, и гений
Строит времени крепь:
Непрерывных свершений
Неразрывную цепь.

Человек – эстафета
Созидаемых дел.
Так устроена Лета,
Так Создатель хотел.

Человек – божья нитка
В мира ткацком станке,
Удержанья попытка
Всей Вселенной в руке

У подобия Бога…
Непрерывная суть
Мы с тобою: дорога,
К духу вечному путь…

Волей Бога и Века, –
Взявшись за руки! – мы! –
Мы ведём Человека
К миру света из тьмы.

         Тьфу, какой пафос, аж тошнит. Но какие только картины не нарисует воображение. Что написано, то и написано.

Конец света

Всё случится внезапно и просто:
Содрогнётся вселенная чуть –
И с пространством расстанутся звёзды,
Опадая в бездонную жуть…

И тотчас остановится время,
Превращая материю в свет.
И Галактик смятенное племя
Станет сутью понятия – «нет».

Это буднично будет и просто:
Содрогнётся вселенная чуть –
И взлетят наши чувства на воздух,
Заполняя бездонную жуть.

9 января

         Чудеса сибирские продолжаются: плюс 1 с утра при полном штиле – и первый в этом году туман, который начал рассеиваться только после полудня. К тому времени было уже плюс 2.
         А к вечеру подул сильный западный ветер, чёрными кусками побежали облака и в их месиве появились какие-то странные вспышки, похожие на молнии, но без малейшего громыхания и прорезающих темноту плазменных стрел. Но не гроза же это январская в центре Сибири!? Вспышки и слабые и сильные, озаряют порой до половины небосвода, повторяются часто: и через 2-3 секунды, и через 5-10 секунд, и снова через 2-3 секунды и так далее.
         Спустя час вспышки стали реже и прекратились. К этому времени облаков стало значительно меньше и в их разрывах сияли большие куски ультрамаринового звёздного неба. Батюшки светы, плюс 3! Началась и стала усиливаться новая капель. Вот это ночь… звон капель слышен даже в помещении.

Зимний туман

Туман, тепло, – какое чудо
Совсем не северной зимы!
Пришло неведомо откуда
Такое ощущенье тьмы,

Что я встревожен, я волнуюсь,
Мороза с нетерпеньем жду,
И в полутьме туманных улиц
На ощупь к истине иду…

А снег расплавился, струится!
Ему положено скрипеть,
А он мороза не боится,
Стараясь весело блестеть.

Вот так и в жизни: чуть какое
Вдруг помутнение – и мы
Себя теряем, беспокоя
И тени призрачные тьмы…

         Когда рассеялся туман, изредка пошёл мокрый снег, а к ночи он превратился в откровенный дождь при ураганных порывах ветра. Даже трёхэтажное строение из деревянного бруса скрипит и содрогается, словно спичечный коробок.

В ожидании

Разрывается сердце от боли,
От печали и смертной тоски…
Не любовь оказалась в неволе, –
А надежда попала в тиски!

Набежало не облачко – туча!
И не шквал налетел – ураган.
Хлещет градом. и ливнем колючим,
И стеной пелена и туман.

Пробираюсь в душевных потёмках.
Солнце в небе увидеть хочу,
Зажигая дрожащей рукою
В ожидании чуда свечу.

Тусклым пламенем теплится свечка,
Треплет ветер нещадно огонь.
Всё хорошее так скоротечно!
Осторожно! – руками не тронь…

В предчувствии

Душа искала наслажденья
В духовной музыке минут
Слиянья и соединенья
С другой душой…
                Но дни идут,
Всё тише музыки звучанье
И всё слабее сердца бой…
Немой восторг переживанья
Не согласуется с судьбой…
Ещё слышны на сердце звуки,
Ещё аккорды в нём живут,
Но мук предчувствие, и муки
Уже нещадно, больно бьют…
И совладаю ль с аритмией
И с какофонией беды? –
Не знаю…
                Тают дорогие
Душе моей любви следы…

10 января

         После полуночи дождь прекратился, но ветер не ослаб. Стрелка термометра медленно доползла до нуля, медленно перевалила через него – и стремительно свалилась вниз! Утром – минус пятнадцать! Ух ты!..
         Небо очистилось с помощью непогоды, стало светлым и проветренным. Солнце взошло вдохновенно и поспешно, едва не сталкиваясь с тонким серпиком луны. Замешкавшаяся луна изображает букву «С», значит, она сокращается, исчезает, то есть…

Заря в январе

Как Солнце новое лучится
В январском воздухе с утра!
И как на свет его стремится
Весь мир! – на зарево костра,

На свет божественной лампады,
Родной и близкий огонёк…
Оно – желанная отрада,
Ему и беды невдомёк!

Седой мороз кандальным звоном
Нагое сердце всполошил,
А ураган с разбойным стоном
Над снежным полем закружил –

Вчера, вчера! – теперь лучится
Заря при тающей Луне
И солнце новое струится
Надеждой светлою ко мне…

         Быстрое и резкое похолодание одело деревья и кусты в белоснежные одежды, и покрылись они инеем, засверкали ледяными иглами.

Изморозь

Кораллы из тополя и из осины
Причудливой вязью встают на заре.
К сугробам склонились верхушки малины. –
Морозное утро цветёт в январе!

Седая лесная фантазия – чудо
В прозрачной аллее алмазных скульптур,
Как снежная роспись хрустального блюда,
Сакральный рисунок небесных структур…

А Солнце всё выше – и свет проникает
В колючие дебри до самого дна –
И вот уже сказка лесная сверкает,
И высшего замысла воля видна:

Огнём озарить человеческий разум
И душу наполнить творящим огнём,
Чтоб сердце отдать недосказанным фразам,
Но чтоб рассказать, что привиделось в нём…

         Земля после ночного дождя поистине оледенела и под сияющим холодным Солнцем превратилась в небесную твердь. Перевернулось всё сущее, и повсюду – блеск, блеск, блеск…

Приятный день

Просветлённых высот синева
Поднимает парящие чувства –
И срастаются с нею слова,
И стиха возникает искусство…

Охлаждённое сердце стучит,
Наполняя сосуды блаженством –
И словесная птица летит
Высоту испытать совершенством.

И Земля теперь – и не Земля,
А иного полёта планета,
Над которой лечу без руля
И ветрил, – и мне нравится это!

Это я – на орбите парю!
В незнакомую сущность вступаю –
И душе достоянье дарю,
Словно долг свой Творцу возвращаю…

         А после полудня – вновь облака, южный ветер вспыхивает, но не приносит тепла и стихает… не видно ни одной птицы. Всё – и дорожки, и деревья, и крыши, и сугробы, и обнажённая зелёная травка на вчерашних проталинах, – всё покрыто корочкой льда.
         К вечеру облака почти разбегаются, но Солнце на красивейшем закате находит себе какие-то рваные куски тёмных и мрачных туч, чтобы надёжно укрыться от этой ледяной, но сияющей пустыни.

Закат

Гнетут ежедневные новости:
Красивый закат
Чудесной багровости
И пёстрое небо от чёрных заплат

Туч необычной мрачности…
Смотришь на них – и рябит,
А чувство опасности
Растёт…  и свербит

Ощущение,
Что страх этот – от угасания дня…
И делаешь ты допущение,
Что вызваны чувства свеченьем огня

Закатного Солнца. – Сияние
Закончится – и
Тревожного дня угасание
Погасит тревоги мои…

И вот она, ночь долгожданная!
Звёзды блестят
Словно надежды обманные –
И чувства тревожные спят.

11 января

         Из быстро бегущих облаков лихо выныривает узкий и острый серпик, широко размахивается – и с тонким, кажется, звоном прячется за новое косматое чудовище – чёрное ночное облако. Словно блестящей оранжевой косою небо скашивает звёздную степь, и она покрывается чёрными копнами мрачных туч...

Косарь

Забирает выше, круче,
На ветру косой звенит:
Острый Месяц косит тучи
И старательно копнит.

Копны свалены над лесом.
Ветер дальше их несёт.
Месяц режет их железом
И никак не соберёт.

Ветер силу набирает!
Месяц лезвием звенит!
А косматые скрывают
Тенью чёрною зенит…

Но устал и еле дышит
Золотой ночной косарь…
Поднимается над крышей
Солнце - всей природы царь…

Ветер в страхе убегает,
Копны в небе разбросав.
Царь – спокоен. Понимает:
Ночью Месяц тоже прав…

         К утру не добавилось ни тепла, ни мороза. Пасмурно. (Скошенные Месяцем облака остались на месте и даже царя заслонили собой!). Временами идёт снежок, а когда он устаёт, приоткрывается чистое небо. Ветер дует порывами. Живности не видно нигде и никакой. Почки на ивах сморщились – и стали выглядеть точно такими же, как и до оттепели.

В зимнюю непогоду

Зачем оттаявшую нежность
Снега сегодня замели? –
И равнодушие, и снежность
И стужа для моей земли…

И вновь жестокие сугробы
Внахлёст тропинки заметут.
Не уберечься от хворобы,
Пока метели не уйдут…

Зимой любовь живёт у печки
И догорающей свечи…
И даже нежные словечки
Пугают сердце… как стучит! –

А утром снова надо в стужу
И на сугробы выходить.
Моей любви мороз не нужен,
Но как январь мне убедить?..

Но – пусть беснуются метели!
Пускай заносят снегом путь, –
Найдутся ль силы, чтоб сумели
К тебе любовь мою задуть?

Твою незыблемую нежность
Не тронут эти холода.
Нам не страшна сугробов снежность, –
Любовь и нежность – навсегда!

         Какое странное однозвучие: нежность – и снежность, снежность – и нежность. Такие противоположные понятия, что и ума не приложишь, как с ними обращаться…
         Давно хотел переделать легенду о жемчугах, потускневших со временем. Написана она была пару лет назад (или – год назад?), после того как легенда эта прозвучала в радиопередаче. Речь в ней шла о потускневших жемчугах некоей властной женщины, которая очень переживала по этому поводу. Но для восстановления жемчужного блеска ей посоветовали сорок дней входить обнажённой в некое озеро, надев на себя все эти украшения. И жемчужный блеск воскрес! В наши дни выяснилось, что в озере этом повышенное содержание щелочей – и никакого чуда!
         Написано у меня о царице, и не об озере, а о лесных туманах, – и написано было плохо. Нужна была переделка.
         Незадолго до Нового года я даже строфу первую написал, но дальше дело не пошло. А сегодня… открываю свою дневниковую тетрадь, вписываю на чистой странице первую строфу, за ней появляется вторая, потом третья, – и пошло, пошло, – без остановки закончил всю легенду в 31 строфу за неполных 3 часа! Ну, не графомания ли это?
         Но даже перечесть написанное после этого сил не осталось. Надо пойти по хозяйству отвлечься.
         Прошло сообщение о землетрясении в Таджикистане, в районе Рогунской ГЭС, строительство которой так и не завершено с распадом страны. Не сообщили о глубине очага, но если он находился до глубины в несколько километров, то основной причиной такого землетрясения вполне могло быть само водохранилище, если оно там уже наполняется. Вода по трещинам в горных породах проникает под давлением на довольно большие глубины и может спровоцировать сдвиги скальных пластов по их разломам. плёночный эффект тонкого слоя воды! Отличная смазка при больших давлениях и массах.
         Вспоминаю 1976 год. Тогда в районе Токтогульской ГЭС в Киргизии, на высоте более 2 500 м, у небольшого горного озера я встретил геофизиков, которые проводили серию взрывов в водах этого озера, на глубинах более 10 метров (дабы не копать глубокие шурфы в скальном грунте). Это было к юго-востоку от плотины на расстоянии 20 – 25 км от неё. В таком радиусе от плотины у геофизиков было несколько таких сейсмоточек. Самописцы записывали прохождение волн под телом плотины и по их характеристикам судили о протекающих процессах на глубинах в несколько километров.
         Я спросил у них: а своими взрывами они разве не смогут сами вызвать локальное землетрясение? Они посмеялись и ответили, что от комариных укусов кожа у слона даже не шелохнётся! А вот перепад давления, сильный ветер, сход огромной лавины или оползня могут послужить детонатором для сдвига пластов и последующего их сотрясения. Были бы в наличии трещины и плёночная вода в них!
         Не зря же в Калифорнии, чтобы снять напряжение в предполагаемом очаге землетрясения, американские учёные предложили самим закачивать воду в горные пласты, используя глубокие скважины. Искусственно вызывая серию мелких сдвигов, можно предотвратить один мощный. Интересно, у нас этим кто-нибудь занимается?
         А за окном… ледяная зима уходит в ночь после феерического заката.
            
Зимняя фантазия

Зимы я осязаю сласть
При твёрдокаменном морозе,
Где снега чувственная власть
Огнём взалмазила берёзы!

Стоят они, заледенев,
Глядят в снега подслеповато.
И Солнце, вдруг остекленев,
Светиться стало виновато…

Я наглядеться не могу
На мир, сиющий хрустально,
И до кончины сберегу
В душе холодный свет фатальный…

12 января

Утром

Я задохнулся от мороза,
На воздух выйдя на заре.
Не поддержи меня берёза,
Упал бы оземь во дворе!

Мороз жестоко скомкал веки,
Ледышками глаза прикрыл:
Я с обречённостью калеки
Стоял, нахохлившись, и стыл.

И небо тоже побледнело,
В себе сугробы отразив.
И снег шипел, осатанело
Мотив метельный подхватив.

Кололи острые сомненья,
Оледенением круша,
Но я искал в снегах спасенье
С наивной верой малыша!..

Ах, как мне голову вскружила
С утра коварная зима!
Но и надежду одолжила,
Того не ведая сама:

И непогоду одолею,
И все сомнения свои, –
Ведь я Сибирь зову своею
Счастливой родиной любви.

         Завидное постоянство: третье утро подряд встречаю при одной и той же температуре. И, конечно, сегодня я не «задохнулся от мороза», и снег не подхватывал метельный мотив «осатанело», но чего не придумаешь ради красного словца.
         Очень интересны облака. Небо затянуто светлой пеленой, из которой к земле вывихриваются мелкие снежинки. А ниже этой пелены, с ней не соприкасаясь, разреженным слоем очень быстро ползут почти чёрные сине-серые облака, причём все они ползут как бы в стоячем положении, в наклонку. Прямо-таки облачные кобры! Так и ползут, по-другому не скажешь, с юго-запада на северо-восток. И не покидает ощущение, что и шипят они при этом по-змеиному.
         Всюду летают птицы, особенно много сорок. Большой рыжий кот в белой манишке сидит на крыльце резного терема по соседству – я вижу его в окно – и внимательно следит за птицами, изредка зевая и облизываясь. Порывы ветра швыряют в его любопытную мордочку пригоршни снега, но он только отворачивается и прикрывается то одной, то другой лапой, в зависимости от того, откуда налетает ветер. И продолжает невозмутимо сидеть, позёвывая и облизываясь.

***
Пусть метельная, снежная грусть
Пеленой облаков нависает
Над озябшими чувствами, пусть!..
В январе слишком часто бывает,

Что не хочется даже смотреть
На угрюмую, скучную зиму…
Пусть мечте к облакам не взлететь,
И от этого грусть нестерпима,

Но проходят и час, и другой,
Пелена облаков исчезает, –
И от Солнца ты даже рукой
Прикрываешься, – не помогает! –

Ослепительный свет воссиял!
И надежда теперь негасима!
Где же грусть? – я смеюсь: так и знал! –
Я влюблён в эту светлую зиму!

         Ну вот, наконец-то стихи правильные: к вечеру небо совершенно очистилось и от светлой пелены и от тёмных облаков. Снова воцарилось Солнце, вернулось и хорошее настроение, да и мороз окреп: уже около – 20; по дедушке Цельсию!
         Однако именно теперь приходит время вспомнить давнишнюю, вчерашнюю и утреннюю погоду, и – не просто вспомнить, а вспомнить всеми фибрами души…

Слабый снег

Печаль в глазах. Снежинки тают.
За ними – новые летят.
Они как бабочки порхают
И приземляться не хотят,
Поскольку знают, знают, знают:
Им приземленья не простят…

Белесый свет во мгле – паденье
Снежинок белых и пустых.
Печаль в глазах. И сожаленья
Нет в этих чувствах непростых.

Печаль в глазах. Снежинки тают.
Не рано ли пришла весна?
Снежинок роль в душе простая,
Она прозрачна и ясна:

Они нужны, чтоб мог я помнить,
Что зимы тем и хороши,
Что могут нежностью наполнить
Пустые ёмкости души…

         Подумал вдруг о новом празднике: старом Новом годе. Все врут календари! Но если праздников много, это неплохо.

13 января

         От полуночных минус 22 к утру осталось минус 10! Наоборотная погода! Что же, наступит новое потепление?
         С утра – пасмурно, куролесит мелкий снежок, но при этом в воздухе легко и предпразднично. А в стихах всё может быть и не так… И откуда что берётся?

Зимний сумрак

Зимний сумрак… И прячут метели
Жизни тёплое счастье в снега,
Словно чувства мои улетели
В край, куда не ступала нога…

Зимний сумрак… Угасли желанья?
Но на донышке сердца любовь
Всё же прячется от вымерзанья,
Согревая остывшую кровь…

Зимний сумрак… Заря разгорелась
В одинокой, озябшей душе –
И любовь до свеченья согрелась,
Зимний сумрак не страшен уже!

         А почему же и зимний сумрак уже не страшен, и заря в душе разгорелась, и любовь потеплела? – Не странный ли, сам по себе, праздник тому виной?

Старый Новый год

Старый год засветился огнями
Новой жизни под пламенем звёзд, –
Наше счастье вернулось за нами
Из обители сказочных грёз.

Даже сумрак – не сумрак: случайно
Потускневшее Солнце… И вот,
В новый год, улыбаясь печально,
Извиняясь, светило ведёт! –

Не печалься! – врачуя мечтами,
Новогодние чувства назад
Возвращаются в звёздные дали, –
И уже негасимо горят.

         После четырёхдневного пребывания на даче у господина Анохина вернулся домой (на электричке от Нижней Ельцовки до Бердска) – и только собрался душ принять, как затренькал входной звонок – и на пороге возник Решетников. Принёс, то есть возвратил, те самые стихи, которые я торопливо набирал для новосибирцев. (Кто они, как они собирались издавать сборник, какова идеология сборника, наконец, на какие средства, - всё это осталось для меня за кадром). Решетников сказал, что Смагин стихи мои никому так и не передал, поскольку авторов и так много, и все они стопроцентные бердчане, а я человек пришлый, не бердчанин как бы, и не заслужил ещё чести такой, не отличился ничем… Для сборника отобрали порядка десяти авторов и от каждого взяли по 5 – 7 стихотворений. (При этом Решетников употреблял не слово «авторы», как я здесь пишу, нет, он, ничуть не смущаясь, говорил – «поэты…»). А у меня рука не поднимается так написать, и холодок какой-то неприятный появляется между лопаток. Союз писателей прямо-таки, а не клуб! Остаётся лишь руками развести.
         Спросил у Решетникова:
– А вы – прочли эти стихи?
– Да, прочёл почти все, но мне лично ваши стихи не понравились, в них нет бога.
         Словом «Бог» Решетников, видимо, обозначает некую высшую сакральную «реальность», идею и абсолютную сущность, – целым набором подобных пустых слов можно это перечисление продолжать и продолжать. И всё это, по его мнению, должно наполнять содержание любого стихотворения, иначе – для чего их писать?
         Ну что тут скажешь? И пришлось мне в очередной раз развести руками.- «Куда я попал, где мои вещи и где здесь выход на свежий воздух?!»
         Впрочем, в этот вечер я только и делал, что разводил руками, – не часто в своей жизни я имел честь непринуждённо беседовать с человеком с такими, для меня совершенно неестественными, взглядами. Да где там нечасто? Вот, здесь, в Бердске и встречал, и никогда ранее. Сначала Евгений Фёдорович Смагин, а теперь Анатолий Петрович Решетников. Однако, справедливости ради надо сказать, что оба они резко отличаются друг от друга не по существу взглядов (суть их одна – потусторонность и не объективность), а по психологическому принципу их высказывания. Смагин – человек весьма убеждённый и незыблемо крепкий, а Решетников мечется и никак не может прибиться к какому-нибудь устойчивому причалу.
         С первого же мгновения мне стало понятно, что спорить ни в коем случае не надо – серьёзной платформы нет. Спорить интересно с крепким орешком. Оживлённо беседуя, сели играть в шахматы. решетников – перворазрядник и к шахматам у него есть живой интерес. Играя, он даже вслух вёл счёт своим победам и поражениям.
         Игра не мешала нам уточнять свои «идеологические» позиции, мы брали бумагу и карандаши, чертили схемы для пущей убедительности. Но… результат разговора не интересовал ни меня, ни моего собеседника. Нам хотелось выговориться, вот и всё. Свести воедино такие разные вещи нельзя.
         Когда Решетников ушёл, я вернулся к своему дневнику, напечатал стихи, написанные в начале дня, и решил привести здесь обе схемы рассуждений двух спорщиков: и Решетникова, и свою. Покажутся ли они кому-нибудь интересными? Думаю, что – да, «покажутся», даже если мы обойдёмся без рисунков-иллюстраций.
         Представьте себе страницу чистой бумаги с нанесёнными на неё двумя линиями – одна линия, это линия жизни, находится внизу страницы, в основе, а другая – парит под облаками, то есть находится вверху. Это линия отражения жизни.
         Решетников говорит, сознание человека, находящегося у нижней линии, это сознание неверующего человека, дикаря, не познавшего божественной истины. Бог, творящий единую Суть, находится вверху, выше верхней линии – там, куда приближается человек, верующий на 100%, знающий 100% истины, это идеальный человек, слившийся с идеальной сущностью.
         Выходит, следовательно, что атеист, находящийся в диком состоянии духа, имеет в своём распоряжении около 0% истинного знания, он мало что понимает в этой жизни (исключая такие мелочи жизни, как наука и практика, прикладное искусство и просто здравый смысл). Настоящее же искусство в целом, а поэзия в частности – это голос Бога единого, и о чём же ещё можно писать, если не открывать Истину и Красоту божественного промысла?
         Решетников показал на схеме динамику состояния своего духа за последнее время. Сначала, когда он ещё не был верующим, он был внизу, неподалёку от линии основ жизни, что соответствовало примерно 25% познания истины. Затем, когда он пришёл к Богу и приобрёл истинную веру, он в своём развитии преодолел 50% рубеж, выше которого наступает состояние Веры, и человек получает истинное блаженство от этого великого состояния.
         Решетников преодолел этот порог и достиг в своём развитии 75% понимания истины, и это было пиковое состояние, в котором он испытывал настоящую радость и просветление верующего человека.
         К несчастью, к лету прошлого года начались колебания и сомнения, которые вернули его ниже порога Веры, и теперь он находится вблизи него, под ним – с 40% постижением истины. Практически это означает, что он утратил Веру, но сейчас в нём снова начинаются процессы, ведущие к возвращению наверх.
         Я слушал рассуждения Анатолия Петровича с плохо скрываемым разочарованием. Такого собеседника, повторяюсь, у меня ещё не было, для меня это большущая редкость… он – второй.
         Высказавшись, он испытующе посмотрел на меня. Что было делать? Известно ведь, как трудно говорить с людьми, если они не понимают азбучных истин, а на пальцах нет возможности показать то, в чём они заблуждаются… но… я попробовал.
         Спокойно (насколько мог) и обстоятельно (насколько способен) я показал уважаемому Анатолию, что состояние веры – это психологическое состояние, и ни к каким истинам не имеет никакого отношения. Блаженство, которое он испытывает в состоянии Веры, это своего рода невроз, состояние его психики. У него, как он сам говорит, оно то появляется, то исчезает, но он хорошо помнит ту, чуть ли не наркотическую, «радость» от своего психологического состояния «Веры», и он вновь стремится «заболеть» ею, то есть получить очередную дозу невроза.
         Решетников слушал, полупрезрительно улыбаясь. И я понимал, что другой реакции в такой ситуации и быть не может (таблеток-то сиюминутных от душевного невроза ещё не придумали), но мне хотелось продолжить. Не для того, конечно, чтобы переубедить его, это просто невозможно в таком его состоянии, но для того, чтобы самому освежить в памяти свои представления в теории отражения.
         Разным людям я её приводил уже не раз, начиная с 1982 года, времени окончания университета в Алма-Ате. Тогда я рисовал такую схему из двух линий в приватной беседе за чашкой чая, дома у Майи Болегеновой, заведующей кафедрой экономической географии КазГУ.
         Линия жизни – внизу, а линия отражения жизни,  зеркальная линия, расположена вверху. Находясь между этими двумя воображаемыми линиями, мы, естественно, сначала глазами ребёнка начинаем познавать окружающую реальность, то есть, отражаем её в нашем формирующемся на протяжении всей жизни сознании. И чем точнее отражается реальность, тем лучше мы понимаем, что происходит в действительности. Правильное отражение зависит от двух основных факторов: от уровня интеллекта и от способности к обучению. Если есть у человека свой, добротный от рождения интеллект, то такой человек  не теряет любознательности по отношению к окружающей природе и обществу никогда в жизни. Если же такого интеллекта у него нет, он может обучиться правильному (адекватному) отражению ближайшей для него реальности через обучение. Эти две составляющие есть не что иное как талант и уровень образования. Излишне говорить, что у разных людей они совершенно разные. Талант может быть и у верующего человека, любое образование может получить и верующий, и даже стать учёным уровня Ньютона или Эйнштейна. Вера к отражению реального мира никакого отношения не имеет, а если и имеет, то только отрицательное. Зачастую сладкий невроз мешает разобраться в окружающей действительности, этот «опиум» уносит сознание из реальной жизни куда-то в небеса, к выдуманному Богу и к иным Космическим Силам и Принципам.
   –  Точно так, как вы мне показали на своей схеме, Анатолий Петрович, – сказал я своему оппоненту. Чем выше вы находитесь, тем дальше от реальности.
         А вот из моей схемы выходит, что чем ближе обычный, мало талантливый человек находится к реальности (к линии жизни), тем меньше он обозревает её окрестностей – не видит, как говорится, дальше собственного носа. Но из увиденного он выводит фантастические картины воображаемой реальности и занимается мифотворчеством. Поднимаясь для обозрения выше, то есть используя свой талант для образования, он начинает видеть всё в более широком масштабе, но на самом верху перестаёт замечать мелкие детали и здесь он снова начинает строить фантомные модели действительности. Но это уже не мифотворчество, это так называемые лженаучные построения. По-моему, следовательно, лучшее место для человеческого сознания расположено посередине между объектом и его отражением. Тогда человек и видит достаточно много, и понимает то, что происходит вокруг него. А вера или неверие могут наступить в любом его положении, это зависит только от устойчивости его психики – подвержена она «нападению» неврозов или нет.
         Фрейд, кажется, заявил, что вера – это невроз. Паскаль был гениальным учёным, но, встретившись вплотную с колоссальным зданием миропорядка, представив себе всю бездну знания, которую слабый человек вместить в себя не может, ушёл из науки, надел рубище, и стал глубоко религиозным человеком. Это – состояние психики, и она у него не выдержала, он потерял способность к сопротивлению огромной силе реального мира.
           Конечно, любые схемы условны, но хоть в чём-то они могут помочь!?
         Решетников ушёл недовольным.

14 января

         День выдался хмурый, но бесснежный. Тепло по-зимнему, да и для январской поры – всего-то минус 5.
         Вчера вечером показывал Решетникову свои старые фотографии, и они на ночь остались на столе. Теперь, взяв их в руки и собираясь куда-нибудь упрятать, остановил взгляд на фотографии, лежавшей сверху. Старенькая, 18х24 см фотография на плотной бумаге. Сделана мною ещё в 1968 году, тогда курсантом 3-го курса Ленинградского военно-топографического училища. Но сделана она не в Ленинграде, в Новгородской области, к югу от города Боровичи. Деревня Ровно, в ней мы проходили геодезическую практику и жили в одной из изб на краю деревушки. В моём распоряжении тогда был училищный, «казённый» фотоаппарат «Зоркий» с выдвигающимся объективом. Дело в том, что наш преподаватель геодезии и руководитель практики подполковник Пётр Тарасов ещё весной, на зимних квартирах, выдал мне этот фотоаппарат и поручил быть нештатным «фотокорреспондентом-летописцем». По его замыслу, я должен был снимать всё, что происходит в курсантской жизни как в стенах училища, так и вне их. У командования были задумки по созданию настоящего училищного музея, и любые фотографии могли в будущем пригодиться. Кроме того, мои фотографии обеспечивали и ротную (я учился во второй роте батальона полковника Виктора Васильевича Набоких) настенную печать – газеты и боевые листки, выходящие регулярно, и они тоже в дальнейшем могли стать музейными экспонатами.
         Фотография неплохо сохранилась. На ней была изображена старая церковь со слегка покосившимся куполом на фоне грозного грозового облака, надвигающегося с запада, со стороны реки Мста. Точка съёмки была расположена к юго-востоку от церкви, а с юга её ярко освещало полуденное июньское (или июльское, не помню) солнце.
         Повертев фотографию и так и эдак, прочёл надпись на обороте. Там была пометка о том, что фотография получила 3-й приз на фотовыставке в нашем топо-геодезическом отряде, где я служил с 1968 по 1973 гг. Это было во Франкфурте-на-Одере, в Германской Демократической республике…
         Нахлынувшие воспоминания сделали своё дело – и вот я уже засуетился в поисках авторучки, тетради, и вот я уже пишу, аж пыль идёт!

Старый храм

Покосившийся храм на рассвете
Засветился печалью веков, –
И в мгновенья ожившие эти
Сбросил тяжесть гнетущих оков…

Не пришло ещё время сдаваться!
Не пришёл победитель ещё.
Ранним утром нельзя разрушаться,
Если солнышко светит в лицо.

Пусть века и суровые годы
Потрудились, устои круша,
А циклоны духовной погоды
Совершают свой путь не спеша, –

Надо выстоять! Надо светиться!
Надо веру нести к небесам,
И ещё, и ещё возродиться
Вопреки равнодушным векам!

Эти синие, грозные тучи
Отсверкают пускай, отгремят, –
И сверкающий трепетный лучик
Проберётся меж кольев оград!

Покосившийся храм встрепенётся, –
И набат, как прощенье векам,
По сердцам изболевшим пройдётся,
И разбудит стремящихся в храм.

         Написал – и подивился: верующий найдёт в этих стихах своё, а неверующий, совсем не думая о религиозных ценностях, вспомнит о своём духовном здоровье… Не так ли?
         Подумав об этом, вздохнул, оделся – и отнёс фотографию с только что написанными стихами в «Бердские новости». Редактор прочёл, молча посмотрел на меня, положил руки на стол, постучал пальцами, и сказал: «Хорошо. Это прозвучит. Будем сотрудничать и дальше».
         А за окном всё не так, как в фотографии и в стихах. Пасмурная середина не морозной зимы. И до лета ещё далеко.
         С опущенными плечами возвратился домой, сел за свои бумаги. С четверть часа сидел, непонимающим взглядом скользя по ним, но вот пальцы коснулись пера – и сдерживать себя уже не было сил: лето нахлынуло!

Город

Перспективы бетонных построек
И асфальтовый блеск площадей…
Райский угол для спален и коек,
Или ад для усталых людей?

Мегаполис огромных размеров –
Млечный Путь для стальных лошадей?
Это место для новых Гомеров,
Или здесь воцарился злодей?

Что же там, – за чертой городскою?
Может, там – идиллический рай?
Мы тут в городе душном сгораем,
Нам не вырваться, хоть помирай,

А за речкой и лесом – просторы! –
Небеса, облака, мотыльки…
Чтоб закончить ненужные споры,
Безнадёжность убрать из строки,

Я швыряю бумагу и перья,
И бегу на природу стремглав!
Пусть тоска остаётся за дверью,
В глубине недописанных глав, –

Убегу, задыхаясь, к ромашкам
На цветущих зелёных лугах!..
Только… снова выходит промашка:
Стёкла битые… мусор в ногах…

         Пасмурный день сменился пасмурной ночью, и вместе они снова, в который уже раз, не смогли сохранить даже те крупицы мороза, которые оставались со вчерашнего утра…

15 января

         Вместо понижения температуры к утру наметилось её повышение! – около 0 градусов – и весь день идёт снег.

Утром

Петухи закричали в деревне,
Скоро утро на землю придёт
И заре, распрекрасной царевне
Из рассвета одежду сошьёт.

Дню-царевичу – шлем златоглавый,
Щит и меч-кладенец из лучей,
Чтоб сиял над могучей державой
В миллионы горячих свечей!

На заре петухи закричали –
И ночная развеялась тьма,
И забылись ночные печали:
Мать-природа проснулась сама!

Всю землицу она оглядела
И сказала без лишних затей:
«Всё ли сделал отец для детей?
Всё ль готово для нового дела,
Есть ли свет для хороших вестей?»   

         Такие стихи, да ещё и с мёдком бы! В стране-то что происходит! – услышал сообщение, что в России сейчас около 4 млн. беспризорных детей, и только в Москве их 13 тысяч. Как же это так? В стране реформы или гражданская война, или и то и другое вместе? Если дети выброшены на улицу и теряют родителей, если родители, спившись, не обращают внимания на своих детей, то что же ещё мы хотим реформировать? Если семья – не главная забота государства, то все остальные заботы только силы и средства отнимут… Уверен, что в первую очередь реформы нужны для того, чтобы укрепить то человеческое, что было наработано в советскую пору, а не отменять его…

Моя страна

Творцом придуманное слово
Растёт в душе моей – и там
Оно всегда цвести готово,
Где почва есть моим мечтам:

Вблизи у сердца… Дивный гумус
И свет душевного тепла
Дают словам любовь и юность.
И жизнь прекрасна и светла,

Когда она в стране цветущей
Сердечной живостью полна…
К делам –
                от слова –
                мир зовущий –
Моя духовная страна. 

         Но что дают подобные стихи? Какая от них польза? Да, они, на первый взгляд, «правильные», но никакие фразы «высокого штиля» не могут сгладить удручающего впечатления от таких страшных новостей, какими наполнены наши телевизионные программы. Не успеваешь, огорчаясь, переключать, возмущённо и лихорадочно давить на кнопки этого поистине средства уничтожения массового сознания…    
         Лучше на любовь надеяться и мечтать о светлом.

***
С утра, как только вспыхнет в небе
Обыкновенная заря,
Сначала – мысли не о хлебе,
И не о стуже января, –

О необычном раздвоенье
И разделении души…
А начинается движенье
С того, в предутренней тиши,

Что мы с тобою – расстаёмся…
Тебе – туда, а мне – сюда.
Да мы с тобою разорвёмся!
Мы, целое, и – кто куда?

Безумное существованье
Отдельно от родной души
Приносит разочарованье
Тебе и мне… Но поспеши! –

Вот снова вечер долгожданный!
И снова милое родство,
Уют свободный и желанный,
И ты – любовь и божество…

         Как раз для влюблённых существуют вечера, подобные тем, что сейчас за окном.

16 января

         Погода – слепок со вчерашней. Только снега выпало поменьше, вот и вся разница.
         Практически, весь день провёл за машинкой: много всего накопилось. Тем более, когда печатаю, я всегда исправляю написанное. Неважно, лучше получается или из рук вон, неважно – исправляю, и всё тут.
         От «Ридерз дайджест» получил интересные книги: «Энциклопедия чудес природы» и «Секреты природы», а также детский том «Атлас вселенной». последняя книга издана явно не для беспризорных детей. Листаю – и с интересом зачитываюсь.
         День не солнечный, но ничего, стихи, зато, есть солнечные.

Новый день

С утра расцвечено желаньем,
Вернувшись, Солнце с высоты,
А ветер с нежным придыханьем
Несёт порывы теплоты.

Сверкает Солнце! Наслаждаясь,
Играя солнечным лучом,
Струит задумчивость, встречаясь
С надеждой в небе голубом.

Мне захотелось раствориться
С утра в прозрачности такой
И ощущением упиться
Моей реальности живой…

Задумался – и захотелось
Ещё надеяться, ещё!
И даже Солнце засмотрелось
На нетерпение моё.

А шустрый ветер, размечтавшись,
Так учащённо задышал,
Что даже всхлипнул, и, прижавшись,
Хвостом как будто завилял…

         В «Энциклопедии чудес природы» прочёл о кипарисе, живущем в скалах выжженной солнцем Сахары. Интересно в этом не то, что он выжил и живёт, а то, что делает это он вот уже на протяжении 3 тысяч лет! Уму непостижимо! И все эти умопомрачительные времена стойкий кипарис, видимо, плодоносил, но пустыня уничтожала потомство. Но, может быть, в одиночестве он и не мог сеять наследие…

Кипарис в Сахаре

В пустыне африканской кипарис,
Сцепивший скалы цепкими корнями,
Над пропастью безвременья завис,
Зажмуриваясь яркими утрами,

Когда восходит в Тассилин-Адджер
Немеркнущий огонь тысячелетий…
Твоя работа, жаркий Люцифер!
Что может быть бессмертия нелепей?

Три тыщи лет в расселины сорил
Отчаянно нагими семенами,
Но зной его надежды хоронил
Цвести в грядущем новыми садами…

         Нелегко возвращаться в Сибири, намучившись в Сахаре с несчастным кипарисом… И вспоминается одинокая сосна на севере диком, – всюду есть подобия.
         Эх, хочется чего-нибудь залихватского, родного, по-русски и по-сибирски удалого.

***
Посинели и продрогли
Белые леса
И под светлые оглобли
Мчатся в небеса!

Едут синие полозья
По седым снегам,
Поднимая вихрей гроздья,
Заглушая гам

Загулявших, хохот с визгом…
Повороты – жуть!
Красным солнышком забрызган
Первый санный путь.

Пробегает за берёзой
Стройная сосна.
С удовольствием морозным
Звонче тишина!

Чувствам дали насладиться
Снежностью лесной:
Что за счастье прокатиться
В тройке, да зимой!

Лихо вёрсты пролетаем!
Шапки с крон – долой!
Солнце юрким горностаем
Мчится вслед стрелой!

         Прошедший день не принёс прояснения в небесах, январский дневной полусумрак не был развеян. Наступила очередная безлунная ночь.

17 января

         И сегодня пасмурно. Но не сказать, что пасмурность эта невзрачная, – нет, она мягкая, нежная, «белая и пушистая». Время от времени начинается такой красивый снегопад, что становится ясно: словами это описать невозможно. Нет в языке таких сверхчувствительных, преувеличенно уменьшительно-ласкательных слов! – вот выраженьице! Как ни изощряйся, как не перетасовывай редчайшие слова, всё равно подобную красоту звучанием не передать. Надо просто видеть. Любое описание будет лишь более или менее точной моделью реального состояния сиюминутного образа…

Снегопад в оттепель

Шаги утонут в белом пухе,
А скрип снежинок приглушит
Морозец мягкий, в южном духе, –
Весну который тормошит,

Когда она в снегах потонет,
На север медленно идя…
То вдруг она слезу уронит,
Капелью чувства бередя;

То вдруг она, устав, застынет,
А ветер не поможет ей,
Но – шаль пуховую накинет,
Её укутав потеплей…

Весна ему спасибо скажет
И улыбнётся, а мороз
Тропинку ей в снегах покажет
Среди оттаявших берёз…

Вздохнёт Весна – и встрепенётся,
И храбро ступит в белый пух,
А ветер так за ней взовьётся,
Что у берёз захватит дух!..

         Хотелось бы научиться поточнее описывать то, что происходит сейчас, в это самое мгновение, когда ты видишь окружающее тебя великолепие. А сейчас происходит вот что. Прошёл получасовой путь от электрички до места работы. Шёл в смешанном лесу, по тропинке, наполовину присыпанной мягким снегом. Потом скользил по льду протоки. Ветер местами сдул с неё снег. Вот и всё. Это было сейчас, в прошедшие полчаса моей жизни, уже проделавшей путь в несколько десятилетий. Увиденное сейчас возможно ли описать словами, да так, чтобы впоследствии, читая, смог воспроизвести в своём воображении с наибольшей достоверностью. Причём, надо ещё и минимум слов затратить!
         Всякий читающий видит картины, возникающие при чтении, и каждый видит по-своему. Картины эти вмещают нечто необъятное, неизъяснимое. Вот с ветвей упал ком снега, порыв ветра принёс запах влажного снега с хвойным ароматом… За тридцать минут увидено столько, что для описания понадобится времени с неделю, и многие, многие сотни страниц… и всё это происходит с тобой впервые в жизни, и с такой реальностью ты больше никогда не столкнёшься. Потом всё будет по-другому, потом наступит другая уникальность других мгновений.
         Выходит, что точного описания нет и не может быть. Всякое описание – обобщение, выделение главного и важных деталей, подчёркивающих главное, либо настраивающих на определённое восприятие картины. Вкус. Стиль. Метод. И тому подобное. И вот что странно. Мне думается, что чем обобщённее написано, тем большую прелесть имеют мелкие детали. Именно благодаря им мы воспринимаем этот самый пресловутый шарм природной красоты! Именно потому написанное становится живым и жить может очень долго – веками, и всё новые и новые читатели будут отчётливо видеть описанные картины в своём воображении.
         А вот и снегопад прекратился. Тотчас стало холодать, но облачность, чувствуется, снегом ещё не изошла. Это веерок отнёс потоки падающих снежинок куда-то в сторону и вверх… И солнца нет, но в стихах оно может появиться.

В заснеженном лесу

Утончённая вязь ледяная
На застывших деревьях блестит,
Тихим шелестом лес наполняя,
И от этого Солнце грустит…
Это – зимняя сказка живая.

Ледяные – живые! – узоры
Расписали весь лес в январе!
И хрустальные эти просторы
На холодном лежат серебре…
Будто ангелов слышатся хоры?..

И в сугробы запряталась Стужа.
Ей до Солнца ли, до красоты?
Пусть алмазы она обнаружит, –
Пустяки для холодной мечты!
Ей не лучше от них и не хуже…

Стужа ждёт своего, не дождётся:
Чтоб светило ушло навсегда!
В темноте Стужа снова вернётся,
И не вязью, а панцирем льда!
Мир застынет, потом разобьётся

На осколков один миллион…
Под сугробом угрюмая Стужа
Размечталась… Послышался звон:
Это Ветер смеялся снаружи,
Потешался над стужею он.
   
         А холодать всерьёз начало! – к 7 часам вечера стрелка термометра опустилась ниже 10-градусной отметки и продолжает снижаться! – прямо-таки спортивный репортаж у меня получается, а не заметки о надвигающемся желанном похолодании.
         Объявился тонкий серпик Месяца, но теперь он уже не букву С изображает, а Р без палочки, растёт значит. Ещё немного потемнеет, и в небе прорежутся алмазные зубки-звёзды, засияет Большая Медведица, Урсула Мажор то есть, хозяйка белой зимы. А в ней, рядом со второй звездой с конца хвоста, или в ручке ковша по-иному, есть маленькая звёздочка – Мицар. В старину военачальники проверяли зрение у своих воинов с её помощью. Видишь эту звёздочку – значит, годишься в строй, не видишь – иди в обоз,  лошадей-то рассмотришь.

Мицар

Далёкий, тревожный, призывный Мицар,
Ты острого зрения признанный царь.

Ты в доме свирепой Урсулы Мажор
Затмил громкой славой всех ярких сестёр!

Я вижу! Я вижу! – и этим горжусь:
Доселе в солдаты отчизны гожусь.

Алмазные копи далёкой звезды
Доносят до глаз золотые следы…

Я вижу! Я вижу! – Урсула Мажор
Зажгла для меня этот звёздный костёр,

Чтоб виделось мне всей вселенной кольцо
И светом надежды сияло лицо…

         Спать отправляюсь в предвкушении завтрашнего дня – солнечного и морозного по-настоящему, по-зимнему.

Ранним утром

С утра озябшие берёзы
В жемчужный снег облачены,
И на безветренном морозе
В лучах рассвета смущены…

Скрипят шаги прохожих редких.
И облачен дыханья пар…
Горят коралловые ветки,
Как бриллиантовый пожар…

Из Бердска еду ранним утром.
Над лесом шлейф алмазных брызг:
Рассвет сияет перламутром.
И близится Новосибирск.

18 января

         Вот это зима! – угадал вчера вечером с утренним состоянием погоды.

На заре

Сиял кристалл зари холодной
У зимней ночи на краю
И догорал в печали звёздной,
Теряя значимость свою.

В стекле оконном преломляясь,
Сверкало светлое пятно,
А чувства, в свете накаляясь,
Стремились к небу сквозь стекло!

Кристалл холодного рассвета
Дрожал у сердца на краю
И ждал горячего привета
В ответ на холодность свою!

         Стоило только написать это слово – «дрожал», как тут же вихри ассоциаций с дрожью откликнулись на бумаге.

Дрожь

Оцинкованных крыш громыхание,
Звон столбов и тугих проводов –
И зимы ледяное дыхание,
И стеклянные скрипы шагов…
Невесомых снежинок порхание
Над изгибами снежных горбов –
И холодного Солнца сияние
Над белесою мглою лесов.
И смятенного сердца дрожание
Пред завьюженной цепью следов…

         И такая погода – весь день. Предполагал вчера, что так и будет, но случилось это не так скоро: Большая Медведица не вышла из своей звёздной берлоги и за полночь, не было и Луны, к утру задул сильный ветер. Выпало немного нового снега, и он как от гигантской ромашки светлыми лепестками, внахлёст, перекрыл вчерашние сугробы и дорожки, он светлыми лентами лежит на крышах, – слой снега не сплошной, – и картина получается пёстрой и контрастной, хотя всё это белое на белом!
         Днём воздух наполнен блёстками мельчайших снежинок, при ходьбе их видишь особенно много, они искрятся и переливаются, не опускаясь на снег. Деревья, столбы и заборы сплошь покрыты мелкими иголочками льда, – красота феерическая!
         В такую погоду хочется идти и смотреть.

Зимой

Сумейте присмотреться нежно
К приволью русскому в снегах.
На первый взгляд, оно безбрежно,
Пустынно в призрачных лучах
Во мгле плывущего светила,
Оно недвижимо лежит, –
Но сколько страсти поместила
Природа в этот зимний вид!

Смотрите: там, на ровном месте,
Где чуть замешкался сугроб, –
Она! – подобная невесте
Берёзка робкая… И скорбь,
И смех, смущённая улыбка,
И стать изящная ветвей, –
Быть может, смелая попытка
Казаться людям всех милей…

А сколько грации и чувства!
Мороз не трогает её
Красы духовное искусство
Значенье выразить своё, –
Нет, он её живо помогает!
Она испуганно дрожит,
И каждой веточкой порхает,
Когда вдруг ветер набежит,
Охальник шустрый, и взметнётся
На воздух целый вихрь снегов!
Берёзка вздрогнет и – смеётся!
А ветер – вон, и был таков…

А там – корявый пень… А возле –
Цыганка тонкая стоит.
Пусть пень замшелый и в коросте,
Пускай кора на нём висит, –
Но как он тянется к рябине!
Когда-то дубом, видно, был…
Звенит монисто!.. Чёрно-синий,
Пень всё на свете позабыл!..
И по-цыгански воровато
Она в бока его глядит
И шепчет быстро: «Жить богато
Ты будешь, если не сердит,
И если мне, рябине тонкой,
В рубины алые мои
Насыплешь горсть монеток звонких,
Докажешь щедрости свои…».
И пень, сердешный, на морозе
Все чувства нежные свои
Несёт рябине в знак любви,
Забавно кланяясь берёзе…

А там, – глядите! – там, в овраге,
Где снег лежалый в глубине, –
Шиповник там, в лихой отваге,
В сугробе, словно на коне,
Своими острыми шипами
Себя пришпорил!.. Ряд осин
Качнулся даже над снегами!
Здесь много белых конских спин,
И все они в снегу глубоком,
На дне овражьей тесноты.
Им не дано скакать далёко,
Неся отвагу и мечты…

А дальше вижу лес угрюмый.
Застыл, по пояс в снег войдя,
И мрачен, сер, нелёгкой думой
Себя измучил, не щадя
В снегу томящихся сосёнок,
Прильнувших ласково к нему.
Их много! Смотрят на пригорок,
Где Солнце прячется в снегу,
И ждут: когда же Солнце встанет,
И лес, очнувшись, заблестит?
Но снова их рассвет обманет,
А Солнце к югу убежит…

В прозрачном воздухе так звонок
Случайный скрип, что стынет дух.

А там, – смотрите! – как ребёнок
Среди заботливых старух,
Капризно ёлочка берёзу
Взяла ветвями за подол
И тянет в поле. – Смех и слёзы! –
Ведь перед ней глубокий дол…
Вскочить бы ей, да порезвиться
В кустах малины и калин,
Но где там, даже шевелиться
Нельзя у стареньких лесин:
Они тотчас бросают снегом,
Качая кроною своей…
Нельзя воспользоваться бегом:
Снега вокруг… Весна б скорей!

Глаза уже слезиться стали,
Но я смотрю, как на ветру
Плывут сиреневые дали
В картины зимние… Протру
Глаза озябшими руками,
И, глубже шапку натянув,
Уйду скрипучими шагами,
Всем на прощанье подмигнув…

         А часам к трём пополудни и мороз настоялся двадцатиградусный, и погодка стала солнечной, хотя и слегка облачной.
         И что же – к вечеру небо затянуло сплошной пеленой серых облаков, а ночью снова пошёл снег и усилился ветер.

19 января

В январе

Январь. Вторая половина.
Хрусталь мороза, льда алмаз –
И белоснежная пустыня
Насколько видит Землю глаз.

Снега давно лежать устали.
Шаги набрал Солнцеворот.
И ветры медлить перестали,
Торопятся, аж дрожь берёт!

Настал рассвет не дня, года.
Он мир ещё не оживил,
Но дней стеклянную погоду
Алмазным блеском окатил, –

Как много света! – это праздник,
Надежда, светлая мечта,
Предчувствие событий разных:
Восходит Солнце неспроста…

…Январь уверенный и ясный
Ко мне вплотную подошёл
И заявил: «Февраль – опасный,
Но я его в тупик завёл…»

         Да нет, это я в тупик зашёл со своим дневниковым стихотворчеством. С интересом думаю о том, как кто-нибудь когда-нибудь возьмёт, да и прочтёт написанное мною чтиво, такими поспешными, а потому потешными стихами. 
         Но ведь погода шепчет! Как не прислушаться?

Январский сонет

Январь в хрустальной вазе дня
Стоит, застыв, звеня, качаясь,
В прозрачной дымке отдаляясь,
Но не скрываясь от меня.

И я застыл. – Но жду огня,
Когда, весною, обжигаясь
И в буре чувства накаляясь,
Я дуть примусь, любовь кляня,

На те поспешные желанья,
Какие мне дают мечтанья
Теперь, – в разгаре января…

Но всё потом! В хрустальной вазе
Моя любовь в начальной фазе. –
Цветёт январская заря.

         Когда в зале становится холодно, – а порывы ветра не ослабевают, и тепло выносится наружу, – приходится разжигать камин. Он не даёт столько же тепла, как печь, но на пару градусов теплее становится. А если после того, как дрова хорошо разгорятся, сверху насыпать парочку вёдер угля, то сносного тепла будет обеспечено на несколько часов. Вечерний камин особенно хорош, когда на многие сотни метров вокруг нет ни одной живой души, – это здорово.

У камина

Разгораясь, не греет камин…
Почему в нём огонь невесёлый? –
Потому что пред ним я один,
Потому что шепчу я: «Came in…»,
Январём в эту глушь занесённый…

Привели сюда – нервы и блажь,
Для любви не попутные ветры, –
И теперь у камина я страж
Ненавистного зимнего ретро…

Я – один… У камина сижу…
В нём дрова в тишине догорают…
Я – за бликами света слежу:
До чего же они повторяют

Одинокие чувства мои!
Очень точно! Удачно, но – слабо.
И не всё отражают они,
Этих призраков светлое стадо…

…Что-то в памяти ищут моей, –
В ней любви хоть немного осталось? –
И взвиваются чуть веселей,
Отыскав даже самую малость!

         Вчера вечером по каналу «Культура» прошёл сюжет о шаровой молнии. Сенсационный доклад российского учёного о том, что, по результатам его исследования оказалось: шаровая молния – это сгусток продуктов горения органических остатков и паров воды, которые удерживаются внутренними источниками! – заряженными частицами от обычных ленточных молний – и горят это, утверждает Бычков, гигантские нити молекул-полимеров! Больше того, у Бычкова такие молнии запросто летают по лаборатории! Как это то похоже на обычные надмогильные огоньки!
         Но ведь были и другие исследования. Академик Капица (отец) считал, что сгусток шаровой молнии – это плазменный (!) вихрь, подпитываемый извне электромагнитным полем. Судя по огромной внутренней энергии (если судить по последствиям вторжения шаровых молний в человеческое жильё),  это так и есть.
         И вот – новые данные. Кто же прав? Уверен, что оба правы. Вывод – бывают и такие молнии, и такие. Дальнейшие исследования, возможно, найдут и третье, и четвёртое состояние этих летающих и светящихся объектов…
         Однажды и я наблюдал нечто подобное. Это было в 1974 году в Узбекистане, на холмистой северо-западной окраине города Намангана, после грозы и после захода солнца. Светящийся шар довольно большого размера (очень трудно оценить) летел от самых крайних домов-пятиэтажек в 5-м микрорайоне в направлении на северо-восток на высоте примерно этих домов, может быть, чуть выше крыш. В этот момент я стоял на балконе своей квартиры на пятом этаже, но, заметив шар, мигом оказался на земле и бросился его догонять. Для этого надо было обогнуть всего один дом, и я непременно догнал бы эту штуку, если бы он не исчез в высоковольтной электролинии, пролетев несколько сот метров. Как летел он беззвучно, слабо петляя, так и исчез без единого шороха или щелчка.
         В этом шаре чувствовалась могучая и таинственная сила, но вёл он себя мирно, мягко и спокойно, грациозно даже. Я испытывал жуткий восторг и большое нетерпение, так хотелось приблизиться! Как загипнотизированный, я шёл за ним и бежал, не глядя под ноги и ежесекундно спотыкаясь – плато было каменистым.

Шаровая молния

Яркий сгусток энергии чувства
Негасимой вселенской любви, –
Это высказать способ! – искусство
Передать человеку свои

Пожелания мира и счастья
От тончайших, таинственных сил.
Это, может быть, символ участья,
О котором никто не просил

На несчастной, безумной планете,
Где мы так безмятежно живём…
Не подумать ли нам об ответе?
Вместо молнии – что мы пошлём?

20 января

         Какой-то весельчак приклеил стрелку термометра к отметке минус 7; и не даёт ей сдвинуться с места вот уже целые сутки. Вчера весь день шёл снег, временами он шёл и ночью, ничего не изменилось и сегодня к утру. Завидное постоянство и согласия температуры и метельного ветра.

***
Метель, соскальзывая с гребня
Вновь наметённого холма,
Под елью прячется, и, медля,
Плетётся дальше…
                Бахрома
С ветвей свисает убелённых:
Каков художник, этот снег!
Из красок белых и зелёных
Не слепит столько человек!

Бреду, по пояс погружаясь
В пушисто лёгкие снега,
Ежесекундно опасаясь:
Опоры не найдёт нога…

         Всё больше начинаю понимать, во что я ввязался месяц назад. И теперь приходится мириться с тем, что стихи мои здесь – дневниковые, написанные, за редким исключением, по сиюминутному настроению, и к ним надо так и относиться. Это – не что иное, как своеобразный, давно известный в литературе поток сознания, но в ритмической форме…
         Вот что, например, можно написать, заглядевшись в окно, и абсолютно не думая ни о каких духовных истинах, – а к чему они в стихах по настроению?..

Неспроста

Неспроста и метель набежала,
И с утра неспроста снегопад.
Неспроста и тепла очень мало,
Неспроста я и этому рад.

Это значит, мы долго с тобою
Не покажем и носа за дверь.
Видно, нам передышка судьбою
Уготована… веришь?.. проверь…

Неспроста этот вихрь задувает
И снегами швыряет в окно. –
Он – на прочность любовь проверяет,
Неспроста же нам счастье дано!

Посидим и подумаем вместе,
Как нам зиму с тобой пережить,
Чтоб не слушать метельные вести,
Что не просто зиме услужить.

Что не просто – неправда. – Неправда!
Неспроста непогода пришла
И мотив о зиме безотрадной
Нестерпимый такой завела.

Мы с тобою плотнее задёрнем
Занавесок сиреневый куст
И уют свой домашний наполним
До весны поцелуями! – Пусть

За окном эта злобная вьюга
Белоснежной змеёю ползёт.
Это радость, что мы друг у друга
Есть, и нам непогода – не в счёт!

         А за окном и в самом деле такая погода – метёт и задувает! Решительно нет никакой возможности очистить дворовые дорожки от быстро растущих заносов. Три часа кряду трудился и не закончил работы. Бросил, стою, любуюсь метелью. Эх, хороша метелица! – порывы ветра методично нарушают упругую, но какую-то плоскую тишину. То громыхнёт оцинкованная крыша, то заскрежещут водосливные трубы. В такой метрономной тишине работается приятно – не скучно – и дело успешно продвигается сразу на трёх фронтах: и по хозяйству, и по дневниковым записям и по остальной писанине. Например, пишу вещь о похищении невесты по мотивам германской средневековой легенды (тысячелетней давности), или «Селам» – стихотворный букет цветов по восточным мотивам, или ещё что-нибудь. Работа над венком сонетов «Песня Песней» застопорилась, потому что умения и знаний не хватает…
         А снег идёт, метёт. Снежинки и крупные и мелкие, всякие, в равных долях. Свободно и расчётливо укладываются ветром в сугробы.

Снег на холсте

Шесть лучей – красоты многогранник.
Пентаграмму замёрзшей воды
Ограничить не может подрамник
Неземной бури страсти следы,

И художник уже очарован!
Увлечён – и нацелена кисть,
А орнамент спокоен и ровен,
Серебрится снежинками лист.

Не вода на холсте, это – чудо,
Это – вечности малый кристалл.
Это вечных времён ниоткуда
К нам пришедший холодный сигнал…

Отражаются снежные блики
От сугробов и стёкол, – блестят.
Это чьи же с подрамника Лики,
Освещённые Солнцем, струят?..

         Вспоминаю трактат И. Кеплера о снежинках. Научный трактат о кристаллике воды!
         Ну и что? Вода – величайший инструмент построения живой и неживой природы, и не изучать воду никак нельзя.
         Приходят интересные мысли. Можно ли весь земной шар представить себе в виде одной огромной капли воды, ведь её поверхность на 70% покрыта водой. И пусть это всего лишь тонкая и горько-солёная плёнка по сравнению с радиусом Земли, но всё же, всё же…
         По аналогии с электромагнитным полем я могу изобрести некое протомагнитное поле. Почему? Да хотя бы потому, что молекула воды состоит из одного атома кислорода и двух атомов водорода. А у водорода в ядре нет нейтронов, там только один протон! И хотя он положительный свой заряд нейтрализует с помощью одного электрона на орбите, всё же на два протона в молекуле воды больше, чем в обычном веществе. А ведь есть ещё в океанических толщах и тяжёлая вода, с изотопами водорода…
         Допустим, что под воздействием такого поля в мировом океане появляются шесть осей симметрии (по числу лучей в снежинке!). тогда в местах их проявления неизбежно должны возникнуть любые странности типа Бермудского треугольника. Возьмём глобус, отметим на нём положение Бермудского треугольника и отсчитаем на восток шестьдесят градусов и поищем, есть ли и там какие-нибудь странности? Оказывается, есть! Но на двойном расстоянии (два раза по 60;) и в южном полушарии, то есть 120; к востоку плюс 60; к югу – и мы получаем странности района к юго-востоку от Мадагаскара! А ведь давно известно, что и там чудес хоть пруд пруди! В такие же странные области приведут нас дальнейшие перемещения по глобусу. Это и остров Пасхи, и атолл Мидуэй, и другие. Причём странности эти лучше проявляются именно в океанах, а не на материках. Но на глобусе их можно чётко указать и потом поискать.
         Фантастика завораживает. От одиночества делать больше нечего?..

Одинокая

Стоит, задумчивой печалью
Наполнив влажные глаза,
А сердце там, за синей далью,
Где голубые небеса
Наполнены белесой пылью…
Кто там? Отсюда иль сюда
Несут его мечты и крылья?..
О том никто и никогда
Из в даль смотрящих не узнает:
Нет одиночеству границ,
Когда судьба пройти мешает
Надежде далее ресниц…

21 января

         Тот весельчак, который приладил стрелку к делению в минус 7;, шуток своих не оставляет и сегодня. Ничего не изменилось и в погоде, разве что ветер поутих и снегопад прекратился.
         Но о зимнем сумраке я уже писал, попробую теперь о сумраке январском…

В январе

Январский сумрак – отраженье
От слоя серых облаков
И ветра мерное движенье
Над морем дышащих снегов…

Январский сумрак – это маска
Весну скрывающих небес
И света солнечная сказка
Для исполнения чудес…

Январский сумрак – это нега
Предвосхищения любви
И силы тающего снега
В часы весенние мои…

Январский сумрак – сон волшебный,
Мечты несбыточной сезон,
Но в нём рождается мгновенной
Душевной радости озон!..

И дней свеченье нарастает!
И пусть метель ещё метёт,
Она ещё не понимает,
Что Солнца свет уже идёт –

И начинается движенье
В душе моей иной мечты,
И нарастает ощущенье
Иной заоблачной мечты…

В моём движении свободном
К весне иной преграды нет:
В январском сумраке холодном
Рождается весенний свет.

         Сумрак сумраком, а весь белый свет за окном покрыт пушистым слоем свежего снега.

Свежий снег

Свежевыпавшим снегом пуховым
Совершенное счастье идти.
Ты живёшь в состоянии новом,
Начинаешь румянцем цвести!

С каждым шагом сугроб разметая,
Поднимаешь фонтанчики грёз!
А снежинки, огнями блистая,
Возвышают надежды до звёзд.

Ты идёшь, опьянённый удачей,
Что снегами досталось идти,
Но – торопишься и, чуть не плача,
Шепчешь: «я опоздаю, прости…».

Разве было, чтоб снежное счастье
Неземное смогло отыскать?
Очень хочется взять и упасть, и
Землю белую нежно обнять –

И услышать, как юное сердце
Заколотится в чистых снегах,
Чтоб ты мог и мечтою согреться,
И дойти, устояв на ногах…

         А напрасно я ухмылялся, потешаясь над весёлом шутнике, приклеившем стрелку градусника к циферблату. Буквально за пару часов, начиная с полудня, стрелка опустилась до минус 3;. От очередного потепления снег стал тяжёлым и не пушистым. К югу посветлело, стали появляться узкие полоски чистого неба яркого голубого цвета, но всякий раз, появляясь, они немедленно исчезают. А потом голубые полоски и вовсе перестали возникать, им на смену пришли светлые полоски кисейной облачности. Солнце, попадая в такие полоски, светится ярким, но расплывчатым пятном, а уходя из них, становится невидимым.
         Поздним вечером, ближе к полуночи, ветер стих, а стрелка, встрепенувшись, медленно возвратилась вниз, но теперь уже к отметке в минус 8;.
         Густая, чёрная и беззвёздная январская ночь доводит до конца первую главу моих заметок, в которых я ещё слабо ориентируюсь, и не могу найти не то чтобы прямых дорог, отчётливых тропинок ещё не вижу…А завтрашний рассвет откроет первую страницу второй главы моего «романа» с реальной погодой и своеобразным дневником – с 22 января по 21 февраля 2002 года.
         Раскатываю на полу учебную карту звёздного неба, нахожу эклиптику и веду по ней пальцем. Так, весь этот месяц солнце находилось в созвездии Стрельца. А завтра с 0 часов оно будет находиться уже в созвездии Козерога. Смотрю дальше и понимаю, что главы мои не могут совпасть с границами созвездий, так как путь Солнца в них не равен месячным отрезкам, да и не 12 их в современную эпоху, а 13.
         В школе, когда я преподавал астрономию, а было это в начале 90-х годов, после моего выхода с военной службы в запас, на пенсию, я говорил ученикам об этом. Рисовал на доске звёздное небо двух-трёх тысячелетней давности, то есть той эпохи, когда астрология ещё считалась наукой. Тогда в эклиптике было 12 созвездий, по числу месяцев в году. (А как же иначе, неужели астрологи сами себе могли создавать трудности с подсчётом созвездий, – ведь всё было у них в руках). Теперь, после утверждения и признания в 1928 году условных границ созвездий на небосводе обоих полушарий учёными всего мира, их в эклиптике стало на одно больше. А всего выделено и «закреплено» в небесах 88 созвездий. Пройдёт ещё шесть тысяч лет, показывал я на доске моим ученикам, и эклиптика будет проходить уже по 16 созвездиям! Как тогда астрологи будут составлять свои прогнозы?
         Как видим, никакого соответствия астрологии с реальностью. Земная ось не прибита гвоздями, она смотрит в небо, медленно прецессируя. Солнце тоже движется вокруг центра Галактики со скоростью 200 километров в секунду. Созвездия медленно, но проплывают мимо окон нашего земного дома… И конфигурация созвездий изменяется, правда, ещё медленнее, на это уходит десятки миллионов лет.
         Но – до завтра, до встречи в новой главе Солнцеворота!