Ее волосы приятно пахли дымом и какой-то горькой травкой. И как она это делает? И этот чудный… божественный, почти не реальный, заставляющий все забыть и отдаться ее власти запах… И то, как она, такая юная, такая доверчивая, делает мужчин такими счастливыми? Хотя это сейчас не важно. Мне просто приятно перебирать ее мягкие длинные пряди шикарных темных волос. Волос, которые сводят меня с ума, будь они спрятаны в двух задорных косичках или стянуты в хвост. Она хороша в любом виде!
Мне нравиться ее смех, очаровательные наивные взгляды и пушистые ресницы, когда она сидит по-турецки вся нагая, слегка прикрытая простыней, и в ответ на мои дежурные комплименты, слегка краснея, ужасно смущаясь, закрывает лицо руками и падает ко мне на живот. Я обожаю ее строгий костюм, аккуратный макияж и тот момент, когда она, выслушав все мои стенания о тяжелой жизни, смотрит на меня такими понимающими, невероятно добрыми и не по годам мудрыми глазами, вынимает из тугого пучка шпильки одну за одной ловко, но не торопливо, и выпускает на волю, выплескивает мягкую волну волос. И она начинает смеяться… нет не как все обычные люди… она смеется только глазами. Затем она обычно стягивает блузку… сама… (эх, и почему она никак не привыкнет к моим рукам?) И я забываю обо всем! Маленькая, аккуратная и очень чувственная грудь, родинка на шее, бесенята в зеленых глазах – ни дать, ни взять ведьма! И все беды отступают, все мысли только о ней!
Она чудесна! В меру и всегда к месту развратна, юна, привлекательна, умна… И раз в месяц она моя!
Раз в месяц. «Хотел бы я чаще, но…» - я всегда так ее утешаю, всегда говорю, что мы обязательно встретимся скоро, очень скоро, вот только разберусь с делами! И я ей не вру. Если только самую малость. Она доверчива – любое мое слово принимает как должное. Она живет своей жизнью, я – своей. Мы устраиваем время от времени общий праздник. Так что ж? Мы счастливы этим фактом, а наши близкие его незнанием. Имеем право!
Она не многим младше меня, и, наверное, могла бы быть моей женой, но я женат. И она собирается замуж. Собирается уже давно. Я уговариваю не тянуть ее с этим. «Так проще, - честно говорю ей, - нас должно тянуть друг к другу, но не привязывать». Я должен иметь гарантии, что моя жизнь останется моею.
Я признался ей в любви. Зачем? не знаю, но не жалею. Она была испугана, но счастлива. Я смутил ее и привязал к себе… Зачем?
Она желает мне каждое утро удачного дня и хорошего настроения. Я запретил ей писать вечером и она, расставаясь после очередного праздника, смотрит на меня глазами побитой собаки. Мне жаль, но единственное ее желание, сказать мне спокойной ночи, уснуть рядом и проснуться вместе я никогда не смогу исполнить. Она это понимает. И это тяготит ее. Как-то она сказала, что лучше быть глупой и надеяться, чем знать, что разумнее забыть о своем желании.
Но она надеется. Я знаю. И не могу объяснить ей, что даже мой развод (а он уже близок) ни на сантиметр не приблизит ее ко мне. Почему? Да разве это сейчас важно?!
Сейчас просто хорошо лежать с ней рядом, чувствовать кожей ее горячее дыхание, ее тело рядом, перебирать мягкие пряди ее волос, смотреть в почти ночной потолок и ни о чем не думать.
Она вздрогнула, посмотрела на часы, вздохнула и, немного помявшись, начала:
- Знаешь, я через неделю уезжаю… Вернусь через месяц. Обещай, что будешь скучать. Самую малость…
Она улыбается, но в глазах ее слезы. Сделать больно? Сказать, то она мне облегчит жизнь? Нет… я потом… Пусть сейчас будет счастлива.
- Женька! Женечка! Ты уезжаешь? И я тебя не увижу? Эх… - короткий тяжелый вздох и… дело сделано! Она услышала то, что хотела, что должна была услышать. Я это сразу понял по ее глазам – слезы высохли, а реснички стали чаще порхать.
Эх, Женька! Женечка! Евгения Ивановна… При неординарных аналитических способностях – такая наивность! Иногда мне кажется, она все понимает, просто играет и позволяет играть мне.
Она встала и ушла в соседнюю комнату. Помню однажды она взвизгнула и попыталась сбежать, когда я вошел. Спросил ее тогда: «В чем дело? Ты стесняешься?» Она быстро-быстро закивала и спрятала глазки. Помню, что мне стало до ужаса смешно. Мне и сейчас смешно! Подумать только! Я ласкал ее нежное тело еще полчаса назад, а она на пике блаженства пребывала в самых немыслимых, в самых откровенных позах, мы любили друг друга и для нас не было запретов. Она даже свет не гасила – говорила, что ей приятнее видеть меня во всей красе, наблюдать за моей реакцией на ее отлаженные действия или смелые эксперименты. И эта женщина, которая нисколько не смущалась и даже, кажется, желала, чтобы ее рассматривали и изучали, вдруг стеснялась одеваться при мне… А мои замечания типа: «Женя! Ну ты даешь! Я тебе сейчас, наверное, большой секрет открою… Мы пять минут назад еще валялись в теплой постельке, прижимаясь друг к другу голенькими телами, а полчаса назад активно мяли эту постельку, сливаясь в любовном порыве…» - поднимались насмех. И какой это был смех! Сколько я не пытался, но так и не смог понять, почему я не помню ни единой нотки ее смеха? Но я отлично помню ее губы, растянутые в улыбке и глаза, искрящиеся счастьем, которые она закрывала, запрокидывая голову…
Я помню нежность ее рук и губ, помню горячее дыхание. От одного воспоминания о нашей встрече меня кидает в дрожь и любая работа останавливается.
Но ни одно воспоминание, даже самое сладкое, самое близкое и дорогое не стоит моего нынешнего положения. Нет! Я ничего не потеряю от очередной или внеочередной встречи с ней. Более того – ноги сами несут меня в ее район. Я чаще ищу повод позвонить. И пусть я предельно осторожен – это только внешнее проявление – я теряю голову от одной только мысли, что увижу ее. Только быть вместе не хочу. Меня все устраивает в моей жизни.
Я не знаю ее адреса. Знаю только район, группу домов, в одном из окон которых вечерами мелькает ее силуэт.
Я очень мало о ней знаю. У нее есть родители… хм… они у всех есть. Есть, кажется, кошка. Она завела себе дружка… Ой нет… у нее есть почти муж – для нее это разные вещи!
Она любит… А что она любит? Любит мои ласки, любит меня – она так сказала однажды, и я склонен ей верить. Странно, она рассказывает о каждом своем шаге, о каждой мысли, о самом незначительном желании, но я по-прежнему так мало о ней знаю!
А что она знает обо мне? Знает, что женат, что работаю. Она знает все! Она знает, что у меня проблемы в семье. Знает мои сомнения по поводу жены и развода. И все же она меня совсем не знает! Я сам себя не знаю. Я говорил ей, что ни одну женщину я не бросил – и я не врал ей! Я просил ее бросить меня первой, ведь сам я не решусь – и я не врал ей! Но вот уже полгода я старательно плету паутину наших с ней отношений так, чтобы они оборвались.
Она оделась, привела прическу в порядок. Она старается быть веселой и нарочито холодной со мной. Но стук ее сердца выдает ее волнение. Даже сквозь шепот приемника я слышу, как непокорная мышца ломает ей ребра.
Она выходит за двери явочной квартиры. Я знаю, что она идет к нему… к ее почти мужу… к Сергею. Я знаю о нем все. Все, что укладывается в рамки приличия, все, что хотел узнать. Выпрыгнув из моей постели, она спешит в его объятья. Когда-то меня бесило это знание, вернее, подозрение – у нее хватало ума и такта скрывать этот факт долгое время. Сейчас я спокоен. Пусть идет! Я готов лично устроить их свадьбу!
Ушла.
Мыслей никаких. Вызвать такси и в пустую квартиру. Жена у мамы – я сам себе хозяин.
Неужели просто ушла?
Через час, уже засыпая, смотрю в телефон: «Я люблю тебя! Спасибо за вечер!» Не смогла удержаться. Забавно… И так предсказуемо!
Прошло уже две недели. И все ж написала. Противно! Даже читать не стану! Не хочу больше тянуть. Давно этого ждал. Почему не сейчас?
Руки монотонно, слаженно набирают текст: «Не пиши мне. Я начинаю новую жизнь».
Отправляю.
Что с ней там? Обиделась? Расплакалась? Хм… Она раньше плакала только от счастья. Возносясь на вершину блаженства, валялась с пустыми глазами или ревела в подушку. Женька! Женечка! Евгения Ивановна…
Ответила. «С днем рождения!» Съязвила, не удержалась. Новая жизнь… рождение… Наивная, милая, добрая. Пусть будет счастлива! Пусть! Пусть будет первой, верной, единственной, любимой, дорогой, неповторимой. Пусть!
Но я не хочу быть рядом.
Сейчас не хочу. Когда-нибудь я смогу спокойно написать или позвонить и пригласить в гости или в кафе, или просто пройтись вечерком. И она обязательно придет, как делала это много раз, срываясь, бросая дела…
Позвоню?
Придет?