26.06.2003
Англичане на Колыме
О том, что в середине июня наш район посетила очередная группа иностранных журналистов, мы уже сообщали. И тогда же пообещали вам, уважаемые наши читатели, подробнее рассказать о колымских впечатлениях гостей из Англии – Оливера Уолстона и его сына Дэвида.
Напомним, что Оливер в этой поездке по Северо-Востоку России представлял телерадиокорпорацию ВВС, одновременно он работает и на газету «Санди Таймс» («The Sunday Times»). Его сын – фотокорреспондент.
Сопровождал англичан переводчик Саша из Якутска, представитель титульной национальности республики.
Вообще вся группа гостей выглядела весьма живописно. Оба Уолстона обладают типичной британской внешностью – высокие, крепкие и рыжеволосые. Переводчик Саша – весь восточный, при этом – очень хрупкий, утонченный, даже слегка манерный на западный лад.
Но интересна, конечно, не столько внешность наших гостей, сколько их, так сказать, сущность. Оливер, например, хотя и работает на Би-би-си, говорит, что он по натуре своей фермер. Он и живет-то, по большей части, не в Лондоне, а в Кембридже, даже как бы не в самом Кембридже, а на ферме. Об этом говорит адрес его электронной почты: owalston@thriplow-farms.co.uk. А еще Оливер сказал, что у него есть небольшая ферма во Франции, где он занимается виноделием.
По-русски Оливер не говорит, хотя и понимает некоторые слова. Дэвид русского языка тоже не знает, и, как мне показалось, к этому и не стремится. Поэтому англичане не поскупились и наняли себе переводчика. Саша бегло говорит на английском языке, знает французский и итальянский. Побывал во многих странах, особенно ему понравилось работать в Милане и в Тунисе.
Английские журналисты, как и многие их предшественники, интересовались историей ГУЛАГа на Колыме, но еще более их, как мне показалось, интриговало то, как к лагерному прошлому Магаданской области относятся нынешние колымчане.
«Почему вас так интересует ГУЛАГ, и долго ли еще Западу будут в диковинку все эти наши остатки сталинских лагерей?» – напрямую спросил я Оливера, когда мы на их «УАЗике» ехали в село Эльген, чтобы посмотреть на барак, оставшийся от женского лагеря, и на участок проволочного заграждения около него.
«Все дело в том, – ответил англичанин, – что в двадцатом веке было два людоедских режима, нацизм Гитлера и социализм Сталина. О Гитлере Европа знает практически все. Во многих странах, где после войны остались нацистские концентрационные лагеря, они содержатся в надлежащем порядке, и туда приезжает много туристов, в том числе и бывшие узники лагерей.
А вот о сталинских лагерях информации практически нет. В вашей стране историей ГУЛАГа занимаются в основном энтузиасты-одиночки, а государственных музеев нет, не говоря уж о каких-то туристических маршрутах к местам, где страдали репрессированные».
Я ничего не сказал в ответ на эту реплику Оливера. А что говорить? Кто скажет, почему о ГУЛАГе мы так мало знаем, хотя, вроде бы, говорим на эту тему много? Почему не сохранились лагеря? Почему не возим туристов, скажем, в тот же Бутугычаг?
Я думаю, все просто. Рассказывать подробности и активно демонстрировать всему миру материальные свидетельства о ГУЛАГе для нашего государства, все еще пуповиной связанного с СССР, все равно, что человеку на людной площади демонстрировать следы еще не до конца перенесенной срамной болезни. Может быть, в этом я и не прав. Но вот одно маленькое подтверждение моему выводу. В Эльгене, когда мы искали, кто бы показал дорогу к остаткам лагерной «колючки», нам указали на одну пожилую женщину. Она, якобы, должна знать эти места.
Женщина действительно знала все эти места, но показывать категорически отказалась. Знаете почему? Потому что была надзирательницей в этом самом женском лагере.
Показать дорогу к остаткам лагеря и к кладбищу, на котором захоронены дети зэков, согласилась другая жительница Эльгена, Марина Савина, дочь бывшей репрессированной, отбывавшей срок на Колыме.
Кстати, провожатого среди эльгенцев мы искали достаточно долго. Тут, пожалуй, надо объяснить, почему вообще пришлось обращаться за помощью жителей села. Дело в том, что обычно все иностранные гости, путешествующие по ГУЛАГовским местам, заранее договариваются и приезжают к Ивану Александровичу Паникарову, одному из тех энтузиастов-одиночек, о которых говорил Оливер Уолстон. В этот же раз англичане приехали без предварительной договоренности и попали как раз в тот момент, когда наш знаток лагерной Колымы был в Магадане. Вот и пришлось мне, как собрату по перу, сопровождать английских гостей в их поисках исторических помет в Ягоднинском районе.
Как назло, плохо работала телефонная связь с Эльгеном, и нам не удалось предварительно договориться о встрече с главой местной администрации Л.Т. Морозовым. А когда мы, наконец, приехали в село, главы там не оказалось – выехал в райцентр. Хорошо хоть, что нам в поисках помогли работницы местной почты – оператор Наташа и телеграфистка Екатерина Ивановна Финохина. Последняя бегала по всему селу, разыскивая тех, что хоть что-то знает об остатках сталинского лагеря.
Эльген, конечно, поразил англичан. Нет, не следами, оставшимися от лагеря женщин-зэков. Оливер то и дело щелкал затвором своего миниатюрного цифрового фотоаппарата, снимая колоритно (читай: нищенски) выглядевшие фигуры двух старушек, несущих сумку с картошкой, какие-то полуразрушенные строения посреди поселка, пустые глазницы окон брошенных жилых домов… Он через переводчика о чем-то спрашивал эльгенцев, часто улыбался и говорил по-русски «спасибо», а сам все щелкал и щелкал фотоаппаратом.
Нет, он не выискивал так называемую «чернуху», он просто фиксировал то, что было вокруг.
Еще на подъезде к Эльгену мы все, граждане России, то есть я, переводчик Саша и два водителя из Оймякона, которых звали Семен и Карл, здорово и от души посмеялись над наивностью (может быть, наигранной?) англичан. Оливер сказал, что собирается пообедать в совхозной столовой. Он помнит, что обедал там в прошлый свой приезд десять лет назад. Я сказал, что столовой в совхозе уже нет, да и сам совхоз дышит на ладан. «Как так, - удивился спецкор Би-би-си, - ведь десять лет назад все было!». Пришлось объяснить, с какой скоростью и в каком направлении идут у нас перемены.
Еще одна полукомичная ситуация с англичанами получилась в Ягодном, и связана она тоже с едой. Вечером иностранцы захотели поужинать в приличном месте и попросили меня порекомендовать им таковое. Я назвал кафе «Зодиак» и позвонил туда, по настоятельной просьбе гостей, чтобы заказать столик. Дело в том, что они переживали, как бы не получилось так, что вечером в кафе не будет свободных мест.
Каково же было удивление англичан, когда мы в предвкушении ужина вошли в «Зодиак». Кафе было пусто, только у прилавка стояла и беседовала с буфетчицей некая дама.
Оливер сразу же начал фотографировать буфетные полки и витрины с заморскими для нас, но привычными для любого западного иностранца товарами. Дама у прилавка сразу стала настойчиво интересоваться: «Что он все снимает? Чего он…». Потом она, видимо, расчувствовавшись, захотела угостить иностранцев и предложила со своего стола тешу кижуча в вакуумной упаковке. Англичане вежливо отказались от угощения…
Выпив рюмку водки (не скажу – какой, попробуйте догадаться сами), Оливер задумчиво спросил: «Как же они живут, какой у них бизнес, если в зале совсем нет посетителей? Неужели только за счет того, что продадут через прилавок? И почему, все-таки, здесь никого нет?» Вопросы его повисли в воздухе. Впрочем, он, наверное, сам многое понял, если сопоставил все виденное в этот день и вспомнил, сколько он заплатил за весьма скромный, без спиртного, ужин.
После этого за столом о Ягодном, да и об Эльгене, совсем не говорили. Оливер сказал пару тостов за здоровье водителя Семена и его жены (англичане жили у них дома двое суток), Дэвид похвалил якутскую стряпню бабушки Семена. Потом подняли рюмки за второго водителя – Карла, и его мощный «Урал», который не раз выручал путешественников, пока они добирались из Хандыги до Колымской трассы.
А я, улыбаясь гостям и поддерживая застольный разговор, все раздумывал – почему в нас нет того, что есть в них? Почему они содержат в образцовом порядке кладбища, на которых захоронены чужие солдаты, а мы гадим на наших памятниках (вспомните наши кладбища, тот же памятник на Серпантинке, или памятную стелу с крестом на выезде из Ягодного в сторону Сусумана)? Почему Би-би-си дала не одну тысячу долларов, чтобы их корреспондент приехал и сфотографировал беззубую колымскую старуху, свидетельницу ГУЛАГа, а музей Ивана Паникарова «Память Колымы», в котором собраны уже тысячи экспонатов, повествующих о прошлом, о судьбах репрессированных сталинским режимом советских и иностранных граждан, не получил от нашего государства ни копейки?
После ужина я спросил Оливера Уолстона, приедет ли он еще на Колыму? «Постараюсь, – ответил английский журналист, – Колыма мне нравится. Есть в здешней природе ощущение величия, могущественности. Да и люди здесь неслабые…»