Старик

Владислав Лебедько
Подробнее об авторе и его работах http://www.lebedko.su/nedavnie-stati


«Старик, почти что сношенный годами,
старик, уже не ждущий даже смерти,
старик, постигший, что в любом из дней
грядущее смыкается с забвеньем,
старик, не раз обманывавший ближних
и ближними обманутый не раз,
внезапно чувствует на перекрестке
загадочную радость,
исток которой вовсе не надежда,
а, может быть, лишь простодушье детства,
она сама или незримый Бог…»
Хорхе Луис Борхес «Один из многих»


  На первом этаже дома, куда я недавно переехал, есть замечательная кондитерская, где можно попить чайку со всегда свежей, теплой еще выпечкой. Иногда я спускаюсь туда, чтобы позавтракать ароматной слойкой с творогом, изюмом или яблоком.
Этого старика я видел в кондитерской дважды: вчера он сидел за соседним столиком, а сегодня я подсел к нему – за этим столиком было единственное свободное место. На вид ему за восемьдесят. Потрепанная одежда неопределенно-выцветшего цвета. Лицо, на котором кроме времени отразилась какая-то болезнь – может быть, перенесенная некогда оспа. Глаза… Вот что привлекло мое внимание к этому человеку еще вчера при первом беглом взгляде. В глазах его было нечто совсем не стариковское, какая-то загадка. Вчера я лишь мельком отметил это, а сегодня, сидя напротив и прихлебывая чай, я украдкой наблюдал за ними. И вот что открылось мне: я смотрел на высохшего от времени старика, а видел перед собой малыша, лет трех-четырех… Малыш бегает по летнему саду и удивленно взирает на огромную стрекозу; лежит, замерев у ручья, и тихо беседует с камушком; дружит с большим жуком-носорогом, для которого соорудил из щепочек домик… Таких глаз, в которые проваливаешься и ясно, как наяву созерцаешь такое, я не встречал… Заметив на себе мой пристальный удивленный взгляд, он кивнул мне и тихо произнес:
- Позавчера Машу похоронил… Вот, поминаю… Водку-то не пью. – Опустил глаза и,  откусив кусочек булочки, принялся старательно жевать.
Я не стал спрашивать, кто такая Маша – жена или, может быть, дочка… Мне стало вдруг нестерпимо жалко этого такого странного малыша-дедушку. На меня накатил минутный порыв – дать ему денег – у меня в бумажнике лежало около пяти тысяч рублей – захотелось отдать их. Старик, между тем, дожевал кусочек булочки, отхлебнул чай и снова поднял глаза. И тут я понял смехотворность своего порыва: я ведь не ему собирался  помочь, а сам хотел откупиться… Откупиться от чего? От памяти о своей детской душе, заваленной под хламом грандиозных планов, боли от несбывшегося, от опрокинутых надежд, расставаний, ущербности и самонадеянности? Или от неизбежности собственной старости… когда сумею ли я также как он смотреть… смотреть, сохраняя в себе тайну времени и безвременья?
Захотелось сказать ему что-то хорошее, но и тут у меня не нашлось слов. Скорее, это он сказал мне очень и очень многое. Старик допил чай, медленно, опираясь на стол, поднялся и тяжело зашаркал к выходу.
Комок застрял у меня в горле. Поднявшись к себе, я упал на кровать и долго горько и, одновременно, сладко плакал, бормоча: «Спасибо тебе»… Давно, больше года уже я не плакал, а чтобы так – и не помню…
За что я благодарил этого старика? Наверное, за то, что напомнил мне, что мы – он, я, да и все живущие, остаемся несмотря ни на что – людьми.