Из всех деревьев в детстве не знаю, почему мне больше нравились тополя. Их в Колывани было много. Мощные, высокие, стройные, раскидистые – они устремлялись верхушками прямо в небо. Я поднимала голову кверху, и мне казалось, что они прямо упираются в его голубизну.
Весной из набухших почек показывались вишневого цвета длинные сережки и первые пахучие, липкие, блестящие светло-зеленые листья, покрытые душистой смолой. Сорвешь, бывало один такой листик, разотрешь пальцами, понюхаешь, и запахнет весной.
А в начале июня тополя раскрывали свои тугие кисточки и выбрасывали нежный пух. И всюду на улицах села толстым слоем лежал тополиный пух. Белые хлопья его, как крупные снежинки перед Новым годом, летали в воздухе под дуновением легкого летнего ветерка, а потом оседали на землю. Я собирала целыми пригоршнями верхний чистый его слой, дома складывала в коробочку, а потом набивала этим пухом матрасик и подушку для своей тряпичной куклы Кати и укладывала ее спать.
С тех пор тополиный пух мне всегда напоминает золотую пору моего детства. Позже мы пионеры тех лет активно участвовали в озеленении села. Помню в пятом классе нам дали лопаты и повели на пустырь, где мы стали копать ямки и садить тонкие саженцы, совсем еще прутики, обильно поливая их водой. Саженцы прижились.
В восьмом классе наша семья переехала в город. Потом так получилось, что я долгое время не была на родине, а когда приехала, пошла побродить по улицам родного села и случайно оказалась на том самом месте, где был пустырь, только вместо него был теперь целый сквер из тополей. Они устремлялись в нежную синеву неба, шумели молодой листвой, и все также летал в воздухе тополиный пух, как первым снегом, покрывая землю.