Мир больше не желал быть сном Спящего Бога, все более и более превращаясь в коллективную галлюцинацию своих лучших обитателей. Он сознательно и старательно сходил с ума, и сам связывал себя смирительными рубашками сетей и коммуникаций. Он непрерывно множил свои объекты и тут же уничтожал их, заваливая себя горами неустранимого мусора и пирамидами не ликвидируемых отбросов.
Миру не достаточно стало себя самого, он больше не хотел быть единственным, тиражировался и разделялся на параллельные. Мир перевернулся и отразился в зеркале Космоса, и в этом кривом отражении нельзя было узнать привычных вещей.
Мир скучал и от скуки пугал себя, придумывая монстров и сводя с ума целые народы. А люди поглупели настолько, что склонны были верить в существование Земного Рая, где все смертные обретут никому не нужную возможность вечно трудиться изо всех сил, а в награду потреблять все, что захотят, и по дороге к этому скучнейшему Эдему готовы были беспощадно уничтожать тех, кто в него не верил. Или убеждали себя в том, то, что человеком может считаться только тот, кто внешне подобен им самим, и что их собственным белокурым женщинам, сентиментальным и любящим поплакать над стихами Гейне, позволено спать на матрасах, набитых волосами убиенных полулюдей, и носить в нежных ушках серьги, сделанные из золота, добытого из челюстей второсортных мертвецов. Обезумевшие люди боялись, что кто-то, самый безумный, сможет одним движением уничтожить весь мир, и в охоте за этим одним готовы были стереть с лица Земли целые государства. Массовая паранойя заставляла забыть историю, и все повторялось вновь и вновь.
Науки давно не стремились к истине, приучились прятать предельную ясность в нагромождении слов, заменили собственные идеалы ценностями технологий. Искусства уже не творили прекрасное, а тщетно пытались создать особенное, такое, чего не было прежде. Литература отучала думать, поставляя лишь интеллектуальную жвачку. Люди сходили с ума от информационного мусора, но даже не пытались избавиться от него
Человечество больше не хотело ходить по открытым местам, предпочитая замысловатые лабиринты, и отныне блуждало по клубкам улиц, застревало в гигантским ловушках супермаркетов, терялось в катакомбах подземок и глупой мухой трепетало в электронной паутине. Оно обрело невероятные скорости, но почти утратило способность двигаться и платило деньги за то, чтобы подниматься по никуда не ведущим лестницам и крутить педали неподвижных велосипедов.
Люди забыли о том, что тело больше одежды, до неузнаваемости преобразили свои лица и обнажили те части плоти, которые раньше приводили в смущение окружающих. Подделки отныне ценились более оригиналов, упаковки стали первичными по отношению к содержимому, а банты и ленты затмевали подарки. Неказистые этикетки продавались по цене сверкающих бриллиантов или великих произведений искусства, а несколько букв на товаре несоизмеримо увеличивали стоимость вещи. Обладание известным фетишем гарантировало кусочек мнимого счастья.
Бестелесные тельцы огромными стадами паслись на планете. Магазины стали храмами. Примитивнейшее язычество атаковало мир»