6. Пузырь Зла
Иногда перебираю свои фотографии в альбомах, и вдруг возвращаются мысли – те, что посещали меня, пока я смотрела в объектив. Они приходят внезапно – живыми, будто никуда не исчезали, не трансформировались, не умирали. Словно не было пропасти лет между мной сегодняшней и той – с фотографий. Память возвращает смех, отдельные слова, а порой и фразы запечатленных рядом со мной людей. Или на долю секунды – из темного экрана прошлого выплывает лицо, фигура фотографа. Казалось бы – навсегда ушедшая картинка – но она снова восстанавливается в воображении. Необъяснимое ощущение безвременья или вечности – слабое, похожее на воздушную с холодком волну в открытой ладони. Или – на теплую? Пока мозг погружается в привычную игру распознавания, ощущение испаряется, оставляя на узелках сознания промельк тонкого луча давней памяти.
… Мария, в ответ на вопрос Миши вытащила из семейного альбома несколько фотографий. На одной – маленькая девочка, удивленная, с чуть приоткрытым ртом. На другой – молодой мужчина, улыбчивый – широко раскинул руки, подняв их ладонями вверх, словно пытался обнять небо.
- Впервые услышала о пузырьках зла еще в Лодзи, где мы жили. В тот день капризничала, плакала – из-за дворовой кошки. Я учила ее разговаривать.
- Кошка поцарапала, да? Я пытался учить собаку, - воскликнул Миша.
- Надеюсь, ты учил не таким изуверским способом, - усмехнулась Мария, - Я крепко сдавливала ей ребра, и она издавала писк. Сколько слогов в слове, столько раз давила кошке на ребра. Идея возникла не у меня – у знакомого мальчишки. Но я реализовала ее… Во двор вышел сосед – старый поляк. Он спокойно поинтересовался, зачем я мучаю животное. Узнав в чем дело, старик без предисловия и всего один раз сдавил мне ребра своими огромными ручищами. Я не могла слова вымолвить - пищала от боли. А он мне: Теперь ты умеешь пищать, как кошка.
- Разве можно так с детьми? Варвар какой! - возмутился Валик.
- А я собаку за хвост дергал. Думал, заговорит. Дурак! Собака здорово покусала меня, - сказал Миша.
- Я не понимала, что получила хороший урок. Злилась, плакала, жаловалась папе. Но он ответил: "Ты причинила боль кошке, а сосед проучил тебя…" Я сердилась, требовала наказать соседа. Но папа повел меня в фотоателье. Сказал: "Давай навсегда оставим этот день в памяти!". Старенький фотограф суетился, пытаясь меня развеселить, но я хныкала, дрыгала ногами. Ох, и рассердился он! Сообщив папе о пропаже вдохновения и нежелании работать с таким капризным клиентом, фотограф злым голосом попросил нас уйти. Тогда папа сказал: "Не выдыхайте пузырьки зла!". Я почему-то сразу перестала капризничать. Старичок, обрадовавшись, сфотографировал меня, затем папу. Гораздо позже, после войны узнала от него всю историю о пузыре Зла…
Когда Мария рассказала ее нам, я поспешила домой – хотелось поскорей записать все, о чем она говорила. Десять лет хранила дома блокнот с записями. Но потом сменила две квартиры, и в суматохе переездов он затерялся. Мне понадобилось время, чтобы восстановить историю в памяти.
********
"Как бы ни был проницателен человек, ему не постигнуть всего зла, которое он творит" Франсуа Ларошфуко.
…Первый раз Якуб увидел пузырь Зла в шестнадцать лет. Был солнечный, безоблачный день. Багровый пузырь плыл над домом – размером с небольшое облако, и брызги его летели во двор. Ошеломленный страшной картиной, парнишка громко вскрикнул. Из дома вышел отец и в тот же миг пузырь разорвался, облив его красной вязкой жидкостью. Якуб закричал, пытаясь тряпкой оттереть ее с лица отца. Но тот, ничего не понимая, успокаивал его. Якуб не сразу сообразил – никто, кроме него, не видел жуткого зрелища. На следующий день отец утонул в реке…
Не желая оставаться дома, Якуб решил уехать в Варшаву к родному брату отца – Адаму. Мама не отговаривала его. Знала – мальчик тяжело переживает горе. У него с отцом была особая связь – они понимали друг друга с полуслова. Ян – старший брат Якуба, с детства ревновал, но не мог не удивляться – отец только взглянет на них, а младший будто наперед знает, что он скажет, и бежит выполнять.
...У дяди Адама не было жены и детей. По характеру – не семьянин, он с юных лет участвовал в революционной борьбе. Во время 1-й мировой войны, когда Варшаву оккупировали германские войска, он выехал из страны. Вернулся после восстановления независимости Польши. Политические амбиции Адама не вызывали поддержку у многочисленной родни. Но старший брат - Хаим (отец Якуба) очень любил Адама и, будучи противником его политических убеждений, всегда принимал у себя. Хаим и Адам никогда не спорили, заключив братский договор: чтобы не ссориться, обсуждаем любую тему, но не революцию. Они ни разу не нарушили договор.
… Заканчивался 1923 год. Перебравшись в Варшаву, Якуб сразу попал в водоворот политической жизни дяди. Ему, привыкшему к другой – более замкнутой жизни, нелегко давалось общение с большим количеством людей. Коммунистическая идея не вдохновляла его. Но с ней приходилось мириться – он жил у Адама, а тот активно участвовал в деятельности Коммунистической рабочей партии Польши и поручал племяннику небольшие задания. Однажды вечером Якуб, разозленный чрезмерными нравоучениями дяди, вышел из дома прогуляться и на одной из улочек увидел мужчину, тащившего изящный, удивительно красивый стол. В том, что стол сделан настоящим мастером, Якуб не сомневался. Он знал в этом толк – отец зарабатывал на жизнь столярным мастерством. Парень подошел к незнакомцу и предложил помощь. Вместе они отнесли стол заказчику, а на обратном пути разговорились. Проговорили до ночи. Незнакомца звали Марек. Жил он в Лодзи и был хозяином небольшой столярной мастерской. В Варшаву он приезжал редко – по особому заказу. Мареку понравился вдумчивый, разбирающийся в столярном деле юноша. И он предложил ему работу в своей мастерской. Так Якуб оказался в Лодзи…
…Второй раз он увидел пузырь Зла в 1930 году, когда заболел воспалением легких. Якуба выхаживала племянница Марека – Анна. Девушка почти не отходила от него. Когда болезнь была в самом разгаре, в комнате появилась большая тень. Она вошла в окно, остановившись возле его постели. Нечто, наводящее ужас, внимательно смотрело на Якуба, и он потерял сознание от страха. Пришел в себя не в своей комнате – на вершине огромной горы. Рядом с ним стоял человек в плаще. Лица не было видно только капюшон плаща изменял цвет – от черного до тускло-красного. Казалось, капюшон тлеет, разгораясь от внезапных порывов ветра и затухая. Якуб стоял рядом с незнакомцем, боясь вымолвить слово. Человек в плаще поднял руку и показал куда-то вдаль. Всмотревшись, Якуб увидел большой пузырь, размером с дирижабль. Он плыл совсем низко над землей, а к нему со всех сторон слетались маленькие, наполненные кровью пузырьки. Якуб увидел то, что его поразило больше всего – кровяные пузырьки вылетали изо ртов множества людей.
- Что это значит? – нарушив молчание, испуганно воскликнул он.
- Только то, что ты увидел и… то, что есть в тебе, и в любом из вас. Не выдыхай пузырьки зла, даже если нет радости и вдохновения жить. Они питают большое Зло. И сейчас оно набирает силу, - ответил незнакомец.
- Произойдет что-то страшное? – шепотом спросил Якуб.
- Да. Чтобы спастись, иди туда, где нет пузыря Зла. Будь рядом с женой и дочерью. И… молись, - ответил незнакомец, исчезая во вспыхнувшем внезапно ярком свете. Якуб очнулся в своей комнате. Анна испугано склонилась над ним и тихо плакала.
- Я боялась, что потеряю тебя! – всхлипывала она.
- Я люблю тебя! – улыбнулся Якуб.
… В 1931 году Якуб женился на Анне. В июне 1939 года он с женой и дочерью Марией гостили три недели в Едвабно. Всякий раз Якуб радовался возвращению в родительский дом, но в этот раз по-особенному. Со дня гибели отца ему впервые не хотелось уезжать в Лодзь. Он подолгу беседовал с братом и мамой, интересовался, можно ли приобрести в Едвабно жилье. Но когда пришло время прощаться, вдруг ощутил холодную – до тошноты – тоску. Ему показалось, что последний раз видит их. На обратном пути Якуб молчал, пытаясь отвлечься от навязчивого предчувствия. Когда посмотрел в небо, увидел пузырь Зла. Он разрастался, набухал, накрывая собой всю округу – до самого горизонта. Якуб пытался успокоиться, но сильнее нервничал. Он понимал – будет большая беда, но не знал, как спасти семью. В голове навязчиво вертелась мысль – надо навестить дядю Адама в Варшаве. Он не хотел ехать к нему, но мысль жужжала, подобно осе. И Якуб сдался…
…Адам встретил его радушно, будто никогда не сердился на племянника за самовольный отъезд в Лодзь. Он был энергичен, но чем-то озабочен. После ужина он рассказал Якубу, что уезжает в Киев. Глядя племяннику в глаза, Адам с металлическими нотками в голосе произнес:
- Ты должен ехать со мной.
Якуб почувствовал внезапный холод в затылке.
- Я не уеду без Анны и дочери, – прошептал он.
- Поверь, сейчас у меня есть возможность вывезти вас троих. Но уезжаем через неделю, - положив руку ему на плечо, ответил Адам.
Ночью Якуб рассказал Анне – о пузыре Зла, страшном незнакомце и его словах. Затем решительно объявил об отъезде в Киев. Наутро они написали письмо Мареку и через неделю, после оформления необходимых документов, отправились в путь. Как только они выехали за пределы Польши, пузырь Зла исчез.
1 сентября 1939 года немецкие войска вторглись на территорию Польши.
… Уезжая из страны, Якуб не знал, что ждет их в Советском Союзе. Прожив несколько месяцев в Киеве, затосковал. Все в этом городе казалось ему чужим и непонятным. Сильнее всего он страдал от неизвестности – не было вестей от мамы и брата. Дядя его успокаивал – Едвабно, в отличие от Лодзи, относится к той территории страны, где располагаются советские войска. Однако слухи о бесчинствах гитлеровцев на оккупированной ими части Польши пугали Якуба. Но Адам обещал переправить его родных в Советский Союз, если им будет угрожать опасность. Однажды дядя пришел домой раньше обычного. Позвав Якуба и Анну в кухню, он сказал:
- Мы переезжаем в Одессу. Но прежде вам надо принять советское гражданство. Иначе нет шансов устроиться на работу. На что жить будете?
Якуб и Анна, ошеломленные новостью, молчали. Наутро они согласились с доводами дяди, понимая, что у них нет пока другого выбора.
… В начале 1940 года они переехали в Одессу, поселившись в небольшом домике, принадлежавшем одному из одесских друзей Адама. Якуб не особенно вникал в дела дяди. Однажды спросив, чем конкретно он занимается и, получив отвлеченный ответ: "Дела партийные", он не настаивал на полном отчете. Захочет – сам расскажет. К тому же, не было времени на долгие разговоры – у Якуба появилась работа – в столярном цехе. Анна тоже не сидела без дела – трудилась в швейной артели. Машенька училась в школе. Адам иногда уезжал ненадолго из города. Возвращаясь, всякий раз сообщал, что с его родными в Едвабно все в порядке.
Пузырь Зла появился над Одессой в апреле 1941 года. Он был еще прозрачным, но Якуб узнал его. С ужасом осознавая, что беда неизбежна, он ждал приезда Адама. Дядя на этот раз более чем на месяц уехал из Одессы. Но когда вернулся, был мрачным и велел Якубу немедленно собираться в дорогу:
- Едем в Станислав. Мне надо встретиться там с товарищами. Они пообещали помочь с переездом твоих родных из Польши.
Увидев, как побледнел Якуб, дядя попытался его успокоить:
- Не волнуйся, они живы и здоровы!
Якуб нервничал, понимая - маме и брату грозит опасность. И волновался за жену и дочь. Боялся оставлять их, но утешал себя тем, что пузырь Зла еще прозрачный, значит, он успеет забрать родных и вернуться назад. А дальше – жизнь покажет. Но по дороге в Станислав он со страхом обнаружил, как далеко простирается пузырь – до самого горизонта, переливаясь алым цветом.
… В первых числах июня они приехали в Станислав и поселились у Миши – приятеля Адама. В тот же день дядя ушел на встречу с товарищами, а вечером прибежал восемнадцатилетний сын Алексея и, задыхаясь от волнения, сообщил Якубу:
- Дядю Адама и отца арестовали – НКВД. Тебе надо срочно уезжать!
- За что арестовали? Он же коммунист! – воскликнул Якуб, шокированный страшным известием.
- Говорят, он и мой отец были членами контрреволюционной партии. Но это вранье! Адам успел передать нашему товарищу, чтобы ты ехал в Коломыю. Найдешь там раввина Иосифа Лау, он поможет спрятаться.
С этой минуты события разворачивались стремительно. Якуб отправился в Коломыю, где его приютила еврейская семья, жившая в небольшом доме на самом краю города. Из Станислава приходили неутешительные вести – всех политзаключенных свозят в тюрьму, чтобы отправить на поселения. Тем временем работники НКВД проводили обыски и аресты в Коломые. Они увозили в Станислав даже беженцев из Польши, не желавших принимать советское гражданство. Якуб отсиживался в доме, страшась любого шороха и стука, не зная, как ему действовать дальше. Больше всего его волновала судьба жены и дочери. Он даже представить себе не мог, как добраться в Одессу и не попасть в НКВД.
Двадцать второго июня Германия начала войну с Советским Союзом. В первых числах июля венгерские воинские подразделения вторглись в Коломыю. Вскоре власть в городе перешла непосредственно к немецкой военной администрации, и был введен оккупационный режим. Осенью 1941 года начались массовые расстрелы евреев в Шепаривском лесу. Но Якубу чудом удалось спастись, когда его и других людей вели на расстрел…
Как потом он расскажет дочери, пока шел к месту казни, повторял всего одну фразу: "Да услышит Господь стон наш…". Это все, что ему в тот момент пришло в голову. Внезапно несколько человек побежали, крича от ужаса, и начался настоящий хаос – крики, стрельба. Последнее, что он запомнил перед тем, как потерять сознание – какая-то сила отбросила его в сторону, и он упал, ударившись головой об дерево. Когда очнулся – полз куда-то, затем бежал, падал и снова полз – пока его нашел местный житель по имени Орест…
(продолжение следует)