Степь. Рассказ мамы

Ольга Юрьевна Колоскова
               
В начале шестидесятых годов мне пришлось поехать в командировку в Москву. Я долго отказывалась, не хотела оставлять семью на полмесяца.А тут начальство было неумолимо:езжай и все.
Переделав перед отъездом кучу дел,села в алма-атинский поезд совершенно без сил, и целый день проспала на верхней полке, переживая, как там дома без меня.
Ездить на поездах я всегда любила.Спешить никуда уже не надо,смотри себе в окно, читай,наблюдай за жизнью, пользуйся  возможностью отдохнуть.
Далеко за полночь вышла в пустой коридор.Пассажиры давно угомонились, разместившись на своих местах, наше купе тоже сладко храпело.
Только что проехали загадочную станцию Тюра-Там, которая была воротами в город Ленинск.Значит совсем близко космодром Байконур, о существовании которого мы уже знали.
Начинался самый утомительный отрезок пути. Больше половины суток  поезд тянется по унылой бескрайней степи, иногда подолгу петляя между невысокими холмами. Тогда можно видеть то хвост, то голову состава, медленно раскачивающегося между секциями снегозащитных заграждений – единственными сооружениями, в этих безлюдных местах. В окна врывается горячий пыльный ветер и стук колес, который звучит в этой сухой атмосфере по-особому. Порой начинаешь думать, что колеса стучат не по рельсам, а по частоколу этих бесконечных щитов, высушенных солнцем и ветром.
  Из-за того, что звуки и картина за окном не меняются в течение долгих часов, кажется, что едешь по кругу по одному и тому же месту: все та же желто-бурая земля и выжженная солнцем трава.
Больших станций нет. Лишь изредка промелькнет разъезд с двумя-тремя такими же бесцветными глиняными домиками, раздастся свисток тепловоза и снова, сколько хватает взгляда, степь.
И так хочется увидеть одинокого всадника или верблюда, на худой конец какой-нибудь кустик или стоящего столбиком суслика, чтобы разнообразить эту безрадостную картину.
«Как хорошо, что проедем эти места ночью» - подумала я и, стоя у окна, посмотрела вдаль.
Сначала мое внимание привлекла ярко-оранжевая полоса у самой линии горизонта. У меня захватило дух: полоса четко отделяла бурую, даже в этот ночной час, землю от неба, которое словно огромный купол, накрывало ровную бескрайнюю степь. Край купола у светящейся линии горизонта был светло-голубым, а все темно-синее пространство самого купола  усеяно яркими звездами. Подумалось: это отблеск от огней стартовых площадок Байконура или предвестник восхода солнца? 
Феерическую картину дополняли десятки метеоритов, ежесекундно пронзавших небо во всех направлениях огненными стрелами. Был август – время метеоритных дождей. Падающие звезды освещали степь и небо фосфоресцирующим светом так сильно, что на плавном изгибе пути я вдруг  увидела впереди наш тепловоз, а  повернув голову направо – последние вагоны состава.
В какой-то миг показалось, что набравший скорость поезд мчится по степи куда-то вверх, и вот-вот оторвется от земли вместе с рельсами и взлетит в это бескрайнее небо, а может быть и прямо в космос. Машинист дал пронзительный гудок, заглушивший стук колес.
Меня охватило странное чувство тревоги и тоски одновременно. Может быть, показалось, что поезд и впрямь умчит меня от детей, от дома навсегда, а не на десять дней командировки. А может, это было сожаление, что никто, кроме меня, не видит завораживающую мистическую сцену, которая разыгралась ночью посреди огромной казахстанской степи.
Много раз потом доводилось проезжать эти места. Я, волновалась, очень хотела увидеть эту картину снова. Но, увы, степь была безмолвна и обыденна.
Круговерть разных дел закружила меня на долгие годы. Мы давно уехали из Чимкента в Россию...
Однажды я услышала по радио песню на казахском языке, пела  Роза Рымбаева. В памяти вдруг отчетливо всплыла картина, увиденная много лет назад: огромная степь, ночное небо. Песня соединяла воедино простор этой древней земли и космоса. Я замерла и под звуки ее мощного голоса снова представила себя в поезде, несущемся к звездам.