ОДЕЯЛО
Рождественский казус в действиях и бездействиях
Д е й с т в у ю щ и е л и ц а:
Ясенька
Сомик
Бенечка
Жоржик
Строитель
Свидетели
Специалисты
ДЕЙСТВИЕ 1-ое
Картина 1
Ночь. На сцене темно. Кто-то ходит туда-сюда, натужно кашляет. Кто-то ещё, в углу, недовольно кряхтит, намекая на чей-то кашель. Кто-то другой, в противоположном углу, храпит счастливыми вычурными раскатами. А кто-то едва слышно вздыхает: редко, - так редко и так неслышно, что мы и не замечаем.
Малый свет – только на Ясеньку. Она пугается, убегает от света и оказывается в том углу, где кряхтит Сомик. Увидев Сомика, Ясенька кашляет громче и тщательнее.
Сомик раскладывает ракушки.
Я с е н ь к а. Мне больно.
Сомик смотрит, отмахивается, отворачивается к ракушкам.
Я с е н ь к а. Мне больно. Больно!
С о м и к пожимает плечами. По его виду ясно, что он очень любит раскладывать свои ракушки. Вот их-то он и раскладывает, невзирая на Ясеньку.
Я с е н ь к а (трогает Сомика за плечо). Мне так больно.
Сомик оглядывается на Ясеньку.
С о м и к. Ну и что? (скорее отворачивается)
Я с е н ь к а. Мне больно-больно-больно. (Кашляет)
С о м и к (не глядя). Всем больно. Надо спать.
Я с е н ь к а. Мне больно-пребольно. А всем не так.
С о м и к. Всем больно. Всем точно так же больно.
Я с е н ь к а. А мне больнее. Да ещё это жёсткое одеяло.
С о м и к (поворачивается к ней). Ну что ещё? Что тебе, Ясенька? Надо спать. Одеяло тебе поможет.
Я с е н ь к а. Мне теперь ещё больше больнее. Одеяло не помогает. Оно причиняет боль.
С о м и к (не скрывая уже раздражения). Тебе всё причиняет боль. Одеяло хорошее. Тёплое.
Я с е н ь к а. Оно колючее. Больно. (Кашляет)
С о м и к. Оно мягкое. Оно пушистое. Ты ничего не знаешь об одеялах. Или тебе просто не нравится именно это конкретное одеяло. Выходит, мы зря тебе его подарили?
Я с е н ь к а. Тебе жаль? Я верну одеяло. Но мне будет очень больно.
С о м и к. Не надо. Не возвращай. Оно ни при чём.
Ясенька кашляет.
Я с е н ь к а (жалобно). Когда же отступит боль?
С о м и к. Боль уже не отступит. Боль – это жизнь.
Я с е н ь к а. Мне больно. Не говори так. Жизнь это жизнь. Боль это боль. Мне больно.
С о м и к. Ты глупая, Ясенька. Мне от тебя так больно.
Я с е н ь к а. Давай я тебя пожалею. Хотя мне ещё больнее (наклоняется, пытается приобнять Сомика; тот отстраняется).
С о м и к. Нет. Нет. Так мне больнее всего. Иди спать. Надо спать. Всем больно.
Я с е н ь к а. Всем не может быть больно. Какой смысл вообще тогда в боли?
Сомик молчит.
Я с е н ь к а. Отвечай, Сомик. Не молчи. Мне делается больнее.
Сомик молчит, гладит-перебирает ракушки.
Я с е н ь к а. Мне так больно, Сомик, так больно. Может, мне пора умирать?
Сомик молчит, но, по всему, напрягается.
Я с е н ь к а. Да, да, да. Поэтому ты молчишь. Ты не хочешь меня огорчать, Сомик. Да?
С о м и к. Я хотел бы тебя огорчить, Ясенька. Но я не могу говорить. Я устал. Я хочу уснуть.
Я с е н ь к а. Но тебе, Сомик, хотя бы больно?
Сомик недовольно кряхтит. Затем всё-таки кивает.
Я с е н ь к а. Правда, больно? По-настоящему?
Сомик кивает дважды, с затянутым промежутком.
Я с е н ь к а. Я должна убедиться. Иначе мне будет больнее. Как тебе больно, Сомик? Как зуб или как игла? Как трижды один или как дважды два?
С о м и к (раздражаясь). Мне больно как дважды два.
Я с е н ь к а. О, Сомик. Тебе действительно больно. О, как тебе больно, Сомик! Я даже думаю, что… (с недоверием и в то же время кокетливо) Что… Ты взял себе мою боль. Да? Да, Сомик?
Сомик молчит, отвернувшись.
Я с е н ь к а. Да! Я чувствую, что боли меньше, гораздо меньше теперь во мне. А одеяло, Сомик? Может, тебе одеяло?
С о м и к (стонет, хватаясь за бок, машет на Ясеньку руками). Нет. Нет. Нет. Иди, Ясенька. Иди.
Я с е н ь к а уходит обиженно на авансцену.
Картина 2
Я с е н ь к а. Бедный Сомик! Бедные ангелы! Бедные чёртики! Бедный Боженька! Бедные листики! Бедное небушко! Бедные птичечки! Бедные кошечки! Бедные пёсики! Бедные домики! Бедные дверки! Бедные окошечки! Бедные ступенечки! Бедные-бедные балкончики!
После того, как Ясенька произносит «Бедные домики», в зрительном зале с места поднимается солидный мужчина в демократичном костюме. Это Строитель. Он возмущён, от этого даже багров. Бегом взбегает на сцену, мечется взад-вперёд решительными шагами с оттенком внутреннего смятения. Ясенька его не видит, т.к. произнося словосочетания, находится в экзальтации и то и дело закатывает глаза небу. На «балкончиках» Строитель ломается и встаёт перед Ясенькой как неумолимый удар судьбы.
С т р о и т е л ь. Вы на что намекаете? Дома построены крепко. Двери и окна в порядке. Лестницы и балконы безукоризненны. Я – строитель. К чему это вы тут стонете?
Я с е н ь к а (не утрачивая экзальтации). О, сколько людей открывают дверки, чтобы закрыть за собой их навечно! Мне больно от этого, больно! Хлопают дверью и больше не возвращаются!
С т р о и т е л ь. Я не отвечаю за личные отношения, несчастные случаи и дорожные происшествия. Я – строитель. Я за дома отвечаю. А дома – в порядке!
Я с е н ь к а. Мне больно за вас. Так больно! Дома никогда-никогда не бывают в порядке. В домах потому что люди. Они смотрят в окна и плачут. Они смотрят в окна и ждут. Они смотрят в окна и видят точно таких же людей и такие окна, вместо того, чтобы просто увидеть боженьку. Им больно. Им всем так больно! И тогда наступают окошечки. Из окошечка так просто выпасть! Чтобы не было больно, так больно…
С т р о и т е л ь. Что такое вы тут бормочете? Окна правильные, симметричные. Окна – это глаза дома. Связующее, так сказать, звено между внешним и внутренним.
Я с е н ь к а (возмущённо). Вы говорите как Бенечка. И мне от этого больно. Домики, бедные домики! Вот и лесенки – вверх и вниз. Вверх – взбегают, взлетают, возносятся: всё выше, выше, - вверх, пока им не станет больно. Пока всем вокруг этих, кто вверх, не становится больно. Вверху одиноко, ведь сверху всё видится по-другому, и от этого больно. Вот тогда пригождаются и окошечки, и балкончики. Вниз по лесенке – ещё больнее. Больно падать - так больно, так одиноко…
С т р о и т е л ь. Не волнуйтесь, всё предусмотрено. Есть правила безопасности. Нечего намекать на вверх-вниз. Не умеешь перемещаться в пространстве – стой. Есть лестничные площадки. Есть лифт, наконец. Как раз для того, чтоб не бегали, а стояли. Стояли на месте и не подвергались казусам.
Я с е н ь к а. Стоять на месте ещё больнее. Стоять на месте неправильно…
С т р о и т е л ь. Стоять потому что рекомендуется в специально отведённых для этого местах. Каждому – своё место. Нашёл своё место – и стой.
Я с е н ь к а. Но больше всего – балкончики. Вы считаете, окна – глаза дома? Если так, то балкончики – высунутый язык. Много, множество языков. Они дразнятся. Они пробуют боль на вкус. Они всем помогают почувствовать вкус боли.
С т р о и т е л ь. Ерунда. На балконах присутствует свежий воздух. Свежий воздух - он притупляет боль. Притупляет боль и - расщепляет её, эту вашу боль! И ветер уносит безвредные клочья боли куда подальше. Таким образом, свежий воздух вполне побеждает боль.
Я с е н ь к а. О, нет-нет! Свежий воздух давно не свежий. И – он разносит боль. По балкончикам, от одного к другому. Мало вам боли своей – пожалуйста, вот вам чужая! Боль растёт и обогащается, уплотняется и густеет. Боль – как газ, как туман, как смог!
С т р о и т е л ь. Прекратите истерику. Что вы носитесь с этой болью? У меня от вас начала голова болеть. Ещё немного, и мне действительно станет больно. Вы этого добиваетесь?
Я с е н ь к а. Я не знаю, как устранить боль. Боль – повсюду, она везде: в каждом, в каждом. Во всех! И мне больно.
С т р о и т е л ь. Так вызовите врача!
Я с е н ь к а. Не могу. Не имею права. Мне так больно, что врач пострадает. У врачей предостаточно боли. Их нельзя перенасыщать. Иначе случится нечаянный выплеск боли, и мир погрузится в боль.
С т р о и т е л ь. Это невыносимо! У меня заболела спина. У меня уже ноют ноги. А птички? Вы также упоминали птичек! И кошечек, и собачек! Так вот, - я за птичек не отвечаю! И за мамонтов! И за кротов! Вызовите энтомологов, юристов и геодезистов! За птичек – это не я!
Пошатываясь, уходит.
Голос С т р о и т е л я. Где больница? Мне надо в больницу! Где больница? Больница где?..
Я с е н ь к а (огорчённо). Ну вот. Он так болен, так болен. И так всегда. Невозможно уснуть. Мне больно. Мне больно спать. Больно! Больно!
Танцует.
Картина 3
Ясенька танцует. Её заносит, и она натыкается на гамак, где сидит Бенечка. До этого Бенечка забавлялся своими куклами.
Б е н е ч к а (беззлобно, слегка досадуя, констатирует). Ну ты и корова, Ясенька.
Я с е н ь к а. Мне больно!
Б е н е ч к а (ласково). Если больно, надо лежать в постели и принимать микстуры. А ты, Ясенька, пляшешь. Корова.
Я с е н ь к а. Мне так больно, Бенечка. Больно-больно.
Б е н е ч к а. Знаю. Слышал. Сто раз слышал. Тысячу.
Я с е н ь к а. Мне и так было больно. Но от слов твоих мне ещё, Бенечка, больнее.
Б е н е ч к а. А ты со мной не разговаривай. Ты же, Ясенька, можешь со мною не разговаривать. Как обычно. И как всегда.
Я с е н ь к а. Сомик спит. Жоржик спит. А мне больно.
Б е н е ч к а. Тебе, Ясенька, и всю жизнь больно. Старо это, Ясенька. Неинтересно. Скажи мне лучше, что нового?
Я с е н ь к а. Всем больно. Сомик сказал. А мне, Бенечка, больнее всех!
Б е н е ч к а. Бред. Фигня. Чепуха.
Я с е н ь к а. И тебе тоже больно.
Б е н е ч к а. Мне не больно.
Я с е н ь к а. Неправда. Больно тебе. И мне больно. Потому что всем больно.
Б е н е ч к а. Мне насрать на всех. Мне не больно.
Я с е н ь к а. Ты скрываешь. Ты просто скрываешь, Бенечка. Ты упрям, горд и стыдлив. Тебе стыдно признаться, да?
Б е н е ч к а. Мне не больно.
Я с е н ь к а. Это самообман. Тебе больно. Ты думаешь, если ты, Бенечка, себя обманываешь, боли нет. Но боль есть. Боль – во всех и всегда.
Б е н е ч к а (легко, с усмешкой). Ах, Ясенька, Ясенька. Как достала ты всех с этой болью. Засунь себе её в жопу, Ясенька.
Я с е н ь к а (плачет). Мне так больно, так больно… Больно!
Б е н е ч к а (равнодушно). Извиняюсь. Не надо – себе. Не хочешь – не надо. Засунь её в жопу Сомику. Или этому… Жоржику (кивает в угол, где за сундуком кто-то счастливо и раскатисто продолжает храпеть).
Я с е н ь к а. Не говори так. Мне больно. Жоржик не «этот». Он очень несчастен, Бенечка. В нём копится и нарастает боль. Когда я о нём думаю, меня переполняет боль.
Б е н е ч к а. О, боль! Твоя боль! Почему она всё никак не выльется? Почему из тебя не вытечет? Так дальше жить нельзя. Твоя боль становится осязаемой, она скоро материализуется. Мне кажется, я её уже вижу (показывает куда-то рукой и смотрит туда очень пристально). Вижу её опухшие крохотные красные глазки, вижу тускленькие волосики цвета хаки, вижу цепкие жадные ручки… Вижу тонкие дребезжащие ножки, торчащие из-под ситцевой юбочки в скромненький серый цветочек. Вижу хвост…
Замолкает, сам поражённый. Всматривается.
Я с е н ь к а. Х-хвост? Ты, Бенечка, видишь хвост?
Б е н е ч к а (неуверенно, не желая верить своим глазам). Да, да, - хвост. Такой тощенький длинный хвостик с паклей кисточки на конце. А на кисточке… алый бант повязан! Зачем этот бант? А, Ясенька? Что он символизирует? Он – к чему?
Я с е н ь к а (со слезой в голосе). Ты недобрый. Недобрый, Бенечка! Ты придумал ужасный бант!
Б е н е ч к а (язвительно). То есть, хвост тебя не смущает? Хвост – не новость? Ты знала, Ясенька?
Я с е н ь к а (ожесточённо). Ты мне столько сейчас причиняешь боли! Столько боли, жестокий Бенечка! Ты! Ты, Бенечка, а не хвост. Потому что и хвост – это боль. Этот хвост, он, может быть, означает именно продолжительность боли. Хвост – это когда боль уже не вмещается! Ей мало самой себя, ей нужно куда-то длиться, на чём-то укореняться! Да, ей не хватает пространства, и от этого вырос хвост! И знай, Бенечка, что этот хвост ещё будет расти и расти, потому что боль не прекращается! А ей надо хоть где-нибудь жить!!
Б е н е ч к а (ёрнически кланяется туда, где он видел материализацию боли). Многие лета! Живите дольше, дражайшая боль! Набирайте вес, подсчитывайте голоса, жирейте, укореняйтесь! Не стесняйтесь! Многие лета!
Я с е н ь к а. Ах, Бенечка, мне так больно, так больно! Я знаю, боль есть и в тебе. Потому что её не может не быть! (отпрыгивает проворно; испуганно) У тебя сейчас стали такие больные глаза!
Б е н е ч к а. Почему ты не спишь, Ясенька? Поди, ляг под своё одеяло. И усни. И забудь про боль.
Я с е н ь к а. Мне больно. Ты всё ещё помнишь про одеяло? Ты жалеешь, что у меня теперь одеяло, а у тебя и у Сомика его нет?
Б е н е ч к а. Бред. Фигня. Чепуха.
Я с е н ь к а. Нет, я, Бенечка, всё теперь понимаю. Тебе больно с того, что нет у тебя одеяла?
Б е н е ч к а. Мне не больно.
Я с е н ь к а. Ты что-то скрываешь, Бенечка. И мне от этого больно.
Б е н е ч к а. Шла б ты, Ясенька… спать.
Я с е н ь к а. Я пойду, хотя мне и больно. Но если не скажешь правду, я не уйду несмотря на боль.
Бенечка пожимает плечами: мол, дело твоё, - и берётся за свои куклы.
Я с е н ь к а (надменно). Я готова выслушать правду. Я знаю, мне будет больно, но иначе мне будет ещё больнее. Слышишь, Бенечка?
Бенечка кивает, продолжает молчать.
Я с е н ь к а. Ты мучаешь меня, Бенечка. Ты измучил всю меня, Бенечка. Ты радуешься, что мне больно. Всем больно, а ты и рад!
Бенечка бросает кукол, закуривает. Рассматривает Ясеньку, будто что-то прикидывая.
Б е н е ч к а (твёрдо, спокойно). Мне не больно. Но ты мне мешаешь играть. Мои куклы грустны и безжизненны, пока ты меня напрягаешь. Я скажу тебе. Я тебе всё же скажу. Сейчас…
Умолкает, возится с куклами: рассаживает, поправляет одежду, причёски.
Я с е н ь к а. Бедные, бедные куколки! Им так больно, так больно!..
Б е н е ч к а (резко хлопает в ладоши). Всё! Стоп! Не касайся кукол! Слушай. Всё слушай, Ясенька. Мне тоже, да, больно. Ты спрашиваешь, почему? Потому что Сомик болеет. Он очень-очень плох. Угасает у нас на глазах. И он отдал тебе одеяло. Хорошее, тёплое одеяло – пушистое и не колкое. И я из-за Сомика согласился. Потому что он так настаивал. Но если б не наш славный Сомик, я сам никогда бы не отдал тебе одеяло, несмотря на всю твою боль. Включая и ту твою боль, что витает вокруг тебя и становится осязаемой. Мне не жаль одеяла, Ясенька. Но я его отдал бы только Сомику, понимаешь? Сомику одеяло нужнее. Мне оно ни к чему. О Жоржике речи и быть не может. А Сомику… Ты, Ясенька, понимаешь?
Ясенька слушает, закрыв лицо руками.
Б е н е ч к а. Ясенька, ты понимаешь?
Я с е н ь к а. Мне больно. Мне больно. Мне больно.
Б е н е ч к а. Милая, добрая Ясенька! Я знал, что ты всё поймёшь. Ты ведь любишь Сомика, Ясенька? Ты отдашь ему одеяло?
Я с е н ь к а. Мне так больно! Вы хотите отнять у меня одеяло. Ты и Сомик. Я так и знала. Я давно догадалась, и мне сразу стало больно.
Б е н е ч к а. Нет-нет, Ясенька! Это всё я. Сомик даже не знает. Не думай плохо о Сомике. Он болен. Он может угаснуть в любое мгновение.
Я с е н ь к а. Мне становится всё больнее. У тебя есть вот эти куклы. У Сомика есть ракушки. А у меня ничего, кроме тонкого, зябкого одеяла. Мне больно! Вы хотите отнять у меня единственную дорогую вещь. Как мне больно! Как больно! Больно!
Б е н е ч к а. Хорошо, хорошо, не надо. Не надо нам возвращать это одеяло. Ты только на время – на время, а? – дай Сомику одеяло. Ему будет очень приятно, правда-правда! А он выздоровеет, и – вернёт! Хорошо я придумал?
Я с е н ь к а. Как мне больно! Не верю я тебе, Бенечка. Не верю, что Сомик болен. Он не болен сильнее, чем я. Это хитрость. Ты это придумал, чтобы ТАК отобрать одеяло. Я знала, что вы так поступите. Я знала ещё сначала.
Б е н е ч к а. Что ты знала такое, Ясенька?
Я с е н ь к а. Вы нарочно купили у Жоржика одеяло, чтобы мучить меня! Мне больно! Да как вы смели!
Б е н е ч к а (еле сдерживая кипящий гнев). Мы купили у Жоржика одеяло, чтобы вылечить Сомика! Тогда ещё была надежда.
Я с е н ь к а (с чувством собственного превосходства и правоты). Вы купили у Жоржика одеяло, потому что я нравлюсь Жоржику! Он звал меня к себе! Он хотел показать мне пушистое кашемировое одеяло с верблюжьим пухом внутри! А вы захотели мне сделать больно и выкупили одеяло! Бедный Жоржик! Доверчивый бедный Жоржик!
Б е н е ч к а. Жоржик вовсе не бедный. Мы с Сомиком заложили всё, что у нас было, чтобы приобрести у него это одеяло. Нужно было спасать Сомика.
Я с е н ь к а. Мне так больно, так больно, что я больше не люблю ни тебя, ни Сомика! Вы совсем истерзали меня! Мне так больно, что вы такие.
Б е н е ч к а (очень тихо). Тебе не надоело, Ясенька? (копирует Ясеньку) «Больно», «больно»... Слова. Да, слова, - не более. С чего тебе больно-то? Ты твердишь это пятый день. С чего?
Я с е н ь к а. Пятый день, как у Сомика одеяло. А у Жоржика - ничего! Бедный Жоржик!
Б е н е ч к а. У Жоржика есть сундук, а в сундуке ещё два таких одеяла. Что, теперь тебе не так больно, Ясенька?.. Ещё у него есть шубы из соболей и песцов, пальтишко из горностаев… И хорошенькие сапожки как раз твоего размера, отороченные шкуркой ламы. Не больно теперь тебе, Ясенька?
Я с е н ь к а. Ты обманываешь. Ты хочешь сделать мне больно. Ты нарочно заговорил. Никогда ты со мной ещё не разговаривал, Бенечка.
Б е н е ч к а. Нет, всё – правда. Брильянтовое колье, кольца платиновые с изумрудами – всё, всё правда. Китайские чашечки из фарфора, гребни слоновой кости и карманное зеркальце в маленькой золотой коробочке – правда, чистая правда!
Я с е н ь к а. Ты обманываешь! Ты лжёшь! Ты хочешь меня извести! Замучить меня до смерти! Все вы делаете мне больно! Только Жоржик хороший, милый. Никогда он не скажет в мой адрес такого гадкого! Я больше не буду тебя слушать, Бенечка. И Сомика тоже не буду. Всё. Я выбираю Жоржика. Я буду слушать его!
(Уходит за сундук, где кто-то счастливо храпит)
Б е н е ч к а (оглядываясь на Сомика). Одеяло бы Сомику. Ясенька вот ушла. А про одеяло толком и не сказала. Сомик плох, очень плох. На глазах угасает. Одеяло бы Сомику…
Занавес
ДЕЙСТВИЕ 2-ОЕ
Картина 4
В разгаре прекрасный день. Окон никаких нет, но где-то поют птички, шелестят листья, дует свежий ветер и светит ясное солнце. Сомик один.
С о м и к (потягиваясь). Вот поспал так поспа-ааал… А думал, что и не усну – так знобило, так было холодно. Но кто укрыл меня одеялом?.. Дурак я дурак. Разумеется, это Ясенька. Тонкая, чистая, светлая, святая душа. Разве может меня спасти это одеяло?
Ходит по сцене, делает лёгкие упражнения, напевая бравурную песенку. Останавливается в задумчивости.
С о м и к. Нет, надо отдать ей, вернуть это одеяло. Ей так больно всегда, так холодно. Ближайшие ночи не пощадят нас, не пощадят.
Берёт одеяло, осторожно подходит к ширме, где обычно спит Ясенька, перекидывает туда одеяло, стараясь не нашуметь.
С о м и к. Вот так. Вот так. Спасибо тебе, благородная, добрая Ясенька.
Схватывается за грудь, не может дышать. Остаётся в нелепой согнутой позе.
Появляется заспанный Бенечка.
Б е н е ч к а. Сомик, Сомик, ты что?
С о м и к (разгибается через силу). Это йога. Такое полезное упражнение… (падает, как подкошенный, на пол)
Бенечка подбирает Сомика, тащит его на пуфики в центр сцены. Прислоняет спиной, усаживает поудобнее.
Б е н е ч к а. Больно?
С о м и к (в ужасе). Нет-нет! Как это ты мог подумать?
Б е н е ч к а (понимающе). Ну-ну. Хорошо спал?
С о м и к. Прекрасно! Ты знаешь, Ясенька мне принесла одеяло, когда я спал. Укутала, подоткнула концы. Какая прекрасная, милая эта Ясенька!
Б е н е ч к а. Да. Прекрасная. Милая. Ты позавтракал?
С о м и к. Разумеется. Я съел две сардельки, омлет и ломоть сыру. А ты?
Б е н е ч к а. Я тоже. И именно это. Омлет, две сардельки и толстый ломоть сыру.
С о м и к. Почему у тебя тогда в животе урчит?
Б е н е ч к а. А у тебя почему?
С о м и к. Я первый спросил.
Б е н е ч к а. Бред. Фигня. Чепуха. Ничего у меня не урчит. Я склоняюсь даже признать, что и у тебя ничего не урчит. Чтобы ты перестал меня доставать.
С о м и к. Разумеется. Ни у тебя, ни у меня. У нас ничего не урчит. Мы сыты. Накушались до отвала (смеётся) Не надо меня обманывать, Бенечка. Мы отныне должны быть как никогда правдивы. Теперь. Когда Ясенька любит меня. Не пристало нам врать друг другу. Она, Бенечка, выбирает меня. Уже выбрала. Принесла одеяло. И, возможно, согрела меня своим телом. Несмотря на то, что я умираю. Она не побоялась, Бенечка. Меня никогда никто не укутывал одеялом. Своим одеялом, Бенечка. Почему-то я очень счастлив сегодня. Так счастлив, как никогда не был счастлив в жизни. И мне лучше, гораздо лучше. Я здоров. Посмотри, здоров!
Вскакивает, ликуя; танцует, с торжеством поглядывая на Бенечку.
Б е н е ч к а. Ты здоров, Сомик. Вправду здоров. И конечно же, Ясенька тебя любит.
С о м и к. Да! Но… где же она? Она спит?
Б е н е ч к а. Да… Да. Да. Не ори. Дай ей выспаться. Может, ей теперь будет не больно.
С о м и к. Точно! (старается говорить шёпотом, но срывается в голос) Теперь-то ей не должно быть больно! Теперь всё пойдёт на лад! Мы теперь заживём! Ого-го-оо как мы все заживём, милый Бенечка!
Б е н е ч к а. Да-да! Я уже вижу, как вы замечательно с Ясенькой заживёте! (закрывает глаза, указывает куда-то рукой) Вот, вижу, как Ясенька любит тебя и ласкает, как утром приносит тебе свежий кофе со сливками… и пирожные, и бутербродики… Вижу, как она ждёт тебя, прихорашиваясь… Накрывает на стол… Ты приходишь с работы, и вы смотрите телевизор…
С о м и к (устраиваясь поблизости, закрывает глаза; мечтательно). И рассматриваем ракушки…
Б е н е ч к а. Непременно! Непременно раскладываете ракушки!.. И она больше не произносит скорбных слов. Ей не больно, и ты не болен. Вы здоровы и счастливы, и рассматриваете твои ракушки, и ты ей рассказываешь истории про каждую из ракушек. Разные, много историй – печальные и комичные, страшные и смешные, жуткие и фантастичные, авантюрные и трагичные! Про каждую твою ракушку у тебя будет своя история. И долгими зимними вечерами…
С о м и к (вскакивает; восторженно). Да! Да! Так именно и будет! Как это ты всё так верно увидел, Бенечка!.. (замирает задумавшись)
Пауза.
С о м и к (растерянно). Но как же… Я же не знаю… (отчаянно кричит) Бенечка, я не знаю никаких таких разных историй… про каждую ракушку!! Я не умею… Я не смогу ничего рассказать моей Ясеньке! (с горечью) «Долгими зимними вечерами»!..
Б е н е ч к а. Ничего-ничего, Сомик! У нас есть ещё время. Пока я не ушёл, я тебя научу. Смотри, это просто. Вот, к примеру, вот эта ракушка. Она…
С о м и к. Подожди! Подожди! Ты про что это говоришь, Бенечка? Куда собираешься ты уйти? Ты… ты… (с ужасом) Ты хочешь нас покинуть?!
Б е н е ч к а. Да. Да, Сомик. Мне надо двигаться дальше. Мои куклы хотят играть. Они истосковались по миру, по другим городам, дорогам…
С о м и к. А как же я, Бенечка? Как же ты без меня? Кто будет помогать тебе ставить свет, воздвигать подмостки, подбирать музыку? И вообще…
Б е н е ч к а. Ты будешь счастлив. У тебя будет Ясенька. Что, ты разве забыл?
С о м и к. Ты бросаешь меня. Ты, Бенечка, уцепился за повод. Правда в том, что я болен. Я скоро уже умру. Я – обуза. И ты оставляешь меня теперь здесь. Это так?
Б е н е ч к а. Бред. Фигня. Чепуха. Не так. У тебя будет Ясенька. А я со своими куклами буду путаться у тебя под ногами и мешать тебе наслаждаться счастьем. Ты будешь видеть меня и кукол и будешь совсем некстати вспоминать о дорогах, о городах…
С о м и к (взволнованно бегает). Странно. Странно всё это и подозрительно. Ты никогда не любил Ясеньку. Ты её игнорировал. А когда она вдруг заговаривала с тобой, ты не поддерживал диалога! Ты даже спал днём, чтоб не видеть её, а ночью готовил кукол. Она никогда тебе не нравилась, Бенечка! Тебя раздражали её эти стоны о боли. Ты бесился, поскольку не верил, что ей было всё время больно. А теперь ты вдруг так хорошо говоришь о ней. Отчего? Что такое произошло в эту ночь? Что всё так изменило?
Б е н е ч к а. Ничего. Ничего особенного. Просто она укрыла тебя одеялом. Она, видимо, любит тебя. И я… Я снимаю шляпу и удаляюсь. Долгие проводы ни к чему.
С о м и к. Постой. Подожди. Раз так вышло (смущён, сомневается), не мог бы ты… Ты не мог бы забрать с собой Жоржика? Он бы мог помогать тебе ставить свет, воздвигать подмостки… и вообще…
Б е н е ч к а. Нет (твёрдо). Жоржика - ни в коем случае. Он противен мне, мерзок и неприятен. Я не смогу дышать с ним одним воздухом. Он испортит мне всё: города и дороги, кукол…
С о м и к (виновато). Просто мне… Мне хотелось услать его… куда подальше. Мне кажется, он… тяготеет к Ясеньке… И знаешь, Бенечка, было время, когда мне казалось, что и сама Ясенька… тяготеет именно к Жоржику. Но теперь-то, теперь-то я вижу, что всё не так! Это бред, да? Да, Бенечка?
Б е н е ч к а. Бред. Фигня. Чепуха. Не может этого быть. Но ты прав – Жоржик здесь не нужен. Придумай-ка что-нибудь.
С о м и к. Я придумаю. Я сейчас уже стану думать. Пока ты ещё не ушёл. Пока ты ещё здесь. Знаешь, Бенечка…
Б е н е ч к а. Всё, всё, друг, я пошёл. У меня дела. Прежде чем я покину город… (обрывает себя) Поздравь за меня свою Ясеньку. Ты ведь прямо сейчас собираешься сделать ей предложение?
С о м и к (не слишком уверенно). Да… Да. Наверное…
Б е н е ч к а. Тогда жди меня не раньше вечера.
Уходит.
Картина 5
Сомик один. Встаёт, взволнованно ходит, намеревается заглянуть за ширму, но одёргивает себя и отходит.
С о м и к. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Всё будет… (умолкает)
Сидит, перебирает ракушки.
С о м и к (твёрдо). Сейчас самое время поговорить с Жоржиком (встаёт и идёт к сундуку). Да-да, самое время. Сейчас… (менее решительно, уговаривает себя) Поговорить с Жоржиком… (заносит руку, чтобы постучать по сундуку) Сейчас? (с сомнением) Самое время?..
Осторожно отходит от сундука. Оказывается на авансцене.
С о м и к. Вот поговорю с ним, и всё. Ясенька-то проснётся, а Жоржика уже нету (вдохновлено). Да, да, - она встанет, а Жоржика-то – и нету! Жоржика больше нету! (чуть не пускается в пляс) Нет его! Нету – Жоржика!
На сцену из зала тем временем поднимается узенький человечек в спортивном костюме. Это С в и д е т е л ь.
С о м и к (пританцовывая). Жоржик-то наш – тю-тю! Жоржика больше нету! Жоржик-то наш – ага! Жоржика больше нету!
Свидетель трогает Сомика за плечо. Сомик оглядывается – удивлённо, но не испуганно.
С в и д е т е л ь. Извините, что вас прерываю. Я – свидетель. Я видел всё.
С о м и к. Ничего-ничего. Смотрите пожалуйста! (к зрителям) Все смотрите! Ничего страшного! Это хорошо…
С в и д е т е л ь (снова трогает Сомика, останавливая). Извините. Я вынужден вам указать на горькую правду.
С о м и к. Да пожалуйста. Сколько угодно. Правду я уважаю.
С в и д е т е л ь. Это вовсе не Ясенька укрыла вас одеялом.
С о м и к (улыбаясь). Как – не Ясенька? Как – не Ясенька? Кто же ещё мог укрыть меня одеялом?
С в и д е т е л ь (бесстрастно). Одеялом укрыл вас Бенечка.
С о м и к (недоверчиво). Не может быть. У Бенечки не было одеяла.
Свидетель молчит.
С о м и к (с надеждой, к зрителям). Ведь у Бенечки не было одеяла? Правда? Правда? Ведь правда?
Зал, скорее всего, безмолвствует.
С в и д е т е л ь. Ручаюсь за каждое слово. Одеялом укрыл вас Бенечка. Одеяло он взял с ложа Ясеньки. Взял без спроса. Тайком. Украдкой. Можно даже сказать, что Бенечка тайно украл одеяло у Ясеньки и укрыл вас украденным одеялом.
Сомик в ужасе. Его глаза беспомощны и искательны. Он озирает всё – сцену, зал, потолок, кулисы, - ищет опровержения.
С о м и к. Не может быть. Я не верю. Нет.
С в и д е т е л ь. Спросите кого угодно.
Уходит в любом направлении.
С о м и к (зрителям, просительно вытягивая руки). Ну! Ну! Кто-нибудь, скажите!
Как водится, зал безмолвствует. Вряд ли кто-то утешит Сомика.
Сомик схватывается за бок, валится на пол. Стонет. Садится, смотрит больными глазами в неведомую пустоту. Он измучен, задумчив и безутешен.
С о м и к. Как же это? Как так?
К т о-т о и з з а л а. Вам больно?
Сомик задумывается; хочет что-то сказать, но не говорит.
К т о-т о и з з а л а. Вам очень больно?
С о м и к (вскакивает, отчаянно трясёт головой). Нет! Нет! Нет! Мне не больно! (хватается за левый бок; упрямо, словно бы уговаривая себя) Мне совсем не больно. Не больно. Не больно. Бенечка ради меня украл у Ясеньки одеяло. Он хотел мне помочь. Доктора говорят, что мне нельзя замерзать. Никогда бы он не украл у Ясеньки одеяло. Никогда. Но он ради меня… (умолкает, задумавшись) А Ясенька? (с надеждой, в зал) Ведь она же сама предложила Бенечке взять это одеяло. Да-да! она – чтобы укрыть меня… одеяло.
Из зала на сцену выходит женщина секретарского облика: в деловом костюме, в очках и с папкой под мышкой. Это Свидетель.
С о м и к (к ней). Да ведь, да? Правда ведь, Ясенька отдала одеяло сама, и Бенечка не украдал одеяло тайком?
С в и д е т е л ь (с гордостью). Я всё видела. Я свидетель.
С о м и к (радостно). Вот! Вы видели, да? Вы видели?
С в и д е т е л ь (бесстрастно). Я видела. Бенечка взял одеяло без спроса. Он взял одеяло с пустого ложа. Ясеньки на месте не было.
С о м и к. Видите? (к зрителям, счастливо) Видите? Просто она отсутствовала. А если бы Ясенька в этот момент оказалась на месте, она бы сама предложила Бенечке взять одеяло, чтобы спасти меня! Да? Ведь так?
С в и д е т е л ь (сухо). Ясенька ночью была у Жоржика за сундуком. Ясенька не хотела спасти вас. Ей бы в голову не пришло укрыть вас своим одеялом.
Сомик остолбеневает. На лице его – гамма сменяющихся состояний: шок, неверие, горечь, надежда на то, что он что-то не так расслышал, неверно понял… наконец, глуповатое удивление.
С о м и к (твёрдо, но вместе – в отчаянии). Не может этого быть.
С в и д е т е л ь н и ц а (с удовольствием). Отвечаю за каждое слово. Я – свидетель. Присягу приму. Ясенька ни при чём. Одеялом укрыл вас Бенечка. Одеяло он взял без спросу. Ясенька не допустила бы. Но она ночевала у Жоржика.
С о м и к. Прочь! Прочь! Прочь!
Свидетельница пожимает плечами. Невозмутимо и прямо удаляется (куда угодно).
С о м и к. Что же это такое? Как же так?
Подбегает к сундуку; стучит; ждёт. Обегает сундук. Идёт к ширме Ясеньки; стучит; зовёт. Обегает ширму.
С о м и к (с вытаращенными глазами). Их нет. Ясеньки нет и Жоржика. Как же так? Нет… нет… Ясеньки нет… и Жоржика…
Занавес
ДЕЙСТВИЕ 3-е
Картина 6
Улица. Размеренный равнодушный скрип дряхлой шарманки. Жоржик и Ясенька дефилируют. Жоржик с напыщенным видом раздаёт милостыню всем подряд.
Я с е н ь к а. Мне больно. Мне так больно!
Ж о р ж и к (хохочет). Смотри, какой дурень! Загляденье! (показывает в зрительный зал)
Я с е н ь к а. О, Жоржик, мне больно-больно!
Ж о р ж и к. Не считай мои деньги, Ясенька. А то будет ещё больнее. Посмотри лучше, каковы они! Я даю, а они берут.
Я с е н ь к а. Мне больно-пребольно.
Ж о р ж и к (хохочет). Ну ты только глянь! Я даю, а они – берут!! Ха-ха-ха-ха…
Я с е н ь к а. О, Жоржик. Ты так со мной обращаешься, что мне теперь больнее всех.
Ж о р ж и к (не слушая). Ага… (отвлекается, тычет пальцем, хохочет) Ну ты только глянь! Во дурни!
Я с е н ь к а. Мне больно, Жоржик. Мне больно!
Ж о р ж и к (потрясён, изумлён, ошарашен). Ясенька, он взял подаяние!! Ты видела?! Видела, да?!
Я с е н ь к а. Всем больно. Но мне больнее. Какие несчастные люди!
Ж о р ж и к (берет её за плечи, разворачивает лицом к себе). Ясенька, я протянул банкноты Королевскому Генералу. И он принял их! Он их принял! Понимаешь ты, глупая Ясенька? Он взял их! ОН! – ВЗЯЛ – МОИ - ДЕНЬГИ! Ха-ха-ха!.. (хохочет как сумасшедший)
Я с е н ь к а. О, Жоржик. Ты меня мучаешь. Никто меня так не мучил, как ты, Жоржик.
Ж о р ж и к. Ха-ха-ха! Я даю, а они – берут! Во дела! Я – даю, а они… Они, Ясенька, - все! – берут!!
Я с е н ь к а. Мне больно, так больно. Ты мог бы купить мне на эти деньги красивую шляпочку. Или норковый палантин. Или эксклюзивную драгоценность. Мне так больно, Жоржик!
Ж о р ж и к (кидает в зал (или в гущу толпы) ворох банкнот). Посмотри! Глянь, как они все – все! – запрыгали! Глянь, как мощно волтузят друг дружку! Какие у них… ха…ха…хари! (хохочет взахлёб, тыча пальцем туда, где свалка народа) Я хочу живописцем быть, Ясенька! Я хочу их… живописать! (произносит навзрыд, вытирая глаза)
Я с е н ь к а. О, Жоржик, мне больно, смертельно больно. Ты разбиваешь моё сердце. Я вся целиком как живая рана. Я уже кровоточу. Мне больно! Больно! Больно!.. (плачет)
Ж о р ж и к (останавливается, смотрит, выпучив глаза, - так, будто впервые увидел Ясеньку). Ты чё, Ясенька? Это ж – бабки. Всего-навсего бабки, Ясенька. Плюнь! Смотри! (бросает ещё ворох банкнот, восторженно смотрит, как они летят)
Я с е н ь к а (приближаясь к истерике). Мне больно! Мне больно! Больно! О, Жоржик, ты так измучил меня!
Картина 7
Появляется Бенечка и бросается выручать Ясеньку.
Б е н е ч к а. Жоржик, оставь немедленно Ясеньку!
Ж о р ж и к. С чего это?
Б е н е ч к а. Ты, Жоржик, её измучил.
Ж о р ж и к (спокойно, понимающе). А-а. Ну, оставлю. А что мне за это будет?
Я с е н ь к а (пытаясь обратить на себя внимание). Мне больно. Больно!
Никто не обращает внимания на Ясеньку. Диалог Бенечки и Жоржика не прерывается.
Б е н е ч к а. А что ты хотел бы?
Ж о р ж и к. Куклы. Куклы в обмен на Ясеньку.
Б е н е ч к а. И ты навсегда уедешь?
Ж о р ж и к. И я навсегда уеду.
Всё это время Ясенька ходит по сцене и повторяет «Мне больно. Мне больно...»
Б е н е ч к а (будто только что осознал). Куклы… Куклы… (решается) Хорошо. Вот ключ от моих кукол (отдаёт ключ).
Ж о р ж и к (поигрывая ключом). Без кукол ты будешь пить, Бенечка.
Б е н е ч к а (твёрдо). Нет, не буду.
Ж о р ж и к. Без кукол ты всегда пьёшь, Бенечка.
Б е н е ч к а. Бред. Фигня. Чепуха. Когда я вернусь домой, я тебя не увижу, Жоржик?
Ж о р ж и к (вздыхает). Ты меня не увидишь, Бенечка. Никто меня не увидит! Ха-ха-ха!.. (смеётся)
Я с е н ь к а (приближаясь к ним). Мне больно. А вы смеётесь. Вы сделали мне так больно.
Жоржик протягивает руку Бенечке. Тот делает вид, что не замечает, но затем всё-таки коротко пожимает её.
Жоржик уходит, продолжая свой странный хохот.
Картина 8
Я с е н ь к а. Куда он пошёл, Бенечка? Ты послал его за лимонадом?
Б е н е ч к а. Ну… Да, типа того. Послушай, Ясенька… Как бы тебе сказать…
Я с е н ь к а. Мне очень больно. Бедные, бедные генералы!
Б е н е ч к а (с тревогой). Какие ещё генералы?
Я с е н ь к а. Королевские генералы. Бедный Жоржик даёт им деньги, а бедные генералы берут. Всё это так больно. Больно!
Идут по улице.
Б е н е ч к а. Ясенька, слушай, что я скажу. Сомик болен. Но он ещё может поправиться. Побудь с ним, пожалуйста. Позаботься о Сомике. И… (не знает, как ей сказать, наконец решается) Одолжи ему одеяло. На время. Потом он отдаст.
Я с е н ь к а. Мне же больно. А Сомик совсем не болен. Он даже не кашляет! (кашляет) Ты видишь, мне хуже, чем Сомику. И Жоржик отдаст мне всё, что хранит в сундуке (мечтательно). Шубы из соболей и песцов, норковый палантин, хорошенькие сапожки, отороченные горностаем… И карманное зеркальце в маленькой золотой коробочке!
Б е н е ч к а. Жоржик уже уехал. Ты его никогда не увидишь. Когда мы придём домой, мы, Ясенька, не застанем Жоржика.
Я с е н ь к а (вскрикивает). Нет! Нет! Нет! Он не мог! Он не мог сделать мне так больно! (набрасывается с кулаками на Бенечку) Это ты! Это ты, злой, жестокий Бенечка! Ты его отпустил! Ты не дал мне уехать с ним! Он хотел взять меня с собой! Он хотел мне отдать содержимое сундука! Горностаевые палантины, норковые полушубки, платья из соболей и песцов! И карманное зеркальце в маленькой золотой коробочке! (плачет) Мне больно! Ужасно больно!
Б е н е ч к а. Успокойся, не надо, Ясенька (перехватывает её кулачки, прижимает к себе). Нет у Жоржика в сундуке никаких таких соболей, горностаев, песцов и норок. Я не знаю, что там, у него в сундуке. Я тебя обманул. Прости, Ясенька.
Я с е н ь к а. И карманного зеркальца нет? В маленькой золотой коробочке?!
Б е н е ч к а. Нет. Скорее всего, нет, Ясенька!
Ясенька плачет, пытается вырваться.
Я с е н ь к а. О, как больно! О, как мне больно!
Б е н е ч к а. Нет, не надо так, милая Ясенька. Мы сейчас пойдём к Сомику. Он так болен, ему одному нельзя. Мы будем пить чай. Ты станешь болтать с ним, рассматривать его ракушки. А мои говорящие куклы… (умолкает)
Я с е н ь к а. Мне так больно! Мне больно! Больно! (с силой дёргает руки, вырывается)
Ясенька убегает. Бенечка бежит за ней.
Б е н е ч к а. Ясенька! Подожди! Постой!..
Картина 9.
Сомик один. Ему плохо. Он даже не рассматривает свои ракушки. Он просто лежит навзничь. Лежит как подстреленный.
Вбегает Жоржик. Что-то делает у сундука. Сомик приподнимается и наблюдает.
Ж о р ж и к. О, Сомик! А я уезжаю.
С о м и к (недоверчиво). Так вдруг сразу и уезжаешь?
Ж о р ж и к. Ага! (смеётся) Мне терять нечего. Мне, Сомик, всё равно! (насвистывает мотивчик)
С о м и к (себе под нос). И Бенечка уезжает. И Жоржик… (в ужасе) Никого! Никого не будет!
Ж о р ж и к. А? Что? Что ты сказал?
С о м и к. Не уезжай, Жоржик. Тот, кто тебе намекнул на отъезд, он… Он погорячился.
Ж о р ж и к. Всё это ни при чём. Я сам хочу (смеётся). Ну, сначала не сам, а потом уже сам. На новенькое потянуло. Хочу видеть новые города, свежие лица, неизведанные дороги! Хочу сильных ощущений, иного воздуха, Сомик! И ярких, красочных впечатлений!
С о м и к (удручённо). Дорог… городов… воздуха… впечатлений… Я бы тоже… Нет, Жоржик. Не уезжай.
Ж о р ж и к. Наверное, тебе, Сомик, денег надо? (осыпает Сомика и всё вокруг банкнотами)
С о м и к. Не надо денег. На них всё равно ничего не купишь.
Ж о р ж и к (удивлён; подходит ближе, рассматривает подробно Сомика). Ты, Сомик, совсем плох. Выглядишь как-то… неважно. Ты бы лёг, Сомик, полежал. Тебе вредно всё это. Тебе нужен покой и тепло. И ни капли алкоголя. Ну-ка, ну-ка, пойдём… (укладывает осторожно Сомика) А куда ты девал одеяло?
Сомик молчит.
Ж о р ж и к. Где оно, одеяло? Сомик! Отвечай! Одеяло украли?
С о м и к (нехотя). Нет. Мы его подарили Ясеньке.
Ж о р ж и к (хватается за голову, смеётся). Ха-ха… Ясеньке!.. Ха-ха-ха… Ну зачем ей оно, зачем? Одеяло не есть панацея для Ясеньки!
С о м и к. Ночи теперь холодные. Да ещё отовсюду дует.
Ж о р ж и к (хохочет до слёз). Дураки!.. Идиоты!.. Кретины!.. (идёт к сундуку, что-то ищет) Совсем вы… того… с этой Ясенькой! Ваша Ясенька… Ох, эта Ясенька… Чёрт, ну где же… Из Ясеньки дурь выбивать пора. Так запущено всё, так всё… (вопит торжествующе) Вот она!!
Бежит к Сомику, размахивая чем-то большим и длинным.
С о м и к (возмущённо). Как так – дурь выбивать из Ясеньки? Что такое ты говоришь, Жоржик?
Ж о р ж и к. Вот. Укутайся (обёртывает Сомика со всех сторон). Одеяло, конечно, надёжнее. Но и это – вещь первостатейная. Это - мантия. Я её… ну, неважно. И не вздумай кому отдать. Слышишь, Сомик? Ни в коем случае. Не дари никому эту мантию. Особенно Ясеньке.
С о м и к. Жоржик, ты… может быть, и не надо тебе уезжать? Не сегодня. Останься… ещё на время. Ненадолго. Прошу тебя.
Ж о р ж и к. А что мне за это будет?
С о м и к. Вот… (стаскивает с себя мантию) Я – так. Мне не надо.
Ж о р ж и к (обиженно). Нет. Это не считается. Это я подарил тебе, Сомик.
С о м и к. Ну… я не знаю… (в отчаянии) Тебе нравились, Жоржик, мои ракушки. Возьми их. Возьми, пожалуйста.
***!
примеч.: ракушки Сомика должны быть огромные; в начале пьесы они развешаны всюду, затем, когда Сомик их отдаёт Жоржику, исчезают сами собой ***
Ж о р ж и к (сгребает ракушки). Ну ладно. Уговорил. Остаюсь. Уехать всегда успею (в сторону). А как же Бенечка? (Сомику) Только ты им не говори, что я здесь. Хорошо, Сомик? Я приду ближе к ночи. Скажу, что… что я опоздал на поезд.
С о м и к. Да. Очень хорошо. Так будет даже лучше (спохватившись). Жоржик, послушай. А зачем вообще тебе уезжать?
Ж о р ж и к. Так надо, Сомик.
С о м и к. Кому надо?
Ж о р ж и к. Бенечке.
Сомик поднимается, ошеломлённый.
С о м и к (собрав все силы). Бе-неч-ке?!
Ж о р ж и к. Ага (смеётся). Он это, Сомик, всё из-за Ясеньки. Ха-ха-ха-ха!
С о м и к (в ужасе). Из-за Ясеньки?! (медленно опускается на пол; сидит на коленях)
Пауза.
С о м и к (опустошённо). С чего ты взял?
Ж о р ж и к. Мне было недвусмысленно обрисовано.
С о м и к. И кто… кто тебе это… обрисовал?
Ж о р ж и к. Сам Бенечка и… и обрисовал… (складывает ракушки, идёт за куклами)
С о м и к. Жоржик, а ты меня… не обманываешь?
Ж о р ж и к. Зачем мне тебя обманывать? Что я с этого буду иметь?
С о м и к (пытаясь вывести Жоржика на откровенность). А что ты имеешь с того, что разбрасываешь в самых людных местах всё, что тебе попадает в руки, Жоржик? Что ты имеешь с этого?
Ж о р ж и к. С этого я имею чувство глубокого удовлетворения… (осматривается, проверяя, не забыл ли чего)
С о м и к. Отчего до сих пор ты не бросил кому-нибудь эту мантию, Жоржик? Эту славную тёплую мантию из прочных оленьих шкурок?
Ж о р ж и к. Мне было некогда. Её надо разделать на тысячу мелких кусочков, а потом уже разбросать, чтобы всем хватило. Мне было некогда с ней возиться. Я оставил её на потом. А тут, Сомик, ты подвернулся. Теперь эта мантия принадлежит тебе. И от этого я испытываю чувство наиглубочайшего удо…влетворе… ния-аа!..
Убегает.
Картина 10
Сомик один. Дрожит. Кутается в мантию. Ходит. Совершает бессмысленные действия. Что-то бормочет – слышны лишь обрывки фраз.
Приходит на авансцену. Теперь всё слышно.
С о м и к. Как же холодно! Эта мантия вовсе не греет. Почему меня так знобит? На улице вроде солнце, а меня знобит. На улицу мне нельзя. Вероятно, кому-то нужно, чтобы… чтобы меня знобило… (Пауза.) Разумеется, - меня знобит… д-д-д!... для того, чтобы где-то… кого-нибудь не знобило. Это… д-д-д!.. утешает. Это… д-д-д!.. целесообразно.
Вбегает Ясенька. Она выражает отчаяние.
Я с е н ь к а. Жоржик! Жоржик, ты здесь ещё? Мне так больно!
Сомик, увидев Ясеньку, уменьшается в размерах и хочет остаться невидимым. Но Ясеньку не проведёшь. Она видит Сомика и забывает о Жоржике.
Я с е н ь к а. Сомик! Сомик, какой ты красивенький! Где ты взял эту мантию, Сомик?
Сомик неопределённо пожимает плечами. Вероятно, он не имеет желания вступать в диалог с Ясенькой.
Я с е н ь к а. Мне больно, Сомик. Мне, Сомик, ужасно больно.
Сомик не отвечает. Он осторожно движется к своему топчану. Его сотрясает дрожь.
Я с е н ь к а. Сомик, ты весь дрожишь. Мне так из-за этого больно. Наверное, это – мантия! Это очень дырявая мантия, и тебя сквозняком продувает. Это всё из-за мантии, Сомик. Она тебя замораживает.
Сомик пристально смотрит на Ясеньку. Снимает мантию. Она плавно спадает на пол. Ясенька подбегает и забирает скорее мантию. Набрасывает на плечи и кружится по сцене.
Я с е н ь к а (восторженно). Ах, как мне больно, Сомик! Отчего эта мантия такая (счастливо)… такая старая? По виду ей - тыща лет! Ветхая, непригодная мантия! О, как мне больно! Больно!
Сомик ложится на свой топчан и с головой укрывается старым плащиком.
На сцене тем временем наблюдает за всем этим Специалист. Он всё больше и больше хмурится. Наконец не выдерживает.
С п е ц и а л и с т. Как специалист по мантиям, могу засвидетельствовать, что присутствующая здесь мантия принадлежит к самому прочному и добротному виду мантий. Полезные свойства её очевидны и общеизвестны. Она применяется как в лечебных целях, так и для профилактики.
Уходит, избегая смотреть на Ясеньку.
Я с е н ь к а. Мне больно. Мне так, Сомик, больно. И ещё этот человек. Он причинил мне такую боль! Почему ты улёгся спать? Ещё так далеко до ночи! Бедный Сомик! Ну как можно столько спать?
Стоит в ожидании подле Сомика. Не дождавшись ответа, обиженно куксится.
Я с е н ь к а. Мне так больно, что я вынуждена пойти на улицу. Невозможно здесь оставаться. Да ещё когда некоторые лежат и не разговаривают. От этого мне так больно, что я больше не могу!
Уходит.
Картина 11
Сомик высовывается из-под плаща; осторожно оглядывается. Не обнаружив Ясеньку, приподнимается и садится. Его ещё больше терзает озноб.
Сомик делает вид, что рассматривает свои ракушки.
С о м и к (спокойно, быть может, и - флегматично). Никого. Никого… Все ушли. Мне бы тоже… уйти отсюда… (задумывается) А что? Вот… вот будет фокус! Они все… вернутся, а меня… нет! (смеётся, но тут же и задыхается: из горла его выходят рвущиеся звуки)
Сомик громко и глубоко дышит. Разминает бок, делает осторожные упражнения.
С о м и к. Ничего. Ничего. Это – так… Это… это остатки болезни. Я почти… я совсем здоров…
Входит Бенечка. Он явно и необратимо пьян. Почти не держится на ногах, норовит за что-нибудь уцепляться для равновесия. За ним волочится бесконечно длинный отрез воздушного белоснежного газа, украшенного по краям свадебными оборками и кремовыми атласными розочками. В другой руке он удерживает полупустую бутылку.
Б е н е ч к а (протягивая навстречу Сомику руку, на которую предусмотрительно крепко намотан белый свадебный газ). Ссо…ммик! Я теб-бя… поздрав..ляю! И Яс…сеньку! Вас обб…боих!.. Это (он машет газом)… это на сс…свадьбу! Ф-фата… или шлейф… чтобы дети… за вами… несли! Ну не знаю… вы сс…сами тут… разбе..рётесь…
Хочет накинуть отрез на Сомика. Сомик увёртывается. Газ падает на пол. Бенечка наклоняется, чтобы поднять, и тоже обрушивается на пол.
Б е н е ч к а. Сом…мик! Тебе… не нравится?
С о м и к. Да. Мне не нравится.
Б е н е ч к а. Я… я вот… ты видишь?
Бенечка подымается на карачки, подползает к вазе с цветами, выливает на себя воду. Пытается встать и встаёт, по пути бережно подбирая свадебный газ. Развешивает газ по всей ясенькиной ширме.
Б е н е ч к а. Это я… в магаз-ззине… для ново…бррр..брачных.
Сомику плохо. Он морщится от боли и сгибается пополам.
Б е н е ч к а. Что ты, Сомик? Ты… ты замёрз? А где… одеяло? (озирается, недоуменно) Как холодно, Сомик! У тебя… этот твой озноб… Бр-р-р!.. От тебя, Сомик… такой озноб, что я… Я замерзаю… (Постепенно речь Бенечки делается связной, но Бенечка весь дрожит) Гд-д… Гд-д-де одеяло, Сомик?
Сомик упорно молчит, сердито насупившись и глядя в сторону.
Б е н е ч к а. Ты распро…страняешь озноб. Почему… нигде нет одеяла? (бродит по сцене, ищет) Ни Ясеньки, ни… одеяла! (что-то соображает) Ага! Где Ясенька, Сомик?
С о м и к (не выдержав, с ядовитым упрёком и горечью). Это, Бенечка, я у тебя спросить должен, где Ясенька.
Б е н е ч к а. Ну так… Ну так спроси.
С о м и к. Где Ясенька?
Б е н е ч к а (чуть улыбаясь). Где ей быть, как… как не с тобой… (останавливается, - потрясён) А где, Сомик, твои ракушки?!
Сомик отворачивается. Ему очень плохо.
Б е н е ч к а. Нет ракушек. Нет Ясеньки. Нет одеяла! (хватается за голову) И всё вертится так! Всё кружится… Всё вращается… (умоляюще) Сомик, остановись!.. Не вращайся… У меня голова… Я так с вами с ума… сойду… с одеялами… с Ясенькой… с этим шлейфом…
Сомик взглядывает на Бенечку исподлобья и отворачивается.
Б е н е ч к а. Надо всё… упорядочить. Надо… в очередь… (орёт) Где одеяло?!
Из зала на сцену выходит ушлый человек. Это Специалист.
С п е ц и а л и с т. Я тот, кто вам нужен. Я специалист. Я весь укомплектован информацией об одеялах. Я проникаю в сущность каждого одеяла.
Принюхиваясь, идёт к топчану Сомика.
С п е ц и а л и с т. Здесь покоилось одеяло. Замечательное одеяло. Очень тёплое и целительное. Пушистое кашемировое одеяло с верблюжьим пухом внутри. Раритет!
Б е н е ч к а. И… где оно… теперь?
С п е ц и а л и с т (принюхиваясь, идёт по следу). Так. Так. Так (подходит к ширме, сдвигает свадебный газ, вскидывает руку). Оно здесь! (ещё тщательнее принюхиваясь) Но судьба этого одеяла неутешительна. Одеяло утрачивает могущество. Одеяло дискредитировано. Одеяло пропитано безысходностью…
Б е н е ч к а (перебивает). Ладно, ладно. Ступай. Без тебя теперь разберёмся…
Специалист, махнув обречённо рукой, удаляется в любом приемлемом для него направлении.
Бенечка идёт за ширму и выносит тёплое одеяло.
Б е н е ч к а. Заворачивайся. И грейся.
Набрасывает на дрожащего Сомика одеяло. Сомик дёргается и избавляется от одеяла.
Б е н е ч к а. Ты чего, Сомик? Ты… веришь специалистам? Ты боишься, что… одеяло отравлено?
С о м и к. Я не хочу никого из вас видеть. Ни тебя. Ни этого одеяла. Оставьте меня в покое. Мне довольно уже событий, свидетелей, специалистов.
Б е н е ч к а (подбирает с полу одеяло, ждёт момента, чтобы укутать Сомика). Так нельзя, Сомик. Что… что случилось? Что-то… (подозрительно) Что-то случилось, да?
С о м и к. Не надо вводить меня в заблуждение, Бенечка! Не надо валять ваньку! Не надо расплачиваться одеялом!
Б е н е ч к а (ничего не понимает). Сомик! Сомик… Чёрт, я от озноба ничего не могу понять! Мысли прыгают… крутятся… и вращаются…
С о м и к. Не притворяйся, Бенечка! Сбрось наконец свою маску!
Б е н е ч к а (изумлённо, ощупывая лицо). Неужели эти уроды… с дуру мне… налепили маску?!
С о м и к (срывается с места, оказывается на авансцене). К чему продолжать комедию?! Извольте мне выдать вервие!
Пауза.
С о м и к (неистовствует). Верёвку мне! И попрочнее!
Кто-то из зала протягивает ему новую, в упаковке, верёвку.
Г о л о с из зала. Вам не помешает хороший кусок мыла. Спросите мыла!
С о м и к. Оставьте себе! Я чистый! Я даже с утра (смеется безумным смехом) – ха-ха-ха-ха! – побрился!
Распаковывает верёвку. Исследует её. Довольно и жутко улыбается.
Тем временем Бенечка ходит по сцене, волоча за собой одеяло. Он что-то дотошно ищет, делая периодические глотки из бутылки.
Б е н е ч к а. Сомик, я не пойму… Куда ты девал ракушки?
С о м и к (с безумным хохотом) Нет у меня ракушек отныне, Бенечка! Ха-ха-ха-ха!..
Б е н е ч к а. Сомик, ты… Ты с ума сошёл! К тому же ты… От тебя – озноб!
С о м и к. Да? Ах, какая жалость! (подбегает к Бенечке, желчно) Поделись алкоголем, Бенечка.
Б е н е ч к а. Тебе нельзя. Доктора запретили (поспешно допивает то, что в бутылке).
С о м и к. Тогда дай… (пауза) Дай мне этот бутыль. Я хочу (хохочет; тотчас себя обрывает) сдавать (страшным голосом) стеклотару!
Бенечка доверчиво протягивает ему бутылку.
С о м и к. А теперь отвечай, Бенечка. Я в последний раз тебя спрашиваю… (хохочет, плачет одновременно) Ты умеешь… готовить… суши? (ударяет бутылкой Бенечку по голове; тот падает) Ты готов… (Сомика сотрясает озноб) вальсировать… танго? (задавая вопросы, наносит удары по всему организму Бенечки) Ты умеешь… прощать… обиды? Ты умеешь… хранить… тайны? Ты умеешь… быть… благодарным?.. (плачет, скручивая Бенечку верёвкой)
Завершив дело, Сомик высасывает из бутылки последние капли. Обессиленный, весь в ознобе, падает подле Бенечки.
На заднике – огромная содрогающаяся тень Сомика. Он то ли рыдает, то ли его колотит озноб.
Еле слышно вползает музыка - какой-то шансон. Возможно, песня Вертинского.
Сомик засыпает.
Какое-то время спустя Бенечка осторожно поднимает голову. Убедившись, что Сомик уснул, подтаскивает одеяло и укрывает Сомика.
Ложится на то же место, обвивает себя верёвкой.
Спят.
Картина 12
Темно. Входит, кашляя, Ясенька в мантии и с двумя большими ракушками. Зажигается тусклый свет.
Я с е н ь к а (с негодованием). Напились! Напились! Мне так больно!
Осторожно подходит к ширме, снимает мантию, прячет её под ворох тряпья. Выходит без мантии. В руках её – те две ракушки.
Я с е н ь к а. Мне больно от этих ракушек. Они должны находиться в естественной для них среде. Вместо этого ими играют неразумные глупенькие мужчины. О, как мне больно!
Подходит к спящим, пинает каждого ножкой в ботиночке.
Я с е н ь к а. Алкоголики. Боже, какие больные, несчастные они люди! По их вине я претерпеваю такую боль! Они пропили всё! Всё! Бенечка пропил все свои говорящие куклы. Сомик пропил свои ракушки. Они спят. Им не больно. Вся боль остаётся мне. Всегда и вся боль лежит на моих плечах. О, как больно мне! Больно! Больно!.. (замечает на Сомике одеяло; глаза Ясеньки гневно расширяются) На нём… Моё одеяло!! (в зал, в поисках свидетелей) Посмотрите! Ведь это – моё одеяло! Они пропили всё своё. А теперь вынашивают намерение пропить и моё одеяло! (стаскивает с Сомика одеяло, набрасывает на плечи) Мне больно! Ужасно больно! Мало того, что Сомик пропил ракушки, а Бенечка пропил свои говорящие куклы…
Из зала на сцену давно уже вышел высокий худой человек с фантастически добрым лицом. Он слушает и омрачается. Теперь наконец он решается заговорить. Разумеется, это Свидетель.
С в и д е т е л ь. Извините, я должен сказать… Я – свидетель. Я призван вам указать на ваши ошибки.
Сомик шевелится и на протяжении дальнейшей речи Свидетеля подаёт признаки жизни, свидетельствующие о том, что он не спит.
Я с е н ь к а (смертельно обижена). Как вы можете! Мне так больно…
С в и д е т е л ь (мягко перебивает). Не надо, деточка. Я всё видел. Бенечка не виноват. Он сделал всё, что мог.
Я с е н ь к а. О, я вижу! Он пьян. Как мне больно! Разумеется, он сделал всё…
С в и д е т е л ь (перебивает). Для вашего с Сомиком счастья он сделал невозможное. Он отдал все свои говорящие куклы. Но потом он увидел, как Жоржик разбрасывает его куклы на рыночной площади. Его говорящие куклы кричали и плакали. Но он не мог их спасти. Он лишился ключа от кукол. Он стоял и смотрел, как праздный народ порвал его куклы в клочья. Потом он собрал клочья кукол и хотел предать их земле. Но ему запретил полицейский. Полицейский оштрафовал Бенечку, а останки его говорящих кукол забрал себе. Тогда Бенечка напал на Жоржика, испытывая потребность крепко поколотить Жоржика. Бенечку арестовали и усадили в участок. Там его напоили. И, обезвредив, выпустили. Вот всё о Бенечке.
Откланявшись, этот Свидетель уходит в наиболее для себя оптимальном направлении.
Я с е н ь к а. Мне так больно. Его подкупили. Сейчас всё на свете можно купить. В современном мире появилось великое множество лжесвидетелей. И правды теперь не отыщешь. Днём с огнём. Днём с огнём. Днём с огнём. И этот человек… Бедный! Бедный какой лжесвидетель! Он думает, что своей ложью спасает Бенечку! Он думает, Бенечку может хоть что-то спасти! Мне так больно. Так больно!.. Что касается Сомика…
С о м и к (оставаясь в том же положении, даже не шелохнувшись). Я не сплю. Осторожнее, Ясенька.
Я с е н ь к а. О, Сомик! Мне больно! Мне так за тебя сейчас больно! Ты весь так трясёшься! О, как страшно ты весь трясёшься!
С о м и к. Ничего. Это просто озноб, Ясенька. Так полагается. Ничего.
Я с е н ь к а. Сомик, смотри-ка, что я нашла! Кто-то нынче разбрасывал в парке ракушки! Мне так больно, что эти ракушки так напоминают твои! Давай, Сомик, их сравним. Но мне кажется, что мои две ракушки превосходят размерами каждую их твоих. И от этого мне так больно!
С о м и к (рассматривает ракушки в руках Ясеньки). Скорее всего, Ясенька, это мои… (внутри вздыхая) Мои бывшие, то есть, ракушки…
Я с е н ь к а. Не может быть, Сомик. Эти ракушки разбрасывал кто-то в парке! У тебя помешался разум. Это от алкоголя, Сомик. Ты мне причиняешь боль.
На сцене давно уже ждёт человек, возникший из зала. Это Специалист. И теперь он решает вмешаться.
С п е ц и а л и с т. Я, к вашему сведенью, специалист. Ракушки – моя стихия. Те два экземпляра, что держите вы у себя, Ясенька, безусловно, являются бывшими двумя ракушками Сомика.
Я с е н ь к а. Это неправда! Мне больно!
С п е ц и а л и с т (равнодушно, пожимает плечами). Рискните опротестовать!
Уходит.
С о м и к. Ясенька… дай мне, пожалуйста, прикоснуться к моим… моим бывшим ракушкам.
Я с е н ь к а. Ты причиняешь мне боль, бедный Сомик. Я не могу разрешить тебе, Сомик, потрогать ракушки. У тебя от тоски может разорваться сердце. Ты не выдержишь боли, Сомик. Тебе не по плечу эта боль.
С о м и к (ласково уговаривает). Мне не больно. Прошу тебя, Ясенька! Я хочу только к ним прикоснуться. Я всю жизнь провёл с ними, Ясенька. Их со мной уже нет. Но я не тосковал. Я совсем не печалился, Ясенька. Потому что я их не видел. Они разом исчезли из дома. И я… я их почти позабыл. Но ты принесла эти две ракушки… (внезапно кричит) Это не-вы-но-си-мо!! (оседает на пол, сидит, обхватив голову)
Бенечка поднимается, сбрасывает верёвки, подходит к Ясеньке. Она пятится в страхе. Вероятно, действительно Бенечка в этот миг чрезвычайно ужасен. Он просто протягивает руку, и Ясенька отдаёт ему две ракушки.
Б е н е ч к а (бережно кладёт перед Сомиком его ракушки). Вот, Сомик. Ясенька хочет, чтобы они были у тебя.
Я с е н ь к а. Мне больно! Мне больно! Мне больно!
Б е н е ч к а (угрожающе). Замолчи.
Я с е н ь к а. Ты, Бенечка, весь пропах алкоголем. Ты пьян! Ты не можешь себя контролировать!
Б е н е ч к а (не обращая вниманья на Ясеньку). Сомик, ты ведь в порядке? Тебе не плохо? Ответь мне, Сомик!
С о м и к (прижимая к груди ракушки). Да. Я в порядке. В порядке, Бенечка.
Б е н е ч к а (ласково). Ты зачем, Сомик, отдал ракушки Жоржику?
Ясенька всё это время ходит туда-сюда, повторяя: «Мне больно. Мне больно…»
С о м и к. Как же ты догадался, Бенечка?
Б е н е ч к а. Тут любой догадается, Сомик. Кто ещё, кто ещё, кроме Жоржика, мог разбрасывать в парке твои замечательные ракушки?
Я с е н ь к а (пользуясь паузой). Мне так больно. О, бедный Жоржик! Вы не любите Жоржика. Вы возводите в адрес него напраслину. Жоржик не может разбрасывать эти ракушки. Он потому что разбрасывает денежные банкноты. Исключительно денежные банкноты.
Сомик с Бенечкой не отвечают. Они заняты ракушками.
А на сцене уже – Свидетель. Он может выглядеть как угодно – теперь это всё равно.
С в и д е т е л ь. Я видел. Я должен вам сообщить.
Сомик (улыбается). Ведь вы, если не ошибаюсь, Свидетель?
С в и д е т е л ь (скромно). Да. Но – не широкого профиля. Я могу отвечать лишь за то, что я видел своими глазами. Что касается Жоржика, то упомянутый Жоржик имеет наклонность разбрасывать что угодно. Сегодня в течении дня в самых людных местах он разбрасывал денежные банкноты, затем – говорящие куклы, затем – замечательные ракушки.
С о м и к (недоумевающе). Но откуда у Жоржика денежные банкноты?
С в и д е т е л ь. Для него это не проблема. Жоржик сам их рисует на фирменных водяных бланках. Он рисует гуашью и акварелью. В основном на его рисунках превалируют цифры и рожицы.
Б е н е ч к а. Цифры и рожицы! Ха-ха-ха! (смеётся)
С о м и к. Цифры и рожицы! Ха-ха-ха-ха! (смеётся)
Свидетель удаляется – деликатно и незаметно, как будто его здесь и не было.
Сомик и Бенечка всё смеются, достигая слёз и икоты. Ясенька плачет и повторяет «Мне больно», шастая туда-сюда и пытаясь привлечь внимание.
С о м и к (изнемогая, садится). Я не могу больше, Бенечка!
Б е н е ч к а (падает рядом). Тогда… и не надо… Сомик…
Сидят, отходят, изредка всё же всхохатывая и переглядываясь.
Я с е н ь к а. Мне больно. А вы смеётесь. Бесчувственные, толстокожие существа. От Бенечки ничего другого и ожидать не имеет смысла. Бенечка – злой и жестокий. Коварный. Бесчеловечный. А ты, Сомик… (Сомик морщится и отворачивается, втянув голову в плечи) Как ты мог? При том, что ты еле живой (Бенечка поднимается с места)… При том, что тебе жить осталось всего ничего, ты последние свои мгновения… (умолкает, поскольку Бенечка закрывает ладонью ей рот)
Неловкая пауза. Ясенька вырывается и брыкается. Бенечка держит ей рот и не знает, не может найти, что сказать.
С о м и к (спокоен и улыбается). Я же помню эти ракУшки! (раскладывает ракушки, любуется) Вот эту нашёл я лет двадцать тому назад. С ней связана одна душещипательная история. Помнишь, Бенечка, я тебе как-то обмолвился о побеге? Так вот, эта ракушка – оттуда.
Пока Сомик рассказывает историю, Бенечка крепко связывает верёвкой Ясеньку. Одеяло он осторожно набрасывает на Сомика. Сомик не замечает, машинально закутывается плотнее, не прерывая рассказа.
С о м и к. Нас было шесть человек. Трое братьев-эквилибристов. Антиправительственный кузнец. Отлучённый от всех церквей шахматист... И я. Мы бежали из Королевской Тюрьмы. Побег подготавливался два года – нас взяла под своё крыло Подпольная Организация… Короче, мы оказались на воле и должны были разойтись в разные стороны. Стоим мы, прощаемся на зелёном густом лужку. Кругом солнышко, бабочки, пчёлки, стрекозки, цветочки разные. И под каждым кустом – компания. Видимо, выходной был, и все горожане в природу, на пикники повыехали. Да… Ну, стоим, прощаемся. Одежду меняем с тюремной на обыкновенную… Вдруг – свист, барабаны, собаки… вой патрульных машин, то да сё… Разумеется, мы – врассыпную…
Бенечка, закончив с Ясенькой, усаживается рядом и внимательно слушает Сомика.
С о м и к. Отбежал я на дальнее расстояние и в траве затаился. Голову-то к земле пригнул, а там – силы небесные! – вот эта вот ракушка! Перламутром переливается, бликами солнечными глаза слепит… Я так засмотрелся, что и забыл обо всём. К тому же ракушка на добрую часть под землёю закопанной оказалась. Я уже осторожно и отрывать её принялся. Тут слышу – какая-то барышня громким жалобным голосом что-то кричит, и неподалёку. Беда с ней какая-то приключилась – то ли бьют её, то ли насилуют, а может, и всё одновременно. Разумеется, я – к ней на помощь. Только вот перед этим взглянул напоследок я на ракушку эту – мало ли, может, и не найду потом место… И так засмотрелся я, так она, эта ракушка, меня пронзила, что… Короче, опомнился я и скорей на подмогу рванул. Только вижу – все наши, все пятеро, кто из тюрьмы бежал, все они к этой барышне выскочили на помощь. Тут-то их и повязали. Это такая, оказывается, у них наживка была, в виде барышни. Я с этой ракушкой до вечера в травах лежал – её из-под земли откапывал. Вот такая… такая история.
Б е н е ч к а (с уважением смотрит на одну из ракушек). Какая… спасительная ракушка.
С о м и к. Да (подвигает поближе другую уже ракушку)… А об этой ракушке мне… тяжело говорить. Это очень печальная, Бенечка, очень трагическая история. Но я расскажу тебе, Бенечка. Непременно. Я хочу обязательно рассказать тебе. Только… (робко) Выпить бы, Бенечка. Нет ли выпить?
Б е н е ч к а. Нет. Нет, Сомик. Всё… всё закончилось (смотрит в горлышко бутылки как в подзорную трубу)… Но я вижу… к нам кто-то идёт! Вот бы… гость бы… какой-никакой…
С о м и к (махнув рукой). А-а! это, скорее всего, свидетели.
Б е н е ч к а. Или специалисты (смотрит в зрительный зал).
С о м и к. Может быть, я схожу… за этим?
Б е н е ч к а. Нет. Тебе, Сомик, уже нельзя. Уже ночь. Почти ночь. А ты знаешь, какие морозы случаются ночью.
Картина 13
Вваливается Жоржик. Первое, что он видит, – Ясенька.
Ж о р ж и к (изумлённо хохочет) О! Неужели – Ясенька?! (подходит к ней) Кто ж тебя так… (проверяет верёвки) плохо завязал? (вынимает у Ясеньки изо рта кляп)
Я с е н ь к а. О, Жоржик! Жоржик! Мне больно! Куда катится этот мир?
Жоржик её игнорирует, т.к. увидел Бенечку, Сомика и ракушки. Приближается к ним.
Ж о р ж и к. Не спите? Чего это вы не спите?
С о м и к. Не спится, Жоржик.
Б е н е ч к а. Жоржик, слетай за водкой.
Ж о р ж и к. А что мне за это будет?
Бенечка озирается и мрачнеет. Сомик протягивает Жоржику две ракушки.
С о м и к. Вот, Жоржик. Этого тебе достаточно?
Ж о р ж и к (обиженно). Шутка. Я так… я за так схожу. Только это… (смущаясь) Ну это… (шуршит пальцами, имея в виду монеты)
Сомик встаёт, вручает Жоржику одеяло.
Ж о р ж и к (ощупывает одеяло, одобрительно). Да-а. На два пузыря потянет.
Б е н е ч к а. Не надо, Сомик.
С о м и к. Не спорь. Мне виднее, Бенечка (как-то так смотрит на Бенечку, что Бенечка более не перечит).
Б е н е ч к а (с досадой). Что ты щупаешь, Жоржик? Не узнал, что ли? Да. Это то самое одеяло. Ты идёшь? (выталкивает Жоржика; вслед ему кричит) Два пузыря, Жоржик! Два-а!
Усаживается возле Сомика. Они рассматривают ракушки.
Я с е н ь к а. Тебе алкоголя нельзя, Сомик. Глоточек – и ты умрёшь. Не делай мне больно, Сомик! И так мне больнее всех.
Бенечка приподнимается, но Сомик, сделав успокоительный жест, усаживает его на место. Сам встаёт и идёт к Ясеньке.
Я с е н ь к а. Мне больно! Мне так больно, Сомик! Не вздумай пить алкоголь! Как это хорошо, что ты, как я вижу, одумался. Пусть Бенечка пропадает один. Он жестокий и бесполезный, и мне за него так больно! Только, Сомик, не пей алкоголь. Ты умрёшь, Сомик. Ты… (умолкает, поскольку Сомик затыкает кляпом ей рот)
С о м и к (оборачиваясь). Дышится-то как!!
Не может успокоиться, ищет, что бы ещё можно сделать. Увидев свадебный газ с кремовыми атласными розочками, накидывает на Ясеньку, и - наконец успокаивается.
С о м и к усаживается возле Бенечки.
Б е н е ч к а подвигает ему ракушку. С о м и к ему подвигает свою.
Какое-то время они обмениваются ракушками.
С о м и к вдруг начинает трястись от озноба. Его озноб перекидывается на Бенечку. Холодно, очень холодно. От их дыхания струится пар. Слышно, как громко и как отчаянно клацают их зубы.
Тихо падает снег. Слышна музыка.
Они улыбаются.
Ждут.
Снега всё больше, всё гуще, плотнее. Сплошной белый снег. Ветер. Вьюга.
И музыка тоже всё громче, всё неотвратимее.
Вьюга вдруг прекращается – так же внезапно, как началась.
Снежинки ещё летают – медленно, тихо, не опускаясь кружатся в воздухе.
Сомик и Бенечка, прислонившись друг к другу, неподвижно сидят.
Они улыбаются.
Ждут.
Зрители (что скорее всего) не видят их. На месте Бенечки с Сомиком – искрящийся ослепительно-белый неровный горбатый сугроб.
Звучит музыка.
Плавно и медленно падает новый снег – толстыми и тяжёлыми хлопьями.
Прежние, те, снежинки так и остаются висеть неподвижно в воздухе – в странном белом оцепенении.
Зрители улыбаются.
Ждут.
Занавес.
КОНЕЦ
февраль 2005 г.
Музыка в финале:
Tom Waits - El Tango del Roxane
А может быть и другая, никому не известная музыка.
.