повесть
Глава 2 – Домой!
Нянечка резко выпрямилась, удивлённо, непонимающе посмотрела на неё:
–– Ты чего это городишь, милая? Как это –– продать? Они что –– вещь какая-то? Они, чай, живые, да и отец у них есть. И ты не отказываешься взять. Или передумала?
–– Нет, нет, что вы, конечно, я согласна.
–– А тогда в чём же дело? С чего ты взяла?
–– Мегера деньги мне предлагала. По штуке за каждого.
–– По штуке, говоришь? А сколько же она с покупателей возьмёт? Вот дела–а. Был у нас случай, когда ребёнка другой роженице отдали прямо в больнице: у неё мёртвенький родился, а у малыша родители в катастрофе погибли –– отец сразу, а мать после родов. А тут при живом отце, да ещё и за деньги?! Вот какая страсть! Да что же это с людьми творится? До какого скотства дожили, что ни сострадания, ни капли святого в душе не осталось. Вот с такими людьми, как наша Каблиха, говоришь, а они не смотрят тебе в глаза, а на твои руки –– что ты им принесла, какую мзду дашь. Рядом с ними противно работать, а приходится –– куда деваться, другого места мне не приготовили. А тебе с детьми бежать надо, пока не поздно –– у них власть, они и переделать документы могут, и отобрать детей.
–– Я Володю послала за детской одеждой.
–– Молодец. Пойду, погляжу, а то уж пришёл, может быть, –– нянечка вышла из палаты, а Ирина склонилась над детьми и рассматривала их, стараясь угадать –– кто мальчик, а кто девочка.
Вбежала Екатерина Ивановна с пакетами.
–– Давай, девка, шустри: пока в отделении тишина нам надо всё уладить. Распечатывай пакет и смотри, как я делаю: тёплое одеяло расстели первым, потом байковое, на него пеленку. Распашонками, ползунками нам некогда заниматься, их обратно в пакет положим. Вот бери подгузничек, расстилай клинышком. Теперь распаковывай одного, а я другого. Видишь, сыренькие подгузнички, менять надо. Клади своего на сухенькое и завёртывай, как я. Шапочку надень и пелёночкой пеленай, потом в оба одеяла по очереди, а то на улице мороз, ветер холодный могут охватить. А теперь ленточкой завяжи и мы готовы в путь. У меня ваш адресок есть, я к тебе забегу, посмотрю, как ты управляться будешь –– Женечка так мне наказывала. Обо всём позаботилась, касатка, царствие ей небесное. А теперь помоги нам Господи незаметными выйти.
–– А врачи где? –– со страхом спросила Ирина, помня приказ заведующей.
–– Да они теперь уже к дому подходят, кончился рабочий день. А дежурит сегодня наша Каблиха. Она ушла в терапию, там молодой врач дежурит, она с ним кадрится. А нам это на руку.
Они прошли по безлюдному коридору, а в вестибюле Екатерина Ивановна отдала ребёнка Володе, перекрестила их:
–– Идите с Богом, скоро свидимся.
–– Пошли быстрее, Володя, да осторожнее неси, не урони. –– Ирина спешила покинуть это зловещее помещение и успокоилась только за воротами больницы.
* * *
Ирина распеленала детей, уложила в кроватки, а что делать дальше –– не знала. Но на её счастье зашли две соседки по площадке, и все похоронные хлопоты взяли на себя. После похорон потекли дни за днями –– где медленно, а где и быстро. Володя появлялся редко, объясняя это то командировками, а то дежурствами. Но, не смотря на редкие встречи, Ирина всё больше привязывалась к нему, а соседки наоборот, –– всё отчуждённее и осуждающе смотрели и говорили при встрече. Ирина старалась не замечать этого, потому что забота о детях поглощала всё её внимание.
Спустя два года в Володино отсутствие в их квартире появилась высокомерная хамоватая женщина и распорядилась, чтобы Ирина с детьми перебралась в маленькую комнату. Почему она подчинилась, даже не спросив, по какому праву распоряжается эта непрошенная гостья? Вероятно, спасовала перед наглостью. Не даром говорят, что нахальство –– второе счастье. Но что поразило её, так это молчание Володи. Он был совершенно не похож на того весёлого, доброго парня, которого она знала прежде. Теперь он был молчаливым, постоянно хмурым, как робот, выполняющий заложенную в него программу. Дети уже подросли, становились всё более интересными, забавными, а он не обращал на них ни малейшего внимания. И если раньше он изредка появлялся, в доме и это не так бросалось в глаза, то теперь, живя в одной квартире, Ирине было больно смотреть на детей, когда они тянулись к нему, а он молча скрывался в своей комнате. Эти несколько месяцев совместной жизни были для неё хуже каторги. И когда Володя собрался ехать к матери в деревню, Ирина уговорила его отвезти туда и её с детьми. А, может быть, и поехал он туда по приказу своей сожительницы? Но как бы там ни было, она, забрав свои и детские вещи, уезжала в деревню с намерением –– остаться там навсегда. Это понимала и женская половина городка, и потому так трогательно провожали её с детьми. Да и сама природа загрустила, не хотела их отпускать: с утра сияющее солнце веселило всех, а к моменту отъезда небо нахмурилось, готово было разразиться ливнем.
В пути с остановками на отдых они были около двух суток, и чем дальше отъезжали от городка, тем спокойнее и уверенней становился Владимир и напоминал Ирине того курсанта из Энска, которого она полюбила. С ним было легко и свободно говорить на любую тему.
–– Володя, а вы с Женей дружно жили?
–– Первые два года, пока не было детей, очень дружно жили, многие завидовали. Мы на все выходные, какие выпадали, выезжали то на рыбалку, то на охоту. Женька не отставала ни на шаг. А как забеременела, то закрылась в доме, меня отдалила. Мне казалось, что она поселилась внутри себя. А так нельзя поступать, я же живой человек и не старик дряхлый, мне и внимание, и ласка нужны были. И не эгоист я вовсе, всё понимаю, но как-то иначе надо было, по-человечески. Вот после одной получки я и сорвался –– зашёл в буфет выпить рюмку вина, а в итоге оказался у буфетчицы на квартире. Я понимаю, что подло поступил. Но в то же время другие мужики годами имеют любовниц и всё шито-крыто, а у меня всё отпечаталось на физиономии. Женька сразу усекла это и вынесла приговор: так как до годичного возраста ни один суд не даст развода, то она будет жить со мной под одной крышей, и не более того, а после этого уедет. А тут, как на грех, буфетчица совсем сдурела, прохода не давала. И началась свистопляска: подойду к двери, а открыть её –– силы нет. Разворачиваюсь и иду, куда глаза глядят. А эта змеюка уже поджидает за углом.
–– А почему ты к детям так холоден? Они же неотразимые, притягательные комочки. Их нельзя не любить, особенно сейчас, когда они уже серьёзные человечки. –– Ирина с нежностью смотрела на детишек, мирно посапывающих на заднем сиденье.
–– Да всё по той же причине. Пока на службе находился, то все мысли о них: представлял, как буду играть с ними, забавляться. А до дома так и не доходил. Ты думаешь, мне легко отправлять детей? А видеть, как от тебя отворачиваются твои друзья, соседи? Я же не подонок какой-то, а нормальный человек. Ты не можешь себе представить, как я мечтал о детях, как ждал их. А после таких выходок всякие дурные мысли в голову лезут, вплоть до того, что хотел руки на себя наложить.
–– Да что ты, Володя, что ты? –– испуганно произнесла Ирина. –– Живи спокойно, а я с детьми в деревне поживу. Может быть, всё и уляжется –– она перестанет колдовать и тебе легче будет. А за детишек не беспокойся, я их не брошу, доведу до дела, если Бог даст здоровье.
–– Я ещё в Энске понял, что ради Женьки ты можешь пожертвовать собой. Поэтому я и согласился с ней, чтобы детишек записали на тебя. Может быть, в этом их спасение. Своего будущего я не вижу, там провал, одна чёрная яма. Так ты говоришь, что это колдовство? Ничего, приеду и разберусь во всём. Но не обо мне речь сейчас. Видишь чёрные дома с заколоченными окнами? Это наше село. Как вы тут жить будете?
–– А как мать живёт? Ты давно был у неё?
–– Давно. Она приезжала к нам, когда мы прибыли к месту службы. А вон и мать у дома стоит. Как будто знает, что приедем, и ждёт.
–– Так она, может быть, все эти годы ждала. Ты сообщал ей о жене?
–– Нет. А то бы она бросила всё и примчалась. А по нашим временам это смерти подобно. Сейчас вот придётся за всё держать ответ.
–– Володя, ты прости меня, но я отвечала на её письма, она всё знает о Жене, о детях, обо мне, –– Ирина говорила виновато, боясь встретиться с ним взглядом.
Володя резко повернулся к ней, произнёс укоризненно:
–– Вот как? А почему ты мне не отдавала письма?
–– А когда я могла тебе их отдать? Да и не интересовался ты ими.
–– Ладно, разберёмся. Вот мы и приехали. –– Володя остановил машину почти у самого крыльца, подбежал к матери, обнял её.
–– Мама вот Веснянку к тебе привёз вместе с твоими внуками. Пусть поживут у тебя.
–– Раз привёз, пусть живёт, изба просторная, всем места хватит. А если не уживёмся, то вон сколько пустых домов –– выбирай любой и живи. Вот только на Веснянку она не похожа. Чуть больше года она была рядом с тобой, что же такое ты сделал с ней, как превратил в Осень? –– Вера Васильевна строго смотрела на сына. –– Правильно ли ты живёшь парень? Всё ли хорошо в твоей душе? Пока дети не будут докучать тебе, подумай на досуге, разберись сам с собой.
Ну и чтобы не забыть, давай сразу решим материальную часть дела: на воспитание детей будешь присылать одну треть своих доходов –– 33% положенных по закону. Ты мой характер знаешь –– не будешь платить, подам в суд. Себе я ни копейки не просила и просить не буду. А для детей –– святое дело, тут я и унизиться могу, только бы их поднять, поставить на ноги. Я не спрашиваю твоего согласия –– у тебя другого выхода нет. Не так ли, сын?
–– Да я и не возражаю, с чего ты взяла, что я не буду присылать деньги? Вот, возьми на первое время, а после получки пришлю ещё на твоё имя, а то Ирину тут не знают, –– Владимир протянул деньги матери.
–– Вообще-то ты не мне должен отдавать, а своей Веснянке, да ладно уж, мы тут разберёмся сами.
–– Разбирайтесь, а мне отдохнуть надо. Пойду, искупаюсь в реке и посплю на сеновале часика полтора. Не забудь, разбуди, мне ехать надо, –– он с полотенцем на плече побежал к реке.
****